Николай Иванников
Вепрь: со смертью на «ты»
Ирина глубоко вздохнула.
– Значит, все-таки мент, – заключила она с сожалением. – А я тут перед ним расстилаюсь, работу предлагаю… сука!
– Заткнись, – невозмутимо перебил ее Маугли. – Еще раз назовешь меня ментом, одной лесбиянкой в этом городе станет меньше.
Хозяйка взглянула на него с интересом.
– А если мои парни раньше выпотрошат тебя самого?
Гость так взглянул на нее, что она сразу же поняла: нет, ничего ее парни с ним сделать не смогут и никакой он не мент. И вообще лучше заткнуться, как он советует, и с милой улыбкой гостеприимной хозяйки выслушать его вопросы.
– Гарика грохнули. Кто это мог сделать и почему?
Ирина с искренним удивлением пожала плечами.
– А я откуда знаю? Такие, как он, долго не живут, видать, срок подошел.
– А если я скажу, что ему отрезали голову?
– Отрезали голову? Надо же… Это интересно.
– А если я добавлю, что Краба грохнули точно таким же способом, только несколько раньше и в другом месте, что ты мне на это скажешь?
– Краба?!
Какая-то странная кривая ухмылка появилась у нее на лице. Ирина была далека от этого дела, но наверняка что-то знала.
Дальше говорить на эту тему она, похоже, передумала.
– Знаешь что, Артурчик, иди-ка ты отсюда подобру-поздорову.
Поднявшись с кресла, хозяйка отобрала у него рюмку и поставила на стол.
– Проваливай… Ребята, – сказала она в рацию, – проводите господина до машины.
Маугли не шевельнулся. Не двинулся он и при виде охранников с пистолетами.
– Вставай, герой, чё развалился.
Один из парней, видя, что гость не реагирует, продолжая вопросительно смотреть на хозяйку, надвинулся на него грудой мышц, взял огромной пятерней за голову, намереваясь выбросить непонятливого гостя, но осуществить свое намерение не успел. Угрем выскользнув из кресла, Маугли коротко ударил парня в висок и мощным тычком отправил его мгновенно обмякшее тело в руки напарника. Тот поймал его, но не рассчитав вес тела, опустился с ним на пол.
А пистолет первого был уже у Маугли в руках и плотоядно смотрел дулом на струхнувшего охранника.
– Хороший охранник – мертвый охранник, – улыбнулся Маугли. – Опусти ствол, придурок, и верни мне мой. Терпеть не могу чужое оружие… Только аккуратно, двумя пальчиками – не провоцируй меня.
Охранник уложил на ковер своего беспамятного напарника, поднял кверху одну руку, смешно растопырив пальцы, а второй достал из-за пояса пистолет Маугли.
– Отлично. А теперь – мордой в пол и сцепи пальцы на затылке. Дернешься – пристрелю. Мадам, – обратился он к Ирине, которая, вжавшись в кресло, наблюдала за этой сценой, прикусив губки, – вы извините меня за грубость, но вам все же придется поделиться со мной информацией. Если вы будете молчать, я вас убью. Вы верите мне?
Хозяйка кивнула.
– И правильно. Те, кто мне не верил, потом уже не имели возможности исправить эту ошибку. Итак, мадам: насколько хорошо вы знали Гарика Малахова?
К этому моменту Ирина успела взять себя в руки, напряжение спало, и она расслабилась. Налила в бокал еще шампанского и слегка пригубила его.
– Собственно говоря, я его почти не знала. Лишь постольку поскольку. Мы ужинаем в одном ресторане, но в этом нет ничего удивительного: почти все хоть сколько-нибудь значимые в Городе люди ужинают в «Хэль-Хаусе».
– «Хэль-Хаус» – это?.. Я не местный, извините меня, Ирочка.
– Это здешний престижный отель. Иностранцы, деловары, законники, пидоры и лесби – все там варятся в одной тарелке. А Гарик только недавно вернулся с зоны, очень соскучился по женскому телу и, понятно, сразу же вступил в мой клуб. Этот жеребец любит… любил покувыркаться сразу с тремя моими девочками. Он был большой шалун.
– Краб?..
– Он не был моим клиентом. Тоже работал на Круглова, деньги имел хорошие, но предпочитал драть трипперных шлюх с вокзалов.
– Их обоих убил один и тот же человек. Я имею все основания считать, что сделал это некий чечен, невысокого роста, крепкий, раскатывает по городу на «Роллс-Ройсе». Этот Город – провинция, здесь «Роллс-Ройс» и шестисотый «Мерседес» встретишь нечасто. Так что, думаю, ты должна знать, кто это и зачем он это сделал.
– Ничего я не знаю, я могу только предполагать. Зуб на них могли точить лишь два человека – Вепрь и некий Ахмет.
– А разве Вепрь сейчас в Городе? – заинтересовался Маугли, допив остатки своего коньяка.
– Да, он недавно вернулся. Какое-то время считали, что он погиб в Сочи, но он, как всегда, воскрес. Я слышала, что Краб пытался убить его подругу, но, кажется, она выжила. А чечен… Не так давно в Городе объявилась некая Лизавета Ливергант, дочка какого-то сочинского магната. Она этот «Ролле» приперла с собой из Сочи, Ахмет, насколько я понимаю, ее телохранитель. Но он со своими обязанностями не справился. Намедни в «Хэль-Хаусе» разгорелся громкий скандал из-за того, что четверо громил ворвались в номер этой девчонки, изнасиловали ее и едва не убили. Двое из этих громил, я слышала, были Гарик и Краб.
– Значит, Ахмет просто мстит им за свою хозяйку, – сделал вывод Маугли. – А кто были другие двое?
Ирина отвела глаза и причмокнула.
– Тебе обязательно это знать?
– Скажем так: я бы хотел, чтобы ты ответила мне правду.
– Дело в том, что других я почти и не знаю. И вообще я лишь питаюсь слухами. Даже не могу тебе сказать, насколько все это правда, – ты выбрал себе не очень удачный источник информации.
– Не расстраивайся, малыш, если надо, я найду себе другой источник. Итак?
– Был еще с ними человек по кличке Жорж. Кто был четвертым, я не знаю.
– Да ну?..
– Можешь не верить, мне наплевать.
– Ладно, не нервничай. Этой информации мне вполне достаточно. Не буду больше отнимать у тебя время.
На пол полетели магазины из обоих «кольтов», отобранных у охранников, затем Маугли-отбросил их в угол, кинув туда же само оружие.
Потом, держа охранников на мушке, он вышел из гостиной и вскоре уже летел по Центральному проспекту к отелю «Хэль-Хаус».
* * *
– Добрый вечер, – сказал он, обращаясь к худощавому белозубому парню с застывшей на скуластом лице улыбкой, стоявшему за стойкой администратора.
Тот в ответ приветливо кивнул:
– Чем могу быть вам полезен?
Маугли достал из кармана стодолларовую банкноту, положил ее на стойку и, накрыв ладонью, сказал:
– Я разыскиваю одну женщину. Ливергант Елизавета. Я слышал, что она остановилась в вашем отеле.
– У нас достаточно широкий контингент клиентов. – Парень говорил все с той же словно приклеенной улыбкой. – Однако я ничем вам помочь не могу. Она у нас больше не живет.
Маугли со вздохом скомкал банкноту и запихал парню в кармашек жилетки.
– Да, молодой человек, я слышал о происшедшем у вас ЧП. И предполагаю, что госпожа Ливергант находится сейчас на лечении, так?
Парень, довольный столь догадливым и щедрым клиентом, кивнул.
– Однако вон там, – Маугли указал на стоянку у отеля, – я увидел черный «Роллс-Ройс». Он ведь принадлежит ей, не правда ли? Что он здесь делает?
– Видите ли, – улыбка администратора из приветливой превратилась просто в глупую, – дело в том, что хотя госпожа Ливергант у нас не проживает, но она заплатила за месяц вперед, так что… – Он развел руками и покосился на кармашек жилетки, желая, видимо, удостовериться, что купюра все еще там. – В поездке ее сопровождает молодой человек, и он заехал забрать кое-какие вещи. Все вполне законно, на это есть разрешение нашего руководства… если вас интересует.
– Не интересует. В каком номере она остановилась?
– Президентский «люкс», на седьмом этаже, по коридору…
Дослушивать точные координаты президентского номера Маугли не стал. Поднявшись на лифте на седьмой этаж, он без всякого труда отыскал там нужную дверь и, прильнув к ней, прислушался.
Кажется, тихо.
Достав отмычки, с легкостью открыл замок и бесшумно проскользнул в номер.
Здесь кто-то был. Откуда-то доносились посторонние звуки, пыхтение и шорох. Моментально определившись, Маугли шагнул в комнату, на ходу извлекая пистолет, увидел склонившегося над раскрытым чемоданом давешнего чечена и окликнул его:
– Эй, приятель!
Реакция, которая последовала, была вполне естественна, и Маугли ее предвидел.
– И думать забудь, – предупредил он, едва только чечен попытался запустить руку за пазуху. – Башку отстрелю.
Впрочем, ехидный взгляд «бернарделли» был красноречивее всяких слов. Чечен замер. Маугли подошел, ударом в ухо свалил его на пол и, отобрав у него пистолет, бросил ему на грудь подушку. Присев на край кровати, уткнул в подушку ствол. Сказал поучительно:
– Если ты не в курсе, приятель: при таком способе произведения выстрела пороховые газы издают лишь тихий глухой хлопок, который невозможно будет услышать не только в соседнем номере, но даже в соседней комнате. Принцип глушителя, понимаешь?
Чечен кивнул. Он не был испуган или растерян – просто медленно приходил в себя после удара и оценивал ситуацию. Он был профессионал. И особо терять ему, похоже, было нечего.
– Ты Ахмет? – коротко спросил Маугли.
Чечен кивнул.
– А я Маугли. Тридцатый километр Западного тракта, небольшой ручей недалеко от дороги, ивовый куст у ручья и шест с котелком нашего общего знакомого – твоих рук дело?
Зрачки в черных глазах сжались, а белки, наоборот, – едва не вылезли из глазниц. Полыхнули молнии, но, не достигнув лица Маугли, рассеялись в пространстве. На слабонервных, должно быть, это произвело бы потрясающий эффект и вынудило к поспешному бегству: так на хищных насекомых действует угрожающий окрас крыльев бабочки. Но Маугли не был ни слабонервным, ни насекомым, и, заметив, что его пытаются напугать, он только сильнее прижал к подушке пистолет и миролюбиво повторил вопрос:
– Ну?
– Кто ты? – с небольшим акцентом спросил Ахмет.
– У нас что – со слухом проблемы? Я Маугли, и я держу у твоего брюха девятый калибр. Мы будем отвечать или задавать никому не нужные вопросы? Хорошо, подойдем с другой стороны: Гарик Малахов – тоже твоих рук дело?
Продолжительное молчание. Потом вновь вопрос:
– Что тебе надо?
– Ну вот, опять! Я хороший, добрый парень, мне двадцать семь лет, и я хочу знать, зачем ты убил этих двух бедолаг. Считай это просто праздным любопытством.
Что-то не нравилось ему в глазах этого чечена. В них, только что метавших молнии, промелькнула вдруг какая-то горечь, Маугли с удивлением заметил в самой их глубине близкие слезы.
– Ну-ну, приятель, без сантиментов. Давай быстренько покончим с этим, и я уйду.
Немного помолчав, Ахмет ответил:
– Они шакалы. Они обесчестили и хотели убить дорогого мне человека.
– Верю! – улыбнулся Маугли. – Это совпадает с известными мне фактами. Тогда пойдем далее: причем здесь Вепрь?
Слезы мгновенно куда-то исчезли, вновь замелькали многочисленные молнии. С погодой у Ахмета в голове был явный непорядок.
– Вепрь уже ни при чем. Вепрь мертв.
Маугли с удовольствием расхохотался.
– И кто же это сделал, если не секрет?
– Ахмет.
Маугли снова расхохотался.
– Ты? Ты со мной не смог справиться, а говоришь, что убил Вепря? Смешной ты человек, Ахмет, право слово! Однако ж я на этот счет имею иные сведения. Я слышал, он тоже имел зуб на эту лихую четверку.
По этому поводу Ахмет ответить ему ничего не мог. Все это время он был настолько увлечен мыслями о мщении, что его не интересовали события, не связанные с его делом, и о дальнейшей судьбе Славянки Морозовой ему ничего не было известно.
– Можешь мне не верить, но человека по кличке Вепрь в природе уже не существует. И это сделал я! Если хочешь убить меня, стреляй быстрее.
– Ты мне не нужен, Ахмет. Мне нужен другой человек, и я хочу, чтобы ты помог мне. Кажется, Краб с Гариком работали на Круглова? Мне надо знать, где его берлога.
Ахмет с горечью усмехнулся.
– Адрес могу назвать тебе хоть сейчас, но пользы от этого будет не много. Круглов исчез.
Оп! Это что-то новенькое.
– Он уехал вчера утром, за весь день ни разу не позвонил своей жене, не оповестил охрану и до сих пор так и не объявился. В доме его большой переполох, он никогда не позволял себе действовать так необдуманно. Охрана личности, брат, дело серьезное. Стоит хотя бы раз дать телохранителям понять, что ты запросто можешь, не поставив их в известность, гульнуть где-нибудь ночку-другую, как бдительность будет утрачена.
И когда тебе действительно понадобится помощь, ты ее не дождешься. Круглов не мог себе этого позволить. Он вкладывал в свою охрану сумасшедшие деньги, требовал от них железной дисциплины и сам вел себя соответственно… Короче – он исчез. И что с ним – никому не известно.
Вести долгие разговоры больше было ни к чему.
– Адрес? – последовал короткий вопрос.
– Зеленый проезд, 117. Большой кирпичный дом по правую руку, если ехать из центра. Ничего ты там не найдешь. Только женушку-алкоголичку, да толпу бестолково суетящихся охранников.
Маугли рывком поднялся с кровати.
– Что ж, спасибо и на этом… Да, кстати о Вепре. Если ты такой крутой, то, может, скажешь мне, где он остановился в Городе на этот раз?
– Вепрь мертв, – устало ответил Ахмет.
– И все же?
– У своей приемной матери – Нечаева Ольга Николаевна. Это на левом берегу, улица…
– Да, я знаю. Бывай, Ахмет…
Шлепок по щеке и шаг к дверям. В спину послышался вопрос:
– Зачем тебе нужен Круглов, мальчишка?
Широкая кривая ухмылка в ответ.
– А зачем тебе нужен был Гарик?
* * *
После того как Маугли покинул президентский номер, Ахмет с остервенением откинул в сторону подушку, поднялся с пола и кинулся проверять чемодан. Давешний непрошеный гость вроде бы ничего не искал в номере, но на Аллаха надейся, а верблюда привязывай.
Компакт-диск был на месте. Вот и прекрасно. Значит, гость им не интересуется. Ну и правильно. Нечего совать нос туда, куда не просят. Вряд ли он что-либо понял бы из этого диска, да и доступа у него нет, но не хотелось, чтобы он прочел «черный список». Прочитав его, самый последний подонок в Городе, как и в других местах, немедленно стал бы на сторону ФСБ.
«Черный список» прилагался к «Прелести». Существовал он, однако, и у законников в Конвенте, являя собой перечень тех городов мира, которые надлежало принести в жертву, в случае если в установленный срок оговоренная сумма контрибуции не будет выплачена. В том, что это все же случится, сомнений ни у кого не было – как бы ни была высока ставка, а у шантажируемых правительств всегда будет оставаться мыслишка: а не блеф ли все это? Огромный, тщательно спланированный, отработанный по всем мелочам блеф? Находясь в подземном бункере^ способном выдержать прямое попадание ядерной бомбы, всегда можно позволить себе толику сомнений. И вот на этот случай, если сомнение все же возьмет верх над страхом, и был создан «черный список».
Десяти государствам, будет выдвинут ультиматум. Десять пар городов – по два на государство – весь срок ультиматума будут находиться под прицелом. Около пятидесяти миллионов человек в случае недопонимания их правительствами серьезности ситуации заживо сгорят в ядерном пожаре.
Пятьдесят миллионов человеческих жизней (для начала) – стоят ли они пяти триллионов долларов? Думается, что властьдержащие решат все-таки, что стоят они гораздо больше. Ну а если нет… Что ж, они воочию убедятся, что все это вовсе не блеф!
Убедившись, что компакт-диск на месте, Ахмет закрыл чемодан, подобрал закинутый под кровать пистолет и торопливо покинул номер.
Огляделся, словно затравленный зверь. В конце коридора промелькнула горничная. Из соседнего номера вышел пожилой американец (Ахмет видел его впервые в жизни, но не сомневался – было в лице мужчины что-то американское), мельком глянул на Ахмета и, белозубо улыбнувшись, направился к лифту.
Езжай, Джон, а мы непривередливые – спустимся по лестнице.
Спустившись по пустынным лестничным пролетам на первый этаж, кавказец подошел к администратору. Парень за стойкой смотрел на него со своей вечной улыбкой. Ахмет был мрачен.
– Минут двадцать назад, – сказал он, – к тебе подошел человек, заплатил хорошие деньги, а взамен попросил назвать номер, в котором остановилась госпожа Ливергант. Ты взял деньги и назвал номер…
Он не спрашивал, он констатировал факты.
Парень, не убирая с лица улыбки, замахал руками:
– Нет-нет, что вы, мы не…
Замолчать его заставил сильный удар в лицо. Администратор отшатнулся, хватаясь за стойку.
– В другое время и д другом месте я бы тебя зарезал. Вот, забери. – Ахмет кинул на стойку ключи. – Мы съезжаем.
Резко развернувшись, он подхватил с пола чемодан и шагнул к выходу.
Но вдруг замер. Снаружи, к стеклянным дверям парадного входа подошли трое. В глаза почему-то бросилось, что одеты они в одинаковые черные костюмы, сидящие словно влитые. И еще одну мелочь сразу же отметил его натренированный глаз: слева под мышками у них оттопыривались пиджаки.
Но это еще полбеды. Один из мужчин показался ему знакомым.
Где ты его видел, Ахмет? Вспоминай, вспоминай скорее, они уже входят…
Они вошли. Двое остались стоять у входа, по обе стороны. А третий, не задерживаясь, направился к стойке. Уверенно так, полы пиджака развеваются, узел галстука слегка ослаблен.
Один шаг. Другой.
Смотрит в пол.
Третий шаг. Начинает поднимать голову.
Память мгновенно проясняется – видятся волны Черного моря, стоящий на рейде океанский лайнер «Николай Рылеев» и каюта… «Ладно, джентльмены, оставим эту игру в джеймсов бондов… Глупенький. Сосунок – он и есть сосунок».
Сосунок!
Он поднял глаза, и взгляды их встретились.
Ну же, Ахмет!
Это было словно игра «кто первый». Не расцепляя взглядов, они одновременно выхватили оружие. В падении каждый произвел по одному выстрелу. Громилы у дверей присели. Парень за стойкой рухнул на пол как подкошенный.
Выстрелив еще два раза наугад, Ахмет откатился в сторону и, не выпуская из рук чемодана, кинулся к лестнице.
Наверх, наверх. У дверей одного из номеров мирно разговаривают мужчина и женщина. Китайцы. До них далеко, ни за что не успеть добежать к тому моменту, когда Сосунок выбежит на этаж, прицелится и выстрелит.
Выше. Небольшая шумная компания молоденьких девчонок, скорее всего, проституток: есть в них что-то совковое, что не замазать косметикой «Макс Фактор» и не спрятать под дорогими тряпками. Впрочем, толку с них тоже не будет – шмары прожженные, пуганные: увидев взлетевшего по лестнице человека с пистолетом, завизжали и бросились кто куда.
Выше, еще выше. Ага, вот то, что надо! Горничная выходит из дверей номера, где, вероятно, только что убралась, и достает ключи. Собралась закрывать двери. До нее всего каких-то пять метров.
– Стой! – крикнул Ахмет, кидаясь к ней. – Замри, сука!
В ответ – ни звука, только перекошенное страхом лицо восемнадцатилетней девчонки. Пинок в двери, петли жалобно пискнули. Девица тычком в лицо заброшена в номер. Упала на пол, да так неудачно – лицом. Только кровь брызнула. Нос разбила? Ничего, девочка, до свадьбы заживет.
Подхватив ее, как котенка, затащил в комнату и прижал к себе – ей не вырваться, да и пистолет упирается в шею с такой силой, что девушка лишь постанывает. Однако ему плевать на нее. Бросив чемодан на кровать, он одной рукой торопливо расстегивает застежки.
Черт, одной рукой не получается! А за дверями уже слышен топот ног.
Можешь не спешить, Сосунок, ничего ты от меня не получишь… О Аллах, да что же это за застежки такие! Ага, поддались. Крышку – долой, шмотки – долой… Диск. Вот он. Коробку – долой. Красивая, переливающаяся на свету пятнадцатидюймовая пластиночка. Очень красивая. Просто прелесть! Во всех смыслах.
– Не двигайся, Ахмет! И отпусти девчонку!
Вот они! Трое в черном вломились в номер и замерли на пороге. Три пистолета направлены на него, и пальцы готовы вот-вот надавить на спусковые крючки. Но они не надавят. Ахмет знает, что тоже успеет выстрелить, и черепная коробка у девчонки взлетит на воздух прежде, чем он умрет.
Ахмет рассмеялся.
– Какая у нас с тобой горячая встреча получилась, а, Сосунок? Жаль, что я не прирезал тебя там, на «Рылееве». А мне так хотелось сделать это! Без Вепря ты был там никто. Одно слово – Сосунок…
Говоря эти слова, он бросил компакт-диск на трюмо, ударом о стену отколол горлышко у бутылочки с одеколоном и выплеснул его содержимое на диск. С диким хохотом поднес зажигалку.
Сосунок молчал.
Диск плавился. Язычки синего пламени за считанные секунды слизали с него все шестьсот мегабайт информации, и вскоре от того, что когда-то называлось «Прелестью», остался только кусочек шлака.
– Все! – сказал Ахмет. – Хэппи-энд.
Он отбросил пистолет и отпустил горничную, пребывавшую в полуобморочном состоянии.
Вытянул руки вперед, держа ладони раскрытыми.
– Арестуй меня, Сосунок. Может, я и раскаюсь.
Сосунок опустил пистолет. Молча кивнул головой своим громилам: «Взять его» – и вышел из номера.
