Николай Григорьевич Цед
Мастер
Ким – так звали того мастера, – допуская незначительные ошибки, иногда проваливаясь в выпадах, оплел своими движениями Ена, заставил его поверить в то, что избегает ближнего боя. И юноша в конце концов раскрылся, пытаясь провести резкую атаку. Далее он уже ничего не помнил. Острая боль пронзила все его существо, и Ен потерял сознание. Ким высоко поднял казавшееся безжизненным тело и, эффектно играя на зрителей, перевернул в воздухе и с силой швырнул наземь.
Случайно оказавшиеся свидетелями поединка монахи пожалели храбро дравшегося мальчишку и, соорудив жесткие носилки и привязав к ним бесчувственного Ена, унесли его к себе в монастырь. Только на седьмой день он впервые пришел в себя и долго не мог понять, что с ним. Ноги не слушались, ужасно болела голова, стоило пошевелиться, и спазмы сжимали спину, сковывая все тело, делая его каким-то чужим, неуправляемым. К юноше кто-то наклонился и влил в рот горькую вяжущую жидкость, но разглядеть этого человека он не смог. В глазах стоял туман, еще мгновение, и его веки тяжело сомкнулись, и Ен о Ен снова погрузился в забытье.
Настоятель храма сам лечил Ена. Используя целительные снадобья, полученные из цветов, листьев и корней растений и плодов деревьев, некоторых частей тела животных, он несколько раз в сутки, в определенные часы, вливал ему в рот специально приготовленную лекарственную смесь. Надежда на успех была призрачной, почти неосуществимой, но настоятель видел, чувствовал, знал – жила жизни у мальчишки осталась целой. И это главное, хотя травма позвоночника была очень серьезной, а также не обошлось без переломов и разрывов тканей. От таких увечий обычно умирают на месте, но Ен был жив.
Благодаря удивительным природным средствам и усилиям настоятеля день за днем состояние Ен о Ена улучшалось. Вскоре он уже мог самостоятельно подниматься и упорно, хотя и с огромным трудом, поддерживаемый монахами, заново учился ходить. Шло время, и спустя несколько месяцев с тех пор, как юноша оказался в монастыре, к нему вернулись прежние силы и восстановились утерянные двигательные способности. За его живучесть и волю, проявленную в борьбе за выздоровление, настоятель дал ему второе имя – «Отмеченный Небом».
Однажды совсем неожиданно для Ена настоятель пригласил его к себе. Ен о Ен только что вернулся вместе с другими монахами со сбора лекарственных трав. Растущие на разных горных высотах, среди деревьев, на травянистых пятачках в скальных массивах, на зеленых лугах, спрятавшихся в седловинах гор, они служили средством для приготовления тех чудодейственных снадобий, благодаря которым излечивались самые тяжелые человеческие недуги. Ен о Ен, влившись в монастырскую братию, стал потихоньку овладевать природными секретами. И вот сейчас, когда он подвешивал для сушки разложенные по разным мешочкам травы, ему сообщили, что настоятель хочет видеть его.
Войдя в помещение и поприветствовав учителя Ли, Ен почтительно склонился в ожидании дальнейших распоряжений.
– Садись, Отмеченный Небом, – услышал он мягкий голос, и Учитель жестом пригласил его занять место напротив себя за маленьким лакированным чайным столиком.
Это была большая честь для Ена, и он внутренне был взволнован оказанным приемом. В специально оборудованном для приготовления чая очаге булькала в позеленевшем от времени медном чайнике вода. Учитель разлил горячую жидкость по чашкам и поставил их на столик. Медленно помешивая специальной бамбуковой палочкой ароматный жасминовый чай, он проговорил:
– В ночь накануне того дня, когда тебя еле живого принесли сюда, мне явился во сне бог Индра и сказал: «Отмеченный Небом уже на пути к вам». И на следующий день, словно в подтверждение этого необычного видения, тебя доставили в монастырь. Я знаю от моего учителя, а он от учителя его учителя, благословенной памяти мастера Вана, о том, что когда среди нас появится молодой монах, прозванный «Отмеченный Небом», то наступит время передачи знаний в мир. Я долго думал, тот ли ты, кто понесет наше учение дальше. Но вчера, во время ночного бодрствования и медитации, я снова увидел Индру, который вручал тебе боевую палицу.
Ен затаив дыхание слушал настоятеля, боясь шелохнуться или пропустить хоть слово. Ему многое было непонятно. Он не знал, что это за бог Индра и какое учение нужно нести в мир, но смутно чувствовал, как под взглядом старого учителя в самой глубине его существа зарождается что-то новое, необычное. Ли сделал паузу, и в воздухе повисла звенящая тишина. Его взгляд, казалось Ену, проник в самые отдаленные уголки его сознания, и юноша вдруг с изумлением заметил, что они с настоятелем прогуливаются, мирно беседуя, невдалеке от монастыря, там, где небольшой горный водопад образует маленькое озерцо с кристально чистой водой. Долго это длилось или нет, Ен не помнил, только когда он снова пришел в себя, учитель Ли пил маленькими глотками чай, наслаждаясь его вкусом и ароматом.
– Тебя ждет предназначение Индры, – поставив чашку, продолжил настоятель. – Отныне и до конца жизни ты посланник Индры в миру. Тебе будут переданы все сокровенные знания школы и священные предметы. Ты должен стать воином и ученым, монахом и мирянином, учеником и Учителем. Твоя жизнь там, за стенами обители, но прежде ты много лет проведешь с нами, познавая себя и мир, обучаясь и самосовершенствуясь, очищая душу и наполняя сердце любовью, закаляя волю во имя великого служения человечеству. А теперь я спрошу у тебя, – и взгляд настоятеля снова изучающе пробежал по Ену, – согласен ли ты, Отмеченный Небом, принять из моих рук свою судьбу?
Что-то произошло с Еном в эти минуты: он почувствовал, как невидимые волны любви и доброты исходят от этого человека, и в то же время ощутил потоки его силы и энергии, заполнявшие все пространство; они вливались в юношу, и вот уже Ен в себе самом чувствовал такую же мощь и силу. И снова он увидел себя со стороны, уже зрелым мужчиной, мирно беседующим под раскидистыми кронами монастырских деревьев с совсем старым учителем, передающим ему какие-то древние свитки.
– Я согласен, почтенный Учитель Ли, – ответил Ен.
Только по прошествии долгих лет непрестанных занятий Ен о Ен овладеет сам потаенным искусством проникновения в другое пространство, в то четвёртое измерение, где сливаются прошлое, настоящее и будущее. Сейчас же только благодаря уникальным способностям великого мастера, воздействовавшего на психику юноши, ему удалось преодолеть сооруженные собственным сознанием барьеры и, освободившись от своего «я», на краткий миг заглянуть в далекое будущее.
До сорока пяти лет Ен о Ен неустанно обучался под руководством настоятеля, шаг за шагом овладевая тайным учением школы Тайфу. За это время он приобрел редкостные познания об окружающем мире и Космосе, о человеке и его душе. Ен стал искусным целителем, овладел всеми секретами рукопашного боя, постиг загадки человеческой психики и методы управления ею, и ему были открыты многие другие сокровенные Высшие Знании Переданные учителем Ли и глубоко впитанные мозгом и душой ученика, они затрагивали самую сущность вещей, и теоретическая подготовка и практические умения Ена превосходили возможности очень сильных, далеко продвинувшихся на этом пути мастеров. Теперь Ен о Ен фактически являлся единственным после настоятеля носителем учения школы – оставалось только ждать торжественного ритуала передачи Знаний и священных предметов, олицетворяющих преемственность учения.
Но ему предстояло выдержать еще одно, последнее испытание: полное уединение от мира, самоумерщвление и самовозрождение. Ен еще не знал, что все, что он прошел до сих пор, было лишь подготовкой к главному экзамену в его жизни – экзамену на саму жизнь.
Висящая в темном небе полная луна своим тусклым светом придавала окружающему фантастические очертания. Будто вышедшие в ночной дозор исполины-богатыри, высились расплывчатые силуэты горных вершин. Деревья казались вдруг ожившими сказочными существами, и полнившие лес таинственные звуки усиливали это впечатление. Изредка сквозь шорохи и шелест листвы доносился рык снежного барса, да иногда ухо улавливало отдаленный волчий вой.
Ен о Ен, получив задание, шел через ночной лес в Долину Смерти и Страха.
Это диковинное место на самом деле представляло собой узкое, глубокое, с отвесными острыми склонами ущелье. Солнце почти никогда не заглядывало сюда, и только в первой половине лета раз в день его лучи, прорвавшись через горные зубцы, пробегали по каменистой поверхности, создавая причудливую игру света и тени. Попасть в эту маленькую, закрытую нависающими со всех сторон неприступными скалами долину было нелегко, а выбраться обратно почти невозможно. Только в исключительных случаях не то что человек, но даже такие животные уходили отсюда живыми. Лишь грифы-стервятники чувствовали себя здесь уютно, по домашнему, ибо угодившие в горные тиски жертвы становились их пищей.
Видневшиеся человеческие скелеты свидетельствовали о том, что люди были здесь нередкие гости, однако как и зачем они проникали сюда, знали лишь посвященные: за исключением случайных путников, в долину шли те, кто сознательно подвергал себя испытанию жизнью и смертью. Путь к ней был неимоверно тяжел, кроме того, на подходе к долине какие-то необычные силы воздействовали на человеческую психику, создавая невидимую преграду из страха, воспаляя воображение чудовищными видениями. Даже преследующие свои жертвы волки и другие хищные звери, очутившись в этой местности, мгновенно утрачивали охотничий пыл и, поджав хвосты и прижав уши, убегали восвояси.
На седьмые сутки пути, миновав ночной лес и еще выше поднявшись в горы, Ен, ориентируясь по положению луны и звезд, подошел к месту, указанному Учителем для привала. Нависающий у входа козырек делал небольшую пещеру неприметной даже днем, и только благодаря великолепной астрономической подготовке и обостренному внутреннему чувству Ену удалось точно выйти к нужному месту.
Ровный лунный свет заливал огромные валуны и скальные выступы. Присев под нависающей кромкой у входа в пещеру, Ен сосредоточился и, глядя на луну, погрузился в медитацию.
Весь день Ен осторожно спускался в ущелье. Стараясь не оступиться на острых камнях, не потерять равновесие на узких отвесных выступах, он шаг за шагом приближался к цели. Сумрачный свет внизу, суровые скалы, окружавшие со всех сторон это место, валявшиеся тут и там черепа людей и животных – все это создавало гнетущую картину.
Чем ниже он спускался, тем явственней ощущал дыхание смерти. Достигнув подножия каменных исполинов, Ен вдруг почувствовал, что оказался в мешке. С каждой минутой волнение нарастало, усиливалось еще и сгущающейся темнотой, и только голубое окошко вверху напоминало о том, что еще день.
Оказавшись в Долине Смерти, Ен, преодолевая сосущее беспокойство, решил оглядеться вокруг и выбрать место для исполнения того, что ему предназначено. Мертвую тишину ущелья нарушали лишь его шаги, отдававшиеся каким-то неестественным, многократно умноженным звуком, – казалось, будто невидимая рать преследует Ена, куда бы он ни двинулся, в какую бы сторону ни повернул. Вдруг Ену послышались голоса, шорохи, тяжелыe вздохи и рыдания. Волосы у него на голове поднялись дыбом, лихорадочно забегали глаза, а тело затряслось мелкой дрожью.
– Это же царство теней, царство мертвых, души которых не освободились и живут здесь. Да это же духи ущелья, неужели и я… и меня ждет такой же печальный конец?… Нет! – Ен неимоверным усилием воли отогнал страшное наваждение. – Я мастер школы Тайфу, я знаю, зачем сюда пришел, и я должен выйти из этих испытаний целым и невредимым, обогащенным новыми знаниями… Дыхание, концентрация, воля, – скомандовал он себе и стал выполнять дыхательно-медитативные упражнения.
Через несколько минут Ен полностью овладел собой и, спрятав в расщелинке скромный запас пищи на обратный путь, направился к лежащим невдалеке человеческим скелетам. Осмотрев небольшую ровную площадку рядом с ними, он опустился на землю и, приняв позу лотоса, соединил пальцы обеих рук так, чтобы замкнуть энергетический круг.
«Все во всем, все во мне, все вокруг меня» – как приказ прошла через его сознание формула-установка. Затем Ен, развернув руки ладонями вверх, соединил указательные и большие пальцы, опустил запястья на колени и сосредоточился на дыхании. Медленный, очень медленный вдох и такой же выдох. Постепенно власть сознания ослабла, уступив функцию регулирования работы организма подкорковым центрам. Обращенный в никуда взор растворился в опустившейся на Долину Смерти тьме.
Со слов Учителя Ен знал, что он ни на доли секунды не должен порывать связь с сознанием. Освободив подсознательное, он все равно обязан остаться наблюдателем над теми процессами, которые будут происходить в нем и вовне его. «Лишь тончайшая нить связывает человека в такие минуты с самим собой и внешним миром. Смотри не порви ее, иначе ты никогда не вернешься обратно, – говорил ему старый мастер. – Это испытание только для самых сильных и приобщившихся к истинным знаниям учеников. То, что тебе придется выполнить, не просто – нужно, используя перевоплощение психики, пройти весь жизненный цикл, до самой смерти, ощутить себя умершим и затем, так же медленно проходя всю цепочку роста, возродиться, снова проделав путь от рождения до того себя, каков ты есть сегодня. Удержишь нить жизни – вернешься обновленным, не удержишь – умрешь». Внезапно эти слова Учителя четко проявились в его памяти, и Ену даже показалось, что они питают его энергией.
Уже несколько раз сумеречный свет в ущелье сменял непроглядную черную тьму. Подходили к исходу третьи сутки пребывания Ена в Долине Смерти, а он по-прежнему, словно изваяние Будды, находился в позе лотоса. Его устремленный вдаль взгляд застыл, тело одеревенело, а в области груди и живота не было даже легчайших мышечных сокращений, которые бы свидетельствовали о том, что он дышит. Все внешние признаки жизни у Ена отсутствовали. И действительно, он все еще балансировал между двумя мирами, поскольку процесс внутренней трансформации не завершился. Ен был в себе и вне себя, он наблюдал за собой со стороны и видел себя изнутри. Видел все – как тело умирало и разлагалось и как создавалось заново, Он тек вместе с кровью по сосудам, рос вместе с мышцами и костями, бился в сердце, медленно проходя путь от своего сотворения до взрослого состояния. И все это время он удерживал натянутую нить жизни, сохраняя связь с сознанием.
По мере того как обновленная энергия наполняла свежими силами члены и органы, растекаясь по Ену изнутри, в нем стала зарождаться слабая вибрация, взгляд потеплел, появилось легкое внешнее дыхание. Наконец Ен шевельнулся, задвигал плечами, подтянул к себе руки, медленно вдохнул и на выдохе послал их вперед, осуществляя первый цикл дыхательного упражнения. Еще около четверти часа понадобилось Ену, чтобы окончательно прийти в себя.
Он встал и уже с первых шагов обратил внимание на какую-то необыкновенную легкость во всем теле. Ноги как будто сами, без малейших усилий несли его вперед. Все органы чувств воспринимали окружающее с обостренной четкостью. Ен впервые в жизни ощутил сущность мира, ему стал понятен немой язык камней, разбросанных вокруг, гор, нависших над ним, ветра, залетевшего в ущелье, – всей сотворенной Богом многообразной Природы.
Хотя уже приближалась ночь, Ен, забрав припрятанные в расщелине припасы, двинулся в обратный путь. Благодаря третьему глазу, открывшемуся Ену после испытания, он стал человеком, обладающим сверхспособностями.
Когда Ен вернулся в монастырь, Учитель Ли в торжественной обстановке передал ему священный камень и свитки учения Тайфу, назначив своим преемником.
Теперь ты Великий Учитель школы, носитель и хранитель древних сокровенных знаний, – сказал настоятель монастыря. – За всю историю ее существования лишь пять человек удостаивались такой чести. Ты шестой. Знай и помни – на тебе нежит ответственность за всю школу. Миссия твоя только начинается. Придет время, и ты встретишь седьмого. Какой он будет – написано в свитках, которые я тебе передал. Ты научишь его всему, чему научил тебя я. Грядущая битва будет выиграна Седьмым, но ему надлежит вынести те же испытания, через которые прошли все Учителя. Клан волков не остановится в преследовании школы до тех пор, пока не проиграет последнее сражение. Тысячи лет они стремились завладеть древними знаниями и соединить космическую мощь трех камней, чтобы обрести неограниченную власть и могущество, Ты и седьмой призваны для того, чтобы стать у них на пути. Ты выдержал много испытаний, вернулся из Долины Смерти, но знай, на этом они не закончились. Наступит еще более трудное время. Тебе предстоит много лет провести в миру. Но настанет час, когда ты снова вернешься в обитель, чтобы возродить ее к новой жизни.
Скоро все в мире пошатнется от зла. Будут рушиться святыни, и торжествовать невежды. Потребуются жизни многих поколений, чтобы люди, наконец, навели в мире порядок, вернули в него справедливость. Седьмой, которого ты встретишь, лишь предтеча тех, кому предстоит исправить ошибки прошлого.
Завтра на восходе солнца я покину монастырь, ибо исполнил ту роль, для которой был призван. Ты проводишь меня до ворот храма, и я в последний раз благословлю тебя.
У Ена перехватило горло от переполнявшей его любви и благодарности Учителю, от осознания того, что они больше никогда не увидятся. По примеру Великих Учителей, выполнив свое дело, Ли уходил, так же как и его предшественники: в только им одним известное время, тихо и незаметно, чтобы свершилось написанное в древних книгах.
Едва за зубчатыми горными вершинами заалела полоска зари, Учитель Ли в сопровождении Ена приблизился к монастырским воротам. Бесшумно приоткрыв тяжелую створку, они вышли за пределы обители и остановились. Ен с благоговейным трепетом преклонил колени. Престарелый Учитель, благословляя, возложил руки на его опущенную голову, и в это мгновение Ен почувствовал навечно соединившую их незримую связь. Отныне где бы он ни был, в какой части света ни находился бы, Учитель всегда будет рядом со своим учеником.
Ен не помнил, сколько времени он так простоял, прошел ли миг или целая вечность, но когда он поднял глаза, Учителя уже не было.
Подполковник Скоробогатов никогда еще в жизни не получал подобного удара, и охватившей его ярости не было предела.
Утром, приехав в отделение ранее обычного, он едва не упал в обморок. В камере для задержанных сидели запертые на замок его подчиненные. Такого за всю свою службу подполковник не то что не встречал, но даже в кошмарном сне представить не мог. Человек он был не робкого десятка, хладнокровный и не раз сам схватывался с матерыми преступниками лицом к лицу, не один шрам от ножевых ранений остался на память от этих встреч, но сейчас растерялся, не зная, что сказать, как поступить, какие дать указания, докладывать ли вышестоящему начальству. Его разум отказывался поверить в реальность происшедшего.
Голоса из-за решетки вернули начальника отдела милиции к действительности. Обматерив, не скупясь, дежурного и сержантов, он вдруг ощутил, как тяжелая волна беспомощного гнева заполняет все его существо. Забыв освободить нерадивых подчиненных, он, не помня себя, поднялся в кабинет, в полной прострации открыл сейф, достал из него бутылку водки и, пытаясь успокоиться, залпом выпил один за другим два стакана. Отдышавшись и немного придя в себя, Скоробогатов потянулся к кнопке вызова дежурного, но тут же отдернул руку, вспомнив, где тот сейчас.
«Не дай бог кто-нибудь увидит, – подумал подполковник, – и информация просочится наверх. Вот тогда не только позора не оберешься, но и оргвыводы последуют такие…» И подполковник твердо решил, что о запертых в камере милиционерах никому сообщать не будет. Необходимо срочно уничтожить протоколы и все другие документы, касающиеся содержавшихся под стражей, иначе увольнения не избежать. Благо никого с серьезными преступлениями среди них не было. Выпустив наконец подчиненных из «аквариума», Скоробогатов четко проинструктировал их, приказав хранить случившееся в полной тайне.
В том, что побег устроен арестованным вчера вечером молодым парнем, Скоробогатов не сомневался ни на йоту. Раз за разом он заставлял просидевших в камере милиционеров пересказывать события этой жуткой для них ночи и постепенно восстановил для себя всю картину. Случай был не просто необычный, а единственный – Скоробогатов был уверен в этом – во всей истории городского УВД. Виновник происшествия был человеком экстраординарным, о чем свидетельствовало его виртуозное владение техникой рукопашного боя и способность психически влиять на людей. Пикантность ситуации состояла и в том, что никто не запомнил его примет, даже не установили его личность. Имя и фамилию он, скорее всего, назвал выдуманные.
Скоробогатов ясно осознавал свое поражение. Над ним насмеялись, и кто? Не какой-нибудь матерый бандит, а безусый юнец, почти мальчишка! Правда, в глубине души подполковник понимал, что то, с чем они столкнулись, вряд ли под силу даже очень серьезным спецподразделениям.
Для начальства решено было озвучить версию побега при транспортировке объекта, когда арестованный вдруг во время резкого торможения на светофоре выбил ногой дверь и бросился под красный свет. Об остальном же условились не то что молчать, а вообще забыть.
– Как говорится, все, что ты знаешь, пусть в тебе самом и умрет, дабы не пришлось умереть тебе самому, – напутствовал подчиненных словами из древней притчи подполковник милиции.
Выпроводив своих сотрудников из кабинета, Скоробогатов закрылся и стал думать. Постепенно мятущиеся с одного на другое мысли начали приобретать более ровный ход. Жизнь ему подбросила такую загадку, что и голова может не выдержать. Анализируя и сводя воедино разыгравшиеся вечером и ночью события, он пытался выстроить их в хоть какую-то поддающуюся логике, взаимосвязанную цепочку.
– Дискотека, парк, драка, задержание, – нет, добровольная сдача по моему требованию, – поправил он сам себя. – Худощавый, рост выше среднего, приблизительно 182—185 сантиметров. Черты лица… фу, черт! – выругался подполковник. – Черты лица, характерные особенности – ничего не заметил. Я ведь сам его брал и ничего не помню такого, за что можно было бы зацепиться… Хорошо, пусть так. Но что мне известно о его поведении здесь? Мои охламоны говорят, будто он сидел и смотрел на них, а дальше ничего, кроме распоряжения дежурного закрыть самих себя в камере, вспомнить не могут. Дежурный же все приключившееся с ним объясняет каким-то завораживающим звуком, исходившим неизвестно откуда, и голосом, которому он беспрекословно повиновался.
Скоробогатов просидел в одиночестве, размышляя, несколько часов. И в конце концов подвел итог: в этом почти фантастическом случае он имеет дело с феноменальным по своей подготовке мастером боевых единоборств, владеющим гипнозом, высоким, худощавым молодым человеком, возможно, пользующимся псевдонимом Игорь.
– Не густо, – заключил подполковник. – Однако след этот «Игорь» все же оставил, и рано или поздно я найду конец ниточки и размотаю весь клубок. Таких людей в нашем городе нет, и если он здесь, его уникальные способности обязательно проявятся. Нужно только ждать и следить за событиями, не упуская из виду даже мелочи.
Подполковник был оскорблен и жаждал отмщения. Настоящий хохол, даже себе в глубине души он не хотел сознаться, что кроме восстановления своей чести истинного следака-сыщика (а именно из угро он и пришел в начальники) чуял здесь нечто такое, что в случае успеха может поднять его намного выше занимаемой сегодня должности.
Скоробогатов стал терпеливо ждать, внимательно вчитываясь в ежедневные сводки.
Уже больше года Алекс жил в родном городе, вернувшись после долгих странствий по Азии. За прошедшее время многое изменилось, но цикл перемен в этой стране еще не закончился, и он воспринимал все происходящее философски.
День, наполненный какими-то неясными предчувствиями, был на исходе. Проанализировав все сегодняшние события, Алекс не нашел в них ничего необычного и стал готовиться ко сну. Выполнив обязательные упражнения, предусмотренные учением Тайфу: медитация и специальная гимнастика, приводящая все органы и системы в спокойное состояние, расслабляющая тело и сознание (они называли ее в школе «затухающей»), – он активизировал зону ночного стража10. Это так называемый третий глаз, сверхчувствительная точка, радар организма, улавливающий все сигналы, шорохи и движения в любое время, и что особенно важно – ночью.
Тело должно отдыхать, но страж обязан бодрствовать, находясь во всеоружии чувств. Неизменно тренируй его, не давая ему уснуть ни на минуту. Он должен служить тебе, как служит воин своему долгу, гласило одно из правил Тайфу, неукоснительно
соблюдаемых Алексом. Он очень хорошо усвоил наставления Учителя и знал, что меч, который не бывает в работе, быстро ржавеет. Также мозг и тело человека, стоит только лишить их упражнений, как они быстро превращаются в плоть, способную лишь к перевариванию пищи.
Лежа в кровати и глядя на звездное небо (нечастое явление в этих широтах), Алекс почувствовал глубокое душевное умиротворение, его веки сомкнулись, и наступил крепкий здоровый сон. Но исподволь в глубины подсознания стали вползать тревожные видения. Алекс увидел себя одиноко бредущим незнакомой дорогой, ведущей в горы. Все выше и выше взбирался он по ней. Постепенно дорога сузилась до узкой тропинки. Вскоре и та исчезла среди огромных валунов. Он хочет вернуться назад, но странное, незнакомое чувство влечет в неизвестность. Идти становится все труднее, вот он уже движется по отвесному краю, под которым зияет пропасть. Вдруг откуда-то сверху на него налетела большая черная птица, пытаясь сбить, сбросить со скалы, туда, к подножию, где его примут в свои смертельные объятия острые камни. Внезапно недремлющий ночной страж уловил едва доносившиеся со стороны двора звуки. В считанные секунды Алекс сбросил с себя тревожное сновидение и стал вслушиваться в легкие шорохи, будто кто-то с превеликой осторожностью карабкался по наружной стене. Захватив лежавший под изголовьем сверток, Алекс бесшумно, по-кошачьи мягко выскользнул на балкон и также тихо и незаметно перебрался через перегородку на соседскую половину. Затаившись и погрузив свой разум в состояние полной безмятежности, то состояние, которое на языке мастеров называется «недеяние», он ждал. Его мозг, мгновенно подчинившийся принятой установке, перестал излучать мысленные сигналы и работал только на прием. Это было очень важно, поскольку любая умственная активность могла выдать Алекса, и тот, кто сейчас стремился к нему «в гости», мог прочитать его «я».
Однажды учитель Ен рассказал притчу об одном легендарном мастере древности, умевшем не только скрывать, но и растворять свое «я» в вечном дыхании Вселенной. Он был великий мастер, настолько великий, что даже божество, возжелавшее увидеть и услышать его «я», ни разу не смогло этого сделать. И тогда божество прибегло к хитрости, рассыпав во дворе, где он часто прогуливался, рисовые и пшеничные зерна. Когда мастер увидел их, – а в те времена люди были очень бережливыми и умели ценить добытое трудом и потом, – то вознегодовал на такую беспечность, и вопросил вернувшееся к нему на миг «я»: «Уж не живущий ли среди нас допустил столь постыдный поступок, проявив бесхозяйственность и нерадивость?» И тотчас маленькое облачко порхнуло из него, воспарив к небесам, и божество увидело и услышало его «я». Лишь краткий промежуток времени он позволил своему уму действовать и этим открыл себя.
Алекс хорошо усвоил тогда на примере поучительного рассказа важное правило, служившее одной из основ учения, и сейчас его у-синь11 находился в состоянии равновесия. Алекс знал, если в эти минуты он даст ход своим мыслям, они обязательно вызовут внутреннее напряжение, и неизвестный враг почувствует его. А что тот невидимый пока некто враг, сомнений не было: ночной страж посылал сигналы тревоги, предупреждая о грозящей жизни опасности. Растворив «я» и сняв внутреннее напряжение, Алекс слился с окружающим миром, перевоплотив себя в некую космическую субстанцию высшего порядка, которая незримо существует везде и во всем. Ничем не выдавая своего присутствия, он одновременно все слышал, видел и воспринимал. Наконец он заметил, как едва различимая фигура перемахнула через балконные перила и скользнула в комнату.
Внутреннее перевоплощение удесятерило возможности Алекса, и он, оставаясь не обнаруженным для врага, повинуясь только руководящей им силе, без единого звука перебирался по балконам вниз с этажа на этаж. Спрыгнув на землю, он обогнул дом и затаился за деревом у подъезда. Ему нужно было знать, откуда пришел незнакомец. В том, что враг не будет спускаться по стене, Алекс был уверен. Главное – не выдать себя, ибо в глубине, в сокровенном средоточии, в день-дьене12 не исчезала тревога.
Спустя некоторое время на фоне входной двери будто выросла из-под земли темная фигура. Осмотревшись, незнакомец мягкими быстрыми шагами направился прочь, растворяясь в ночи. Он делал резкие зигзагообразные переходы, то внезапно ускоряя шаг, то мгновенно замирая и вслушиваясь в ночные шорохи. Петляя среди деревьев, человек в черном костюме пересек огромный, закрытый со всех сторон многоэтажками двор, нырнул в проход между ними и направился к припаркованной неподалеку иномарке. Когда он открывал дверцу, в салоне загорелся свет, на секунду-другую осветив лицо водителя. Затем приглушенно заурчал заведенный мотор, и спортивный «порш», быстро набирая ход, скрылся за поворотом.
Алекс, беззвучно следовавший за ним, узнал незнакомца. Сомнений не было, это он, дерзкий пацан из далекого детства, живший когда-то в соседнем доме. Рем – звали его мальчишки во дворе…
Прошлое будто ожило перед взором Алекса.
Когда-то, подростками, они дружили и вместе занимались в боксерской секции. Дрались, как это свойственно мальчишкам их возраста, на улице, в подворотнях с ребятами из других кварталов, выступали на соревнованиях.
Ангелика жила в том же дворе. Они вместе ходили в школу, бегали в кино, и ни один задира не рисковал обидеть девчонку, у которой были такие защитники. Но по мере взросления их чувства с Алексом переросли из детской привязанности в настоящую первую любовь. Рем же не мог смириться с мыслью, что Ангелика выбрала не его, и только искал повод разделаться с соперником. Он стал заносчив и груб и все время норовил оскорбить Алекса, задеть его побольнее, и в конце концов ему удалось спровоцировать драку.
