Николай Гарин-Михайловский
Радости жизни

Он помолчал и сказал:

– Как все это недавно, кажется, было.

– Так недавно, что я, слушая тебя, и теперь не чувствую никакой разницы, никакой перемены.

– Секрет вечной молодости нашли?

– Да, я так же хочу жить, так же счастлива… Нет, нет, страшная проза, которая, как ржавчина, съедает все, так и не коснулась нашей жизни. Был один только период, когда чуть-чуть все не погибло.

– Ты говоришь о нашем разоренье?

– Помнишь, перед этим разореньем, как весь ты сосредоточился на приобретении богатства? Как тебя это мучило.

– Да, да. Наше разоренье, когда я думал, что конец всему… а на самом деле это и было начало настоящей жизни.

– Тебя после этого больше не интересовало богатство. Мы нашли другую цель в жизни, узнали других людей, горизонты высшей жизни, более справедливой, горизонты, куда всегда обращены взоры лучших людей всех времен, открылись и для нас…

– Открылись, да… Нас больше не душит кошмар жизни. Пусть несчастные слепые в обидном усердии путаются, коверкаются, отказываются от высших благ этой жизни, пусть их несчастья всегда будут для них только неожиданными роковыми случайностями. Придет время, и для них или для их потомков выяснится перспектива жизни, перспектива, которая одна обеспечивает правильное отношение к жизни, где всё на своем месте, и личные радости, и горе, и даже смерть. Перспектива, где вечная молодость, вечный свет, где год, шестнадцать лет и вся жизнь – только одно мгновенье счастливого союза людей, имеющих одну цель там, за пределами узких рамок своей личной жизни, цель, которую, как самое дорогое наследство, мы передадим своим детям… важно здесь, конечно, не то, чтобы они так именно думали, как мы, – иначе это будет уже не новое поколение. Как говорит Гете: «Vernunft wird Unsinn, Wohlthat – Plage»^[1], но важно вложить в них, в наших детей, это стремление всегда смотреть вперед…