Николай Гарин-Михайловский
Деревенская драма
Действие четвертое
Декорация первого действия. У волостного правления группа крестьян – сидят на земле, на корточках, прижавшись к стене, лежат. Народ постоянно прибывает.
Никифор (не спеша, пытливо обводя глазами всех). Ну вот смагинские и посылали разведчиков: как, что, почему? Действительно и вышло: и грамота, и землю поделили, и другое все прочее…
Иван. А за что ж их усмиряли? И выходит – смутьяны…
Никифор (помолчав). А вот ты не смутьян – поди да расскажи кому надо, что я вот тут про грамоту калякаю, – будешь вовсе умником…
Иван (смущенно). Мне что доносить?
Никифор. А не доносчик, так ты и слушай, что говорят тебе. Чать, свои люди разведчики, – аль чужие? Врать тебе, что ли, станут? Своими глазами видели, своими ушами слышали. Понял? А почему все остальное прочее – тоже понять немудро…
Егор (сплевывая). И очень даже немудро…
Петр. Ну а как же они нарезку земли и прочего делали?
Никифор. Каждая деревня по-своему: где лаской, где таской. Хороший он – хороший и будет.
Петр. Ну а хоть бы у нас – Красные горки, всего-то дворов пятьдесят, а земли три тысячи. Тут на двор сколько придет? По десяти ежели десятин – пятьсот, еще по десяти – тысяча, еще тысяча. Да еще – шестьдесят десятин – на-ка! А в Куроедовке кругом только казенная… Им откуда взять?
Никифор (пренебрежительно). Дура… Казенную нарезывают и сейчас.
Голос (с горечью). Нарезывают-то так, да странним… А ты тут сиди да кусай локти: и близко, да не ухватишь…
Петр (блаженно). Эх и дело бы вышло какое… Только подумать.
Толпа задумывается.
Иван (горячо, резко). Никогда не выйдет… В жисть не выйдет!
Никифор. Почему?
Иван. Нет, не сойдется…
Никифор. А почему у людей сходится?
Петр (мечтательно). Красногорцам-то благодать: поля какие – ровные, а в каждом поле – водопой, луга: царство небесное, помирать не захотят.
Торговец (выходит с Андреем. Андрею, скороговоркой). Так ты так и уделывай.
Андрей. Будь без сумления.
Торговец. Еще раз им накажи потверже, чтоб не спутались: мельница сто, сенокос – семьсот, ну хоть восемьсот.
Во время дальнейшего Андрей поодиночке шепчется то с тем, то с другим крестьянином. Иногда к ним примыкает третий. Этого третьего или принимают в разговор, или Андрей резко говорит: «Тебе чего?» и отходит с говорящим от подошедшего.
(Подходя к сидящей группе.) Мир вам…
Голос. Милости просим.
Торговец (садится на ступеньки крыльца). Эхе-хе… Ну как дела?
Никифор (не торопясь). Дела как сажа бела…
Торговец. Что так?
Никифор. Не уродило, – околевать будем зимой…
Торговец. А бог?
Никифор. Бог-то, можно сказать, и сыскал нас…
Торговец. Как так?
Никифор. А так.
Учитель выходит на свое крыльцо и садится на ступеньки.
Сев в самую пасху угодил: страстная да пасха, а тут засуха, холода, – семена месяц и пролежали в земле, а там жары да ветра… Только вот на купеческих землях, что до пасхи сеяли, и хлеб, а на своей – хоть шаром покати.
Торговец. Больно уж вы до праздников охочи.
Учитель. Нет, тут не их вина. Они (указывает рукой на крестьян) ходили к батюшке разрешения просить работать в праздник.
Торговец. Ну?
Учитель (торжествующе). Ну вот и расскажите господину, что он вам ответил.
Никифор. Что ответил? Без разрешения синода не может.
Учитель. А вся сила в том, что на страстной говенье, а на пасху молебны – главный доход батюшки.
Торговец. А вам удобно потешаться так над батюшкой?
Учитель. Кто потешается?
Торговец. То-то кто… Неудобно как будто, а вам, учителю, и особенно.
Учитель. Так ведь что ж я? Я к батюшке с полным уважением. Я говорю только, что если б духовенство получало жалованье вместо сборов, а также по новому бы календарю справляли пасху, – в этом году, например, за границей пасха на две недели раньше; я справлялся за двенадцать лет – только два года совпало, а остальные года там удобнее: или до сева или после сева… Пишут вот про новый календарь – как народ его примет, а народ его с радостью…
Торговец. Одначе… Батюшка, что ж, одобряет вот этакие ваши разговоры?
Учитель. Что ж, по-вашему, мне на каждый разговор испрашивать разрешение? – это первое, а второе – я и не учитель больше: я в винную лавку определился. Разве можно жить на мое жалованье? (Встает и уходит.)
Торговец. Ну в винную и с богом: рыба ищет где глубже, а человек где лучше.
Никифор. Известно… Ладно, кто может куда податься… а нам вот как на цепи у пустого пойла… Тут только околевать…
Голоса. Желудевый квас пить да мякину с хлебом пополам жевать.
– А ты скажи: и то слава богу, еще будет…
Торговец. Плохо-то плохо… Не знаю, старики, может, и не покажется вам моя речь, а только и в вас ведь много причины… Ну вот гляжу я, как землю вы обихаживаете: вон какие комья, – так поцарапали кое-как и ладно; и в хороший год – чего тут ждать, а вот этакий придет…
Никифор. Так-то так, да на все причина есть: сегодня делить, завтра делить… Ныне хороший пахарь угодит: сам хорош, сбруя хороша, скотина хороша – выходит, как надо, землю. А на будущий год досталась она маломощному: и сам плох и лошаденка – брюхо соломой набито, от ветру валится, – перегадит землю – на десять лет она не кормилица.
Голос (нервно). Отбилась земля, навовсе отбилась.
Голос (еще горячее). Перестала родить, как пустая утроба.
Никифор (медленно, раздельно). Земля, как баба, по рукам пошла (машет рукой), непотребной стала…
Торговец. Сказать бы – другой не понимает, а вот и сами ведь смекаете, в чем тут дело: ну и разделите на года землю…
Голос (иронически). Как наш миссионер тогда: далась им на года…
Никифор (пренебрежительно). Делили… Не так просто все это… Мир не один человек – всех не сообразишь… Тот помер, у того сын вырос, третий из солдат пришел, тому плохая земля досталась, десятому прямо булгу[1] надо сделать… Как ни бейся, делить опять надо… А со стороны все просто – как говорится, чужую беду руками разведу.
Торговец. Опять водка губит вашего брата.
Никифор. Губит… И опять ничего не поделаешь: вор всякий к людям с отмычкой идет, а к миру с водкой. Опять если выпить: за пустую посуду пойдешь пятачок получать, а глаза разбегаются: много ее еще на стойках, – дай-ка еще… А тут опять опросталась посудка: она как удочка, глядишь, и выудит все деньги из кармана. Что говорить: умно придумано…
Староста. Ну что же, старики, собрались? Начинать, что ли, сход?
Голос. Так что начинай…
Встают.
Староста (чешет в затылке). Несет нелегкая… (Показывает на идущего приказчика.)
Никифор. Это черный ворон птица…
Приказчик (подходя, снимает шапку). Здравствуйте, старики.
Крестьяне молча кивают, кто снимает шапку, окружают приказчика.
Староста (здороваясь за руку, приказчику). Дело, что ли, есть?
Приказчик. Есть небольшое от хозяина.
Староста. Ну вот, старики, слушайте: Шибаева купца приказчик волю вам свою объявить хочет.
Приказчик. Не свою: моя бы воля, хоть даром бери землю.
Голос. Понять можно.
Приказчик. Мое дело у хозяина, может, еще хуже вашего.
Никифор. А ты бы когда самого приволок покалякать с нами.
Смех.
Голоса. Вот-вот.
– Давно ждем.
– Милости просим.
– В овраг бы живо стащили за задние ноги.
Староста. А вы тише там, чего гавкаете? Пустыни речами тешиться успеете.
Приказчик. Вот, старики, приказ хозяина: деньги за землю несите – без этого снопов не велено отпускать… Кто не взнес…
Голос (строптиво). А кто взнес?
Голос (азартно). Кто взнес? Никто… с каких достатков взносить-то?
Староста (спокойно). Ну никто так никто, чего галдеть-то…
Голос. А дожди пойдут… Хлебу гнить, что ли?..
Приказчик. Кто желает молотить, запрету нет от хозяина, – только зерно в хозяйский амбар – видали, выстроили?
Никифор (иронически). Как не видать? Как по Евангелию: не сеет, не жнет, а в житницы сыплет…
Староста (Никифору). Ты еще тут что? И посева твоего там нет…
Никифор. Так что ж, что нет, – у людей есть. Запретишь мне, что ли, говорить?
Староста. Говори, пожалуй, бей боталом, доколь не распухло.
Никифор. Ладно, дай срок, и твои шашни раскроем…
Староста (иронически). И так! Ох, испугался… Ну вот говори, какие такие шашни, говори при народе, а я, кому надо, про твои расскажу…
Никифор (смущенно). Попробуй!
Староста. Шляются там по заводам, набалуются… На вот тебе, дослужился: шашни… с вами, со всеми вашими делами только и наживешь голову с котел… На, садись на мое место хоть сейчас, своди, как знаешь, все дела, коли выберут, а я погляжу…
Приказчик. Так вот, старики, и срок выкупа: Покров…
Голоса. Этак: как раз когда ни цены – барки все уж уйдут тогда, ни дорог за дождями не будет, – ловко…
– И хлеба всего тогда не хватит за землю только заплатить. А работа, а семена, это уж все прими, значит, купец, Христа ради, пожалуйста, а мы с детками в твою славу и желудевым квасом да мякиною сыты будем.
– Что уж говорить, ловко… Хуже, чем в крепостное время. Там хоть половина работы на людей была, а тут вся!
– Достать бы его самого, – хоть разок приехал бы…
– Он тебе приедет…
Староста. Ну что опять за пустое взялись… Так вот слышали? (Приказчику.) Ну и с богом – дел много еще… (Отводит в сторону.) Так за снопами я пришлю?
Приказчик. Ладно, ладно.
Староста. То-то…
Приказчик. Ну до свиданья, старики, я пошел…
Голос (иронически). С богом…
Староста (смотрит на подходящих баб, изможденных, плохо одетых). На вот тебе: вдов-сирот несет еще… (Подходящим бабам.) Чего вам?
Одна из баб (кланяясь, смиренно). Мы к миру…
Староста. Ну?
Одна из баб (нерешительно). Просить земельки под яровое хотим… хоть по осьминичку бы.
Староста. На вот тебе… Да на что вам земля, глупый народ? У мужика дело отбивается, что у вас выйдет? Вас вон двадцать три человека. Двадцать три осьминника – шесть десятин – шестьдесят рублей. Семена? Нету… Опять, значит, по миру? Вспахать, посеять, сжать? Опять миром, водкой? А водку опять Христа ради, а уродит, как ныне? А двести рублей уже у мира выбрано. Да за землю-то выкупное опять миру платить. (Раздраженно.) Ну убирайтесь, – ровно дети малые, думаете, без вас тут мало дела? Христарадничаете – и знайте свое…
Бабий голос (глухой, измученный). А ты думаешь, легко христарадничать?
Староста. Легко? А ты думаешь, миру легче? Некому без вас стричь его? Скубут… Как собаку паршивую, с петлей на шее, есть кому кроме вас топить. (Раздраженно.) Ну идите…
Бабы разводят руками и медленно отходят, остается Ирина. Ирина, низко кланяясь, останавливается, потому что торговец отводит старосту в сторону.
Торговец (озабоченно). Боюсь я, как бы этот Никифор не спутал нам дело?
Староста. Гм… дай срок, отойди пока… Никифор, подь сюда на часок…
Никифор подходит.
Староста (дружелюбно, ему). Слышь, вчера земский, а ноне урядник приехал, – про тебя все пытают…
Никифор (смущенно). Ну?
Староста. Уйти бы тебе до времени на завод…
Никифор. Так что…
Староста. Пока ищут тебя, пока что, а твой уж и след простыл… Ты так, неприметно…
Никифор отходит задумчиво к толпе, погодя незаметно исчезает.
(Манит проходящего Андрея.) Ты насчет Антона-то приготовил все?
Андрей (возбужденно). Все, все… Уряднику как сказал, что от этакого дела в становые он выскочит, – на стену лезет… Ведь все на виду: кому другому надо было убивать его? Амбар подломал, зерно раскидал, след будто телеги, – а зерно все в амбаре… Кому зерно надо, станут ли сторожа еще убивать? Ну там свяжут для порядка да кляп в рот… Только отпускайте скорее Ирину…
Староста. Не задержим… То-то гляди… Мир не подведи… Согласие Антону, значит, дадим?
Андрей. Давайте, давайте… Не сумлевайтесь… Как придет, тут и кричи нас.
Староста (отходя). Ладно… (Ирине.) Ну?
Ирина (опять кланяется). Я к вам, старики, недоимка после мужа осталась, – то все была тридцать два рубля, а тут на шестьдесят семь выскочила…
Писарь. Так что же ты считаешь? Начет, что ли, на тебя мир сделал?
Ирина. Ничего я, батюшка, не считаю, а только мир прошу: нельзя ли ослобонить… Землю отняли, видно, бог с вами, а продадите последнюю скотину – чем стану хозяйничать?
Вдовы робко подходят ближе.
Староста. А тебе что хозяйничать? Что ты за цаца против людей? (Показывает на вдов.) Все Христовым именем кормятся, а ты одна будешь домовничать?
Одна из вдов (вздыхая). Видно, больше людей хочет быть…
Ирина (кланяется в землю). Пожалейте, старики…
Голос. Мы тебя пожалеем, а нас кто пожалеет?
Ирина. Отсрочку хоть дайте.
Голос. Пока проешь все?
Староста. Чего пустое толковать? Все равно не миновать тебе Христовым именем кормиться. Баба, кажись, умная, а лезешь. Не видишь: мир. Чать, слыхала же присказку: мир что волк – что в пасть попало, то говори пропало… Чего мучить-то себя да дуру валять без толку?
