Николай Дронт
Брат
Клавка
Клавдия Вавиловна
Директриса большого продуктового магазина Клавдия Вавиловна, за глаза всеми называемая просто Клавкой, только присела у себя в кабинете. Первый раз за день, между прочим. Кругом дела, дела… На улице дождь, а Петровна, уборщица, ленится лишний раз подмахнуть тряпкой зал. Рабочий овощного отдела накирялся, а кто за него работать будет? Ту же картошку перебирать? От каждого привоза с базы магазину положен отсев на гниль и порченый продукт, потому сразу после поступления рабочие бросаются на переборку. В счёт отходов отбирается крупный, непорченый клубень, перефасовывается и увозится на рынок, остальное идёт в продажу. Знакомая, по документам колхозница, продаёт картошку от себя. И с морковью та же история, и с луком. Работы непочатый край, а он в нажоре! Придётся штрафовать… Пусть живёт на одну зарплату! Распустился! Нет работы – нет денег!
Молодая пришла в буфет. Сколько раз было сказано – «молочный коктейль сбивать четыре минуты»? Четыре минуты! Тогда в миксере не три, а четыре стакана получается. Нет! Торопится! В молочном молоком сметану разбавили! Ведь каждый день твержу – разбавлять кефиром. И так везде, куда ни ткни! В колбасный привезли колбасу с завода, ещё тёплую. Чуть в холодильник до утра не поставили! Забыли, что она вымораживается, тринадцать килограммов на тонну за ночь! Куда ни глянь, везде глаз нужен. В кондитерском у мешков с сахарным песком вёдра поставили, чтобы влагу сахар впитал и потяжелее стал. Так что? Песок пожелтел! Ну что за сволочизм такой! Работнички, понимаешь! Сами делать ничего не хотят, а сверх зарплаты денег просят. Рабочим дай! Ментам дай! Торговой базе как в пропасть бросаешь! А себе чего?!
Трудно, очень трудно зарабатываются деньги. Ещё эти… покупатели… скандалить норовят. Глаза бы на них не смотрели! Впрочем, на сегодня рабочий день закончен.
Усталая женщина шла домой и мечтала отдохнуть. Муж с дочкой поехали подлечиться на курорт. Звонил, говорит, вода тёплая, купаются. Звал к ним, но как она может бросить магазин? Сейчас самый пик фруктов, сезонный товар, лучший для пересортицы. Зимой на юге делать нечего, разве весной поехать? Сразу после майских? Урвать хоть недельку. Всех денег не заработаешь…
С такими мыслями Клава зашла в квартиру и сразу почувствовала неправильность в обстановке. Увидев сброшенные на пол вещи, не снимая уличных туфель, метнулась к шкафу, к серванту, потом на кухню, в туалет, опять в комнату… Всё! Всё нажитое! Всё пропало! Женщина рухнула на стул и горько заплакала.
В слезах она потянулась было к телефону, но тут же отдёрнула руку. Какая милиция! Молчать надо! Никому, даже мужу, а то он расстроится. Хотя от мужа не утаишь – его часы взяли. Он их в шкатулочке оставил, когда на юг поехал. Боялся, на пляже украдут. И брюлики украли, сволочи. Любимые серёжки – малинка… И остальное… Голая теперь! Нищая! Осталось только то, что на себе надето и что в кошельке… Надо на даче закопанную банку проверить. Из хранимого у мамы придётся взять немного денег на первое время. Тыщоночку, не больше. И кого бы попросить достать новых бриллиантиков? Без них не выйдешь… Часы для мужа… Опять расходы! Как так жить можно?! Кругом одно жульё! Честных людей совсем не осталось! И ведь, небось, кто-то из своих навёл. Завидуют, подлые…
Петя-Петушок
Есть среди домушников отвратительные люди, выходящие на дело в грязных отрепьях или, наоборот, одетые с иголочки, но и в том, и в другом случае не гнушающиеся дочиста обобрать квартиру простого рабочего человека. Если судить по фильмам, их быстро находит возмездие. Есть благородные воры, Арсен Люпен тому пример. Но те чаще встречаются в книгах с мягкой обложкой и с броским названием. Пётр Сергеевич Толоконников, по погонялу Петя-Петушок, причислял себя к среднему арифметическому между двумя крайностями, но всё же ближе к благородным ворам. Да, он воровал! Но! Исключительно только у богатых! Бедным деньги никогда не раздавал, не имел такой глупой привычки, однако, когда уходил в загул, обмывая удачное дело, мог угостить собутыльников. Хотя, конечно, ожидая ответной любезности в виде встречного налива или иной благодарности.
В тюрьме ему пришлось посидеть, причём целых два года. Не самый приятный опыт, однако так сложились обстоятельства. Там он и заработал себе кликуху. Сел по глупости. Кто мог знать, что партнёр сдаст его с потрохами ментам? Казалось бы, приняли тебя одного, напарник успел сбежать, так возьми на себя дело! И сообщнику хорошо, и ты вместо «совершённого группой» от четырех лет, получаешь всего до двух. Но свою умную голову дураку не приставишь, пришлось перед следаками крутиться, как вошь на сковородке. Там что-то шепнул, здесь словечко молвил, удалось натянуть на явку с повинной. Но два года лагерей судья всё равно прописал. Уж теперь Пётр такую глупость не совершит, будет ходить на дело только в одиночку, только по верным наколкам, пусть и придётся платить наводчику.
Кроме того, Петя разработал собственную манеру работы, так мягко им называлась кража. Первый раз он приходил на место в грязной спецовке, с небольшим чемоданом инструментов и запахом перегара. Нет, он не пил, только полоскал водкой рот и чуть-чуть брызгал на ворот спецовки. В таком наряде его никто не спрашивал, что он здесь делает. К самой квартире Петушок даже не подходил. Зачем? Тип замков, наличие сигнализации, расположение комнат, иногда места возможных тайников – продавал посредник. Цель прихода была иная – поиск места, куда на пару недель можно спрятать инструменты. Чердак, подвал, реже шахта лифта – его устраивал почти любой вариант.
Второй раз приходил простой советский человек, одетый неброско и легко, а главное, с пустыми руками. Он вытаскивал чемодан из нычки, шёл к объекту приложения сил и быстро вскрывал дверь. Время, когда хозяев не будет дома, ему тоже сообщали заранее. В квартире Петушок редко находился более половины часа, но успевал склевать много ярких блестяшек и шуршащих бумажек, запрятанных по разным потайным местах. Если в квартире был сейф, он обязательно вскрывался, а запертые замки ящиков взламывались. На поиск тайников у Пети был просто удивительный дар. Найденное упаковывалось вместе с инструментами. Всё, что не помещалось туда, безжалостно оставлялось. Никакие габаритные вещи не подлежали выносу. Разве только под заказ или если находилось что-то совсем экстраординарное. Ведь бывшие хозяева могли отыскать похитителя через барыг. И зачем рисковать за сотни рублей, когда уже взяты тысячи?
После завершения дела чемоданчик вновь прятался в тайник, и из дома выходил человек с пустыми руками, причём даже бабуськи, сидящие у входа на лавочке, не могли заметить ничего противозаконного. В третий, последний, раз, ещё через недельку, на месте вновь появлялся датый работяга, а когда уходил, уносил свои инструменты. Его никто не связывал с кражей – проходило уже прилично времени, все посвящённые считали, что ценности давно проданы и пропиты. Вы поняли? Посвящённые. Обворованные крайне редко вызывали милицию. Завмаг, завпроизводством, продавец, а то и простой истопник или дворник редко, когда желали объяснять милиции, откуда в доме простого работяги нашлось столько денег и дорогих вещей. Ведь после заявления о краже могла прийти повестка из ОБХСС. Общаться с этой конторой мало кто желал. Потому, проглотив тяжкую обиду и горькое разочарование в человечестве, несчастная жертва обиженно молчала о своей финансовой потере. Именно по этой причине, кроме крупного аванса, наводчик получал целую треть от добычи.
В этот раз дело обещало быть удачным и прибыльным. Сегодня у подъезда не сидели вездесущие старушки. Люк на чердак не был заперт. Закопанные в шлак инструменты никто не нашёл. У Пети даже были выданные наводчиком ключи от квартиры. Под стопкой наволочек нашлась толстая котлета. На первый взгляд, в карман упала чуть не целая тысяча рублей. Про них посредник точно не узнает. В серванте лежала шкатулка с золотыми украшениями и импортными часами. В бачке унитаза затонул свёрток, запакованный в толстый целлофан. Ещё один спрятался в банке с пшёнкой на кухне. Очень хотелось взять хозяйский баул, да и забить его барахлом, но, пусть жаба сильно душила, у Петра был принцип – уходить из квартиры с самым минимумом вещей. Так что в тайник лёг лишь профессионального вида фанерный чемодан. Троллейбус подъехал на остановку в тот самый момент, когда человек дошёл до неё. «Господи! Как сегодня всё удачно складывается!» – про себя воскликнул счастливчик.
С сознанием хорошо выполненной работы Петя поехал в «Зелёный огонёк» – кафешку на Пушкинской, в самом центре Москвы. Организована она для таксистов, но туда в середине дня часто собирались деловые. Не гулеванить, просто пообедать. Здесь удачливые воры кормили коллег, которым не фартило. Некоторые просто приходили спросить знакомых, нет ли дела, а если есть, то выяснить, к кому обращаться за подробностями. Вот и Петя поехал туда.
После успешной работы не грех было заказать в кафе графинчик водочки и сидеть, благостно её потягивая под котлетку с пюре и овощной салатик. И в этот приятнейший момент в кафешку зашёл знакомый по зоне. Помятый, потёртый, с блаженством в глазах и улыбкой на лице. Всем понимающим людям было ясно – человек недавно освободился и прибыл в Первопрестольную. Петя встрепенулся и подскочил к вошедшему.
– Какие люди! И без конвоя! Давно откинулся?
– Хромай отсюда, Петушок, – невежливо отозвался знакомец.
– Да ладно тебе, мы же не на зоне, – Пётр в порыве чувств полуобнял сидельца и заорал от нестерпимой боли в печени.
– Сука! Получай, пидор! Получай! – при каждом слове заточка входила в живот Пети-Петушка.
До больницы бедолагу живым не довезли. Убийца сидел у следователя и объяснял:
– Гражданин начальник, я сяду, базара нет. Пусть всего неделю погулял на воле, но ни один петух не будет меня лапать. Я авторитет потеряю, если такое спущу.
Посредник, услышав про кончину Пети, лишь тяжело вздохнул. Чемодан так и остался лежать под слоем шлака.
Четверг
В школе ребята стали спрашивать, где был, почему в школу не ходил. Ответил честно – лежал в больнице от военкомата. Не сказал, правда, в какой. Позавидовали. Ведь через неделю весенние каникулы, а я целых десять дней школу прогуливал. На перемене поймал Илонку Черкасову, она в иняз собирается, хорошо язык знает. Спрашиваю:
– Илон, дело есть. Можешь помочь найти репетитора по английскому? Мне нужен только разговорный, письменный я нормально знаю.
– Знаешь? Ты? – удивилась девчонка. – Я не поняла, это ты так ко мне подкатить хочешь?
– Вот что за мысли у примерной комсомолки?! Я тебя серьёзно спрашиваю.
Девчонка презрительно фыркнула и отошла, задрав нос. Не! Я понимаю – она считает себя первой красавицей класса, хотя другие девчонки с этим не соглашаются, но я-то за ней никогда не бегал.
– С репетитором поздно заниматься, – вмешалась Яна Калитина. – Тебе с пятого класса надо все учебники проработать.
Янка нормальная девчонка, мы с ней давно знакомы, как говорится – «в яслях сидели рядом на горшках». Едва ли сидели, я тогда жил на 2-м Спасском, но с первого класса вместе учимся, да. До восьмого в параллельных, она в «А», я в «Б», с девятого их объединили в один. Кстати, зря про неё не вспомнил – у девочки мама учительница русского, причём даже в нашем классе, может помочь в поисках. Отвечаю:
– Говорю же, нормально читаю и перевожу. С устной речью плохо. Мне бы её хоть чуть-чуть подтянуть. Может, ты кого знаешь?
– Хочешь, я спрошу у мамы, вдруг она что посоветует? Только сначала надо проверить твой уровень.
– Всегда готов!
– Тогда останься после уроков. Может, мама чего-то придумает. Сейчас репетиторов многие ищут, дороговато выходит.
– Так и я не бесплатно. Деньги мне отец выделил.
Договорились, в общем. Потом приятель подошёл, Егор. Мы с ним вдвоём на школьную секцию самбо ходим. Нет, уже не ходим. Сейчас он мне это сообщил:
– Денис Тихонович сказал, что нам надо к выпускным экзаменам готовиться. Говорит, на секцию пока лучше не ходить.
Я сразу понял, в чём дело. Мы же уходим из школы, можно сказать уже отрезанные ломти, зачем ему на нас время тратить? К тому же особых спортивных достижений нет, мы даже на районе не выходили на первые места. Но это озвучивать не стал. Тренер ведь никого не выгонял, только посоветовал. Надо будет поблагодарить человека. Он многому нас обучил, много времени потратил.
После уроков две учительницы и Яна стали определять уровень моих знаний. «Лондон – столица…» и так далее из книжки для внеклассного чтения я перевёл с листа. Легко пошла и статья из Moscow News… Это газета на английском языке. По-моему, её читали только школьники и студенты, ну, может, ещё их учителя. Разговорная речь, как ни странно, была признана относительно приличной. Видать, на общем фоне я смотрелся не так плохо.
– И чего ты тогда придуриваешься? Почему на уроках не работаешь? – грозно нависла над моей партой Владилена Егоровна, наша англичанка.
– Ленивый он, – пояснила Кристина Борисовна, мама Яны. – В голове только математика, физика и самбо. Дай-ка я ему диктантик устрою.
Устроила. Результат не озвучила, но довольно покивала.
– Я правильно понимаю, что с точными науками у тебя порядок?
– Да. Я на математический хочу поступать.
– Ну что, Лена, подтянешь его?
Тут я выкладываю взятые из клада две пятёрки. Образно говоря, пускаю в бой тяжёлую артиллерию. Учителя не сказать, что много получают, потому соблазн велик.
– Мне отец на неделю для репетиторов дал. Велел подтянуть всё, что нужно. Сказал, что до экзаменов платить будет.
Женщины переглянулись. Кристина Борисовна обнадёжила:
– Подтянем. Планируй после уроков оставаться на дополнительные занятия. Владилена Егоровна с тобой английским займётся, я – русским и литературой. Посмотрим, может, получится.
У нас в июне восемь экзаменов – по алгебре будет контрольная, по русскому – сочинение, остальное устно. Геометрия, литература, физика, химия, английский язык и история. Всю четвёртую четверть будем повторять уже изученное и зубрить билеты. Для среднего балла в аттестате подтянуть ещё и русский с литературой совсем неплохо.
Если буду поступать на вечерний, то оно не важно. Однако при подаче документов на дневной, особенно в престижный вуз, каждая десятая будет на вес золота.
Всё время разговора на задней парте сидела Янка. Вышли из школы вместе, сразу стало понятно, что в её глазах я сильно поднялся. Она даже сказала:
– Надо же! Я думала, ты только по математике сильный.
– Ян, а ничего, что я ещё музыкалку закончил? После восьмого меня в Гнесинку звали.
– Да?! А почему не пошёл?! Помню! Ты на такой штуке из палочек играл на школьном концерте!
– Угу. Ксилофоном штука называется.
– Так почему не пошёл?
– Ты телевизор смотришь? Там часто говорят: «Сейчас наш известный ксилофонист Вася Пупкин исполнит…» Ты вообще хоть раз, кроме моего, ксилофон видела?
– Нет, но…
– Вот и я не видел.
– А Пупкин действительно известный музыкант?
– Это я первую попавшуюся фамилию придумал.
– А! – задумчиво промолвила девочка и несколько не логично перепрыгнула на другую тему: – Серёжа, а почему у тебя девочки нет?
И что ответить на такое? Оправдываться? Не говорить же, что стеснялся девушек даже на танец пригласить на школьном празднике, не то что в кино. Я предпочёл солидно заявить:
– Времени не хватает – школа, уроки, секция. Хорошо, что занятия музыкой закончились. Сейчас и на самбо ходить не буду. Зато другая напасть – выпускные экзамены. Как тут время на подружек выкроить?
Лукавлю, конечно, однако девочка принимает мои слова за чистую монету и сочувственно вздыхает. Но молчит. Тут я предлагаю:
– Давай к экзаменам вместе готовиться? Я тебя по математике, физике и химии подтяну, а ты меня по русскому и английскому.
– По истории тоже, – добавляет Яна и вновь вздыхает, теперь уже довольно.
Идём так же рядом, но каким-то образом она оказалась чуть ближе ко мне. Довёл её до дома, благо живём в одном подъезде, только на разных этажах. Быстро разогреваю оставленный мамой обед, ем и еду в коммуналку, прихватив свой шикарный рюкзак.
Конструкцию батя подсмотрел на какой-то международной туристической выставке. Сам он заядлый походник, магазинные образцы ему не нравятся, потому мастерит собственные модели. Этот считает одним из своих лучших творений. Сшитый из технического капрона, с широкими плечевыми лямками, новинкой на сегодняшний день – поясным ремнём, четырьмя наружными карманами на молниях, боковой шнуровкой, типа яровского образца, клапаном и вытяжным тубусом сверху для увеличения объёма до сотни литров. Прониклись? Теперь завидуйте – с рамой из дюралевых трубок! И даже с колёсиками, на которых конструкцию можно возить по ровной дороге. Причём, когда они не нужны, колёсики легко можно снять. На нынешний момент лучший рюкзак походника. Я получил его в подарок на окончание восьмого класса.
Новая жена отца меня не сильно любит, но приходить в гости не запрещает. Мой младший брат по отцу, наоборот, обожает. Его старшая сестра по матери относится нейтрально, хотя моего отца искренне и показательно ненавидит. Правда, своего отца она ненавидит значительно сильнее. Моя мама ту семью тоже демонстративно не любит, но все «приличные» вещи, из которых я вырос, отправляет брату. Когда я хотел скинуть братишке свой ксилофон, выяснилось, что у него нет музыкального слуха. Зато мои детские боксёрские перчатки были приняты с восторгом. Как там сказано у классиков? «Высокие отношения!»
В коммуналке уже привычно выглядывают старушки, и я прохожу к себе. Зачем пришёл? Решил убедиться, что гости не найдут мою захоронку. Знаю, шансов мало, что пока меня не будет, влюблённая парочка начнёт по комнате рыскать, но червячок-то точит, потому запер находку в тумбу письменного стола, вместо ящиков. Там дерево только топором расколоть удастся, замок крепкий, без ключа не откроешь. Ящики из тумбы на шкаф положил, они всё равно пустые.
Позвонил Саньку, он сообщил – девчата решили, что пять вечера в субботу слишком поздно, и обещали приехать в воскресенье с утра. Получается, на целый день. Я и раньше думал, что тортиком и бутербродиками не обойдёмся, а теперь просто уверен. Сесть вшестером сможем – стол раздвинем, два венских стула, один конторский, трое уместятся на диване. Не влезут, тогда с кухни стул принесу. С кастрюлями и сковородками полный порядок, скорее их переизбыток. В глубине нижней полки стола нашлись два чугуна, с крышками в виде небольших сковородок. Один огромный, литров на десять. Ни разу не видел, чтобы бабушка в нём готовила.
Раз нашёлся чугун, я решил блеснуть и приготовить для гостей плов. В будущем одно время я часто ездил по делам института в Киргизию, в славный город Фрунзе, там один местный научил. С ним, конечно, даже сравниться не могу, но для Москвы плов получался приличным. Все, кто ел, хвалили.
Продолжил ревизию. Чайников два, один из них литров на шесть. Ножи-вилки-ложки, пусть разнокалиберные, но от бабушки остались в большом количестве. Вот тарелок и чашек маловато, надо или подкупить, или у соседей в долг просить.
Решил не одалживаться, рванул в Добрынинский, там на первом этаже есть секция посуды. Как бы ни ругали в девяностых СССР, но простые и добротные вещи можно было купить без проблем. Чайный сервиз на шесть персон мне обошёлся в двадцать шесть рублей. Такой простенький с розовенькими цветочками. Столовый набор – это тот же столовый сервиз, но без супницы, потянул на сорок восемь шестьдесят. Он не шедевр изящества, но выглядит симпатично.
Внос в дом полного рюкзака вызвал ажиотаж. Распаковку производил на кухне – мне всё равно мыть придётся, а так хоть старушки от любопытства не помрут. Поинтересоваться вышло всё население квартиры, даже Григорий заглянул посмотреть. В целом мой выбор одобрили. Частности касались комплектации. Например, все сошлись на том, что соусник лишний, только зря место занимает, а вот салатниц нужно будет докупить.
Плов
Что в плове самое важное, особенно когда ты готовишь его девушкам? Баранина? Рис? Зира? Они тоже, но самое главное другое – антураж. Надо показать восхищённым зрительницам процесс приготовления, а потом заставить подождать и подать на стол красивый, ароматный и вкусный готовый продукт. Вот потому мне пришлось сильно побегать. На рынках Москвы есть любые продукты, которые выращивают в Союзе. Только не надо спрашивать, сколько они стоят, и так понятно, что придётся заплатить две или три цены магазина. Многие хвалят Центральный рынок, хотя он и самый дорогой, однако я предпочитаю Черёмушкинский. Захаживал туда не так часто, но, когда были деньги, мог прикупить что-нибудь вкусненького.
В субботу, как освободился, решил закупиться там. На прилавках изобилие – картошка, бочковые солёные огурцы, толстое сало, по желанию с прожилками или без оных, крепенькие мочёные антоновские яблоки… не устоял, купил три штучки. Их положили в два целлофановых пакета, вложенных один в другой. Не удержался и одно съел сразу. Такой, знаете, чуть щиплющий язык сок, немного островатый вкус. Запах даже описать не берусь.
Но я пришёл не из-за яблок, мне нужны разные разности для плова. Как можно обойтись без красного перца? А без сушёного барбариса? Зира, понятно, про неё даже не говорим. Нашёл старичка-узбека, сидящего за столом с множеством открытых, прянопахнущих мешочков. Рассказал про свою нужду и получил свёрнутый фунтиком кусок газетного листа со специальной смесью для плова. Пряности – это прекрасно, но магазинный рис и рис, который выращивают для плова в Узбекистане, – это две большие разницы. Да, он не такой светлый. Да, он хуже очищен. Но вкус не сравнить! Опять же, не разваривается, как обычный.
Аксакал со мной согласился и подозвал подручного, человека тоже в возрасте, но чуток помоложе. Тот повёл меня по рынку. Иногда останавливался, тыкал пальцем и велел платить. Крупная оранжевая морковь, белые головки чеснока, крепкие луковицы, бутылка темноватого, пахучего, хлопкового масла с осадком, порубленные куски баранины и, как венец путешествия, мешочек чуть красноватого риса оказались в моём рюкзаке. Как хорошо и удобно иметь такую замечательную вещь! Легко и удобно донёс до остановки. Пока доехал до дома, прикончил оставшуюся мочёную антоновку.
Холодильника в комнате у бабушки не было, я тоже пока его себе не завёл, но мясо хорошо легло между рамами окна в моей комнате. На улице ещё достаточно холодно, ночью держится минусовая температура, до готовки баранина нормально долежит.
Утром, чуть не к открытию, сбегал в магазин за хлебом. Кирпич орловского за восемнадцать копеек, батон пшеничного за двадцать пять, три городские булки по семь копеек. Торт взял обычный «Трюфельный», свежий, красивый, немного мокроватый от сладкой пропитки и сплошь засыпанный коричневым, чуть горьковатым, порошком какао. Меня даже слюна прошибла, честное слово! В продуктовом разжился сыром «Пошехонским», триста граммов по два рубля шестьдесят копеек, попросил продавщицу порезать. Полкило варёной колбасы по два тридцать. Она, конечно, грубовата, но мне нравится. Впрочем, полкило «Любительской» по два девяносто тоже взял и тоже попросил порезать. Масло по три пятьдесят, два вида – солёное и несолёное. Беру полкило несолёного. Яйца лежали по девяносто копеек, по рубль десять и по рубль тридцать. Взял десяток самых дешёвых, я же не эстет, мне и такие сгодятся.
Однако и завтракать давно пора, я выскочил, даже стакана чая не выпив. Сковородка. На неё плеснул чуток подсолнечного масла. Нерафинированного, пахучего. Как зашкворчало, кидаю кругляши варёной колбасы, в палец толщиной. Специально по два тридцать взял. Зажарил до корочки, перевернул, кольца порезанного лука добавил. Сверху разбил три яйца, чуть подсолил, чуть обождал, и завтрак холостяка готов. Просто, без изысков, но я так очень люблю. Ем прямо со сковородки, так оно вкуснее. И лишняя посуда не пачкается, и можно горбушкой булки за семь копеек, она же городская, она же французская, ею же хрустят, рабочую поверхность протереть от остатков приготовленного и сразу отправить в рот. Хоть сковородку не мой! Но перед этим колбаску в яишенке так… ножичком разрежешь, а она жирком сочится. Яичко жареное с наколотого на вилку кусочка свисает. Лучок подтомлённый, но твёрденький, внутри белочка проглядывает. И ты всё это в ротик… Ам! Эх! Как в народе говорят? Люблю повеселиться, особенно пожрать!
Чуть прибрался в комнате, на этажерку положил бумажные салфетки. Не для стола, точнее, не только для стола. Знаете, какой сейчас жуткий дефицит на туалетную бумагу? Хотя многие предпочитают пользоваться кусками газеты. Пардон, у унитаза мешочек вешают для резаной прессы. Анекдот тогда ходил: агитатор (была такая общественная нагрузка в Союзе) спрашивает работника: «Какую газету будешь выписывать?» Тот: «У меня радио дома есть!» Агитатор: «Задницу тоже приёмником станешь подтирать?» Бесплатных, рекламных газет ведь не было, а за простой туалетной бумагой в очереди стояли. И то надо было поймать, когда её в магазине «выбросят». Так что салфетки считались дорогой и очень приличной альтернативой.
Всё почистил и приготовил для плова. Даже промытый рис сохнет и ждёт, когда его засыпать начнут, а гостей всё нет и нет. Только около двенадцати позвонили, дескать, встречай. Пришли четверо, Саша, Лёша со своей Светой и её подружка Вера. Вторая подружка в последний момент не смогла поехать. Причём Вера на Сашка поглядывает, они уже познакомились. Похоже, я один остаюсь. Однако как-то оно не того… неприятно. Ну и ладно, я уже понял, что облом. Зато Янка вполне конкретно стала строить мне глазки.
Парочки сошлись довольно колоритные. Лёша здоровый и сильный парень, до почётного наименования Шифоньер немного недотягивает и чуть ниже меня, но тоже ничего, впечатляющий. Света только на полголовы ниже своего милого, тоже неплохо сложена, но, если говорить честно, не очень красива. Черты лица немного грубоваты, волосы коротковато подстрижены. Но это на мой взгляд пожившего человека, обаяние молодости списывает все недостатки. Грудь небольшая, но чувствуется только пока, в дальнейшем будет вполне ничего. В будущем типичная «бой-баба». Парочка русая, курносая, и если бы не взгляды, которые они бросают друг на друга, можно было бы их принять за родственников. Они излучают какую-то надёжность и спокойствие.
Сашка довольно высок и худ, несмотря на количество пожираемых им продуктов. Стиль – Фитиль. В смысле подраться или просто помочь перетащить вещи я бы на него полагаться не стал – переломится. Вера пухленькая, низенькая. Такой симпатичный, смешливый колобок с длинной косой, обёрнутой вокруг головы. Уже успела похвастаться, что у неё распущенные волосы ниже колена. Он брюнет, она скорее блондинка. И оба любители поговорить. Знакомы всего ничего, а уже успели многое узнать друг о друге.
По манере разговоров, одежде и прочим мелким нюансам видно, что ребята из рабочих семей. Та же Янка, например, тоже одета не в самые дорогие вещи, но носит платья как-то… не могу даже сказать, в чём разница, но имеет более ухоженный вид. Она, может, не первая красавица, но очень симпатичная девчонка. С ней поболтать приятно, не то что лет пять-семь назад, когда она была писклявой врединой. Хотя… может, я сам тогда не интересовался девчонками.
Увёл ребят к себе в комнату, посадил за стол. Плов делать часа три буду, проголодаемся. Чтобы дотерпели и для начала знакомства напою чаем, опять же будет общая тема для разговора. Пока крутился на кухне, ко мне Сашок подошёл, принёс овальный колясик краковской колбасы.
– Серёга, – говорит он, – Уступи мне Верочку? Она такая… А Светка тебя с другой познакомит. Ты извини, что так получилось…
– Да ладно, – отвечаю я, – что я, себе девчонку не найду?
Сразу успокоился парень. Тут Лёша со Светой подошли. Он выставил бутылку немецкого вина, мы его называли «Молоко любимой женщины», хотя правильный перевод надписи на бутылке «Молоко Богородицы». Девушка достала большой судок с «Мимозой», но посуду просила вернуть. Ещё появилась кастрюля с пирожками – доля Веры. В принципе, вот так в складчину мы и собирались компаниями.
Обе девочки стали мне помогать, парни вышли помогать им. Тут на кухню зашёл Гриша, увидел вино, скривился:
– Сладенькой водичкой травитесь! Взяли бы лучше водочки, она не в пример лучше́е идёт.
Высказав своё просвещённое мнение специалиста, он подогрел чайник и величественно удалился.
Плов я делал в несколько приёмов. В самом начале разогрел чугунок и налил хлопкового масла. Положено стакан на килограмм риса. Раскалив масло до появления дымка, бросил луковицу и как следует прожарил. Это нужно, чтобы приглушить излишне резкий вкус и аромат, масло же хлопковое. Луковицу вытащил, а вместо неё бросил баранину и обжарил до появления корочки, а тем временем нарезал лук и зажарил до золотистого цвета. Затем наступила очередь моркови, а потом высыпал пряности из газетного кулёчка и посолил. Чуть укрутил конфорку, довёл зирвак, так называется основа плова, до готовности и добавил воды на два пальца выше смеси. Как закипело, уменьшил огонь и оставил тушиться. Где-то через час ровным слоем выложил в чугунок рис и залил водой выше него на два пальца. Прибавил огня, а как вода впиталась, вдавил целиковые головки чеснока внутрь риса и довёл до готовности на среднем огне. Понять, когда рис готов, – это целое искусство, но я справился. Чеснок вытащил и подождал, пока на минимальном огне рис дошёл до кондиции.
Только не надо думать, что всё время провёл на кухне. Нет, в промежутках мы ели, болтали, танцевали, Сашок принёс магнитофон. Девчата оказались из медицинского училища, тоже заканчивали в этом году. Вера оставалась в Ногинске, медсестрой в реанимации, а Света надеялась устроиться в Москву. При этом признании она посмотрела на Лёшу и чуть заалела.
Плов удался на славу. По тарелочке, «на пробу», раздал его по соседям. Им понравилось, только Гриша сделал замечание:
– Без водки у плова не тот аромат. К нему бы хоть остограммиться надо. На вкус – нормально.
Около шести вечера Вера сказала, что ей надо возвращаться домой, в Ногинск. Мы с Сашей пошли её провожать, а Лёша со Светой остались мыть посуду. Я проводил девушку до метро, Сашок решил поехать с ней на вокзал. Им-то хорошо, а я час должен буду бродить по улицам, надо же дать время молодым, вдруг им не хватит на тщательное мытьё тарелок. Хорошо, у меня есть дело на Ордынке, это не так далеко отсюда. Домик один хочу посмотреть. Съездил, посмотрел. Нормальный дом, сталинский или более ранней постройки. Подъезд открыт, лифта нет. Поднялся до последнего этажа, бросил взгляд на чердачный люк. Замка нет. К нему ведёт узкая лестница, почти стремянка. Подняться? Но у меня с собой ни фонаря, ни лопаты. Да и опасно – выходной, слишком много людей.
