Николай Дмитриевич Попов
Постижение

Вчера находился в общем ряду и получал со всеми вместе «указания»… сегодня – смотрю в этот ряд глаз и буду давать «указания»… и с нетерпением жду, как эти глаза откликнутся на первое моё слово. Какой трепет души ждать из этих глаз?.. пока неожиданное любопытство.

Помню, как один из моих предшественников на следующий день после приказа о назначении, до того рубаха-парень, выпячивал грудь и поднимал головку, чтобы на более высоких смотреть свысока… Во мне нет такого физического устройства.

Вероятно, я достойный сын своего отца, не обладающий примитивным высокомерием и согласный с его мудрым мнением: «Руководители бывают двух типов: водящие руками с потоком слов – эти могут только властвовать… и без слов ведущие руками – эти чувствуют и принимают ответственность за людей, с которыми они могут совершать дело», – мне всегда были противны первые.

С кем буду «совершать дело»?.. Каждого знаю как облупленного… из четырнадцати девять, с которыми работаю пять-шесть лет, остальные меняются, как грязные рукавицы, – каждый месяц не менее двух… Забегу вперед – только один из пятёрки останется надолго, хотя ещё вчера хотел бежать из бригады: вчерашний «руководитель» затравил своей наглостью – добродушию трудно устоять перед напористым хамством полупьяного начальника.

Ещё вчера занимался только организацией своего труда – полученное задание продумывалось под себя… и как требует дело… Таких своеобразных в бригаде пять человек, а с остальными придётся организовывать их труд… но временно, хотя с волевым давлением – все обладают самостоятельностью, а если они «хиляли», то с позволения моего предшественника… Его учили процессу труда, который он освоил на тройку, и не проявлял большого любопытства… Его пытались учить организовывать людей, что не имеет смысла – самостоятельных людей не организуешь, а дураки, когда их тиранят, умнеют… Но из этого «учения» он извлёк, как можно эксплуатировать порядочность – «надо сделать… ты советский человек»; доверие – «сделаешь, обещаю сделать для тебя»… и обещание забыто. Кто-то поверит один раз, кто-то два, а может, найдётся тот, кто и в третий раз поверит; страх – найти грехи или слабости и на них давить: самая распространенная эксплуатация – кто без греха или слабости?.. в этой бригаде теперь только трое, и то условно и относительно.

Знаю одно – не собираюсь организовывать людей для работы, поэтому ни слабости, ни недостатки их мне не нужны, а эксплуатировать они будут свои способности не силой принуждения, а силой потребности «выдавить из себя раба». Моя задача – найти тот стимул, который позволит превратить восемь часов работы в необходимый и потребный труд.

Можно создать правила поведения человека… наподобие кодекса строителя коммунизма, но это всегда будет надуманность и неестественность – организм человека живет по законам Природы, а не по правилам Разума, которые не могут быть устойчивыми и постоянными, но требующие этого… а законы Природы обладают бесконечным разнообразием…

Не только по себе знаю: человек остаётся свободным даже, если о нём думают, беспокоятся и заботятся – у него есть выбор: принять или отказаться… Если за него думают, а тем более делают, то человек лишается свободы – у него нет выбора и он становится подневольным… Мне бы не хотелось руководить рабами… Раболепие – противно… И оно лишает здравомыслия.

Быть таким, как мой предшественник, – отдавать всю организацию на откуп бригадирам, а самому проявлять власть только в острые или в критические моменты, причём под алкогольным угаром, – привычно и удобно было и для меня как бригадира, и для пристально всматривающихся в меня визави.

Подражание, переносящее в жизнь, одна из подсознательных глупостей, рождающая разочарование и даже трагедию… и просто пустая трата времени. Учиться всему и у всех – первая основа жизни… И жить, пока дано на это время… жить – значит ощущать в себе постоянное беспокойство.

Есть сложность в выборе того, «что делать?»… а вот «как делать?» – приходит в процессе деятельности.

Понимаю, что я в той ситуации, когда в полной зависимости от обстоятельств… но считаю себя самостоятельным и способным сформировать своё воззрение, которое позволит принимать независимые решения и позволит подняться над обстоятельствами.

Восприятие внешней среды зависит от моего душевного состояния… и обуславливается желанием победы в соприкосновении со средой. А умение управлять своим настроением – это способность чувствовать предел восторгам или томлениям и осознавать грань, после которой возможна депрессия организма.

Есть труд, каким бы ни было его осознание, но воспринимают его как необходимость для воплощения своих потребностей… по возможности. Мне понятен творческий труд, который может быть приятен и доставлять удовольствие… но необходимый. И опыт жизни подсказывает, что любой труд можно превратить в творческий, если будет найдена свобода в преодолении необходимости.

…Через четыре с половиной года уходил в «науку» – в министерскую лабораторию заведующим группой (была в те годы такая должность), но расставание было глубоким сожалением и для меня, и для «моих» ребят… у некоторых даже с душещипательной слезой, что подтверждает – в наших отношениях и в нашем деле была найдена та свобода, с которой преодолели необходимость.

Так хочется сделать вывод… наверное, чтоб не разреветься… сила русских в том, что они вокруг общего и заинтересованного дела могут создать жизненное пространство… возникни такая необходимость – и в паршивом месте полновесно жить будут… именно это раздражает заумно-брезгливую «интеллигенцию» и либерально-аристократическую братию.

*

Солнце приятно подогревало сквозь синеву прозрачного неба. Весенние солнечные лучи – радостные и обжигающие блинчики, снятые скворчащими со сковороды… Задорные лучи счастливили лица отдыхающих и прохожих в сквере. Ничто не может нарушить настроение Весны!

Девочка лет шести звонко смеялась, играя в прятки вокруг скамейки, на которой сидела пожилая женщина… которая тоже была довольна радостному восторгу ребенка и сама пребывала в этом восторге, отражая то же тепло, что и весёлое солнце.

Вдруг… такого я не ожидал… взгляд женщины, я узнал её, наткнулся на меня… восторг пропал в её глазах, но на некоторое время задерживался в искривлённой улыбке. Под её немигаемым взглядом во мне развалились все чёткие и ясные ощущения. Взгляд требовал ответа на вопрос: кто виноват?..

Девочка не хотела уходить, захныкала, но бабушка (стали понятны родственные связи) почти силой увела её из сквера, не ожидая моего ответа… Собственно, неприятность встречи со мной уже предопределённый ответ – она обвиняет всех… и меня.

Застигнутый врасплох и неожиданностью выведенный из равновесия, что можно было ответить?.. Бормотать оправдательное, извинительное и кого-то обвинительное?..

Можно сходить с ума от отчаяния, а пережив, забыть… но в памяти останется сам факт переживания.

Они ушли, но мозг просверлен молчаливым вопросом… без ненависти и возмущения, но с презрением… которое придавило меня к садовой скамейке и заставило задёргать извилинами, раскручивая память…

Умом могу оправдать каждого из нас, но в душе есть сопротивление и сомнение…

*

Красивые черты лица, стройная спортивная фигура, умный блеск в глазах, театральная причёска, по стрелочкам выглаженная спецовка, представительная походка, деликатность манер – он был неожидан в нашей сумасбродной, перепачканной маслами и металлами, изматерённой среде слесарей-ремонтников.

Не верилось, что он будет работать рядом с нами, что его руки будут держать ключи, кувалды и прочий увесистый инструмент, что музыкальными пальцами будет перебирать маслянистую грязь – не верилось… и его имя было редким и романтичным – Вадим.

С его появлением возникло ощущение возможных изменений в нашем привычном существовании и даже появился некий жизненный смысл, он должен это дать – от него исходило такое сияние…

Единомыслие и красота… то сочетание, когда разум может допустить единение во благо единодушия. Друг-единомышленник – редкость в мире, загромождённом множеством мыслей и желаний, в хаосе которых не просто разобраться одному… Я и Вадим стали друзьями… как нам казалось… потому что оценивали взаимоотношения одинаково… и знали, что нам нужно в настоящем и чего не хватает сейчас, чем восполнялось прежде и что необходимо в будущем…

Невозможно вернуться в прошлое даже к рождённой там мысли, которая сегодня окажется ненужной… Наша дружба потухла сама собой – мы перестали быть нужными друг другу… но это не окончание всего: его отношения переросли в неприязнь ко мне, в необъяснимую по смыслу борьбу со мной…

У меня не было интереса к явлению или факту… его ненависти, но из чего они произошли – считал наиболее важным для понимания Вадима и самого себя… Нелепость ли, которая окутывает деятельного человека, не имеющего конкретного, со смыслом, дела?.. или?..

Когда он был ещё искренен и откровенен, то саморазоблачённо признавался: «Если меня не любят, чувствую себя раздавленным… моя любовь не приносит мне наслаждения… Когда появляется проблеск разумного – появляются чувства сопричастности и долга… но чаще самолюбие побеждает и нет стремления к чистоте». – или?.. моя влюблённость в него как-то быстро потухла, – «Жажду победы… стремлюсь добиться любви к себе… добившись, торжествую… и нахожу ту чистоту души и ума, которые облагораживают… но ненадолго… потом гадливость и скука».

Наши дружеские отношения начали киснуть за год до моего назначения мастером («начальником»), а в день назначения не мог смотреть мне в глаза, но даже спрятанные, они излучали завистливое недовольство… а обоюдная неприязнь захватила после смерти Рафаила.

Его обвинения не только в разладе наших отношений, но и во всех его нескладных житейских обстоятельствах… мной не принимались всерьёз, а его это злило.

От зла и досады возникают глупейшие поступки… и, когда ребята забыли, в честь кого был праздник, и допились до желания идти баиньки, у Вадима возникла мысль поехать к нему домой и допить остатки в благоприятной обстановке (день рождения отмечали в раздевалке)… согласился только Рафаил – согласен был на всё, лишь бы куда-то двигаться.

На следующий день Вадим рассказывал… как утром он стал будить Рафаила… и увидел покрытое синевой тело… закрытые глаза и открытый рот, наполненный блевотиной… Вадим заорал от страха… от невозможного…

Аналитических разговоров не велось – все понимали истоки и причину смерти… её нелепость и предрешённость. Каждый чувствовал свою причастность – хватало воображения пережить его участь… Никто ни тогда, ни позже не сваливал весь груз вины на Вадима.

Годка этак через три Вадим пригвоздил меня вопросом: «Знаю, ты не прощаешь мне Рафаила, ты винишь меня?» – неожиданное или неизвестное, т. е. непознанное – источник страха… да, были эти предательские мурашки по спине… и вопрос явно готовился и, судя по грустным глазам, давно… Ответил, как было: «Вадик! Никогда ни в мыслях, ни словами не обвинял тебя…» – он услышал правду… и сморщился, как от пощёчины… и впервые не услышал от него оправданий своим или опровержения моим словам.

Окутала жалось к его обвисшей фигуре. Он уходил… нет, он брёл от меня, а я был поражён ситуацией. Эти годы он ни перед кем не оправдывался за Рафаила, хотя оправдание любому своему поступку, действию – это его страсть до занудности, вросшая в характер.

Оправдание для Вадима – это опора на превосходство ума… Добрые деяния «оправдываются» результатом… порочные или вредно-ошибочные, скрывая результат, приукрашиваются ложью… не лучше ли «умность» направить на исправление пороков и ошибок?

Разные несуразности или мерзости вносил в наши отношения Вадим, но я стал ему всё прощать – он был мне понятен, казалось, до ритма дыхания в различных обстоятельствах.

Школьная привычка решать задачи под ответ осталась у Вадима и в жизни; что там ответа нет – есть результаты решения, которые зависят от сути человека и правильности выбранного алгоритма, и совсем не от цели, для которой решалось.

Вадим принадлежит к тем людям, которые не столько умны, как заумны – простые вещи, категории и понятия нагромождают сложностью до такой степени, что самим трудно разобраться… Отсюда ложные выводы, а при завышенном самолюбии – менторский тон и пророческие видения.

Высокомерие Вадима – это примитивный инстинкт застывшего в своём развитии человека – оно не созидательно, а в высшей степени разрушительно, тем и опасно… и для владельца, и для окружающих.

А вот расчётливость Вадима, умеренно эгоистическая, от природы более подсознательная, чем сознательная, поэтому сродни таланту. Но не всегда на эту расчётливость можно положиться – высокомерно подогнанный расчёт к заранее предопределённому ответу приводит к заблуждению.

И всё же… благодарен Вадиму за то, что он был в моей жизни… от него пришло осознание невозможности воспитать, а тем более перевоспитать взрослого человека… как нас учили комсомол и партия… и в чём была ущербность Вадима – он считал себя воспитателем, но себя не желал воспитывать, считая свой уровень достаточным.

На его примере виделось, что наше поколение, и идеологически направленное, как бы вывернуто наизнанку, поэтому чувствительно воспринимает действительность… и с растопыренными ушами, вбирающими всю какофонию мира, но не находит в ней нужных и приятных звуков… и нахальными глазами, видящие только своё нутро… что приводило к внешнему юродству, за что били, но вбили внутреннее уродство.

Молодости нельзя списывать недостатки – иначе развращение… надо уметь прощать – это воспитывает.