Николай Бредихин
Последняя империя. Социально-психологический роман
Глава 4
– С самого начала… Да тут и в самом деле долго будет.
Им принесли две чашки кофе, пирожные. Народу в кафе было мало. Они расположились у окна, чтобы удобнее было наблюдать за машиной. Ролан попытался протянуть время, собираясь с мыслями, неторопливо помешивая ложечкой сахар-рафинад, но Сергей был само терпение.
– Не знаю, что именно тебе может быть интересно, – наконец приступил к исповеди Ожье. – Начало? В нём не было ничего особенного. Рос как все: ходил в школу, был пионером, сдавал макулатуру, металлолом. Потом – комсомол, институт, вместо макулатуры и металлолома – уборка картошки, студенческие отряды. Получил распределение инженером, женился, ты родился. Подвернулась путёвка в Италию по комсомольской линии: я всегда и везде ходил в активистах. Перед этим с твоей матерью были в Болгарии на море. Снова море увидеть – о чём ещё можно было мечтать? Никогда не числился в диссидентах, хотя к власти, как и у многих интеллигентов в то время, отношение было, мягко говоря, скептическое. Италией, естественно, был очарован, но не более того. Многое в ней поражало, но многое и настораживало…
Ролан отхлебнул кофе, который, на удивление, оказался не из самых плохих, зацепил ложечкой кусочек пирожного.
– Дальше… Что дальше? Гидом у нас была бывшая проститутка из Одинцово, до сих пор помню – Таней её звали. Ну, из так называемых «центровых», что на Тверской – тогда ещё улице Горького – ошивались. Красивая стерва, ничего не скажешь. Вышла замуж за итальянца – тривиальный сюжет. Над нами часто подшучивала, хорошо зная наш быт, но свои обязанности исполняла вполне профессионально. Лишь один раз, накануне отъезда, сидя с нами вечером в гостинице в Риме, как бы в шутку посоветовала: «Удрать? Да если кто захочет удрать, его никто не остановит. Надо просто доехать до аэропорта, сдать вещи, оформить вместе со всеми взлётные документы. А затем потихоньку выйти за дверь, взять такси и… ищи ветра в поле». Мы, конечно, тогда все дружно посмеялись: лови, лови нас, шлюшка одинцовская на свою гэбэшную уду, мы тут и так все проверенные-перепроверенные – на пустой крючок не поддеть!
Ролан искоса взглянул на сына, думая, что уже успел наскучить ему своими излишними подробностями, но тот слушал его самым внимательным образом, как будто внутренне ощущал себя в тот момент на его месте.
– Тебе и в самом деле интересно? – всё-таки уточнил Ожье.
– Да, очень, – напряжённо кивнул Сергей.
– Что ж, – вздохнул Ролан. – Тогда надо, наверно, ещё подробнее. Мы все были, как я уже сказал, проверенные и перепроверенные обыкновенные советские люди. Куда больше местных достопримечательностей нас интересовали магазины. Помнится, нам поменяли тридцать рублей. Ну что можно было купить на такую крохотную сумму? Однако надо учитывать психологию туриста из загадочного ЧиЧиЧиПи (так по-итальянски звучит аббревиатура СССР). Во всех городах первое, что мы искали – рынок, mercato, не веря тем уценёнкам, в которые нас возили подкупленные их хозяевами Таня и шофёр. И я поступал как все, ничем не выделяясь в общей массе: суетился, бегал по магазинам, пытался обменять сигареты, водку, сувениры хоть на какие-то гроши.
Ролан замолчал, разглядывая кофейную гущу на дне своей чашки. И хотя физически он по-прежнему находился в маленьком кафе на окраине Москвы, мыслями в тот момент он был далеко. Как в пространстве, так и во времени.
Воспоминания… Лишь теперь Ожье осознал, что они не оставляли его ни на день.
– И вдруг, уже в аэропорту Леонардо да Винчи во Фьюмичино, я неожиданно почувствовал себя то ли роботом, то ли зомби. Не думая о том, что тут могла быть обыкновенная провокация, действовал в точности по злополучному «одинцовскому» сценарию, даже деньги заранее приберёг на такси… Перед тем, потерявшись на экскурсии в Венеции, я чуть не поседел от страха: что будет, если я «своих» не отыщу? Теперь же действовал как заправский подпольщик.
– А потом? Ностальгия, сожаление о своём поступке?
– Ностальгия? – Ролан усмехнулся. – Сынок, не верь тем, кто говорит или пишет о таких вещах. Ностальгия – чувство, которое глодало первую эмиграцию. Действительно, им было о чём тосковать. Они потеряли страну, которая на какой-то момент в стремительном порыве поднялась духовно в астральные выси и ещё долго потом питала душой и умом остальной мир. О чём было сожалеть нам, третьей волне? О Большой Тюрьме? – Он вздохнул и посмотрел в окно. – Во всяком случае, у меня хватило ума понять, что я приехал не на курорт, и уж коли так получилось, что Бог подарил мне возможность прожить оставшуюся жизнь свободно, так, как я хочу, величайшей глупостью было бы подобной возможностью не воспользоваться.
– Но как же ты стал французом? – нетерпеливо спросил Сергей.
– Пришлось попотеть. В Италии в то время как раз находился самый большой (ну, может быть, после Австрии) пересыльный пункт для политэмигрантов, где нас постоянно допрашивали, вербовали, фотографировали, проверяли, провоцировали. Господи, чего только там с нами не делали. В общем, прессинг был довольно жёсткий: не на пироги приехали. А самое главное, висел над головой, как дамоклов меч, постоянный страх, что отправят обратно. Ну и «наши», конечно, время даром не теряли: постоянно приходили всякие типчики из посольства, давили на психику, угрожали, напоминали о жене, сыне. Показывали письма Людмилы, в которых она уговаривала меня вернуться, ставя ультиматум, что иначе мы никогда не увидимся больше. Итальянские чиновники, цээрушники, наоборот, видели во мне возможного шпиона. Потом постепенно отношение стало меняться: посольские отстали от меня, и началась агитация: звали меня и в Австралию, и в Канаду, и в Америку. Можно было и в Италии остаться. Но я был тверд как кремень: Франция и ничего, кроме Франции. А во Франции – только Париж.
– Ну и как тебе Париж? Сейчас выбрал бы что-нибудь другое? Буковский, к примеру, в Англии прижился.
– Каждому своё, – скептически пожал плечами Ролан. – Буковский, кстати, один из немногих «наших» на Западе, кого я уважаю, но куда мне до него, в сравнении с ним я просто жалкий червяк. Если ты читал не только «…И возвращается ветер…», но и вторую его книгу – «Письма русского путешественника», то ты понимаешь, что я имею в виду. Написать правду о том, что у нас было, – полдела, а вот окунуть Запад лицом в его собственные – не грязь, нет – язвы – тут уже поступок. Но тогда не было времени для раздумий, надо было делать выбор, который был не просто сам по себе важен – он определял собой всю мою последующую жизнь.
– А дальше? Что было дальше?
– Я был тогда молод, плохо разбирался в обстановке, но, наверное, сработало что-то глубоко заложенное во мне: может гены, может инстинкт самосохранения. Сразу отвергнув различные варианты с «голосами», русскими общинами, «Посевами», «Гранями», я поставил себе задачу стать полноценным гражданином той страны, которая столь любезно меня приютила. А это было нелегко. В незнакомой среде, без какой-либо помощи… Приходилось соглашаться на любую работу: официантом в бистро, грузчиком на рынке.
– И как же ты всё-таки выкарабкался? – Сергей слушал уже без прежнего напряжения – наоборот, на его лице появилась какая-то мечтательность – так, как если бы он сам находился сейчас в этом загадочном, столь много значащем для русского человека городе.
– Учил сразу три языка: английский, французский, итальянский, потом к ним ещё немецкий и испанский добавились, не вылезал из кинотеатров, тут же завёл себе подружку-аборигенку. Однако не знаю, что стало бы со мной без моего друга Мориса. Помню, он так хохотал, что из кресла чуть не вывалился, когда я принёс ему роман, да ещё написанный по-французски, но что-то там было, наверное какая-то свежая струя, если он всё-таки взял меня на работу. Сначала курьером, затем в отдел сбыта. И уже когда я достаточно освоился с языком, нашёл мне местечко в газете. Так потихоньку я и выкарабкался наверх, став в итоге одним из лучших спортивных журналистов не просто Франции, но даже Европы. Сбылась ещё одна моя мечта: я объездил практически чуть ли не весь мир, в своё время был если и не богат, то по крайней мере зажиточен. Да и сейчас положение у меня достаточно прочное, ну а личная жизнь… Думаю, и здесь со временем дело наладится.
Глава 5
Они подъехали к неказистой пятиэтажке, так называемой «хрущобе», и вошли в подъезд, исписанный ругательствами, политическими призывами, названиями музыкальных ансамблей.
– В диковинку, наверное, подобные художества? – иронично поинтересовался Сергей. – Вот так мы живём.
– В диковинку грязь. В Италии, например, исписано всё что только можно и люди уже устали бороться с подобным явлением. А вот грязь… тут убеждения, интересы ни при чём: грязь – первый признак падения, душевной гнили.
– Россия без грязи? – пожал плечами Сергей. – Что-то не припомню: когда-нибудь такое было?
– Как сказать! Помнится, Пушкин писал: «приют убогого чухонца». Посмотрел бы он сейчас на этих чухонцев!
– Да, но зато у них нет Пушкина.
– Пушкин и грязь – два неотъемлемых понятия? Что-то новенькое!
– Пушкин и гниль. Есть о чём писать, что критиковать. Навоз, удобрения, почва для всходов. А о чём писать, если всё благополучно?
– Забавная теория, – усмехнулся Ролан.
Но возможности развить свою мысль дальше у него не было: они как раз вступили в апартаменты Сергея – крохотную комнатушку в разбитной, обшарпанной коммуналке.
– Снимаем у одного моего приятеля, – мрачно прокомментировал удивление отца Сергей. – Не бог весть что, но мать так настроена была против нашего брака, что из родной квартиры меня выгнала. Собственно, я сам выписался, когда к первой жене уходил, но её такой поступок не оправдывает.
Подержанная детская кроватка в углу – упершись ручонками в её заграждение, Ролана с любопытством разглядывала годовалая девчушка. С не меньшим интересом посматривала в его сторону и стоявшая у окна молодая мама – худощавая акселератка, по виду молчаливая, даже забитая, очень бледная, уж определённо жизнью не избалованная. Глаза её выражали удивление, смешанное с недоумением: присутствие здесь гладко выбритого, хорошо одетого иностранца было явно не к месту.
– Вероника, – поспешил представить жену Сергей. – А вот и наша Любушка!
Любушка тут же радостно потянулась ручонками к отцу.
– Ролан. Ролан Ожье. – Ролан понял некоторое замешательство сына – не назвать ли отца его настоящим, русским именем – и поспешил прийти к нему на выручку.
Однако Сергей не удержался всё же от того, чтобы не сострить по этому поводу.
– А значит, и я теперь не Сергей Юрьевич Язев, а ни много ни мало мсье Серж Ожье. Французик, вот только не из Бордо, а коренной москвич.
– Обедать будете с нами? – тихо перебила остроты мужа Вероника. – Я пирог испекла. С яблоками. Как мне называть вас, «шер месье»: мсье Ожье, Ролан или… папа?
Сергей разозлился, тщетно пытаясь отыскать признаки иронии на лице жены.
– Что ж, тогда уж лучше с ударением на последнем слоге! Санта Симплиссита! – Он пояснил, повернувшись к отцу: – Святая Простота, я её часто так называю. Что на уме, то и на языке. Но девушка, как ты видишь, чудесная.
Ожье с любопытством смотрел на сына, внезапно смешавшегося, не знавшего, как вести себя в убогой обстановке, в которой ему приходилось обитать и с которой он, в общем-то, смирился, только сейчас как бы посмотрел на неё другими глазами, со стороны.
– Ну, так где же обед? – поспешил разрядить атмосферу Ролан. – А называйте меня, как хотите, хоть д’Артаньяном. – Сергей, ты лучше подскажи мне, где здесь можно руки помыть. Хотя, пожалуй, сначала я всё-таки распакую чемодан.
– Ладно, – кивнул Сергей, – тогда я первый – сполоснусь немного. Я ненадолго.
Обычно Ролан не утруждал себя поисками сувениров, покупал что-нибудь в аэропорту или рядом с ним, но тут случай был особый. Сыну он отложил авторучку «Паркер» и дорожный несессер с бритвенными принадлежностями, не очень-то заботясь как тот на эти дары его прореагирует, а вот новой снохе, о существовании которой ещё неделю назад он даже не подозревал, угодить хотелось бы… К счастью, Вероника оказалась не из тех, кто смотрит в зубы дарёному коню: косметическому набору, духам «L’Air du Temps» – («Дух времени») от Нины Ричи и кожаной сумке с традиционным силуэтом Эйфелевой башни обрадовалась безмерно. Многое перепало бы и Любушке, если бы о ней знать, а пока… радиоуправляемый робот – гвоздь программы, предназначенный для обожаемого внука Ромки, так и остался невостребованным.
– И ещё… – Ролан вручил Веронике купюру в сто долларов. – Я не успел поменять валюту в аэропорту, но, надеюсь, это не проблема? Купите что-нибудь на десерт, только не бутылку: вино я сам выбрал. А остальное оставьте на подарок Любушке. Так получилось, что Сергей решил сделать мне сюрприз. Понимаете, что я имею в виду?
Смущённо улыбаясь, Вероника кивнула и торопливо стала собираться.
На какое-то время Ролан остался наедине с внучкой, которая крепилась изо всех сил, чтобы не разреветься при виде совершенно незнакомого дяди.
– Вот и прекрасно, – приглаживая мокрые волосы, воскликнул Сергей, вернувшийся из душа. – Советую и тебе, па, немного освежиться, пока соседи на даче. Условия не ахти, конечно, но вода везде вода. Кстати, а где Вероника?
Его так и передёрнуло, когда он узнал о поручении, которое дал его жене отец.
– Па, ты что?! Это же Ника, Маугли! Ты её совсем не знаешь!
– Что такого, – растерянно пожал плечами Ролан, – поменять деньги? По-моему, у вас все ограничения давно отменены.
– Плёвое дело, конечно. Для кого угодно, но только не для Ники. Ладно, заварил кашу – теперь сиди здесь и нас дожидайся. За Любушкой присмотри! – Сергей вихрем вырвался из квартиры.
Впрочем, отсутствие его продолжалось недолго: в своём районе он ориентировался прекрасно. Ника выглядела угрюмой: по всему было видно, что дело не обошлось без происшествий.
– Ладно, – Сергей молча вернул купюру отцу. – Думаю, на десерт нам и пирога вполне хватит. С яблоками. А на будущее, пап, – десять раз подумай, прежде чем доверить какое-нибудь поручение своей драгоценной снохе.
– Ну и что особенного я сделала? – несмело попыталась возразить Ника. – Зачем брать меньше, когда можешь получить больше? Тот мужчина…
– Тот мужчина хотел тебя «сломать» и «сломал» бы, если бы я не подскочил вовремя, – ответил ей в запальчивости Сергей.
– Сломать? Я что, кукла, по-твоему? – не на шутку обиделась Вероника.
– Господи! И вот так каждый день, – в отчаянии вздохнул Сергей. – То ей апельсинов хочется, когда у нас денег на хлеб нет, то в лотерею какую-нибудь для «лохов» встрянет. – Сергей понизил голос: – Па, ты уж следи за ней, она нормальная, совершенно нормальная, просто такая – радуется всему, верит всем… одним словом, Маугли.
– Всё равно, ты не прав! – угрюмо возразила Вероника. – Особенно насчёт лотерей: я могла в тот раз выиграть. И вообще, я в своём дворе не только девчонок, но и мальчишек всегда, во все игры обыгрывала. Я не дура!
– Я и не говорю, что ты дура, – вздохнул Сергей. – Просто играла с бандитами. А у бандитов не выигрывают.
– У любого можно выиграть, ты ничего не понимаешь, – Вероника была непробиваемой.
Сергею было страшно неудобно перед отцом, но замять сцену ему так и не удалось.
– Что я говорил? И вот так постоянно! – безнадёжно махнул он рукой.
– А это мы сейчас проверим, – попробовал спасти положение Ролан. – Сразу после обеда и сразимся. Только всерьёз, на деньги. В картишки, к примеру.
– Пап, ну что ты делаешь? Разве можно в таких делах потакать человеку? – растерянно пролепетал Сергей, но дальше не стал расшифровывать, что он имел в виду. – Давайте-ка лучше обедать.
Ожье никогда не был гурманом, но обед с любой точки зрения был отвратительным. Готовить Вероника совершенно не умела, хотя сама отличалась завидным аппетитом. Но она сейчас не обращала никакого внимания на то, что ест: все её мысли были заняты предстоящим поединком.
– Слушай, где ты её такую откопал? Это ж надо уметь! – не удержался от вопроса Ролан, когда они с Сергеем вызвались помыть посуду на кухне.
– Кимры. Не слышал о таком местечке? Ещё в советское время я плыл на теплоходе в Ленинград и сподобился побывать там. Честно признаюсь, такой нищеты я нигде не встречал. А тут иду себе по улице, задумался о невесёлом своём житии-бытии, а меня вдруг спрашивают: «Простите, пожалуйста! Не подскажете, как проехать к МГУ?» Я в ответ: «Мгу (то бишь могу) проводить. А вы сами-то откуда будете?» Понимаешь, па, дело не в «где» или «откуда» – дело в человеке. И я ни о чём не жалею. Помимо недостатков, у Ники масса достоинств. В сексе, например, я ничего подобного не встречал. Я люблю её, па, нравится тебе или нет, уж как-нибудь примирись с этим. Ладно?
Ролан хотел ещё о многом сына расспросить, но их разговор прервала Вероника, азартно тасуя затёртую до дыр карточную колоду.
– Ну что, вы долго тут будете разговорами заниматься? Пора уже! Кстати, я вас подслушивала. Сразу предупреждаю один из ваших вопросов, «шер месье»: в МГУ я так и не поступила.
Прилететь из Парижа по отчаянному письму, выдержать горький и нелицеприятный разговор с сыном для того только, чтобы потом, после дрянного обеда, сесть втроём за картишки? К счастью, было вино, великолепное вино, которое Ролан прихватил в шереметьевском «магазине свободных цен». И ещё предстояло зрелище, уникальное в своём роде. Вероника была неподражаема, играла азартно, отключась от всего на свете, с ужимками, подвохами, непременным хлопаньем в ладоши при каждом выигрыше. Ролана карточные игры никогда не увлекали, а Сергей и того хлеще: выглядел в них полным профаном, поэтому Ожье очень скоро поднял вверх руки и сказал, что ему пора ехать, устраиваться в гостиницу.
– В гостиницу? Почему не у нас? – в очередной раз выказала свою непосредственность Вероника.
– Таков порядок! – развёл руками Сергей. – Я подвезу тебя, па. Зачем тебе на такси тратиться?
В машине они какое-то время молчали в смущении, затем Ролан со вздохом пробурчал:
– Слушай, а её папа и в самом деле инженер? Ты не обмолвился, случайно?
– Ну, соврал. Тракторист. Обыкновенный тракторист. С утра до ночи в поле. В свободное время самогон. Знает это дело в совершенстве. И употребляет, соответственно. Кстати, до сих пор в его жизни ничего не изменилось. Я имею в виду здоровье. Меня переживёт. Мать – тихая набожная женщина. Да, не учительница. Доярка или скотница, не знаю, как там у них что называется. Муж частенько её поколачивает, что обоими воспринимается как явление само собой разумеющееся. Восемь детей в семье, родственников вообще тьма тьмущая. Есть и «сидельцы», как же без них. Но сама Вероника, хоть и дралась с ребятами до крови, никаких конфликтов с законом никогда не имела. На деньги в карты начала играть только со мной, сказала, что я совратил её. Природный дар. Кстати, девушкой оказалась, но быстро разобралась. Тоже дар, как я тебе уже говорил. Но вот насчёт пить – в самых редких случаях. Слышал, как она о нас сказала? «Два сапога пара!»
Ожье промолчал, сожалея, что так быстро выявился его порок. Сергей вздохнул, так и не дождавшись ответа.
– Я тоже, перед тем, как Нику встретить, здорово увлекался этим делом. Началось сразу после разлада с женой – скатился довольно быстро. Из редакции вышвырнули, хотя и не бог весть какая была наша газета, последний мой оплот. Собственно, начинал-то я в «МК», то бишь «Московском комсомольце». Дал зарок Нике, с тобой вот только первый раз сорвался. Ты больше не предлагай, ладно? Ну а тебя-то как угораздило? Стаж приличный, меня в таких делах не проведёшь, сам всё испытал до мельчайших подробностей. Собрата вижу издалека, в любом распознаю.
Ожье не хотел продолжать неприятный для него диалог – он ограничился коротким:
– Когда жена заболела, уже не мог этого переносить. Может, мне тоже зарок дать? Теперь у меня сын, любимый сын, странная, но прекрасная сноха и уж совсем очаровательная внучка. Есть ради чего.
Сын серьёзно кивнул.
– Да… ты уж позаботься о них.
Ожье хотел было переспросить, почему «о них», а не «о нас», но мысли его вдруг приняли другое направление.
– Слушай, я уже понял: никакие мои накопления от здешних проблем тебя не спасут: не те деньги, да и нищета, что я сподобился сейчас лицезреть, просто кромешная. Почему бы вам не перебраться навсегда отсюда? Как тебе такой вариант?
Сергей сделал вид, что задумался, хотя было яснее некуда, что из-за одних только денег он не написал бы своё безысходное письмо.
– Ну а там? Там на что может хватить этих твоих «тугриков»? – наконец робко спросил он.
Ролан пожал плечами, прикидывая.
– Небольшой коттедж, средненькое, весьма средненькое авто и скромненький задел для того, чтобы получить какую-нибудь специальность. Всё, дальше сам. Как получится. По срокам уйдёт пара лет. С моей помощью, разумеется. И ещё при условии, что ты не будешь зельем злоупотреблять. От чего у нас очень трудно удержаться, между прочим. Во Франции вино как вода. Не по качеству, конечно, а по потреблению. Ну и как, годится тебе?
– Ну а ты сам? Не планируешь в ближайшем времени вновь жениться? Ты ведь ещё совсем не стар.
– Нет, исключено, – покачал головой Ожье. – Теперь тебе должно быть понятно, почему я в последнее время запустил свои дела. Сейчас появился стимул привести их в порядок. Во всех случаях вами, если ты это имел в виду, у меня будет возможность заняться. Ну, так что, ты подумал? Решил что-нибудь?
– Я давно решил, – загадочно усмехнулся Сергей, но как-то не слишком весёлой вышла у него усмешка.
Ролан не стал настаивать и расспрашивать дальше. Для него было слишком важно то, что происходило у них сейчас с сыном. Господи, неужели после долгого перерыва у него наконец вновь появится полноценная семья? Сын, внучка, даже простоватая, с некоторым приветом, сноха. Он будет переживать заново хлопоты по обустройству, вновь на полную мощность включится в борьбу за существование.
– И кем бы я смог там работать? – поинтересовался Сергей. – Журналистом?
– Нет, вряд ли, с нашим братом там явно перебор. Я бы тебе порекомендовал выучиться на программиста, если ты, конечно, в ладах с компьютером. Верный кусок хлеба надолго. Ну а вообще у меня масса друзей, связи во многих странах мира. Устроить тебя не проблема. Главное, чтобы дело было тебе по душе.
Сергей кивнул.
– Хорошо, мы ещё поговорим на эту тему.
– Конечно, – согласился Ролан. – Только не затягивай. Кстати, какие у тебя планы на вечер? Может, сходим втроём в ресторан?
– Понятно, – ухмыльнулся Сергей, – готовка моей жены любого достанет.
– Нет, ты не понял, – ничуть не смутился Ожье. – Вопрос не в том, чтобы поесть, а в том, чтобы развлечься. Да и не только развлечься. Вам надо потихоньку привыкать к другой жизни. Понимаешь? Ну и заодно отпразднуем нашу встречу!
Номер был небольшим, но глаза Сергея округлились, увидев, какую сумму заплатил отец.
– Не переживай, – подмигнул тот, перехватив его взгляд. – Нельзя иначе. Положение обязывает. Кстати, давай тебе телефон купим, мне бы не хотелось как-то и где-то подолгу тебя разыскивать, нужна постоянная связь.
