Николь Сноу
Случайный рыцарь
– Дрейк! Я взрослая женщина. Просто… скажи мне. – Я пытаюсь сдержать рвущиеся эмоции.
В боковое зеркало замечаю, как побледнела, практически до пепельно-серого цвета. Дрейк медленно продолжает:
– После колледжа они переехали на восток, чтобы получить степень магистра. После стольких лет обучения им понадобился отдых, и они отправились путешествовать. Провели целый год, разъезжая по всему миру, затем еще год и еще, пока Джон не бросил всякие попытки убедить их вернуться домой.
Эту часть семейной истории я знаю. И киваю в ожидании продолжения.
– А затем родилась ты. И тогда он вынудил их вернуться, просто перекрыв доступ к деньгам. И только спустя два месяца понял, что не получится жить с ними в одном доме, заставить работать в одной компании. Им было плевать на все на свете. Поэтому, чтобы сохранить хоть малую часть семьи, он заключил с ними сделку и отправил их подобру-поздорову. Он… черт.
Дрейк прочищает горло, его яркие голубые глаза неотрывно смотрят лишь на дорогу. Господи. Становится страшно. Что же последует дальше?
– Дрейк… – шепотом окликаю мужчину.
– Он заставил их подписать соглашение о совместной опеке. Над тобой.
На этот раз я не могу удержаться от громкого всхлипа.
– Уговор был, что ты будешь приезжать к нему на летние, да и все остальные каникулы или каждый раз, когда они будут сваливать в отпуск. И так до тех пор, пока ты не станешь достаточно взрослой, чтобы принимать собственные решения. За это он обязался продолжать платить им чертовы бабки. Мать клялась и божилась, что не видать Джону внучки как своих ушей, но твой отец каким-то образом утихомирил ее. Он выполнял часть их соглашения, ни разу не отменив твою поездку к деду. А Джон, в свою очередь, сдержал слово, выделив более щедрую зарплату от «Норт Эрхарт» с кучей дополнительных льгот.
Я не могу дышать. Горячие слезы стыда и смущения жгут глаза. Отчаянно нуждаясь в глотке свежего воздуха, я слепо шарю руками в поисках дверной ручки. Но Дрейк опережает меня, и я лишь благодарно киваю, когда он нажимает на кнопку, впуская в салон прохладный ветер Дакоты.
– Они пытались договориться несколько раз, всегда хотели большего, но Джон стоял на своем. Он не давал ни пенни сверх положенного, за исключением тех моментов, когда речь шла о твоих нуждах. И, между нами, я разрешу тебе уступить им лишь в том случае, если это будет в твоих интересах, Белла.
– Прости, не поняла. – Не могу поверить, что правильно его расслышала. – Ты имеешь в виду, что ты… мой телохранитель? Типа того?
Дрейк кивает. Слишком серьезно, чтобы это было шуткой. Я чуть не умираю прямо на этом кресле.
– Джон называл меня «помощником». Так и есть. Моя главная задача – действовать исключительно в твоих интересах, Белла. Не более того. Джон взял с меня обещание, что я помешаю им облапошить тебя.
Ну здравствуй, взрыв мозга. Сегодня его взорвали гремучей смесью растерянности, боли, страха и волнения. Сперва этот состав как следует взболтали, а потом лишь поднесли спичку, и меня рвануло.
Единственное, что спасает в этой ситуации, – осознание, что я не одинока. Хоть я и не просила, да и в жизни не попросила бы такой помощи.
Я не знаю, чему или кому верить. Сейчас, после всего услышанного, я даже не понимаю, какими на самом деле были родители и дед.
В ушах стоит мерзкий звон. Я аккуратно потираю виски кончиками пальцев. Каждый вдох отдается болью в груди, но, по крайней мере, я могу дышать, втягивая драгоценный кислород через нос и выдыхая через рот. Я откидываюсь на спинку сиденья, все еще держась за голову и пережидая, когда этот удар под дых, замаскированный под «разговор», отпустит меня.
– Это все, что мне известно, – тихо резюмирует он. – Но и этого более чем достаточно.
Я опускаю руки, хотя в ушах все еще звенит.
– Думаю, мне стоило узнать это давным-давно.
Он смотрит на меня, нахмурившись.
– Хочешь сказать, ты ничего из этого не знала? Ну, может, кое-какие детали тебе были неизвестны. Но не все же? Твою мать, все?
Я киваю; в голове вата.
– Я ничего об этом не знала. Ни о родителях, ни о матери, ни о брачном договоре, ни о… совместной опеке. – Я не одна шокирована. Дрейк старается выглядеть невозмутимым, но я-то вижу, что он расстроен.
Его тоже переполняют эмоции.
– Джон говорил, что ты знала о сделке.
– Ну, – хриплю я, потому что в горле мешает какой-то комок. – А я не знала.
Его челюсти сжимаются, и я слышу, как он делает глубокий вдох, пока массивная грудь бурно вздымается, чуть не соприкасаясь с рулем. Но все эмоции вмещаются в одну краткую фразу:
– Твою ж мать!
VI: Синдром самозванца
Дрейк
Черт тебя побери, Джон!
Ты сказал, что она все знает. Какого хрена ты мне соврал?
Потому что Белла совершенно точно не обманывает меня сейчас. Она вообще не умеет врать!
В эту секунду ее лицо белее снега. Она задыхается, как рыба, выброшенная на берег. Понятия не имею, как будем выгребать из всего этого дерьма, но точно знаю одно: ни при каких условиях нельзя тащить ее в зал совещаний в таком состоянии. Я торможу и съезжаю на обочину. Вытаскиваю из подстаканника бутылку. Старая армейская привычка – никогда и никуда не выхожу без запаса воды. Откручиваю крышку и передаю девушке.
– Пей.
Она отказывается, но я продолжаю держать бутылку до тех пор, пока она не берет ее и не подносит к губам.
Белла делает пару глотков, затем возвращает емкость обратно.
– Спасибо.
– Пока едем, допей все, – говорю я, закрывая крышку и ставя воду в подстаканник рядом с ее коленом. – Прости, пожалуйста. Я, честно говоря, был уверен, что ты знаешь большую часть этого… или, по крайней мере, самое важное.
– Я не знала, но ты не должен извиняться, – едва шепчет спутница. – Ты не совершал ничего плохого, просто хранил эти секреты. Неважно, насколько я сейчас расстроена, я рада, что все стало известно.
Чувство вины давит на плечи. У меня есть такой секрет, который переплюнет все дерьмо, сотворенное ее семьей.
Черт, она держится из последних сил. А что же будет, когда она все-таки узнает про этот долбаный брак по доверенности, который организовал Джон?
– Очень рада, – снова шепчет она. – Я чувствовала себя виноватой, когда получила наследство вместо родителей, которые были уверены, что все останется им. Я была готова уступить им.
Девушка горько усмехается. Я сохраняю молчание, вцепившись в руль с такой силой, что костяшки побелели.
– А теперь до меня дошло. Теперь я знаю, почему мне приходилось так часто звонить деду… Почему они убеждали меня сказать, что мой вуз отстойный, хотя это на самом деле далеко не так. Почему они заставляли переехать, хотя я не хотела. – Она качает головой в такт своим мыслям. – Они использовали меня как пешку, чтобы заполучить еще больше денег. Никогда не пойму, почему дед держал все в секрете, но… это не хуже того, что сделали мама и папа. И знаешь что? Теперь мне будет легче защитить «Норт Эрхарт» от их жадных рук.
Мысленно я улыбаюсь. Мне нравится решительность в ее голосе. Нет ничего лучше волшебного своевременного пенделя человеку для придания ему ускорения и верного направления. Хотел бы я, черт подери, чтобы Молли и Гарри были единственными, от кого надо уберечь компанию. Но озвучивать это я не собираюсь. Точно не сейчас.
– Поехали, Дрейк, – просит она, уставившись вперед. – Я уже в порядке. Даже более чем, давай сделаем это.
Чтобы она ни говорила, как бы она ни уверяла, что в порядке, я внимательно осматриваю девушку. Я достаточно повоевал, чтобы уметь определять, когда человек в шоке. И с Беллой Рид определенно не все в порядке. Об этом свидетельствует туннельное зрение. Если ты руководствуешься задетой гордостью, ошибки гарантированы, хоть и оправданны.
Говорить с ней сейчас будет нелегко.
Если я начну противоречить ей, она моментально придет в ярость.
Я завожу пикап, оглядываю трассу и трогаюсь. Штаб-квартира компании находится на другом конце Далласа, но я сомневаюсь, что она придет в себя за те пятнадцать минут, что понадобятся на дорогу. Когда мы въезжаем в город, я поворачиваю налево, чтобы выиграть немного времени.
– Эй, разве это дорога в офис? – Она мельком смотрит на меня.
Блин. Я надеялся, что она не так хорошо ориентируется на месте.
– Я думал, что мы сначала закинем документы в офис Шеридана. Это займет всего секунду, – стараюсь спокойно ответить.
Слава богу, она хотя бы не сопротивляется этому предложению.
Я все еще зол на Джона. И буду злиться даже после того, как эта гребаная чертовщина закончится.
Я не могу понять, почему старик именно меня вынудил вывалить на нее семейные скелеты. Твою мать!
Когда через несколько кварталов я паркуюсь у офиса адвоката, Белла бормочет, что подождет в машине.
– Я скоро. – Схватив конверт с заднего сиденья, скорее сваливаю.
Зайдя в приемную, я киваю секретарше.
– На месте?
– Нет, мистер Шеридан на приеме у врача. Должен вернуться через час или два. – Она протягивает руку за конвертом. – Давайте я передам ему.
Я чуть было не прячу конверт за спину. Понятия не имею, насколько она посвящена в дела. По идее, Шеридан доверяет ей, но я-то нет. Особенно в том, что касается скандальных брачных авантюр в маленьком городишке.
– Подождите. Мне нужно оставить ему записку, – говорю я.
Она протягивает блокнот и ручку, а затем встает и предлагает свое рабочее место.
Я вкратце подвожу итоги недавних событий. Пишу на листке, что Белла не знала ни о брачном договоре родителей, ни об опеке, и вкладываю записку в конверт. Всю дорогу я переживал, что не запечатал конверт, но сейчас рад этому. Я облизываю клейкий край и плотно прижимаю, чтобы он приклеился.
Секретарша открывает мне дверь в кабинет адвоката.
– Вы можете положить их ему на стол. Никто не увидит эти документы, кроме самого мистера Шеридана.
– Спасибо. – Захожу, быстро кладу конверт на стол и выхожу.
– Как только мистер Шеридан вернется, я скажу, что вы приходили, – говорит женщина, возвращаясь к себе на рабочее место.
Я киваю, еще раз благодарю ее и иду к выходу.
– Удачного дня, мистер Ларкин.
– Вам тоже. – Выхожу через дверь, гадая, как скоро в мою жизнь вернутся хорошие дни. Мирная жизнь с Джоном Ридом на ранчо закончилась.
Напряжение, уныние, чувство одиночества, которые я пережил со своим отцом и Энджи… по сравнению с нынешней ситуацией кажутся слишком простыми. И это о чем-то говорит.
– Ты быстро, – говорит Белла, когда я забираюсь обратно на водительское место.
– Шеридан у врача. Я не говорил с ним.
– Ничего удивительного. Вчера он выглядел очень больным, – говорит она. – Надеюсь, ему скоро станет лучше.
Я завожу пикап, и мы пускаемся в путь.
– Ты не знаешь, что у него со спиной? – спрашивает Белла.
– Полагаю, старая рана, – говорю я, поворачивая на дорогу, которая ведет к офису компании.
– Серьезно? – хмыкает девушка. – Вот уж не знала, что дед так любит работать с бывшими вояками.
– Насколько я знаю, Шеридан из военных моряков. Но ты права. Джон любил дисциплинированных сотрудников.
Идеальные исполнители. Именно таких людей он искал. С самого рождения Беллы он начал воплощать в жизнь план и подбирал людей, которые смогут довести его до конца, когда старика не станет.
Спустя несколько минут я заезжаю на офисную парковку. Штаб-квартира «Норт Эрхарт» – самое большое современное здание во всем городе. Сюда ходят на работу, наверное, процентов семьдесят местных жителей. Все они сейчас серьезно обеспокоены тем, что произойдет после смерти Джона Рида.
Их жизнь зависит от компании. Я вырос примерно в таком же городке, где все вечно переживали, как бы с предприятием, на котором работал мой отец, не случилось ничего дурного. Все и было хорошо, но постоянный страх был, как бушующий по соседству ураган, грозящий смести все на своем пути.
Как всегда, паркуюсь на месте, зарезервированном для Джона, и, заглушив двигатель, оглядываюсь на Беллу. Она смотрит на здание не мигая, но на щеки уже вернулся румянец.
Этим утром, признаться, я был уверен, что она спустится одетая с иголочки. Считайте меня извращенцем, но вчерашнее маленькое черное платье выглядело на ней просто сногсшибательно. Хотя то же самое можно сказать и о простых джинсах и рубашке в клетку.
Интересно, она их надела, чтобы люди поверили, что она похожа на Джона? Хочет она того или нет, но ей для этого придется попотеть.
Мистер Рид никогда не боялся испачкать руки, громил конкурентов и пер напролом к цели, как и следует человеку, изо всех сил стремящемуся сохранить в своей жизни единственную внучку. Белла же родилась с серебряной ложкой во рту.
Это знает каждый. Все представляют ее в качестве принцессы, не отличающей пончо от пончика.
Но она умница, в этом ей не откажешь. И ей даже не нужно быть Джоном Ридом, потому что он создал основу безупречной системы, которая сейчас работает практически на автопилоте.
Джон принял важное решение. У него были стальные нервы и острый ум, чтобы противостоять реальным смертельным угрозам. Он день и ночь «разрабатывал» тех, кто больше всего беспокоил его, и он понимал, что делает.
Белла не будет знать, с какой стороны подступиться. Придется мне взять это на себя до тех пор, пока она наберется ума-разума.
– Готова? – спрашиваю я.
Сейчас девушка тщательно изучает машины на парковке, бросив на меня лишь беглый взгляд.
– Насколько вообще когда-либо буду готова.
Я открываю дверь, выхожу и сталкиваюсь с ней у переднего бампера моей машины. Она снова рассматривает припаркованные автомобили.
– Ищешь тачку своих родителей?
Она кивает.
– Арендованный белый БМВ.
Я провожу беглый осмотр.
– Не вижу такого.
– Я тоже. И не знаю, хорошо это или плохо.
Точно не могу сказать, но я знаю Роджера Джонса и его отношение к мистеру Гарри.
– Роджер позвонил, чтобы предупредить тебя об их визите. Он знает, чего хотел Джон, и согласен с этими желаниями. Он чисто декоративная фигура, Белла. Ты – королева.
Она улыбается, но складки на ее лбу не разглаживаются, пока мы не входим в здание.
И тут меня осеняет. Я здесь не только для того, чтобы защитить ее и убедиться, что девушку не обведут вокруг пальца родители или промышленные шпионы. Если я на самом деле хочу помочь Белле, я должен заставить девушку поверить в себя.
Роджер Джонс, высокий мужчина с седыми волосами и серыми глазами, встречает нас в холле.
Вероятно, он видел, как мы въехали на парковку. У него весомая причина, чтобы исполнить желание Джона, – карьера.
У него светлая голова. В течение многих лет он контролирует в компании все, вплоть до мелочей, и был свидетелем всех успехов и неудач фирмы. Его зарплата делает его одним из самых богатых людей в Далласе, и он, черт возьми, наверняка хочет, чтобы так все оставалось в дальнейшем.
Я познакомился с ним, когда жил на ранчо. Такая привычка – не могу доверять, если не знаю человека лично.
Джонс учился в старшей школе вместе с Молли и Гарри Ридом – в одном классе, – но в отличие от этих двоих после колледжа он вернулся в Даллас. Он с лихвой возместил щедрость старика, оплатившего его обучение, тем, что использовал полученное образование во благо компании.
Так что Белла не единственная, кто извлекает выгоду из успеха Джона. На самом деле в этом городке вряд ли нашелся бы хоть один человек, не облагодетельствованный Ридом.
Господи, да больше половины старых магазинчиков на Мэйн-стрит имеют статус «исторических достопримечательностей Далласа» и поддерживаются его местным благотворительным фондом.
Я отступаю на полшага, как и положено телохранителю, когда Белла и Роджер здороваются и обмениваются дежурными светскими фразами. Он приглашает ее наверх, в конференц-зал, и указывает на лифт. Понимая, что я тоже иду с ними, он дружелюбно кивает мне.
Пока мы едем в лифте, Белла спрашивает:
– Джонс, вы когда-нибудь служили в армии? У вас есть воинское звание?
– Нет, – отвечает он. – Я провел в Далласе всю свою жизнь, за исключением нескольких лет обучения в колледже.
Она кивает.
Роджер смотрит на меня.
– Этот молодой человек, впрочем… давайте скажем так – мы в хороших руках. У Джона были причины нанять его. И если бы я когда-нибудь влез в пьяную драку, во всем мире не нашлось бы лучшего напарника, чем Дрейк Ларкин.
Я стою в непринужденной позе, держа руки за спиной, поэтому просто приподнимаю бровь. Попытка представить Роджера парнем, разбивающим в кровь костяшки, вызывает лишь смех.
– Верно, – говорит она. – Вы учились в одной школе с моими родителями, не так ли?
Задерживаю дыхание. Ведь все сказанное по пути сюда наверняка еще слишком свежо в ее памяти. Я молюсь, чтобы это не задевало ее слишком сильно, и бросаю на Роджера пристальный «следи-за-тем-что-болтаешь» взгляд, на что он осторожно отвечает:
– Да, именно так. Но в те времена нас в классе было… намного больше, чем сейчас принято. Это сейчас у нас появилось достаточно учителей, в частности благодаря щедрости вашего деда.
Молодец. Тщательно подбирает слова, хорошо бы и дальше продолжал в том же духе.
Лифт открывается, и Роджер придерживает створку рукой, чтобы она не закрылась.
– Прямо по коридору, в самом конце.
Я иду за ними след в след, а Роджер перечисляет вслух количество штатных сотрудников, строящиеся сооружения и другие сведения о компании.
Войдя в конференц-зал, он приглашает Беллу за окруженный массивными кожаными креслами большой стол, на котором нас ожидают папки с документами, портфолио компании, несколько бутылок воды и термосы с кофе. Когда Белла и Роджер располагаются, я закрываю дверь и встаю рядом с Беллой.
Роджер еще внизу выразил свои соболезнования, но повторяет их. Он заверяет, что на текущий момент в компании нет никаких проблем, да и в ближайшем будущем он не видит ничего опасного или угрожающего. Он отмечает, что Джон создал изящную, прекрасно функционирующую машину, которая более чем способна справиться как с ежедневными задачами, так и с долгосрочными целями. Он продолжает обсуждать ее участие в грядущем заседании правления и добавляет, что полный отчет по деятельности компании будет предоставлен чуть позже.
– Простите, что мой отец все же сказал вам утром? – прерывает его вопросом Белла.
Если бы это было кино, в этом моменте кадр остановился бы. Я крепко сжимаю челюсти, готовый к возможным неприятностям.
– Ах, да, мистер Рид… он выразил сомнения… как вы и предполагали, – отвечает Роджер. – Но я был готов и повторил именно то, что вам озвучили вчера в офисе господина Шеридана. У меня есть копия завещания, и я планирую действовать в соответствии с ним.
Хороший ответ.
– Сколько заседаний правления посетил папа? – спрашивает она несколько минут спустя, листая документы в папке.
Роджер снова смотрит в мою сторону.
– Ни одного из тех, на которых присутствовал я, а я работаю в компании более двадцати лет. Тем не менее ему предоставляли все отчеты – как ежемесячные, так и годовые. Полагаю, некоторые он все же, возможно, просматривал.
– Возможно, – кривится Белла. – А какой у него доступ к информации компании?
Роджер хмурится.
– Что вы имеете в виду?
– Ключи. Счета. Удаленный доступ, – уточняет она. – Я знаю, что у него есть корпоративная почта.
Ее вопрос удивляет меня. Я впечатлен. Похоже, Белла унаследовала часть здравого смысла Джона.
– Ну, не у всех членов правления есть доступ к корпоративным базам данных, – говорит Роджер. – Хотя, конечно, у вашего дедушки был полный доступ. Я свяжусь с отделом информационной безопасности и сообщу, какой уровень доступа у вашего отца. Позвольте заверить, что мы серьезно относимся к вопросам безопасности. И если у Гарри есть к чему-то доступ, я лично его отключу. А теперь… – Роджер переходит к очередной странице в ежедневнике. – Я предоставил вам полный список сотрудников, так что вы можете убедиться, что у нас есть целый отдел по безопасности.
По выражению ее лица я вижу, когда она находит мое имя в этом списке.
Дрейк Ларкин, специалист по безопасности. Личный.
Именно так я обозначен.
Она слегка поворачивается и задумчиво рассматривает меня.
Есть что-то неуловимое в том, как она поджимает свои розовые губки, что заставляет взгляд прилипнуть к ним и вызывает волну дрожи.
Черт! Нельзя позволять этой девчонке вызывать у меня мгновенный гребаный стояк, тем более что она не прикладывает к этому ни малейших усилий.
– Смею вас заверить, мистер Ларкин останется в штате, – говорит Роджер. – Он ваш личный телохранитель, как и просил Джон.
Готов побиться об заклад, Джон никогда ей не говорил ни о моей должности, ни о размере зарплаты. И выражение ее лица в эту секунду ясно говорит, что ее мучает вопрос: «Зачем?»
Твою мать. И вдобавок к тесным джинсам у меня вырисовывается еще одна неожиданная проблема. Роджер снова привлекает ее внимание к документам компании, и в течение следующего часа они обсуждают более приземленные темы. Закончив, мужчина провожает нас на первый этаж, и мы прощаемся.
С Джонсом у руля компания в надежных руках. Он поможет Белле всем, чем сможет, и не только ради своей выгоды. Как и все остальные, он уважал Джона Рида.
Если честно, меня не трогают ни его секреты, ни странная неразбериха, которую он оставил после себя.
Тем не менее, черт возьми, я бы хотел, чтобы Джон оставил больше ответов.
* * *
– Так какого рода безопасность ты обеспечивал деду? – спрашивает девушка, как только мы оказываемся на улице и подходим к пикапу.
Блин! Разве не достаточно секретов для одного дня?
– Это больше номинальная должность. Ты же не думаешь, что Джон хотел бы, чтобы в штатном расписании числился его «помощник по хозяйству»? Или, еще лучше, «старый армейский приятель»?
Она усмехается; в ее глазах по-прежнему сверкает любопытство. Я предпочитаю его не замечать, потому что слишком занят другим – желудок начинает урчать, как злой гризли.
Мы забираемся в машину, и на выезде со стоянки я задаю насущный вопрос:
– Голодна? В городе есть хорошая бургерная. Перекус позволит нам продержаться до тех пор, пока ты не сделаешь энчилады.
Ее улыбка светится, в красивых зеленых глазах появляется огонек азарта.
– Пока с этими энчиладами будешь управляться ты, шеф.
Я усмехаюсь, потому что знаю, что моей заботой будет только перекус. Сегодняшний ужин на ней. Этот чертов конь не будет стоять и смирно ждать нас рядом с амбаром, когда мы вернемся, и ей придется разыскивать его по всей округе. Хотя я при этом буду где-то рядом. Пока все это дерьмо не закончится, Белла Рид будет у меня на глазах.
Целых два дня вместе. И осталось всего лишь шесть месяцев.
Ага, всего лишь.
Твою мать!
«Не так уж это и долго», – уверяю я себя. Мы укрепим тыл, все обустроим, будем держать родителей-стервятников подальше. Тогда Белла разберется, чем ей хотелось бы заниматься, а я буду на подхвате. Затем Шеридан, как и обещал, оформит развод, и я отправлюсь восвояси.
– На самом деле я действительно хочу есть. Бургер звучит хорошо.
– Отлично, – отвечаю я. – Там или возьмем навынос?
– Навынос! – мгновенно отвечает она.
Я включаю поворотник, чтобы свернуть туда, где находится единственный фастфуд-ресторан, продающий еду навынос.
– Правильное решение. Тебе придется побегать за этой чертовой лошадью какое-то время, дай бог управиться до темноты.
Она качает головой.
– Не-а. Когда мы приедем домой, Эдисон будет рядом с амбаром. Вот увидишь.
Мне нравится Эдисон, однако сейчас я реально благодарен ему, что дает нам безопасную тему для разговора.
Мое подтрунивание заставляет ее по-настоящему улыбнуться и забыть последние два дня чистого ада.
Капля пота стекает по моему виску.
Так или иначе, я ни на секунду не верю, что она воспримет женитьбу с юмором, словно нашу маленькую «кто-готовит-энчилады» битву. Я ненавижу сам факт того, что должен одновременно пытаться приободрить эту трусишку и при этом лгать ей в глаза.
Дерьмо!
К тому моменту, как нам выдают пакеты с едой, настроение становится чуть лучше. Мы оба заказали гамбургеры с картошкой фри и лимонад. Я паркуюсь в самом конце огороженной стоянки, чтобы перекусить на свежем воздухе, пока светит солнце и тепло.
У Беллы на коленях лежит большая папка на трех кольцах, служащая ей подносом.
– И все-таки, зачем тебе все это? Ну, кроме зарплаты, само собой.
Я знаю, к чему она клонит, но тяну время, неторопливо жуя, пока придумывается нужный ответ.
– Роджер сказал, что ты мой личный телохранитель, как хотел того дед. И я так понимаю, что это указано в завещании, следовательно, сейчас я ничего не могу с этим поделать. Что я действительно хотела бы знать, так это – зачем? – Она быстро допивает лимонад. – Понятно, что он переживал. Знал, что с моими родителями понадобится подкрепление. – Она ставит чашку в подставку и смотрит на меня. – Непонятно, почему ты согласился. Деньги? В этом дело?
– Я и не отрицаю, что Джон хорошо платил мне последние четыре года.
Пикап, в котором мы сидим, тому подтверждение. Я купил его в прошлом году, заплатив наличкой.
Кроме тех денег, что я раз в три месяца отправлял Энджи, я особо ничего не трачу. Это не исправит все произошедшее между нами, но я знаю, что деньги очень нужны ей и детям. Не всем удается получить наследство размером с девятизначное число. Наше было равно нулю.
Не всем удается получить классную, хорошо оплачиваемую работу. Если я когда-нибудь уеду из Далласа, вряд ли найду что-то, где будут платить так же хорошо, а я не могу позволить себе прекратить эти денежные переводы.
Белла смотрит на меня, изучает, пытаясь распознать на моем лице признаки лжи. И ее трудно винить в этом.
– Если тебе интересно, контракт действителен только шесть месяцев, плюс выходное пособие.
Белла кивает.
– Затребованные Джоном шесть месяцев.
– Захочешь, чтобы я ушел после этого, – твое право. – Я бросаю на нее взгляд, призванный показать, насколько я серьезен, а затем кусаю свой бургер. – Я здесь, чтобы помочь тебе защитить бизнес. А не совать в него нос.
Она заворачивает недоеденный гамбургер в бумагу и бросает его в пакет.
– Ладно, спасибо за честность. Посмотрим, что случится за эти шесть месяцев. Я даже рада, что ты здесь. Не секрет, что мне тяжело противостоять маме и папе. Дети должны слушаться родителей. Мне это внушали с самого детства. Ключевая мамина фраза звучала как: «Если ты этого не сделаешь, ты больше никогда не поедешь летом к дедушке».
Недоеденный картофель фри отправляется вслед за остатками бургера.
– Знаешь, о чем я думала сегодня ночью, Дрейк? Если бы дед не умер, а заболел… если бы ему понадобился кто-то, кто заботился бы о нем… Мои родители и глазом бы не моргнули, если бы я приехала сюда. Фактически они, вероятно, приказали бы мне заниматься этим самой, чтобы ни одна копейка из их драгоценных денег не ушла на сторону в качестве оплаты сиделкам. И они бы наверняка попрекали меня, что я все сделала неправильно. Они ни разу в жизни не поблагодарили меня… Дрейк?
Я в изумлении опускаю взгляд на свой пластиковый стаканчик и вижу две вмятины на каждой стороне, образовавшиеся от того, что я слишком сильно сжимаю его. Черт, надо лучше себя контролировать.
– Нет, нет, слушаю, – говорю ей. – К счастью, ты даже представить не можешь, насколько права.
В этом нет никаких сомнений. Однажды я испытал на своей шкуре все только что описанное ею. За исключением того, что сам был тем ублюдком, сказавшим, что они все сделали неправильно.
– Еще раз спасибо тебе за утренний разговор. Знаю, что все рассказанное тобой – правда. Ты ни в чем не виноват, и… я рада этому. – Белла морщится, ее щеки покрываются легким румянцем, и она продолжает пялиться прямо в лобовое стекло. – Бесит, что до тебя никто никогда не говорил этого.
Черт бы все побрал.
Я бросаю мусор в пакет и завожу двигатель. Остановившись на секунду у мусорного бака, чтобы выбросить пакет с остатками перекуса, я выруливаю за город.
По дороге на ранчо она молчит.
Я тоже.
На сегодня хватит разговоров.
Моя работа заключается не в том, чтобы стать ее другом или доверенным лицом. А в защите жизни и имущества, которое она унаследовала. Это работа мне хорошо знакома.
Во время службы в армии я был приписан к подразделению, занимавшемуся охраной дипломатов. Вы удивитесь, но эти важные шишки порой оказываются в таком дерьме, что хорошим парням приходится умирать за них.
Понятное дело, что здесь до этого не дойдет. Я уже получил от Беллы больше благодарности, чем от любого из тех сволочей, кого защищал по долгу службы. Я бросаю взгляд на девушку, затем снова смотрю на дорогу. Анализируя прошлое, я думаю, что не надо было рассказывать Джону о своем армейском опыте.
Кажется, спустя целую вечность я наконец вижу почтовый ящик ранчо.
Сбросив газ, включаю поворотник. Конструкция находится со стороны Беллы. Я приближаюсь, чтобы девушка могла опустить окно и забрать почту. Затем сдаю назад и оказываюсь на подъездной дороге. Белла перебирает письма.
– Сколько хлама.
– Собственно, как и почти девяносто процентов подобной корреспонденции в наши дни.
– Я так жалею, что не писала ему чаще, – говорит она. – Просто чтобы он получил что-то, что стоит открыть, вместо всего этого дерьма.
Бедная девушка. Немало времени пройдет, прежде чем ее горе утихнет.
Несколько минут спустя, когда амбар, дом и другие хозяйственные постройки становятся видны, ее настроение полностью меняется. Интересно, что ее так развеселило?
– Видишь это?! Вон ту черную штуку с четырьмя ногами? Это называется лошадь, Дрейк. И его зовут Эдисон. И я точно знаю, что он стоит в том же самом месте, где я его оставила.
– Я его вижу, – говорю я, но не могу поддержать ее веселье. И отнюдь не потому, что не умею проигрывать. Я замечаю кое-что еще.
– Это машина твоих родителей? – спрашиваю с трудом.
– Вот дерьмо, – бормочет она, широко раскрыв глаза, ловя тусклый свет, просачивающийся сквозь облака. – Имей в виду. Ты им не понравишься.
– Я знаю.
Мне они тоже уже не нравятся.
Я также уверен, что мне не понравится и второй автомобиль, который я вижу. Это черный «Шеви Сабурбан» с логотипом «Юпитер Ойл» на дверце со стороны водителя: скипетр в виде молнии, стилизованный под символику римской мифологии. Стервятники налетели.
– Мы не заперли дверь, – говорит она, почесывая шею.
Зашибись. Обе машины явно пустые. Напряжение удавкой затягивается на горле.
– Может, и к лучшему, что они зашли в дом, а не ждут нас здесь.
Белла пожимает плечами. Выбор так себе – то ли принять летящий прямо тебе в лицо кактус, то ли медленно сесть на него.
У нас гости – из тех, кого бы век не видал.
Она знает своих родителей. Я знаю Эйвери Браяра. Ни одних, ни второго запертая дверь не остановила бы.
Припарковываясь рядом с амбаром, оставляя достаточно места, чтобы автомобили могли развернуться и уехать, я морально готовлюсь к большой буче.
Белла кладет корреспонденцию и папку на заднее сиденье.