Никита Эрнстович Рохлин
Причастен
Мира непреложного завет
О блаженности незнающих и нищих.
В этом ли скрывается ответ:
Дар неведенья пророчит пепелище?
Головы склоним у теремка.
Никого в избе родной когда-то,
И глаза с портрета старика
Смотрят на опушку виновато.
Мне его история близка,
Строки, не видавшие финала.
Не дошедшие до плеч и до виска
Кудри извиваются устало.
А на горизонте ни души,
И ни стука в ветхую домишку.
Чтобы вдруг расслышать, не дыши.
Лишь пока что, Саша. Это слишком.
Только глаз, прошу, не закрывай,
Рук сухих не ослабляй объятье.
Видишь, там далёко – это рай,
Нам пока не нужный, он – проклятье.
Сколько нам отмерено пути?
Где узнать? кукушка замолчала.
И от стрелок глаз не отвести,
Боем приближающих начало.
Головы склоним у теремка.
Мы ведь были здесь совсем недавно.
Это данность : память не легка
О хорошем и о самом главном.
28.3.2021
***
Я смотрю на мир, принакрытый шторой,
Любимый той, не любил которой,
И не тем, что был – безразличным взором,
А снаружи свет через щель забора.
Мне не стыдно жить в потускневшем мире,
Хоть мечтал о большем, чем о квартире.
Может, счастье нужно тому, кто рядом,
А тому, кто ты, не так уж надо.
Опустевший двор, во дворе беседка,
И любил я сильно, однако, – редко,
Потому не сплёл этих слов нежнее,
Что про старый шарф у тебя на шее.
Моей прозы мир стал тупым и скучным,
Я кончаю слог и прощаюсь с ручкой.
Посмотрю во двор: за беседкой дети,
Не дано им знать, что за них в ответе
Те, кто бедам глух и готовят ужин,
Упрекают свет, что такой не нужен.
На весь двор молва и чужие судьбы:
Кто тебя спасёт, кто тебя осудит.
Исхудалый свет отболевшей грудью
Навалился вдруг на стальные прутья.
Кто-то вытрет след отвердевшей крови,
Заколотит дверь, плачь упрятав вдовий,
Избежав себя, избежав трагедий,
Кто-то свет зажёг на крыльце соседей.
Тёплой шали ворсом былые дни
Забирай пока что, потом верни.
Завернись в неё до сырых костей,
А теперь сними и меня согрей.
Я пришёл к тебе, мы с тобой одни,