Виктор Ковригин
Махно. Полковая казна

Маккольм строго запретил мне покидать особняк, и я целыми днями изучал его помещения. В доме насчитывалось 16 комнат. Некоторые из них имели вид парадных залов (гостиная, столовая, бильярдная). Обнаружив библиотеку, я допоздна засиживался там, зачитываясь книгами о путешествиях великих мореплавателей. Заметив это, Марта спросила,

– А иностранные языки ты знаешь?-

Я ответил, что нет, тогда она предложила научить меня немецкому языку, и мы почти все её свободное время посвящали этому предмету. Через месяц, я уже сносно мог «шпрехать» на немецком языке, с баварским, как утверждала Марта, акцентом. Мужское население особняка почти не бывали в доме, порой пропадая на целые недели. Кроме нас с Мартой в доме находился охранник, эстонец по имени Ивар и молоденькая повариха Оксана, которая была, как и я, сиротой и миссия разрешила ей постоянно проживать в особняке. Было ей лет 18-19, но была она не по возрасту бойка и расторопна. Ко всему прочему она с удовольствием училась у Марты кулинарии, и постоянно удивляла своими кулинарными изысками. Вот в таких условиях и проходило моё пребывание в особняке.

Этот особняк принадлежал до революции промышленнику англичанину по фамилии Юз. Кстати от этой фамилии и пошло старое название посёлка, а в, последствии, и города Юзовка. Ещё до революции Юзы уехали в Англию, и в дом заселился их новый управляющий Адам Александрович Свицын и прожил в доме до 1918 года, пока красные не национализировали фабрику. После него, на свою беду, в дом заехал с семьей Чумак Иван Васильевич, казначей повстанческой армии Махно. Заехал он в дом с мандатом от самого Нестора Ивановича. Но. в том же 1918 году, когда Юзовку захватили войска гетмана Скоропадского, попал в плен вместе с семьей. Гайдамаки гетмана, Всея Украина, отличающиеся особой жестокостью, зверски расправились не только с ним, его семьей, но и со всей челядью, проживавшей в доме. Женщин перед смертью зверски насиловали, а челядь по одному вешали во дворе. Самого Ивана Васильевича пытали и издевались над ним не один день. В конце концов, не добившись от Ивана Васильевича нужных им сведений, а именно, где спрятана полковая казна Махно, отрубили ему голову, и водрузили её над воротами. Тело его, больше недели, лежало не захороненное, а челядь и родня висели по всему двору. Когда в город вошли красные, и они (сами не ангелы), но ужаснулись такому зверству.

Эту историю, как то на ночь, рассказал нам охранник-эстонец, добавив в конце,

– Вот неприкаянные души и бродят с тех пор по особняку.-

Мы с Оксаной перепугались, а Марта отругала Ивара за такие побасенки и запретила впредь рассказывать, что либо, подобное. Но зерно страха уже попало в детские, неокрепшие души и вскоре дало свои «всходы».

Я строго соблюдал наказ Маккольма, не выходить в город. Была в доме не широкая короткая пологая лестница, которая спускалась во двор с каменными дорожками и цветущими клумбами, куда я мог выходить беспрепятственно. В дальнем конце двора была беседка, и мои новые знакомые-беспризорники, захаживая на территорию особняка, располагались там. Я нередко выпрашивал для них, у Оксаны, немного еды и тогда мы долго сидели с пацанами и делились своими новостями. Порошки, выданные Селин, Савику, помогли и его, прежде огромный живот, впал внутрь, как и положено голодному беспризорнику. Я особенно сдружился с близнецами, и они чаще других захаживали ко мне. Однажды я рассказал им историю, что поведал охранник. Пацаны сначала, как и я, испугались, и стали неистово креститься. Но чуть позже Савва предложил подкараулить эти привидения. «Дурное дело не хитрое», и мы договорились в эту же ночь заступить на дежурство.

Когда в доме все улеглись, я тихонько впустил в дом близнецов. Мы прошли в библиотеку и спрятались за огромным секретером, стоявшим в дальнем углу комнаты. Как и положено, во всех страшных историях, ровно в полночь, что-то тихонько щёлкнуло, и один из стеллажей, бесшумно пополз в сторону. Оттуда сначала появился слабенький луч света, а затем что-то огромное, бесформенное, и как нам показалось, парившее в воздухе. Тусклый луч света освещал эту бесформенную глыбу, как то снизу, и от этого чувство, что ЭТО парит в воздухе, усиливалось. Мы дрожали, как осиновые листочки, и еле сдерживались, чтоб не закричать. А эта масса переместилась через библиотеку, и скрылась в боковой двери, ведущей на лестницу. Эта лестница вела и на второй этаж, и в жилые комнаты, и в цокольный этаж, где находились кладовые и подсобные помещения. Предположить, куда ОНО направилось, мы не решались. Я взглянул туда, где были пацаны, ничего видно не было, только мелко, мелко стучали, чьи-то зубы.

Наше оцепенение продолжалось минут пять. После чего Савка сказал,

– Пора ноги делать!-

–Нет, – ответил Рудик, – Я до рассвета не двинусь с места. -

Так мы просидели около часа. Вдруг из боковой двери опять появилось свечение, а затем «глыба ужаса». Оно так же проследовало к стеллажам, как мне показалось, до чего-то дотронулось, затем опять что-то тихонько щелкнуло и стеллаж, так же тихо, отъехал в сторону. Нечто шагнуло в проём и пропало, после чего стеллаж опять встал на своё место. Мы непроизвольно все разом выдохнули и немного расслабились.

– Что это было? – первым заговорил Савик.

–Че, не понял что ли, привидение. – отозвался Рудик.

–Нет, это был живой человек. – уверенно сказал я.

Мы ещё немного поспорили на эту тему и договорились завтра встретиться в саду и все подробно обсудить.

Я выпустил пацанов на улицу, и сам тихонько направился к себе в комнату. Проходя мимо комнаты Магды, я заметил полоску света, выбивающуюся из-под двери.

IV

На следующее утро я отправился в библиотеку. Внимательно изучая тот стеллаж, который ночью совершал манёвры, вначале, я ничего не заметил, и стал уже на ощупь обследовать все выступающие элементы шкафа. Вдруг один вензель поддался повороту по часовой стрелке, и стеллаж бесшумно скользнул в сторону, открывая за собой довольно большой проход. Он тянулся метра на три, а затем поворачивал вправо. Пока я разглядывал проём и думал, куда он может привести, опять, что-то щелкнуло, и стеллаж встал на своё место. Я понял, что одному мне не под силу, разобраться с этой загадкой.

Дождавшись полдня, я вышел в сад. Там уже была вся «честная компания» (с ударением, в слове «честная» на «а»). Я сразу рассказал им о секрете стеллажа. Пацаны призадумались, а Михаилк говорит,

– Надо кому-то идти внутрь, а ты, Вотька, останешься на стреме и через определенное время откроешь стеллаж, чтобы впустить нас обратно. Но надо это сделать днём. Ночью я и под расстрелом не пойду. -

На том и порешили. Операцию назначили на воскресенье, потому что Марта и Ивар, по воскресеньям ходили в католическую церковь, а Оксана брала выходной. Малькольм и Селин были в отъезде.

В назначенный час я впустил Михалика и Мурата в дом. Мы прошли в библиотеку, я зажег, приготовленную керосиновую лампу, вручил её Мурату, и повернул вензель. Стеллаж отъехал. Мурат с Михаликом перекрестились и шагнули в проём. Мы договорились, что через полчаса я снова открою проход. Пацаны скрылись за поворотом, а стеллаж встал на своё место. Я приготовился ждать, но вдруг стеллаж начал отодвигаться. Я вскочил, предчувствуя, что-то недоброе. Но в проёме стояли мои друзья.

–Айда с нами, там за поворотом есть рычаг, который открывает дверь. – сказал Никола.

И мы втроём, пустились на поиски чего-то неопознанного и таинственного. Через десять минут ходьбы, мы оказались у железной двери, с колесом по центру. Повернув колесо, мы навалились на дверь, и она плавно отворилась. За дверью был бетонный бункер. Возле стен стояли ящики из-под оружия, пулемёт, коробки с американской тушёнкой, коробки с галетами и много ещё чего. Я даже присвистнул,

– Вот это, да! –

Михалик по-деловому осмотрелся, и изрёк,

– Да тут оборону можно держать! Только вот от кого?-

Оставив думки на потом, мы решили продолжить обследование, и понять, есть ли ещё другой выход? Помещение было не маленькое и состояло из нескольких комнат. В одной из комнат обнаружилась ещё одна дверь, но опять с секретом. Немного поискав, мы нашли потайной замок. Нажав на него, дверь отползла в сторону, и открылся новый проём, который вёл, судя по запаху, в канализационный коллектор. Отыскав секретный замок снаружи, мы смело устремились вперёд.

За стенкой, что-то шумело. Мы немного прошли почти по сухому коллектору, и увидели яркий дневной свет. Дойдя до края, мы увидали, что находимся на берегу речки. Что бы понять, куда все же выходит коллектор на местности, мы разделились. Мурат вышел наружу, а мы с Николой, вернулись обратно, в подземный в бункер. Решение, более внимательно, осмотреть другие помещения возникло само собой. Одно помещение было закрыто, и попытки найти потайной замок не приносили результатов. Мы уже отчаялись в своих попытках, и Михалик со злости, топнул ногой. Вдруг, что-то заскрежетало, и площадка под нашими ногами стала уходить вниз, открывая небольшое отверстие в стене, при этом дверь оставалась на месте. Мы в изумлении смотрели на это отверстие и не понимали, что произошло. Никола, набравшись смелости, заглянул внутрь и подсветил фонарем.

– Там, сбоку, какой-то крюк торчит, – сказал он.

– Попробуй потянуть за него, – предложил я.

Никола последовал моему совету. Где-то внутри прозвучал щелчок, и непослушная дверь поползла в сторону. В слабом свете, нашей лампы, мы увидели комнату, заставленную ящиками. С опаской войдя туда, мы первым делом попытались найти потайной замок, чтобы не остаться замурованными в этом каменном мешке. Но не могли найти даже намека на замок. Тогда Михалик остался снаружи, а я приступил к изучению содержимого ящиков. Открыв наугад ближайший ящик, я чуть не вскрикнул от неожиданности. Ящик был полностью заполнен золотыми монетами. В следующем, были украшения из золота и драгоценных камней. Третий ящик был наполнен какими-то бумагами. Меня осенило. Я понял, что это та самая полевая казна Батьки Махно. Я вышел из комнаты, дав возможность Михалику, удовлетворить свое любопытство. После осмотра содержимого ящиков, он вышел из комнаты с выпученными глазами. Немного придя в себя, мы стали думать, как закрыть дверь. Первым сообразил Никол. Он протянул руку в нишу в полу и потянул рычаг на себя. Дверь послушно встала на свое прежнее место. Осталась еще одна проблема, как закрыть нишу в полу?

– Помнишь, как она образовалась? – спросил я.

– Да, я топнул ногой от злости, – сказал он.

И мы, как сумасшедшие, начали топать ногами. Через пять минут безуспешных попыток, мы выбились из сил. И тут случилось чудо, Никола опять, от злости, топнул ногой, и ниша начала подниматься вверх.

– Как ты это делаешь, – удивленно прошептал я.

– Не знаю, – так же шепотом ответил он.

Я начал внимательно осматривать, то место, куда топала нога Николы. В одном месте, возле самой стены, я заметил чуть-чуть выступающий из пола, незаметный кирпич. Ощупав его со всех сторон, я попытался нажать на него. И он едва заметно ушел в пол. В следующее мгновение, плита в полу опять поползла вниз. Немного подождав, я опять нажал на кирпич, и плита вернулась на прежнее место. Выдох облегчения вырвался у нас одновременно.

Возвращаясь в дом, мы наперебой делились друг с другом, увиденным в ящиках. На полпути я остановился и сказал,

– Никола, давай поклянемся никому не рассказывать, то, что мы увидели. Пусть это останется нашей тайной. -

– Что, даже пацанам не расскажем? – спросил Михалик.

– Никому. Я боюсь, что знание о существовании этих сокровищ, может повлечь большие беды и несчастья, – грустно, но уверенно и твердо, сказал я.

– Зуб даю, – серьезно и по взрослому поклялся Михалик.

– Клянусь памятью моих родителей и сестренки, – не менее торжественно произнес я.

Вот в таком серьезном виде, мы и вернулись в дом.

Там я отнёс лампу на место, и мы вышли в сад. Близнецы от нетерпения не находили себе места, увидав нас, кинулись на встречу. От нашего, не полного рассказа, у них глаза на лоб повылазили. Начали сыпаться разные предположения, одно фантастичнее другого. Немного поостыв, мы стали ждать Мурата.

V

Он пришёл только через два часа.

– Пацаны, в городе облавы. ОГПУшники свирепствуют. Всех «подпоясанных» «заметают», – рассказал Мурат.

Поясню: после революции «подпоясанными» стали называть сначала офицеров, а потом и всю интеллигенцию. Оттуда пошло и слово «распоясался», им называли в основном бандитов и анархистов. Это был у них такой «форс», ходить в шинели или пальто без портупеи и пояса.

– Разберутся, ты лучше расскажи, куда подземный ход вывел-, сказал Михалик.

– На речку Скомарошку (нынешняя Бохмутка), – ответил Мурат.

Мы услышали, какой то шум в особняке. Я сказал парням, чтоб они сидели тихо, а сам пошёл в дом.

В доме были Ивар и Марта. Они о чем-то оживленно беседовали, но увидав меня замолчали.

–Владимир, – сказала Марта,– из дома ни на шаг! Власти что-то задумали не ладное. В городе аресты, на окраинах стреляют. -

– Не беспокойтесь, Марта, я кроме сада, никуда не выхожу, – сказал я и отправился обратно в сад.

Там я рассказал, что услышал от Марты и посоветовал им остаться на ночь у нас в саду, благо ночи были тёплые. Вечером я выпросил у Оксаны немного еды, взял «керосинку» и направился к пацанам. Мурат, ещё раз сделал вылазку в город и рассказывал последние новости. Оказалось, что ОГПУшники ищут каких-то иностранных журналистов.

– Все ОГПУ стоит на «ушах», – сказал он.

–А с этого места, поподробнее, – услышали мы голос Ивара.

Парни сначала хотели бежать, но Ивар изловчился и загреб сразу обоих близнецов.

– Не дрейфь, басота, – сказал он, – Я вас не первый день в саду вижу. Хотел бы, так давно уши надрал, – добродушно сказал охранник, – Лучше расскажи, откуда знаешь про журналистов?– обратился он уже к Мурату.

– Так спекулянтка одна трепалась, ей хахаль её рассказал, что про голод в Украине стало извечно за границей. Так «мусора» и «огпушники» землю носом роют, ищут шпионов, – выпалил гречонок.

–А вы хлопчики, чьи будете?– обратился он к близнецам.

–А мы сами не местные, нас с Эстонии судьба сюда закинула. У отца мельница своя была, вот сельчане и упросили его продать излишки муки в Советскую Россию. Поехали мы всей семьей и два дядьки ещё с нами были. Только не доехали. Под Псковом напали лихие люди на наш обоз и всех перестреляли. Как мы остались живы, одному Богу известно. В общем, помыкались мы, натерпелись. А как ноги сюда вывели, сами не поймём, – ответил Савик.

–Так мы земляки, я то же из Эстонии, обрадовался Ивар, и перешёл на эстонский. Рудик с радостью подхватил родную речь и они особнячком стали болтать (наверное, о жизни).

Глубокой ночью я проснулся, от какой-то возни в доме. Выйдя из своей комнаты, я понял, что вернулись Магеридж и Луи. Маккольм увидав меня, поманил к себе и сказал,

– Володя, если вдруг тебя кто-либо спросит, скажи что всю неделю, мы с Луи, были дома и почти никуда из дома не отлучались. Это очень важно.

–Хорошо, другого ответа от меня не услышат, – серьезно сказал я.

VI

– Твои подозрения, Володя, в отношении Проценко, были не беспочвенны, – сказал американец,

–Мы были в Малиновке. Местные жители рассказали нам, как неделю назад в селе пропал мальчонка. Раньше, то же были случаи пропажи детей, но в этот раз пропал сынишка председателя сельсовета. Мать, потеряв сына, бегавшего во дворе, сразу кинулась в сельсовет, а там как раз прибыл отряд красноармейцев за очередными поборами сельчан. Отец мальчонки, взмолился и упросил командира прочесать близлежащие хаты. Командир поднял солдат по тревоге, и они принялись прочёсывать хату за хатой. И вот, в хате Проценко они наткнулись на жуткую картину. В сарае лежал уже обезглавленный малец, а жена Проценко орудовала над трупиком кухонным ножом. В углу, с бутылкой горилки сидел сам Проценко. Солдаты выволокли их во двор. Сбежавшиеся сельчане накинулись на людоедов, и в буквальном смысле порвали их на куски. Потом в сарае нашли закопанные головы ещё шестерых детей. Так что, Володя, считай, что тебе повезло. -

Меня передернуло от мысли, что не проснись я, в ту ночь, такая же участь ждала бы и меня. Всю ночь я слышал, что домочадцы не спят. Кто-то ходил, что то передвигали и волокли по полу. Постоянно слышались приглушённые голоса.

Утром, опять упросив Оксану дать немного еды, я выбежал в сад к ребятам. Перекусив, они все же решили пойти и выяснить обстановку.

Зайдя в дом, я пошёл в библиотеку, в надежде спокойно почитать. Но вскоре я невольно стал очевидцем следующего разговора. Говорил Луи,

– Обстановка крайне сложная, ОГПУ, наступает нам на пятки, по этому я принимаю решение о закрытии миссии «Красного креста» и консервации нашей деятельности по сбору информации. Совсем не вовремя лорд Бэррет озвучил в Лиге Наций, данные по голодомору в СССР. В ОГПУ совсем не дураки сидят и сразу сообразили, откуда пошла утечка информации. Да и связной после встречи здесь в доме с Магдой, как в воду канул. По этому завтра Магеридж с Володей отправляются в Ленинград, к родственникам ребёнка, благо, что у него случайно остались сопроводительные документы, выданные Сельсоветом. С проездными документами будет гораздо проще. Я и Магда, отправляемся в Киев в протестантскую миссию. Постараемся там переждать тяжелые времена. Ивар переходит на нелегальное положение и остаётся в Юзовке для связи и контроля над объектом. У них с Оксаной сложились серьезные отношения, смогут вдвоём устроиться как муж и жена – все это было сказано уверенным, спокойным голосом человека, привыкшего к тому, что его слушали и ему подчинялись, – А теперь три часа на сборы и в ночь уходим.

Но у Кукловода свой сценарий пьесы под названием жизнь. И марионетки будут послушно выполнять задуманное им. Не прошло и часа, как возле особняка послышался конский топот, кто-то резко, по-военному отдавал команды и в дверь дома бесцеремонно начали стучать ногами и винтовочными прикладами. Благо, что Юзы строили свой дом по английской поговорке: «Мой дом-моя крепость». Так что первый натиск дом выдержал. Все домочадцы, не теряя времени даром, прихватили все самое необходимое и через потайную дверь в библиотеке, покинули особняк. Перед уходом, Ивар выбежал в сад и возле потайной калитки, как бы невзначай «обронил» часть вещей. Всё произошло не торопясь, но за считанные минуты дом опустел, как будто в нем никогда и никого не было. Мы прошли по подземному ходу до бункерных помещений.

Там Селин сказал,

– Планы не меняются, просто немного придётся переждать в этих помещениях -.

Марта и Оксана постарались, как могли, благоустроить наше пребывание в бункере. Оборудовали спальные места и занялись приготовлением ужина. Не было никакой нервозности и суеты. Как будто эти люди всю жизнь уходили из-под носа ОГПУ.

Мы провели в бункере гораздо дольше времени, чем предполагали. ОГПУшники устроили натуральный террор. Через их гребенку не возможно было проскочить, и нам пришлось почти неделю прожить в подземелье.

Что бы ни терять время даром, Ивар решил обучить меня пользоваться оружием. Правда была одна неувязочка, стрельбы проходили без патронов. Но, тем не менее, азы владения оружием, я получил. По крайней мере, мат часть знал назубок.

Однажды, я спросил у Маккольма,

– А что за той дверью, которая постоянно закрыта? -

– Мы бы сами хотели это знать. Предполагаем, что там полевая казна Нестора Ивановича, но попасть за эту дверь мы не можем. Испробовали все варианты. – со вздохом констатировал Магеридж,

– Кстати, помнишь ту карту, что ты мне передал. Так вот, я виделся с твоим крестным, и он сказал, что там закопаны не малые деньги в золоте. Бог даст, все успокоится, и ты сможешь забрать это золото. Оно по праву твое. Я не хотел тебе говорить, но твоего крестного и крестную арестовали, а их детей отправили в детские дома. -

Эта новость уколола меня в самое сердце. Я потерял последних близких мне людей, связывающих меня с моей малой Родиной.

Первыми, ближе к полуночи, покинули бункер Магда и Луи, предварительно переодевшись в пастора и монашку. Мы с Маккольмом то же переоделись и стали выглядеть сельскими жителями как отец и сын. Через час, после «служителей церкви», покинули бункер и мы с американцем. Выйдя из коллектора, мы направились сначала вдоль берега, а потом Макгередж уверенно провел нас дворами к железнодорожному вокзалу. Садиться в пассажирский поезд было опасно, и мы направились к сортировочной станции, где формировали грузовые составы. Сориентировавшись на местности, Маккольм сказал, что выберем нужный состав и попробуем вскочить в него при отходе.

Не прошло и часа, как мы уже ехали на платформе товарного выгона, покидая территорию Украины.

Что касается Ивара и Оксаны, то они официально поженились, правда, по поддельным документам, по которым Ивар стал Иваном. Сразу, после женитьбы, они усыновили близнецов и стали жить дружной семьей под фамилией Матекины.

Михалик попал в детский дом, а в, последствии, стал крупным партийным боссом.

А Мурат стал известным бандитом.

Ну а мы через три недели, но все же, добрались до Ленинграда, и я встретился со своими родственниками.

ПЕРМЬ

1981- 1982 год

Рэкет

I

Большинству обывателей в нашей стране, слово «рэкет», стало известно в начале 90-х годов, но первый рэкет, в Перми, датируется 1975 годом. А первые «посадки» прошли уже в 1976 году. По делу пошли всего несколько человек, но как вы понимаете, количество серьезных парней, которые были причастны к данному виду криминальной деятельности, не ограничивалось только ими. И с «легкой руки» таких известных рэкетиров страны, как «Монгол» и «Япончик» данный вид криминала получил широкое распространение во всём Советском Союзе. Не исключением была и Пермь.

Нужно пояснить читателю, что восьмидесятые годы, были годами поголовного воровства народного достояния. Воровали все и всё. Была даже поговорка: «Все, что ты не унес с работы – ты украл у семьи».

У нас в тресте работал завхозом военный отставник, Александр Иванович, он был точь в точь, как у Ильфа и Петрова, мелкий застенчивый воришка. Воровал он на регулярной основе, и остановиться никак не мог. У него квартира была похожа на склад канцтоваров. Сотнями лежали на книжных стеллажах коробки скрепок, кнопок, карандашей, ручек, перекидных календарей, в общем, все, что только он мог украсть в тресте. На мой вопрос,

– Зачем в таких количествах?-

Он ответил,

–Так больше нечего воровать на моей должности. -

Вот так и другие воровали, кто по мелочам, а кто и по крупному. Наиболее были тому примером «пивовозы», «пивники», бармены, «мясовозы», заведующие магазинов и завпроизводством. За месяц они «наживали» на леваках, недоливе, пересортицах и прочих «фокусах» советской торговли, в среднем, до десяти тысяч рублей. Что касается «цеховиков», то у тех доходы были уже на порядок выше притом, что средняя зарплата в СССР тех времён, была сто пятьдесят рублей в месяц. «Жигули» последней модели, в восьмидесятые годы стоили девять тысяч шестьсот рубликов.

Ещё в Мотовилихинском тресте ресторанов мы подружились с Зифаром. Зифар был татарин. Старше меня на пять лет и имевший большой «жизненный опыт» в виде трёх сроков по 2, 3 и ещё 3 года лишения свободы. Все по ст. 144 УК РФ Советского образца. Он ходил «на дело» с Анжелкой, известной, в то время, воровкой. Конечно, Анжелка была не «Сонька золотая ручка», но, воровка тоже известная.

Был Зифар худощав, чуть ниже меня ростом. Немного дерганый, но в целом адекватный парень. Одевался он по моде, но не понятно, по какой причине, почти вся одежда у него была коричневых тонов. Как то я спросил у него про эту особенность его гардероба. Он без замедления ответил,

– Представь, себе Новый год, праздник, все нарядные, в карнавальных костюмах. А тут я, в коричневом костюме, коричневых ботинках, встану в угол, и буду вонять, изображая из себя говно. Весь праздник всем испорчу.– то ли в шутку, сказал он, то ли всерьёз. У него невозможно было это понять.

Был он достаточно смазлив, и девки к нему так и липли, чем он пользовался без зазрения совести.

Как то, само собой у нас образовалась дружная компания. Были там Зифар, со своими друзьями Сашкой «Цыганком», Валентином «Сынком», Юркой «Демидовским», и неоднозначным персонажем Серёгой «Щуплым».

Зифаркины друзья скорешевались ещё на «малолетке», и с тех пор старались держаться друг дружку во всём.

Кроме них, в компании, были мои доармейские друзья Олег с Борькой, и ещё Игорёха, молодой парнишка, брат моей старинной подруги.

С Олегом и Борькой мы были знакомы еще до армии. Они жили в общаге авиационного техникума, которая была рядом с моим домом, рядом с домом была и общага торгового техникума, где проживало четыреста молодых сексапильных девчонок. Вот в этой общаге мы и познакомились, постепенно, знакомство переросло в дружбу. Нас звали, тогда, мушкетерами, потому, наверное, что мы были молодые и дерзкие и, еще по тому, что все трое носили мушкетерские усики.

Игорь же, был совсем молодой парнишка, но дерзкий и духовитый. В армии он не служил. Его мама «отмазала». А попросила его пристроить сестра, Людка Дудкина, с которой мы в свое время встречались и, простите за подробность, как то в порыве страсти сломали кровать ее родителей, на которой страстно занимались любовью. Игореха был высокий блондин, но не в черном ботинке, хотя отдаленно напоминал Пьера Ришара, такие же светлые, кудрявые волосы и обезоруживающая, простодушная улыбка в сочетании с комичной неуклюжестью, придавали ему сходство с французским актёром.

Большинство вечеров мы проводили либо в ресторанах, либо в пивных или коктейль барах. Были мы молоды, кровь бурлила, энергия выплескивалась, как шампанское из бутылки.

В один из таких вечеров мы пили пиво в пивбаре «Кама», находящемся в подвале одноимённого ресторана. Пивко под копчёные рёбрышки вливалось внутрь живительным нектаром. Настроение было чудесное. «Цыганок» постоянно балагурил. Вообще Сашка был душа компании. Такой же чернявый и кучерявый, как натуральный цыган, он всегда был в центре событий. Всегда стоял горой за дело и друзей. Без раздумий мог кинуться в любую заваруху. Была у него жена Зойка, которую он безумно любил и которой никогда не изменял. Если после кабака, мы с барышнями отправлялись в «нумера», то Сашка, никогда. Он ехал домой, к своей Зойке. Любимым их с Зойкой шутливым приветствием была песенка. Сашка начинал:

– Гоп стоп Зоя, кому давала стоя?-

Зойка в шутку отвечала:

– Начальнику конвоя.– И они бросались друг другу в объятия.

– Вот мне не понятно, – вдруг сказал он,

– Кругом масса фраеров, которые просто сорят деньгами. Откуда у них столько «бабла»? Ладно мы, а они откуда берут?-

–Все воруют, сплошной беспредел. Никто ничем не брезгует, – филосовски изрёк Валентин.

В отличие от Сашки, Валентин полная ему противоположность, и был старше всех нас. Не высокого роста, немного полноват, уже имел конкретную лысину, носил круглые очки и был похож на снегиря. Да, не на щегла, не на воробья, а почему-то именно на снегиря. Наверное, еще и по тому, что он был розовощек, как будто постоянно стесняется чего-то. По виду – чистый «ботаник». Но внешность бывает обманчивой. Валентин, как и Зифарка, был «щипач» и ходил на «дело» по старинке: в одиночку и с заточенной с одного конца, пятикопеечной монетой, на воровском жаргоне «писка». С этой монетой он не расставался даже на зоне, что однажды спасло ему жизнь. Как то две «торпеды», попытались в лагере «лишить его здоровья», но Валентин, вскрыл «пиской», одному сонную артерию, а другому оставил на всю оставшуюся жизнь отметину ввиде шрама от уха до рта. После освобождения он без «плётки» не ходил,

– Грехов много, а врагов еще больше, но кто вооружен, того и предупреждать не надо. – постоянно повторял он.

– Слишком много «барыг» развелось. Ведут себя, как муфлоны не пуганые. Пора бы в их стаде ревизию произвести, по поводу экспроприации незаконно нажитого состояния, – внёс он предложение и посмотрел на нас, – Какие будут мнения? –

После небольшой паузы Юрка говорит,

– У меня сосед появился. Купил квартиру «трешку» в соседнем подъезде, за месяц «забацал» ремонт, мебель вся импортная. А вчера «шестерку» себе пригнал цвет «белые ночи». Может на «гоп-стоп» возьмём?-

Юрка был самая легендарная личность. Это был атлет: широкие плечи, высокий рост, ни грамма жира. Славянский тип лица с широкими скулами, большим ртом и крупным носом. Русые волосы и серые глаза. Кулаки, как пудовые гири. Первый срок он получил в пятнадцать лет за разбой. На зоне срок увеличили, и вышел он в двадцать семь лет. С ним предпочитали не ввязываться в драку, поскольку удар у него был, что у молотобойца, кувалда, да и «задней» он не знал. Однажды, он получил удар в спину сварочным электродом, который, как потом выяснили врачи, вошел в сердечную мышцу. Но, прежде, чем потерять сознание, выбил дух из нападавшего, и своими ногами дошел до больнички.

Зифарка отозвался,

– Что, мы, «бакланы», какие? Тут надо с умом, «постанову слепить». -

– А что тут думать,– встрял я,– Надо молодых «бакланов» на него вывести, пусть жути наведут. А тут Юра, как сосед, нарисуется, хулиганов этих изловит и они перед соседом покаются, да ещё и убытки возместят. Тут соседа можно и брать, «тепленьким», в оборот. -

–Нет. Обойдёмся без хулиганов. Все сработает «Щуплый». – подытожил Зифар.

Немного задержусь на «Щуплом». Это был детина под сто девяносто сантиметров ростом и массой в полтора центнера. Глаза навыкате, нижняя губа оттопырена в презрительной ухмылке. Руки и пальцы, как на шарнирах. В общем, типичный образ хулигана, времён СССР. Познакомились они с Зифаркой ещё на «малолетке». Зифар не дал «обидеть» по беспределу толстого, неуклюжего на тот момент, простодушного, но наделённого богатырской силой пацана. А Серега, так звали «Щуплого», в благодарность привязался к Зифару, как собачонка. После они опять встречались на зонах, то «Щуплый» причаливал в зону, где уже был Зифар, то наоборот. Дружбой это, в полной мере, назвать было нельзя, но все просьбы, исходившие от татарина, Серега исполнял добросовестно.

Так было и в этот раз.

II

Через пару дней, когда сосед «Демидовского» возвращался ночью домой, перед ним из темноты выросла внушительная фигура и произвела короткий, но сокрушительный удар, мощным кулаком, в нос. От такого «тычка» у жертвы сначала потемнело в глазах, а затем оттуда же брызнули искры фейерверка, не хуже, чем салют на 9 мая. Но это было только начало, «Щуплый», а это был он, бил болезненно, но с умом, что бы жертва прочувствовала весь ужас ситуации, в которую она попала. При этом он приговаривал,