Никита Сергеевич Буторов
Человек, убивший бога
Глава 3
Четверо поднялись в квартиру. На улице начало моросить, да и заметно похолодало, так что оказавшись дома, все прильнули к теплой печи, заботливо растопленной Иваном.
– Ну что, отметим успех предприятия?
– Рано. – Сурово отозвался Дементий. – Сначала нужно получить деньги и оружие.
– Ну это терпит до завтра.
– Нет Иван, это дело не терпит. Сейчас немного отогреюсь и пойду до антиквара.
– Да ладно, он наверняка дрыхнет в своей постели.
– У нас с ним договоренность и держать ее у себя больше чем надо я не собираюсь.
– Хорошо, как скажешь. А что тогда прикажешь делать нам?
– Сидите здесь, не высовывайтесь.
Повисла тишина. Все кроме Ивана были не в своей тарелке: Дементий был хмур, он уселся у печки и молча смотрел в пламя; Гришу, судя по всему, очень сильно разозлила ситуация с пожаром, он всегда был сердобольным и причинять больше вреда людям чем нужно, его никак не устраивало; Никита же просто выглядел потерянным, ему не терпелось поговорить с Дементием, но время было не подходящее.
Так они просидели минут пятнадцать. Наконец Дементий оторвался от печи, встал во весь свой богатырский рост и не произнеся ни слова, взял икону и покинул квартиру. Их осталось трое.
– Что это с ним такое? – Поинтересовался у товарищей Ивана.
– А ты как думаешь?
– Ну я действительно не виноват. Вы же сами знаете, что пламя неподконтрольно человеку. Согласись, Никита.
– Что?
– Я говорю, пламенем нельзя управлять. Не я виноват, что оно перекинулось на дома.
– Да, ты прав.
– Вот видишь Гриша, он со мной согласен.
–ты посмотри на него, пацан не в себе! Видел бы ты его в церкви, бледный как смерть спустился. Сейчас от него ничего внятного не услышишь.
– Действительно? Ты здоров Никита?
– Все нормально, скорее всего просто простудился ничего страшного.
– О брат, простуду твою мы быстро изморим. – С этими словами Иван достал из кармана своего пальто бутылку. – Лучшая самогонка в городе, к завтрашнему дню будешь здоров как бык.
– Дементий за дверь, а ты сразу за бутылку.
– Ну а что такого? Алкоголь не повредит, или ты откажешься, а Гриша?
– Черт с тобой наливай.
– Вот это дело, Никита иди сюда.
Пить ему совсем не хотелось, но нужно было как-то отвлечься от бесконечного потока мыслей, да и Иван так просто не отстанет. Все трое уселись за стол. Иван разлил по стаканам самогонку. Острый запах спирта ударил в нос.
– Как воняет, ты где ее взял?
– А ты нос пальцами зажми и пей. Я тебе говорю, лучше ты нигде не найдешь. Ну давайте братцы, за нас.
Стаканы почти что одновременно опрокинулись. Алкоголь пробрал горло теплом, резко опустился вниз по телу, разливаясь по внутренностям, согревая усталое тело.
– Ну и крепко. – Морщась отозвался о напитке Никита.
– Ничего, вторая легче пойдет.
Алкоголь действительно помог не много отвлечься. Третий «залп» развязал, до этого молчаливые языки.
– Наконец у нас есть возможность избавится от Николаши.– Завел свою любимую шарманку Иван. – Сколько кровушки этот урод попил нашей, пролетарской. Теперь гад за все ответит.
–тоже мне нашелся, пролетарий. – С дружеской ехидностью, кольнул Григорий – Сам то всю жизнь в полях провел, на заводе, дай бог, месяц продержался.
– Ничего подобного братец, я на заводе с год отпахал, пока сюда не перебрался. Здесь да, правда твоя, на местном всего недели три продержался, но ушел то я из-за вас, товарищи, и конечно же приверженности идеям Маркса.
–ты Капитал то хоть читал?
– А ты? То-то же, тут у нас грамотный только Дементий Иваныч, да Никитка. Мы с тобой, Гриша, лишь солдаты великой войны.
– Звучит как тост- Встрял в разговор Никита.
– Ну в желании с царем поквитаться, я с тобой согласен Ваня. Уж этот урод мне за все ответит.
– А вы думали, что будет после? Ну я имею ввиду если у нас получится убить царя? – Спросил отрешенно Никита.
– Конечно. Тут и провидцем быть не надо. Ты ж у нас смышлёный, вспомни пятый и седьмой. Народ тогда уже восстать готов, да царьевы собаки, все в корню придушили. Если б тогда еще самодержца прикончили, то точно революция верх взяла. А так удержались на местах, подлецы.
–ты так уверен в этом Иван, думаешь народ пойдет за нашей правдой?
– Конечно, а куда ему деваться? Все пролетарии за нас, соответственно и города под нашим контролем. В деревнях все будет так, как город повелит. Вот и вся правда.
– Ну не все сразу конечно – Вставил свои пять копеек Григорий. – Сначала Петербург начнет стачку. Тут разгорится искра. Кадеты и эсеры выдадут рабочим ружья и возьмут власть в свои руки. Дальше уже пламя разгорится по всей стране.
– Надеюсь, вы права. Хоть бы все обошлось малой кровью!
– Малой кровью тут не обойдешься Никита! Как минимум всех чинов царских перебить нужно будет, за то, что те против рабочих козни строили, а их по стране многовато наберется. Ну а когда передел собственности начнется, недовольные кулаки и прочие бухтеть начнут, с ними тоже разбираться придется, да наказывать, чтоб другим неповадно было.
– Согласен! – Вскрикнул Григорий- Всех буржуев к стенке и из пистолетов да ружей пострелять! – Ударив громко кулаком по столу, закончил Гриша.
– И так уже крови достаточно, после войны с Японцами. Хватит ее уже. Устал народ Русский от нее.
– Молодой ты еще Никита, не понимаешь ничего.
– Да, это точно. Ты думаешь новые порядки установить легко? Нет брат. Ты книжек начитался, где все миром решают. Вот знали бы Маркс с Энгельсом все что у нас творится, а не в их Германии, сами бы только про реки крови писали. Вон, того же Ленина возьми, умнейший человек, но понимает, здесь без крови не обойтись.
– Ленин твой, трус! Сидит в Европе безвылазно, ничего не делает, съезды дурацкие проводит. Не коммунист он! Заядло захмелев, воспротивился Иван.
–тише ты! Ишь морда пьяная заговорила. Вот запомни мои слова, когда революция свершится, он на управляющих местах будет, без него мы ничего не построим.
– Чушь! Говорю я, трус он и все тут! Не бывать тому, что он над нами, плешивый, встанет. Керенский не допустит, этого слюнтяя до власти!
– Хватит уже, оба! Еще дело не сделали, а уже планируете как страну устраивать, будто кто-то вас спросит. – Окончил перепалку Никита.
Старшие товарищи рассмеялись, по-дружески.
– Прав молодой, что мы зазря воздух сотрясаем, давай Ваня, наливай.
Голову плавно начал окутывать хмельной туман, оттесняя все на второй план. Тепло комнаты, медленно томило разум. И спустя час бутылка была уговорена до последней капли спирта.
– Что-то долго ходит Дементий.
– Ничего не долго! От силы прошло полтора часа. – Возразил Ваня Григорию.
– Ну это много, чтобы отдать икону и узнать где забрать обещанное нам, так и антиквар еще не далеко, собака, живет.
– Ну может пытается вытрясти с него больше, я почем знаю. Ты не переживай, Дементий свое дело знает.
– Ладно, пойду на улицу выйду, а то душно тут больно. Никита подай табак.
– Постой, я с тобой.
Иван и Гриша ушли. Никита вновь остался один на один с собой. Его мучал один лишь вопрос, вопрос от которого зависит все.
Пот выступил на бледной коже. В квартире действительно было жарковато. Он поднялся из-за стола, открыть окно. Старые ставни с трудом поддались. В помещение ринул холодный воздух. Никита вздохнул полной грудью и посмотрел наружу. Внизу, гонимые ветром в балтийский залив, шумели волны. Вообще эта часть города единственная, по- Настоящему была похожа на Венецию. По стороне дома, в котором размещалась квартира, не было привычной мостовой, точнее ее вообще не было. Дом своим фундаментом уходил прямо в канал. Архитекторам пришлось даже заложить двери и продумать систему швартовки лодок прямо к стене. Напротив, же мостовая была, причем с типичными для Петербурга, ступенями, спускающимися к воде. Никиту всегда удивляла такая странность, но он еще не знал, что только благодаря ей он выживет.
Погруженный в раздумья, он наматывал круги вокруг стола, не обращая внимание на долгое отсутствие товарищей. Вдруг послышался хлопок дверью и крики Ивана.
– Быстрее сюда, помоги мне!
Никита ринулся к товарищу.
– Что случилось?
– Двигай шкаф, нужно забаррикадироваться. Чертова охранка нашла нас.
Они вместе опрокинули шкаф, загородив входную дверь.
– Пистолет с собой?
– Да.
– Доставай.
Никита достал свое орудие из кобуры. Его руки начали трястись. Тут же в дверь начали ломиться. Товарищи ринулись в зал. Иван ловко перевернул стол, он стал прикрытием для них в назревающей перестрелки.
– Мы без боя не сдадимся пацан!
– А где Гриша?
– Мертв, гады подстрелили на улице!
Представители властей расправились с преградой и оказались в квартире. Иван выстрелил первым, но никого не задел.
– Сдавайтесь! Бежать некуда!
Ответом на предложение законников стал еще один выстрел. Наконец и они открыли огонь. Первая вражеская пуля прошла верхом над их головой, вторая и третья попали в стол, но застряла в деревянной крышке.
– Стреляй! Заорал Иван. – Врешь не возьмешь!
Оба они чуть приподнялись из-за прикрытия. Не целясь, на удачу, без разбора начали стрелять, пока в барабане не кончились патроны. Судя по звуку, умудрились ранить одного из жандармов, но это никак не помогло.
Иван достал из-за поясницы еще один пистолет и выстрелил уже ради предупреждения, что бы законники знали, у них еще есть чем отстреливаться.
Последовала ответная очередь выстрелов и она уже достигла цели. Пуля, калибром больше, прошла сквозь деревянную поверхность и попала прямо в бок Ивана. Тот рухнул назад и выпустил из руки пистолет. Никита быстро подобрал его и выстрелил, после кинул взгляд на Ивана, он был уже не жилец, изо рта вырывались хлюпающие звуки, а из раны лилась кровь. Видимо пуля задела органы. Он осознал всю пройгрошность ситуации, сопротивляться дальше было бесполезно, они просто убьют его. Но сдаваться тоже было нельзя. Вдруг нашелся один выход. Если он выпрыгнет из окна, то скорее всего сможет сбежать. Высота тут небольшая, всего второй этаж, совсем близко подъем на противоположной стороне улице, так что, если жандармы не прыгнут за ним следом, то уже вряд ли догонят. Другого выхода не была.
Собрав всю волю в кулак, Никита сделал еще один выстрел и со всех ног рванулся к окну. Слава богу он открыл его, до того, как все это началось. Вряд ли бы он, своим тельцом, умудрился пробить тяжелые деревянные ставни.
Тело плюхнулось в холодные волны. Удар пришёлся на живот, но в целом ничего не пострадало. Тут же гладь воды начали дырявить пули. Ни одна не задела Никиту. Он тут же поплыл в сторону противоположного берега и только, когда уже нащупал камень перед собой, рискнул всплыть. Выстрелов не последовало, видимо те перезаряжались. Пока у него есть время, считанные мгновения, нужно бежать. За доли секунды он выбрался к ступеням и согнувшись, рванул вверх по ним. Засвистели очередные залпы, но Никита уже был под защитой парапетов. Нужно дождаться следующей паузы и тогда-то бежать в ближайший двор. Спустя минуту выстрелы вновь затихли. Никита рванул в сторону домов. Он спасся. Пока спасся. Останавливаться нельзя. Нужно бежать, как можно дальше, жандармы не должны сесть ему на хвост, иначе уже будет не скрыться.
Никита бежал еще пол часа, пробираясь по закоулкам и дворам лабиринтам, не переставая бежать. Внутри яростно билось сердце, дыхание давно сбилось, от чего каждый новый вдох давался все труднее. Ему казалось его легкие вот- Вот лопнут. Наконец он рухнул от усталости. Силы иссякли. Единственное на что еще оставались силы, так это наконец обернуться. Всю дорогу он не смотрел назад, страх не позволял. Теперь же даже страх отступил, усталость взяла вверх. На счастье Никиты, погони не было, оторвался! Последний прилив радости и тьма. Голова рухнула на мостовую. Сознание покинула его. Так он и остался лежать посередине одного из сотен петербургских дворов.
Глава 4
Из тупого забвенья, Никиту вырвала жгучая боль. Он открыл глаза. Необыкновенно яркое для Петербурга солнце заливало все вокруг светом, ослепляя пробудившиеся глаза. Только сощурившись, зрение не много вернулось. Над ним возвышался силуэт мужчины. Тот пнул его в область живота. «Вот она причины боли»– Подумал про себя Никита.
– Вставай пьянчуга- Послышался незнакомый, хриплый голос. – Не чего тебе здесь валяться! Тут порядочный дом, поднимайся и прочь от сюда.
Голова раскалывалась, все тело окостенело, каждое движение доставляло ужасную боль. Мужчина не переставал кричать. Он пинал все сильнее и сильнее, пока Никита не закричал. Незнакомец наконец прекратил его избивать.
– Помогите мне встать. – Сквозь зубы, через боль обратился Никита к мужчине.
Тот заметно оторопев от крика и просьбы, впал в короткий ступор, но в итоге помог подняться. Тело тут же отозвалось на изменения своего положения. Ужасно болезненный импульс пронзил от ног до головы, раздался характерный хруст костей. Оказавшись в вертикальном положении, кровь начала свою обычную циркуляцию, немного облегчая болезненные ощущения.
– Спасибо сударь.
Незнакомец решил, что его требования наконец удовлетворены и он может вернуться к своим делам. Никита же доковылял до выхода со двора.
На городской улице он увидел знакомые очертания Невского проспекта. Как он умудрился добежать до сюда, это, наверное, останется для него навсегда загадкой, впрочем, разгадывать которую ему не очень-то и хотелось. Главное, он смог избежать ареста. Вряд ли охранка теперь сможет найти его. Но что же теперь ему делать? Из ячейки выжил он один, конечно возможно еще жив Дементий, в чем были сильные сомнения. Скорее всего их заложил антиквар. Говорил он им, что мутное это дело, вот и пожинай теперь плоды: двое товарищей убиты, с еще одним не известно, что случилось.
Тут его вновь обуяло смятении. В памяти всплыли фрагменты кражи, убийства и дальнейших событий. Теперь без Дементия, ему никогда не понять, было ли все произошедшее в церкви правдой или бредом воспаленного сознания. Может он все же сошел с ума и всего этого не было? Нет, все было слишком реально, такое не могло привидеться. Да и если бы он сошел с ума, то не действовал бы разумно прошлой ночью, а лежал мертвым, рядом со своими товарищами.
Сухость во рту вязала глотку, тело продолжало отзываться болью на каждое движение, а в голове звенело. Мысли о произошедшем терзали не хуже физических проблем. Он ощупал карманы грязного плаща, не надеясь в них ничего обнаружить, но на удивление там были деньги, всего несколько медяков, однако их хватило чтобы утолить жажду и голод.
Никита добрался до ближайшего трактира, где подкрепился самой дешевой едой. Боль начала униматься. Даже голова перестала болеть. Но как быть дальше, на это ответа не было. Про другие ячейке он ничего не знал, в Петербурге у него помимо Дементия, Гриши и Ивана никого не было. У него осталась маленькая комнатка, которую он снимал у пожилой, с легка тронувшейся умом домовладелице, но наверняка законники о ней знают. Идти туда было глупо и бессмысленно, ничего ценного отродясь у Никиты не водилось.
Самым разумным решением, пожалуй, будет покинуть город. Больше его здесь ничего не держит, да и смысла оставаться нет: каждый день жить в страхе быть пойманным охранкой, удовольствие не из приятных. Но что бы спокойно перемещаться по стране нужны документы, без них далеко не уйдешь. Свои же Никита утопил в канале, спасая свою шкуру. Добыть поддельные не представлялось возможным. Для этого необходимы знающие люди и конечно же деньги. Ни первого, ни второго у него не было. Полная безнадега.
А жизнь вокруг продолжалась, она кипела. Все вокруг суетилось, спешило не пойми куда. Один он оставался за бортом, не понимающий, как теперь быть. Потеря друзей, убийство бога, итоговая безысходность. Все это навалилось в один момент и как с этим справляться было известно одному лишь богу, точнее оно еще вчера возможно было известно ему, теперь же даже всемогущая, казалось бы, сила, остается в неведении. Вот сейчас бы напиться как следует, подумал Никита, да денег нет. Он не может позволить себе даже этого.
Меж тем, та самая суетная масса людей начала вести себя очень странно. В воздухе чувствовалось напряжение. На лицах выступало удивление. Те, кто мог позволить себе покупку газеты, стремились к первым попавшимся точкам их продажи. Те же кто не мог себе позволить тратить лишние деньги на бесполезную макулатуру, просто становились сзади и читали из-за спины. Наконец даже те, кто вовсе не интересовался чтением и был ему не обучен, стали стекаться к толпам увлеченных заголовком и просить тех поведать, что же такое приключилось.
Столь сильное расхождение с обыденным ритмом города, не могло не привлечь внимание Никиты. Конечно у него были куда более серьезные проблемы, чем у государства, да и в сущности ему всегда было наплевать на них, если те не касались напрямую социалистических идей и всего с ними связанного. Но эта тревожность, это волнение обуявшее всех вокруг, будто передалось и ему. Он направился к ближайшему очагу информации.
Народ столпился в круг, постепенно обрастая новыми дугами. Стоял шум и гам. Из какофонии сотен голосов можно было выхватить лишь бранную ругань и восторженные крики, в сущности не проясняющие ничего. Некоторые люди, узнавшие новость, покидали круг и направлялись прямиком в трактир, большая же часть сбивалась в группки поменьше, но путь их лежал не в трактир, а прямиком вдоль проспекта.
Как раз в одно из освободившихся мест нырнул Никита. Здесь отчетливо зазвучали голоса самоназначенных глашатаев, объявляющих главную новость.
– Война, Россия вступает в войну с немцем.
– Объявлена всеобщая мобилизация.
– Прусаки с Австрияками объявили войну Сербам.
– Россия не допустит захват Сербии.
Наперебой раздавались крики.
«Война. Этот дурак втянул нас в еще одну войну. Чертов недомерок. Не хватило ему позорного поражения в Японии. Сколько еще нужно крови, что бы этот тиран наконец насытился»– Подумал Никита. Его ладони сжались в кулаки, он закипал от ненависти. Костяшки пальцев побелели, к голове прилила кровь, лицо побагровело. Он смотрел на ликующие толпы, до него стали доходить восторженные отклики. Лица довольных людей мелькали перед его взглядом. Они были рады начавшейся войне: «побьем пруссаков!», «долой немцев!».
Гнев сменился на удивление. Почему они так рады? Неужели им хочется нового кровопролития. Не успели стянуться раны прошлого, как вновь велят брать в руки оружие и идти за новыми, более страшными ранами, а все вокруг довольны, даже требуют побыстрее выдать им орудие убийства. Этот мир сошел с ума.
Еще вчера никто не хотел кровопролития. Жили спокойной жизнью, строили свои планы. Но стоило солнцу зайти и вновь взойти над горизонтом, как все изменилось. Вчерашние заботы позабылись, на их место пришла ненависть, жажда чужой крови. Простые босяки, рабочие заводов, в жизни, не державшие ружье, в один миг превратились в жадных до крови солдат, еще не мобилизованной армии.
Недалеко от места, где стихийна собралась толпа, расположилась маленькая мясная лавка. Никита знал об этом, она славилась на весь район своим качественным и дешевым мясом. Ее держал немец, очень хороший человек. Многие обращались к нему за помощью и, если помочь было в его силах, он помогал. Но толпа быстро забыла обо всем, кроме того, что хозяин немец.
Двадцать мужиков отделились от толпы и ведомые звериной ненавистью, по наводке какого-то проходимца направились в сторону лавки. Они хватили все, что попадалось под руку: камни, палки, все шло надело. Мужики быстро окружили лицевую сторону лавки и как по сигналу начали закидывать ее, тем что успели подобрать. К ним начали подтягиваться остальные. Под одобряющий визг толпы они продолжали уничтожать витрину, а когда от нее ничего не осталось, то всей своей массой вошли внутрь. Они громили и крушили ее: все прилавки были разбиты, хорошее мясо валялось под ногами. Хозяин, немец спрятался в каморку и когда внутри не осталось ничего, они ринулись к двери. Они требовали, чтобы немец вышел, они хотели достать его, и они свое получили. Хиленькая деревяшка не способна остановить такую силу. Мужики вытащили немца на улицу и под покровительственным взглядом десятков горожан забили его ногами до смерти. Тело так и осталось лежать на земле.
Никита наблюдал за всем этим, не в силах ничего сделать. Он стоял и смотрел, страшась той страшной силы, что начала свое шествие по всей стране. Этим людям нужна была война и они ее получили.
Находиться здесь было невозможно. Никита убежал, как можно дальше от сюда и остановился лишь в малолюдном закоулке. Его вырвало. Перед глазами было тело убитого немца, в ушах звенело веселое улюлюканье толпы. “Если бог существовал, то как он мог допустить такое?” – Невольно всплыло в разуме у Никиты. Раньше такие вопросы его не посещали, в виду твердых атеистических взглядов, но теперь все изменилось. Бог существовал, значит и человечество его рук дела. Значит бог повинен в этом, или Никита?
А что если война началась из-за него? Что если он убил бога и это сказалось на людях? Война буквально началась на следующий день. Вчера еще обыкновенные люди, сегодня переполнились звериной яростью. Может пока бог был жив все шло своим чередом, а теперь начался хаос.
Мысль пустила корни в разум, опутывая его, поглощая. Чувство вины рухнуло на плечи. Он действительно мог стать катализатором страшных процессов. Спичкой, разжегшей пожар
Вдруг его окрикнул чей-то голос.
– Никита.
– Кто ты, черт побери такой? – Испуганным голосом отозвался Никита.
– Не бойся меня, я тебе не враг.
– Откуда ты меня знаешь и чего от меня хочешь?
Мужчина был одет в белую накидку, лицо его украшала пышная белая борода. Возраст можно было сказать на вскидку от тридцати до пятидесяти.
– Я всегда знал тебя. Позволь поговорить с тобой.
– И о чем ты хочешь поговорить?
– Ты сам знаешь, о случившемся вчера.
«Он знает!» – Промелькнуло в голове. – «он знает о боге».
– Ты служитель закона! Выследили меня!
– Ложь никого не красит. Я не служу никакому закону, кроме божьего. К тебе меня привела не ненависть, а сострадание.
– Ты знаешь, что случилось в церкви?
– Знаю. Так же я знаю, что ты напуган, ты боишься случившегося. Тебе нужна помощь, и я хочу помочь, дать ответы на вопросы, терзающие тебя.
– Ты ангел?
– Да.
– Один ангел уже дал мне ответы.
– Не злись на него, он опечален смертью отца. Немногие небожители понимали его любовь к вам, людям. Теперь они потеряли свой главный свет. Они разбиты. Отныне будущее для них туманно.
– А ты, ты любишь людей?
– Я спустился в ваш мир вместе с отцом, он показал красоту всего окружающего, он научил, тех немногих, последовавших за ним, любви. Безусловно люди заслуживают любви, как и вся жизнь, созданная им, заслуживает того, что бы ею восхищались, лелеяли и любили.
– Допустим я верю в твои благие намерения, ангел. Но даже если я найду ответы, на вопросы, которое терзают меня, что от этого изменится.
– Ты недооцениваешь силу своего духа. Найдя гармонию, ты сможешь обрести надежду, ты сможешь найти покой.
– Но бога это не воскресит и так ведь?
– Увы нет, его свет угас навечно, но свет солнца, свет сотен тысяч душ еще не померк. Жизнь продолжается.
– Да, это точно. Она продолжается. Ненависть, войны, они по-прежнему с нами и диктуют свою волю. Бог мертв, а его проклятая сущность внутри нас ликует от полученной свободы.
– Пожалуй ты еще не готов. Я пришел слишком рано
– Не готов к чему? К ответам? Я не нуждаюсь в них.
– Нуждаешься и ты их получишь, но, пожалуй, я слишком поторопился. Горе застилает разум, но со временем и это пройдет. Отправляйся в свой путь и очень скоро мы вновь встретимся. Тогда ты познаешь истину.
– Какой путь, о чем ты? Почему сейчас рано? – Сорвался на крик Никита.
Но ангел уже исчез. Возгласы пронзили тишину пустой подворотни и растворились, разбившись о камень. Он вновь остался один, брошенный на произвол судьбы, без желанных, но в сущности бесполезных ответов.
Как же хотелось повернуть время вспять, вернуться назад и все переиграть. Он мог бы отговорить товарищей от ограбления, сохранить жизнь богу и им. Войны моголы бы не быть, могло бы не быть той ненависти, что пламенем вспыхнула в сердцах людей, не выстрели он в церкви. Все могло быть иначе, но все произошло, все это случилось. И теперь, не в силах ничего исправить, он должен наблюдать последствия, он должен за них расплачиваться. Такова цена поспешности.
Морально истощенный, физически ослабший и, пожалуй, самое ужасное- Одинокий, Никита не представлял, как быть дальше. У него не было ничего, кроме внутренних терзаний. Деньги кончились, ищет ли его охранка или нет он не знал.
Погруженный в тяжелые размышления, он покинул тихий закоулок и вновь окунулся в уличную суету, в эту до безумия накаленную гущу. Все вокруг говорили только о войне. Бригады бравых мужиков разъярённо прочесывали улицы в поисках немцев, австряков и, как водится, во всем мире, евреев. Чем им не угодили последние тайна для любого не ангажированного зеваки. Жандармы наконец пришли в себя и начали хоть как-то пытаться навести порядок, но попытки были робкие, да и не особо настойчивые. Разгонять разъярённые массы, готовые в любой момент дать отпор или разбежаться, а потом стихийно собраться в любой части города, это как минимум очень сложная затея, если не сказать, что опасная и безнадежная.
Таковым был весь Петербург, а позже и вся Россия летом 1914 года.
Никита просто брел среди всех этих людей. Ненависть вытесняла жалость. Он видел с какой бравой мужественностью мужчины, мальчишки, в приливе патриотической гордости, готовы идти на войну, откуда скорее всего не вернуться. Но и это скоро прошло. Усталость вновь набросила свои путы. Силы покидали его, но как быть он, так и не решил.
День плавно уступал свое место ночи. Жизнь не утихала, все продолжало кипеть. Из трактиров слышались радостные крики, погромы продолжались. Никиту уже рубило с ног. Зайдя в первый попавшийся двор, он как можно не заметнее дошёл до сарая и в нем же плюхнулся в стог сена, где забылся крепким, тупым сном.
