Никита Ильич Сманцырь
Солдатами не рождаются…
«Я отлетел на 2-3 метра и упал на труп своего бойца, я посмотрел на него и на лице его увидел рану безобразную, скорей всего осколком поразило. Жалко его, помню как он громче всех кричал, что убьёт немца первей всех, но я был ещё жив и надо было что-то делать, иначе буду на его месте.»
С этой мыслью граф поднялся с писком в ушах и крикнул что было мочи: «В АТАКУ!», и сам побежал на немчур. Через 10 минут крики и выстрелы прекратились, русские заняли этот окоп. Никита просто сидел с окровавленной шашкой и смотрел в пустоту. В его голове крутилась картина: молодой немец смотрит направо и хочет застрелить русского солдата, граф Сиверс прыгает внутрь окопа и зарубает гада шашкой, немец падает и взгляд его останавливается на нём. Взгляд этого парнишки преследовал Никиту в течение всей оставшейся жизни.
Из всего отряда Сиверса в 20 человек выжило 8. На позиции с громкими овациями пришёл штаб и начал поздравлять графа с победой, но для Сиверса это была никакая не победа. Всё ещё было впереди. Штаб доложил Никите о следующей задаче: фрицы отступали, и надо было, преследуя их, овладеть городом Шталлупёнен. Граф молча встал и пошёл на переднюю линию фронта для того, чтобы пойти в ещё одну бессмысленную атаку, как услышал от генерала напутственные слова: «Ты главное не боись, иди твёрдо, они равняются на тебя», который указывал на солдат в недоумении или контузии.
После этого последовали ещё атаки, и ещё, и ещё, пока не был взят сам город Шталлупёнен. Только после этого наступила недолгая передышка, и Никита решил почистить свою шашку от свежей крови. С таким же воодушевление, что и при первой встрече, штаб доложил графу приказ главного командования: окопаться возле города и ждать контрнаступление немцев. На вопрос графа о пополнении весьма поредевшей дивизии офицеры лишь пожали плечами и указали, мол вам же и так 2 пулемёта выдали, так что держитесь. На мгновенья Никита забыл о войне, о том бое и вспомнил родовое поместье, родителей и Елизавету Дмитриевну. Тогда юношу осенило и тот сразу же побежал в деревянную землянку, выделенную для Сиверса и его заместителя Клима Панова, отличного боевого офицера, служившего ещё во время Русско-Японской войны, для написания писем для Лизы и его родителей.
Письмо родителям: «Здравствуйте, матушка и батюшка, пишу вам из землянки прям перед линией фронта, жив и здоров. Только что побывал в первом бою, но вы не бойтесь, я как настоящий офицер не дрогнул и бил гансов как завещал Царь-Император. Увы, больше писать не могу, люблю и целую, ваш сын Никита Ильич Сиверс.»
Письмо Елизавете Дмитриевне: «Здравствуйте, госпожа Елизавета. Шлю вам пламенный привет с фронта. Увы, с вашим братом мы оказались в разных частях фронта и не могу заявлять о его благополучие, но, уверяю вас, с ним всё будет в порядке. Сам же я жив и здоров, и готов защищать нашу необъятную Родину за 2! В целом очень напуган обстановкой, увидал мёртвых соотечественников и скажу вам, что запах тут стоит ужасный. Но вы же помните главное правило: «Не умирать». Так что свою часть уговора я выполню. Больше писать не могу, прощаюсь, ваш дорогой друг граф Никита Сиверс.»
После написания писем граф пошёл ужинать вместе с солдатами в закутке окопа – решил расспросить их, что они думают о фронте.
– Ну что, братцы, разрешите присесть, – спросил граф у солдат.
– Да, конечно, ваше благородие, – хором ответили они.
Граф сел в круг бойцов и осмотрел всех.
– Ну что, как вам? – спросил Никита, указывая на котелок одного из солдат.
– Да простая каша со шрапнелью, ваше благородие!
– Что за каша такая? – удивившись и улыбнувшись, ответил Сиверс.
– Да как это так, вы не знаете? Перловку у нас так кличут в простонародье, – со смехом ответил боец.
– А вот теперь понял.
Граф заметно повеселел. Было это из-за облегчения от писем или шуток простых солдат, решайте сами. После этого солдаты разговорились с офицером и за этими разговорами о жизни и смерти, о Царе и враге прошла вся ночь. С утра следующего дня немцы начали попытки по возвращению города. Штурмы сменялись обстрелами, а обстрелы штурмами. Из раза в раз немцы ходили в бессмысленные атаки, а русские в бессмысленные контратаки. Так и прошли первые недели в окопах.
Спустя несколько крупных поражений русских в другой части Пруссии, дивизии Сиверса пришлось отступать, бросая позиции захваченные и отбитые большою кровью. Его дивизии было поручено оборонять крепость Осовец, так и началась осень для Никиты Сиверса.
Какой-то странный туман?
Весь год до июля 1915 года граф Никита Сиверс воевал у крепости Осовец, отражая многочисленные атаки немцев. Никита уже привык к выстрелам, запаху смерти и видам на мёртвых по утрам. 29 июля дежурный доложил о присутствии странного демона на позициях немцев. Удивлённый граф решил сам осмотреть позиции неприятеля для подтверждения теории дежурного, но увидел только немца в противогазе, которого дежурный принял за демона. Лицо Никиты побледнело и, рассказав об увиденном дежурному, он быстрым шагом проследовал в свою землянку. Забегая внутрь, Сиверс быстро оглядел комнату, ища подпоручика Панова для обсуждения появления у немчур противогазов.
– Смотрите, Клим Николаевич, на немецких позициях появились защитные маски. Нам нужно что-то с этим сделать.
– Может они защищаются от наших газов? – шутя, говорил Панов
– Господин Котлинский уже позаботился о защите его дивизии от химической атаки, – продолжал Сиверс
– Ну ладно, мы скажем своим о газах, но, по-вашему, они поймут всю опасность ситуации?
– Никак нет. Мы объясним, как защищаться от газов в таких условиях и поможем им сориентироваться.
Никита выбежал из землянки и скомандовал ближайшему караульному, чтобы собрал всех у закутка, где побольше места. Все мигом прибежали и начали слушать речь графа.