Никита Ильич Сманцырь
Сквозь дыру в моей голове
Тишина и спокойствие лежали поверх всего этого пространства, словно время остановилось, чтобы дать отдохнуть уставшим от повседневной суеты жителям. Словно в этом уголке мира можно было найти убежище от бурь и потрясений, ожидающих за пределами дворянского дома.
Старинная баня смотрелась мрачно и загадочно под покровом снега, словно здесь уже никто не живёт и всё давно заброшено. Большие заготовки дров казались какими-то стражами, стоящими на страже дома от любых внешних угроз.
Заснеженное поле, простершееся перед задним двором, казалось бесконечным и неприступным, словно запечатлело в себе душу Российской зимы. Белоснежный покров скрывал в себе следы жизни и движения, оставленные здесь летним урожаем.
А в этот момент Илья Алексеевич наслаждался мгновением покоя и уединения, получал удовольствие от обаяния старого двора и его загадочного чарующего колорита.
Илья очень много думал о своём брате. Как сильно война потрепала его нервы. Очень повлияла на него. Именно сейчас Илья Алексеевич даёт себе обещание следить за ним и сделать всё возможное, чтобы скрасить жизнь Сергея.
В это мгновенье Сергей Алексеевич бежал в сторону ближайшего собора. Он постоянно оглядывался, боялся, что кто-то преследует его.
За крайне маленький промежуток времени, Сергей приблизился к православному собору. Как раз в это время перед собором шла демонстрация рабочих. Они ругали церковь, обвиняли в заговорах против народа. Какие только ругательства не летели в сторону православной церкви, которая недавно была оплотом России.
Собор выглядел величественно. Золотые купола устремлялись в небо, а сам собор был украшен разноцветным узором. Вокруг же храма царил беспорядок и хаос. Площадь перед собором была усеяна мусором, заграждениями и красными плакатами.
– Долой опиум для народа! Богу явно не до нас, раз такое в стране твориться! Хватит обогащаться за счёт бедных людей!
– Братья и сестры, успокойтесь! Бог есть, все эти страдания происходят во благо загробной жизни!
Сергей простоял в ожидание разрешения конфликта с полчаса. После этого он сразу же пошёл в собор к батюшке. В соборе шла служба. Люди пришли молиться за благополучие их родственников и друзей.
– Батюшка, я совета хотел спросить.
– Да, сын мой. Что ты хотел узнать?
– Слушайте, ко мне приходит видение и очень громко говорит абсолютно странные мысли. Брат наказал сидеть дома, а я там не могу. Вот и решил сюда прийти.
– Сложная ситуация, сын мой. Молись Богу, слушай брата и тогда всё образумиться.
– Батюшка, извиняюсь перед тобой, но ты говоришь так, потому что так принято. Правда? Вы хотите, чтобы брат запретил меня?
– Нет, конечно. Сын мой, ты меня неправильно понял. Прислушайся к братцу и молись Богу. Тогда ты точно найдёшь выход.
– Всё с вами понятно. До свидания, батюшка.
– Правильно. Пойдём домой, – поддакивал чёрт.
– А вы чёрт извольте не лезть в мои разговоры, хорошо?
– Всё, молчу.
Сергей обернулся на удивлённого священнослужителя и пошёл обратно домой. До усадьбы добрался быстро. Пробрался в дом также незаметно, как и вышел.
На улице было уже темно. Сергей Алексеевич зажёг свячу, поставил её на стол и достал «Вишнёвый сад».
– А ты всё-таки молодец. Отлично ответил тому священнику, – появился тот же самый голос. Сергей вздрогнул от неожиданности, но всё же продолжил диалог.
– Ты действительно так думаешь?
– Само собой. Задел его душу. Этот святой отец просто не понимает всей картины, как ты.
– Воистину. Подожди минуту. Ты же всего лишь бред? Откуда ты всё это знаешь?
– Как же я бред? Вот смотри сигаретку хочешь?
– Не откажусь, – тень достала из своего пиджака сигарету и зажигалку, протянула их Сергею.
– Держи, не бойся, – Сергей взял сигарету. И впрямь настоящая.
– Это не доказывает твоё существование. Ты всего лишь моё видение. Галлюцинация! – отмахиваясь, говорил Сергей.
– Ну тогда я пошёл. Скоро брат придёт. Пообщайся там с ним.
Большая злоба охватила Сергея, и он захлопнул дверь в свою комнату и пошёл на кухню.
День подходил к своему разумному завершению. Солнце уходило за горизонт. Вечер пришел настолько рано, что уже к четырем часам дня улицы захватила темнота. Белый снег лежал холмами на крышах домов и большими сугробами у обочин. Холодный ветер издавал свистящие звуки. Ветер был настолько быстрым, что он сдувал редких прохожих, которые не успели прийти домой.
Только редкое и тусклое освещение из окон зданий разбавляло эту мрачность, но далеко не всю. На улицах было тихо, как будто весь мир замер из-за жутких морозов. Лишь изредка доносились шаги прохожих, оглушительный стук телеги или звон колоколов далекого собора. Люди спешили домой, чтобы укрыться от холода и бушующей революции, которая заполонила улицы города.
Илья Алексеевич убрал метлу в сарай и последовал в дом. Отряхнувшись от снега, он повесил пальто на вешалку и пошёл проверить безумного братца.
– Всё хорошо? – спросил Илья, немного приоткрыв дверь.
– Да, всё отлично, братец.
– Давай я сейчас поставлю чайник и приготовлю ужин. Посидим и поговорим о твоих героических походах.
– Непременно, – улыбнувшись, сказал Сергей.
– Все дни слились в один серый нескончаемый день. Погода была постоянно облачной. Временами шел мокрый снег или накрапывал нудный осенний дождь, от которых всё кругом промокло. В окопах было сыро, хотя и были маленькие печки, но с дровами всегда были проблемы. Кому повезло проводили ночи в менее сырых блиндажах – укреплениях под землёй. Но и там всё было не так радужно. Бесконечные крысы заполонили их. После ошеломительной победы в Луцкой операции, появилась надежда, что война скоро кончится. К сожалению, война продолжилась. Нам пришлось штурмовать последующие австрийские укрепления. Именно в этом бою я был ранен в руку и потерял свой нос. Повезло что хоть живой остался.
– Слушай, я вот хотел спросить. Вот ты действительно герой! Пошёл на войну. Рубил головы проклятым австриякам. Каково это? Ну, убить человека. Врага русского народа.
– Это… это такое чувство, когда ты берёшь винтовку со штыком…
– Тебе не кажется, что он провоцирует тебя? – как бы из-за спины неожиданно заговорил чёрт. Сергей резко развернулся, но когда он ничего не увидел тень заговорила снова, – сударь, зачем вы оборачиваетесь, ведь я всегда рядом. Я же вам говорил, я умею наблюдать сквозь дыру в твоей голове. Продолжайте говорить, а то вы засмущали братца.
– Что-то случилось? – спросил Илья Алексеевич.
– Нет, что ты. Всё хорошо. Так вот. Когда держишь винтовку и вот-вот ударишь, такое чувство странное. Чувство животного желания убивать. Ты делаешь одно движение руками и…
Сергей остановился на полуслове, как будто его самого проткнули штыком. Перед его глазами пронеслись моменты всей войны. Всех трёх лет боёв. Смерть отца, товарищей и друзей. Чувство не выполненного долга перед отцом, что не уберёг его, преследовало его. Сергей Алексеевич заплакал.
Илья понял, что затронул больную тему для Сергея. Он быстро протёр со стола, в то время как Сергей Алексеевич молча встал из-за стола и ушёл в свою комнату. Брат не стал тревожить страдальца. Вместо этого он ушёл к себе и начал готовится ко сну.
Этой ночью Сергею снился сон. В этом сне была фронтовая зона. Аэростаты, окопы, солдаты и звуки артиллерийских выстрелов окружили его. Сон был цветным, запоминающимся как в реальности.
Началась вражеская атака, а за ней и наша контратака. Сергей выполз из траншеи и вмиг всех солдат, как будто ветром унесло. Звуки выстрелов прекратились.
Все исчезли, кроме одного фрица. Молодой немецкий солдат имел стройное, подтянутое тело. Его взгляд был напряженным и решительным, глаза серого цвета, напоминали сталь. Выразительные черты лица придавали ему сдержанность.
Густые, светлые волосы были коротко стрижены. На голове был кожаный остроконечный шлем. На нём были вышиты красные цифры, обозначающие номер полка. Одежда солдата была, серого цвета, с выцветшими пуговицами и явными потёртостями.
В руках он держал винтовку, прижимая ее к плечу с детской неуверенностью. На его лице был виден страх или сомнения, но он пытался скрыть это за решимостью и готовностью к борьбе. Этот молодой немец был воплощением воинственного духа и готовности к защите своей Родины.
Солдат был готов к бою. Он стоял в двух, трёх метрах от Сергея. Как только немец начал прицеливаться, Михайличенко побежал и проткнул неприятеля. После этого сон закончился. Сергей упал с кровати. Он вновь был весь в поту. Не сон, а кошмар.
По телу Сергея Алексеевича пробежала дрожь. Он быстро собрался и отправился за советом к своему боевому товарищу – Льву Николаевичу Маларадовичу.
За Сергеем по пятам следовала тень. Докучала вопросами и предложениями. Не желая его слушать, Сергей Алексеевич убегал так быстро, как только это было возможно.
К обеду Сергей прибыл на место. Лев Николаевич жил в квартире, которую арендовал у милой старушки, Ирины Геннадьевны Преобразинской.
Дверь в многоэтажное здание была отворена, поэтому Сергей без проблем зашёл внутрь. Он поднялся по лестнице до квартиры под номером двенадцать и позвонил в звонок. Долгое время никто не открывал. Всё же через десять минут двери перед Сергеем Алексеевичем открылись.
На пороге на костылях стоял человек в пехотной рубашке с георгиевским крестом на левой груди. Ему было двадцать три года отроду, но война изменила его вид до неузнаваемости. Он выглядел, как старик, проживший своё время. На костылях Лев Николаевич Маларадович стоял, потому что не имел правой ноги.
– Господин Михайличенко! – с улыбкой на лице сказал Лев Николаевич, – милости просим. С какой целью к нам пожаловали?
– Здравствуйте Лев Николаевич. Есть зачем.
– Ну-с, прошу к столу.
Квартира имела высокие потолки и массивную мебель из дерева. В углу стоял старинный письменный стол с рамкой, на которой располагалась фотография полка, где служил Лев Николаевич. На ней был и Сергей Алексеевич.
На стенах висели портреты его жены или же их общие, семейные. Лев Николаевич проживает в этой квартире с женой и двумя детьми, которых он безумно любит. И из-за потери ноги любовь к Маларадовичу не уменьшилась, а как будто наоборот, увеличилась в разы.
В углу комнаты стоял старый сундук, в котором хранились личные вещи ветерана, такие как письма из окопов, памятные фотографии и переписка с семьей. На полу лежала шинель с дырками от пуль и очки с темными стеклами, которые скрывали глаза, пережившие слишком много страшного.
Несмотря на свою старую обветшалость, комната излучала атмосферу гордости, отваги и скорби за ушедшими боевыми годами. Каждый предмет звучал отголоском войны, напоминая о невидимых ранах, которые навсегда останутся в сердце человека, пройдя через ад битв и потерь.
– Не обращай внимание на шум в комнате. Там жёнушка с детьми занимается делами.
– Ничего страшного.
– Я готов тебя выслушать, – Лев Николаевич сел на стул и приготовился слушать своего неожиданного гостя.
– Милостивый государь, я вот что хотел сказать. Как я домой вернулся, чёрт мне начал глупые мысли высказывать. Брат запретить меня пытается, и что он наблюдает сквозь дыру в моей голове. Бред в общем. Так ещё во снах ведения приходят. Без конца вспоминаю фронт.
– Страшное дело. Слушайте, Сергей Алексеевич, я же тоже вернулся с войны, но мыслями я ещё там. Всё ещё вижу товарищей. Мне о них и подумать – боль. От этих воспоминаний очень трудно избавиться. А про чёрта, я же в Бога не верую. В чертей соответственно тоже. И вот что я хочу вам сказать. Этот голос, чёрт, это ваши же мысли. Просто вы с ними спорите и не хотите принимать. Но мысли видно сильные, раз вы их побороть не можешь. Близки они вам.
– Отнюдь нет. Я вам правду говорю. Даже в качестве видения приходит чёрт! А про Бога вы так не говорите. Он всё видит.
– Сергей, ты просто себя за Богом не видишь. Надо заявить о себе. Показать, чего ты поистине стоишь. Просто согласится с мыслями и с собой. А не вот это всё.
– Я не понимаю. Что вот это всё?
– Нет, ты понимаешь, но не признаёшь это. Знаешь, я ведь раньше таким же был. Ничего в жизни не смыслил. В Бога верил, да приказы выполнял. Я обладал теми чувствами, которые от меня ожидали окружающие люди. Хоть и не всегда я правильно воплощал обычные человеческие эмоции. Все смеются, вот я смеюсь, хоть я юмора не понимаю. Людям страшно идти в атаку, и я делаю вид, что страшно. У меня было только имя. Ничего своего у меня не было. Я был простым отражением мира сего. Но всё изменилось, когда я остался один на один с немцем в сарае. Тогда всё было в моих руках, а не в божьих. Не он решал жить мне или умереть. Именно с того момента всё пошло в гору. Когда я того фрица убил и к своим убежал. Жаль только ногу потом потерял. Святого места не будет в чистоте или без греха.
