Никита Андреевич Тимошенко
Беседы

Истина рождается ересью,

а умирает предрассудком.

Георг Гегель

Человек есть нечто,

что до́лжно превзойти.

Фридрих Ницше

I. О Пути

– Знаешь, а кальян – предельно алхимическая штука, – многозначительно заявил Он, глядя на краснеющие и искрящиеся на газовой конфорке квадратные угольки.

Она лишь вопросительно взглянула на него, прикручивая к пузатой колбе длинную шахту, выполненную в виде изящной чёрной кобры, держащей в раскрытой пасти кальянную чашку. Он стоял к Ней спиной и приглашающего к беседе взгляда не видел. Но и без этого отлично знал: любую нить разговора Она всегда подхватит и поможет раскрутить самый запутанный клубок мыслей. Таких клубков у них было много, но каждый кальянный вечер становилось всё меньше. С такими клубками они вместе выбирались из затейливого лабиринта сознания, в котором не было минотавров и обглоданных им человеческих костей. Но было множество тупиков и петляющих тропинок, каждая из которых могла вывести из лабиринта, если отважиться идти по ним достаточно далеко. В сущности, и лабиринта не было. Были только тупики. И множество выходов. Размышляя о природе кальяна, Он предчувствовал, что сегодня они обойдут ещё несколько тупиков и найдут ещё несколько выходов.

– Смотри! – воодушевлённо продолжил Он после паузы. – Угли – это стихия огня. Вода в колбе, как бы это ни было парадоксально, – стихия воды. Табак в чашке – земля. А дым, очевидно, – воздух. Все четыре элемента слились воедино. Это же самая настоящая алхимия!

– Выходит, мы с тобой алхимики! – конечно же, Она подхватила нить разговора. – Вот только что мы ищем в своей хрущёвской лаборатории? Алхимики искали философский камень…

– А мы ищем истину! – угли на плитке, как бенгальские огни, стрельнули брызгами искр, словно поддерживая Его мысль. – Даже не так. Мы её не ищем, мы её находим! Ошибка большинства людей, сколько бы умными и старательными они ни были, в том, что они ищут. А надо находить. Неправильно поставленная задача – неправильные результаты. Не зря же вначале было слово. Значит, и начинать перемены к лучшему надо с него. Сел такой, взглянул на то, как ты мыслишь и какими словами себя программируешь, – нашёл баги – пофиксил баги. Изи!

– И где надо находить истину?

– Ну уж точно не в спорах. Тут то ли Сократ дал промашку, то ли его поняли неправильно… Вот это, кстати, вероятнее всего. Учитывая, что Сократ вообще был чуваком не особо разговорчивым и совсем не пишущим, исковеркать могли как угодно.

– Ну да, ну да. В спорах рождается плесень, грибок и что там ещё… тогда в вине? In vino veritas. Или тут латиняне дали промашку?

– Это всяко ближе. С винишка можно разболтаться и расслабиться. А именно в расслаблении и общении, как я думаю, истина и рождается. Этим она сильно отличается от деторождения. Ребёнком на расслабоне не разродишься.

– С другой стороны, – Она несогласно покачала головой. – Есть и что-то общее. Как ни тужься, ребёнка не родишь раньше срока. По крайней мере, здорового… И тем более не родишь, не зачав. Так и истину ждать раньше срока не надо. Недоношенная истина никого не порадует.

– Аминь!

Он уже раскуривал кальян, оттого голос, приправленный дымом, прозвучал особенно пикантно, даже инфернально. Семантика слова не вязалась с мелодикой голоса – получалась забавная эклектика. Услышав её, Он рассмеялся и закашлялся.

– А в нашем случае эта алхимия ещё алхимичнее, а рождение истины ещё больше похоже на рождение ребёнка.

На этот раз многозначительно говорила уже Она. А вопросительно глядел, ожидая продолжения беседы, Он.

– Ну, смотри. Двое. Мужчина и женщина. Два противоположных начала. Чёрное и белое. Инь и Ян. Чем не даосская алхимия? Чем не гегелевская диалектика? Немудрено, что в этом единстве противоположностей зачинается и рождается истина.

– Я теперь даже не знаю: это истинная алхимия или истинная майевтика? – Он улыбнулся, чмокнул её в нос, взял кальян и унёс из кухни в гостиную. – Кстати! А ведь майевтика – это платоновский способ философствования, то есть поиска истины. Но с древнегреческого это слово переводится как повивальное искусство, то есть родовспоможение. Вот оно как всё хитро переплетено. Какой любопытный лабиринт расходящихся тропок.

Она уже тоже перешла в гостиную, погасила основной свет, включила круглый год висящую на стене гирлянду и, зажигая толстые, уже заметно потёкшие свечи, перебила его исторический экскурс:

– И всё-таки! Где же у нас рождается истина?

– Да вот прямо здесь! – Он широко раскинул руки, обводя всю комнату, затянулся и дымным голосом продолжил. – И сейчас. Во время беседы. Все элементы алхимического таинства уже вступили в реакцию.

– А тогда зачем?

«Всё-таки майевтика, – подумал Он. – Так это и работает: через очевидные вопросы к неочевидным, скрытым где-то далеко и глубоко ответам. Моя милая Сокртака. Звучит неказисто, но так кавайно».

Он улыбнулся своим мыслям и ответил уже серьёзно:

– А разве может быть цель жизни более высокая и значимая, чем нахождение истины? Все остальные цели тщетны и бессмысленны. Вернее, их смыл локален, субъективен. А если говорить о цели в широком смысле, то ничего глобальнее, чем обнаружение истины быть не может. Все эти навязанные и популяризированные цели типа богатства, успеха, карьеры, семьи – это не цели, а так, цельки. Кто-то всё это придумал, просто не сумев вообразить ничего более ценного, а остальные вкупились, даже не пытаясь подумать самостоятельно. Выходит, первые близоруки, а вторые – слепы.

– Ну, не знаю… – протянула Она. – Сильно сомневаюсь. Все эти надуманные миражи как раз таки глобальны – ими обманулась большая часть человечества.

– Вот именно, что обманулась! Кому-то и не нужен успех, но разбиваются ради признания. Другим и денег столько не надо, сколько положено зарабатывать в якобы приличном обществе. Третьи несовместимы с семейственностью, но зачем-то плодятся. В итоге каждая такая отдельно взятая целька не для всех, не для каждого. Плюс: выслужиться, заработать или родить не так уж и сложно, даже банально. А вот понять жизнь – это надо постараться! Потому-то ничего глобальнее быть и не может. Мне кажется, это вообще максимум, на что человек способен. Не зря же его называют Homo Sapiens – человек разумный. Значит, его главная отличительная черта от всех других Homo – это разум. Он же его главный инструмент, предельная возможность которого – постичь доселе непостигнутое. Очевидно, следующий эволюционный вид, если не вымрем, конечно, обзаведётся ещё более совершенным инструментом и нацелится на ещё более великое и глобальное. Но я это пока даже представить не могу.

– Хм… По Веллеру, например, максимальное действие для человека – уничтожение вообще всего. Типа круче этого быть не может.

– Ну, как… – Он скривился скептической гримасой, глубоко затянулся, вгляделся в густой ароматный дым и нашёл там подходящий контраргумент. – Круче этого не может. А лучше – легко! Да и уничтожением, и созданием всего вообще, как ты говоришь, человек занимается ежедневно. Как и зарабатыванием или деторождением. Банально. А вот истина… ну, ты поняла.

– Окей! – примирительно кивнула Она и перехватила трубку. – Допустим. Но ведь истина, как, например, и успех, у каждого своя…

– Эн, нет! – Он резко оборвал её, поняв, куда поворачивает беседа, и зная, что отвечать. – Нам так кажется, потому что русская философская мысль каким-то чудом, или хером, параллельно с западной истиной измыслила ещё и какую-то свою правду. Ни в какой другой концепции такого философского понятия нет! Наши придумали правду, начали натужно её искать, конечно же, не нашли, потому что и нет её вовсе, и в конец запутались. Решили, что у каждого правда своя. Это было единственное мудрое и самое примиряющее решение. Вот и прописался в нас на уровне ДНК этот баг, который отождествляет правду с истиной – слишком параллельно и в одном и том же месте русский ум и русская душа пытались найти схожие категории. Истина и есть истина. А то, что у каждого своё, – это правда. Если у тебя не абсолютная истина, дающая ключики ко всем ребусам жизни, значит, у тебя не истина.

Она подошла к компьютеру, застучала по клавиатуре, подбирая музыку. «Ищу аккомпанемент для разгона», – пояснила Она. В колонках ожила легенда – группа Pink Floyd со своей нетленкой Another Brick In The Wall.

– Забавно, – ухмыльнулся Он. – Мне долго на слух казалось, что они поют «Another breaking the wall». Дескать, «другие ломают стену», а ты – нет. Я считывал призыв стать другим и ломать эту метафорическую стену, вероятно, вавилонскую. А оказалось, песня про кирпич в стене. А призыв: не становиться кирпичом и не строить стену.

– В этом даже больше смысла! – подметила Она, делая громче и возвращаясь к кальяну. – Действительно, проще не строить стену, чем ломать стену… Учили бы этому с детства. Не пришлось бы в песнях почти полвека почти без толку кричать: «Hey, Teacher, leave those kids alone!». Кстати, такие ослышки в текстах называются мондегрин. Наверняка, ты не один так ошибался.

– Самое забавное, что в этом случае ошибка никак не портила впечатление от произведения и почти не искажала его посыл.

– Ну-с, продолжим ломать стену! – предложила Она, уже расположившись в дзабутоне и окутывая себя тягучим дымом, как кэрролловская гусеница. – У такой истины должны быть критерии абсолютности. А то ведь можно опять запутаться.

– Философия уже давно назвала много критериев истинности. Это и соответствие законам логики, и соответствие ранее открытым законам и истинам, и проверяемость, и повторяемость вне зависимости от субъекта, и куча других абстрактных слов из мёртвых текстов. Теория эта суха. А вот практика куда влажнее. Она, практика, и есть главный критерий. Если тебе есть практическая польза от твоей истины, которая сразу про всё, значит, это истина.

– Ну, да, – согласилась Она, понимающе кивая и потягивая дым из кальяна. – Алхимик бы не ошибся, найдя философский камень. Хотя никогда достоверно не знал, каким он должен быть. Это типа чувствуется?

– Ага. На анекдот один похоже: любовь – это как обосраться в штаны. Все вокруг это замечают, но лишь ты один ощущаешь это приятное, тёплое чувство. Вот и с истиной не ошибёшься. Найдёшь – не будет никаких сомнений. А есть сомнения – значит не нашёл.

– Выходит, – заключила Она. – Абсолютная истина глубоко индивидуальна. Не парадоксально ли? Ведь с латыни «absolutus» – это безусловный, безграничный, то есть, по логике, что-то всеобщее, а не личное.

– В конкретных областях знания абсолютная истина такой и является. Например, Земля имеет форму шара, а не диска. И держится не на трёх китах, черепахах и так далее. Эта истина для всех. В абстрактных областях всё куда сложнее. Абстрактные постулаты легко принять за истину, даже если они таковыми не являются. Например, для верующих безусловен догмат о том, что бог един и только один. И, конечно же, только их бог, будь то Иисус, Аллах или Макаронный монстр. В итоге один и тот же догмат – «бог один» – конфликтует сам с собой в разных верованиях. Ведь, если бог один, надо определиться, какой именно. И тут начинают ломаться копья и разбиваться лбы в спорах об истинности. Очевидно, что этот догмат не истина. Надо искать другой вариант. Такой, от которого не будет конфликтов, противоречий и проблем для тебя и окружающих. Надо искать такую истину, от обладания которой каждому будет легко и кайфово, от которой появится то самое приятное, тёплое чувство, как от любви или обсирания.

– Если продолжить метафору с любовью… Ведь все мужчины на планете не стремятся любить одну самую лучшую и красивую девушку. А все девушки планеты не жаждут любви одного самого лучшего и сильного мужчины. У каждого своя любовь. Вероятно, так же и с истиной. Это про её индивидуальность.

– Во! Точно! – с воодушевлением воскликнул Он. – Абсолютность истины в конкретных областях, в физике, например, заключается в безотносительности к наблюдателю, субъекту мысли. Её абсолютность про всеобщность, она для всех. А абсолютность истины в абстрактных областях, например, в вере, заключается не в субъектах, а в темах, предметах. Философская истина должна быть не для всех общей, а для каждого своей, но такой, которая даёт ответы на все вопросы. Её абсолютность – в применимости ко всему. Философская истина про всё.

Он всмотрелся в набитые на предплечьях татуировки в виде дзенского энсо и в принт на своей футболке – каллиграфическое слово «ВСЁ», в котором ё изображена, как энсо с двумя точками сверху. Всмотрелся и удовлетворённо кивнул, соглашаясь сам с собой.

– А вот интересно, – продолжила Она, чувствуя, что клубок ещё не распутан до конца. – Что произойдёт, когда истина будет найдена? Всё? Гейм овер? На экране вспыхнут радостные огоньки, всплывёт таблица победителей, ты впишешь свой юзернэйм в их число и выгрузишься из игры?

– Ну, наверное, у многих так и выходит. Последний, заключительный инсайт на смертном одре. Ты краешком слабеющего сознания касаешься истины, понимаешь, что все эти годы жил не так, и тут же сознание угасает. Гейм овер, таблица, перезагружаешь игру, надеясь в этот раз пройти её лучше. А если серьёзно, то я не знаю, что тогда произойдёт. Так далеко мы ещё не заходили. Так что есть куда двигаться дальше.

– Тост за это путешествие и за этот Путь! – провозгласила Она торжественно, поднимая вместо бокала (которого и не было) кальянную трубку. – Тем более, в алхимии самое прелестное не то, что кто-то нашёл философский камень… и нашёл ли вообще кто-нибудь? Прелестны сами поиски!

Он, поддерживая тост, взял трубку, глубоко затянулся и искажённым голосом пропел: «Another breaking The Wall». Секунду подумал и заключил:

– Пока кто-то ищет философский камень, другие становятся нефилософскими кирпичами.

– А ведь и камень уже особо не ищут. 21 век! Все уже потеряли интерес к этой сказке. Все, наслушавшись современных гуру и коучей, поверили в другую сказку. В мистические практики, пинки и перепрошивки, которые превратят жизнь в золото.

– Лучше бы свой мозг превратили в бриллиант! – с едкой ухмылкой выпалил Он. – В идеально огранённый бриллиант, прекрасный и крепкий. В острый многогранный сверкающий инструмент, с помощью которого можно препарировать любую тему, мысль или проблему. Вскрыть, распотрошить и познать, докопавшись до истины.

– Кстати, эта концепция очень похожа на джняна-йогу, – Она воодушевилась от пришедших на ум мыслей и, не дожидаясь его реакции или замечаний, поспешила развить их, пока не потеряла нить. – Джняна-йога с санскрита означает «Путь знания». Это йога философствования, цель которого – осмыслить себя, реальность и бытие. Осмыслить всё.

Он с любопытством уставился на Неё, даже немного подался вперёд, всем своим существом требуя развития темы. Просить вслух не было нужды. Она и сама развивала мысль дальше:

– В джняна-йоге две главные практики. Первая – это поиск ответов на простые, казалось бы, вопросы. Например, на вопрос «Кто я есть?».

– О! Уличное хулиганьё, выходит, джняна-йоги! – рассмеялся Он. – Подходят они такие: «Слышь, ёбана, ты кто будешь?». И хер ты им ответишь на этот вопрос исчерпывающе или хотя бы удовлетворительно.

– Вот и йогины на этот вопрос ответить не могут. Перебирают множество вариантов и понимают: я есть не просто человек, не просто йог, не просто живое существо, не просто ум, не просто душа… Я – ничто из этого и одновременно всё.

– Выходит, джняна-йога – что-то среднее между апофатическим познанием и разрешением коанов, – подытожил Он. – Йогин последовательно отрицает все возможные ответы, поскольку каждый из них в отдельности недостаточен, и приходит к тому, что однозначного исчерпывающего ответа и нет вовсе. Бери любой или никакой! Смысл один.

– Точно! – подтвердила Она Его умозаключение. – Поэтому и главная задача джняна-йогина не найти ответ, которого нет, а переосмыслить своё мышление, выявить баги, как ты говорил, и гармонизировать свою жизнь со своим мировоззрением. Или, если по-умному, достичь конгруэнтности.

– Это шикарно! – восторженно протянул Он и даже зааплодировал. – Правильно! Если проблемы, как и разруха, в головах, надо не тело скручивать в каральку, а мозг! Ментальные асаны! Причудливые и невообразимые извороты сознания. Через хитрое переплетение мыслей к распутыванию мышления. Это можно было бы круто упаковать и дорого продать всем саморазвиванцам, повёрнутым на личностном росте.

– Не факт! – не согласилась Она. – Растяжка сознания куда сложнее растяжки булок. Эффект трудно достижим и не так очевиден. Массового помешательства на джняна-йоге не будет. А индивидуально некоторые и так занимаются. В домашнем уединении, словно в тихой келье. Как мы с тобой.

Она мило улыбнулась, вспорхнула и улетела на кухню заваривать пуэр. Действительно, было уже пора. Они успели неплохо раскуриться и разговориться. Аккомпанемент уже давно звучал и подгонял мысль. Для тотального расслабления недоставало крепкого чая.

– А какая практика вторая? – крикнул Он ей вслед. – Ты сказала, что в джняна-йоге две главные практики.

– Тут всё менее интересно и напрямую связано с первой практикой, – громко ответила Она, ломая плитку чая в заварник. – Нужно отстранённо наблюдать. Словно бы изнутри самого себе безучастно свидетельствовать всё, что происходит внутри твоего мира и снаружи.

– Не! Тут связь, скорее, не прямая, а обратная. Нужно сперва найти в себе безучастного наблюдателя, а потом уже искать ответы на вопросы. Иначе ненаблюдательный участник в тебе найдёт такие ответы, которые внутричерепные извилины запутают ещё больше и крепче.

Она уже возвращалась обратно с дымящимся чайником и парой кружек. Густого ароматного дыма в комнате стало ещё больше. Гостиная начала ещё больше походить на алхимическую лабораторию, в которой прямо сейчас совершается мистерия. Атмосфера сгустилась и уплотнилась, наполнившись чем-то таинственным, магическим. Время не просто замерло – исчезло! Пространство сузилось до размеров квартиры, кроме которой в мире в этот момент больше ничего не было. Перестало напряжённо вибрировать, начало расслабленно покачиваться, подобно спокойным волнам во время морского бриза. Такое ощущение было всегда, когда очередным кальянным вечером Они развязывали витиеватые беседы.

– Вот только учению этому уже хрен знает сколько тысячелетий, – заявила Она, возвращаясь к кальяну. – А всё имеет свойство стариться. Даже философии и религии. Джняна-йога не исключение. Причём она не только устарела в наши дни, но и никогда не практиковалась в наших широтах. Проще говоря, здесь и сейчас она бесполезна. У нас другая, отличная от индийской, ментальность. И у нас другая эпоха, другое всё! Что самое важное: жизнь стала быстрее, чем несколько тысячелетий назад. А вместе с ней быстрее стали люди. Выходит, современнее и быстрее должна стать и практика.

– Значит, пора придумать свою! – воодушевлённо резюмировал Он. – Если устарели и поросли терниями чужие пути, надо проторить свой новый путь.

Он самодовольно откинулся на спинку своего дзабутона и уставился на мигающие огоньки гирлянды. В сладком густом дыму их мерцание казалось энигматичным и походило на пульсацию звёзд в бесконечном вакууме космоса. Или на вспышки нейронов, рассеивающие темноту бездонного сознания.

– Видишь эти блики? – прошептала Она загадочно. – Это тени мыслей о недвойственных истинах.

– Красиво! – блаженно протянул Он. – Поэтично. Хоть хокку пиши про это.

Она выпустила густой клуб дыма в сторону гирлянды и прикрыла глаза так, чтобы блики казались ещё более таинственными. Так проще думать. Чем меньше информации мозг воспринимает извне, тем больше он может генерировать сам. Учитывая, что через визуальный канал человек получает примерно 80% информации, закрыть глаза – это надёжный способ отгородиться от мира за шторками век. Так можно многое понять и придумать. С закрытыми глазами мы видим не меньше (а то и больше), чем с открытыми.

Уже через минуту размышлений и жонглирования словами и образами Она на придыхании продекламировала готовый стих:

«Вспышки озарений

Рождают тени мыслей

О недвойственных истинах»

– Немного не по канону и не по размеру хокку, но прекрасно! – оценил Он. – Очень красочно и художественно. Настоящая картина! Словно на чёрном холсте разноцветные росчерки слов. Проявляются, когда читаешь или слышишь их, и тут же исчезают. Как те самые вспышки и тени. А наша задача – успеть заметить их, ухватить и сохранить. И здорово, что вспышек много. Одного озарения явно недостаточно для сатори. Нужен продолжительный фейерверк озарений, который поможет мыслям просветлеть.

– Так что там насчёт новой практики философствования? – вернула Она течение разговора в прежнее русло.

– Ну… – протянул Он, восстанавливая в памяти всё, что уже обсудили и заключили. – Мы уже определились с тем, что истина рождается в беседах, – Он рассмеялся. – У Платона были диалоги, а у нас будут беседы! Причём это даже лучше! Слово диалог образовано от греческих логос (то есть слово) и диа (то есть через, раздельно). Выходит, диалог, скорее, разделяет участвующих в нём и их слова, нежели объединяет. А вот беседа – это душевный разговор, обмен мыслями, это процесс объединяющий.

– Получается, для рождения истины нужны минимум двое? – уточнила Она.

– Это самый оптимальный вариант. Мы же уже решили, что это алхимично, по-даосски, – поразмыслив немного, Он с усмешкой добавил. – Но можно и в одного. Если мышление гермафродитное – способно с самим собой рождать такие беседы, из которых родится истина.

– Выходит, – Она звонко расхохоталась над своей идеей и, с трудом говоря на смехе, заключила. – Истина – внучка мышления! А его дочка – это беседа с кем-то или с самим собой!

– Опять про майевтику и повивальные дела! – согласился Он, заливаясь смехом. – Я же говорю: тропинки хитро переплетены в этом лабиринте! – просмеявшись, он продолжил тему. – Суть практики определили. А как практиковать?

– Да как угодно! – радостно прокричала Она, и отражения горящих углей блеснули в её зрачках. – Пускай условности и правила выдумывают те, кто считает Путь сложным. Главное – комфорт и удобство. Под музыку или в тишине, при свечах и вечером или днём при свете солнца, с вкусняшками разными или натощак – да как угодно! Это же практика освобождения мысли. Как освободить мысль, обезволив себя?! Правила – это непозволительно прочные прутья оскорбительно тесной клетки. Взаперти на расшириться. Так что единственное условие практики – раскрепостить мышление и освободить его от привычных и уже не замечаемых оков.