Ника Родникова
Чудики и чудища
От голода и холода дети в берлоге постоянно вскрикивали и подвывали. Устав от их воплей, Баба вскакивала с пола, чтобы стряхнуть с себя эту ревущую ораву. Тогда дети начинали цепляться ей за лапы, продолжая требовать еды и заботы.
Когда Баба уставала отбиваться от злобных зубастых детенышей, она кидала им старую головешку из потухшего костра, чтобы они хоть что-то погрызли. И тогда в берлоге начиналась шумная драка, все царапались и кусались, старшие со всей силы отталкивали младших, не подпуская их к еде. Тот, кому удавалось выхватить головешку, дразнил остальных, поднимая добычу повыше, чтобы те не смогли ее достать. Старшие ревели, улюлюкали и гоготали, младшие пищали и жалобно скулили.
Неудивительно, что даже самые маленькие чудища в такой обстановке быстро учились делать разные пакости – они щипали, кусали и пинали друг друга исподтишка, к тому же пачкали все вокруг, до чего могли дотянутся.
Надо ли говорить, что детеныши папаши Чумы и его Бабы были ужасно несимпатичными: сопливые, чумазые, с гнилыми кривыми зубами и спутанной шерстью, они безобразно себя вели, где бы ни появлялись.
Однажды мама Шуша в поисках интересной натуры для фотопроекта забрела в самую глушь мрачного леса. Сейчас, в начале декабря, мир выглядел таким четким и графичным, строго поделившись на черное и белое: черные корявые ветки и ослепительный первый снежок, черная вода на реке и белоснежные льдины, почерневшая трава под ногами и поземка, заметающая белыми полосами лесные тропы.
Шуша так увлеклась, снимая этот черно-белый бескомпромиссный мир, что сама не заметила, как наткнулась на пещеру чудовищ. Она едва успела выхватить своего малыша Фонарика из грязных лап кого-то из старших отпрысков этой семейки и долго потом бежала без оглядки до самых ворот коттеджного поселка.
Отряхивая дома свою шубу от колючек, хвои и ледышек, Шуша с удивлением заметила, что вместе с лесным мусором на пол упал живой чумазый комок. С него тут же натекла грязная лужа.
Наверное, еще у берлоги малыш крепко вцепился в модную взъерошенную прическу незнакомой чужой мамы, которая так вкусно пахла блинчиками и малиновым вареньем. Так что, даже сейчас, катаясь по коврику в прихожей, он крепко сжимал в лапах два клока шерсти чужой красивой мамы и уже тянул в рот такую вкуснятину.
– Ты голодный, крошка? – наконец, догадалась Шуша, ловко отобрав шерсть, и протянула детенышу миску каши.
Хорошо, что мама вовремя успела отдернуть свою лапу, так как малыш жадно клацнул зубами, нечаянно откусив край миски.
Фонарик на всякий случай спрятался за маму.
– Ути, какой хорошенький, – уже причитала над малышом любопытная Шушука.
Она всегда умудрялась первой узнавать новости, и сама ввязывалась в истории, от которых другие предпочитают держаться подальше.
Вот и сейчас ее ничуть не смущало, что незнакомый, лохматый с одного боку и весьма облезлый с другой стороны малыш пачкает их чистый коврик в уютной прихожей и злобно щелкает зубами на маму. Все равно Шушука видела в нем милого детеныша и готова была сразу заключить его в объятья.