Ника Марш
Княжна на продажу. Как дочерей русских государей меняли на мир и новые земли
Глава 7. Датские жены
Светловолосая дама тяжело откинулась на спинку трона. С годами держать осанку становилось все сложнее. Ей исполнилось тридцать шесть лет, но ее преждевременно состарили тревоги и заботы: на плечах Маргариты Фредкуллы[27] лежала ответственность за все датское королевство. Супруг мало интересовался политикой, и Маргарита фактически правила вместо него.
Все, что хотела, она на сегодня сделала: посланники на Русь были отправлены. У князя Мстислава следовало просить руки его старшей дочери, Ингеборги. Эта девушка была совсем не чужой светловолосой даме. Она доводилась ей родной племянницей. Дело в том, что королева Дании, Маргарита Фредкулла, решительная и суровая к врагам, все еще помнила свою сестренку Христину. Юной восторженной девушкой она отправилась на Русь, чтобы выйти замуж за Мстислава. И вот теперь следовало совершить обратную поездку – кровь от крови Христины, плоть от ее плоти должна была приехать на датскую землю.
Маргарита хлопотала не за собственного сына. Ее-то мальчик, Магнус, был еще совсем ребенком. Княжна Ингеборга предназначалась герцогу Кнуду Лаварду, родственнику с другого бока. Кнуд приходился племянником ныне царствующему королю Нильсу I, и на самом деле все права на трон были у него. Однако юношу отодвинули от престола после смерти отца. Маргарита предполагала, что у Кнуда могут возникнуть честолюбивые планы вернуть себе королевство, и поэтому было бы правильным дать ему в жены девушку, которая… будет правильно на него влиять. Не станет же родная племянница интриговать против любимой тети? Конечно, они не виделись ни разу до этого момента, и Маргарита обошла Ингеборгу в наследстве, но никогда не поздно восстановить родственные связи!
«История датских королей» донесла до нас, что в Киеве устроили настоящее представление: посланники наперебой расхваливали предполагаемого жениха и расписывали выгоды этого союза. Князь Мстислав Великий дал свое согласие. Приданое для Ингеборги было собрано заранее, ведь она уже вошла в брачный возраст. И к дарам из Киева добавлялись поместья на территории Швеции – вклад родственницы, датской королевы Маргариты. Совсем не лишнее дополнение! Учитывая, что жених был герцогом Южной Ютландии, в руках молодой пары оказывались немалые владения, равные по территории настоящему королевству.
Скандинавские диалекты при русском дворе было принято учить еще со времен Ярослава Мудрого. Учитывая происхождение Ингеборги, она наверняка знала шведский (вспомним, что Анна Ярославна и ее сестры тоже изучали родной язык матери). Так что у княжны вряд ли были сложности при общении с посланниками королевы Маргариты. Вполне возможно, что Ингеборга владела так называемым Donsk Tunga – единым языком, на котором в XII веке говорили сразу и шведы, и датчане, и исландцы, и норвежцы. Фактически это был скандинавский праязык, из которого впоследствии выделились все остальные.
Правда, в XII столетии уже начали складываться особенности западного и восточного диалектов, но они все равно не были настолько различны, чтобы люди не понимали друг друга.
Очевидно, что в 1116 году Ингеборга вышла замуж за Кнуда Лаварда, который был всего на 4 года ее старше. Но первые годы брака принесли ее супругу разочарование – княжна дарила ему только дочерей. Маргарита, Кристина, Катарина… В русской поговорке говорится, что дочери – это чужое сокровище. Также обстояли дела и в европейских королевствах. Принцессы были важной составляющей дипломатии, но трон переходил в мужские руки! Со времен Кнуда I Данией никогда не правили женщины (по крайней мере, официально).
А между тем владения Кнуда и Ингеборги ширились. Они стали не только правителями Южной Ютландии, но и Гольштейна. Кнуд действовал жестко, часто бескомпромиссно. Он поставил своей целью искоренить грабежи на дорогах, и всякого, заподозренного в этом, ждала виселица. В Шлезвиге шептались, что однажды ему попался родственник короля Дании Нильса, уличенный в разбоях. И Кнуд, нисколько не сомневаясь, приказал повесить и его. Собственно, тогда и «прижилось» его прозвище – Лавард. По датской версии, это искаженное слово «лорд» или «господин».
Маргарита Фредкулла умерла в 1130 году и не увидела драмы, которая разыгралась всего год спустя. Ее сын, Магнус, всегда ревниво относившийся к кузену – Кнуду Лаварду, – посчитал усиление его власти слишком опасной для самого себя. Практически не было сомнений, что старый король Нильс захочет передать трон сыну, а не племяннику. Но в XII столетии большую роль играли не только монархи, но и их окружение. Однажды они обделили Кнуда властью, а в будущем могли исправить содеянное. В конце концов, популярность Кнуда была огромной, а вот Магнус, напротив, любовью народа и знати не пользовался.
Не угадала королева Дании и с характером Ингеборги. Она была уверена, что княжна, полная благодарности за то, что ей представили шанс так устроить свою судьбу, станет более послушной. Ингеборга же показала себя честолюбивой, властной и решительной женщиной.
Все начинания мужа она горячо поддерживала. И она тоже понимала: настанет час, и Кнуда Лаварда призовут на престол.
Летом 1130 года Ингеборга получила подтверждение своей догадке: она снова в положении. Спустя четырнадцать лет после того, как был заключен союз с Кнудом, княжна практически не сомневалась – родится мальчик. Повитухи, призванные во дворец, разделяли ее убеждение. Дитя ожидали в январе 1131 года…
Маргарите Фредкулле удавалось гасить конфликты между сыном и племянником мужа. Но теперь ее не было. У Магнуса развязались руки. Один из средневековых текстов утверждает, что «точкой невозврата» стал пир, на который Кнуда пригласил король Нильс. Якобы он явился туда в короне, подобно королевской, и заявил, что считает себя государем в своих землях. Однако такая трактовка могла возникнуть намного позже. К тому же Кнуд в определенной степени имел право на высокий титул – его расширенные владения включили в себя и целое княжество.
В начале 1131-го Магнус пригласил Кнуда на личную встречу. Она должна была состояться в лесу Харальдстед, в Зеландии. Ингеборга, узнав об этом, буквально умоляла мужа никуда не ехать: дитя должно было вот-вот родиться, и княжна хотела, чтобы отец присутствовал при появлении сына. Были у нее и другие основания не верить Магнусу… Но Кнуд решил по-другому. И эта беспечность дорого стоила ему.
14 января, приехав к указанному месту в точно назначенное время, Кнуд Лавард был убит. «Магнус рассек ему голову пополам», – гласит датская летопись. Восемью днями позже Ингеборга произвела на свет сына. Заливаясь слезами, молодая вдова дала ему имя, широко распространенное на Руси, но совершенно неизвестное в Дании, – Владимир. В честь великого князя, принесшего на ее родину христианство…
Но Магнус просчитался. Убив политического конкурента, он навлек на себя такой народный гнев, что король Нильс должен был вмешаться. Союзники и родственники Кнуда созвали тинг, на котором потребовали мщения и разбирательства. Дело принимало скверный оборот – Нильс мог в любую минуту потерять корону. Его фактически вынудили дать обещание наказать виновных. И король прекрасно понимал, что главный, кого ему следовало призвать к ответу, – это его родной сын.
Надвигалась и военная угроза извне: император Лотарь III, которому в свое время присягнул Кнуд Лавард, был решительно настроен отомстить за своего вассала. Чтобы избавиться от этой напасти, Нильсу пришлось опустошить королевскую казну. Фактически он купил свое спокойствие.
Недовольные бездействием короля вассалы Кнуда Лаварда объединились против него. 4 июня 1134 года произошла битва, в результате которой Магнус погиб. Королю удалось бежать.
История повторялась: снова был малолетний принц, который не мог править сам. И снова трон достался дяде. «Гамлет» Уильяма Шекспира не случайно описывает события именно в датском королевстве – не единожды там происходила именно такая смена власти. От брата к брату, минуя наследника.
Сводный брат Кнуда Лаварда принял правление под именем Эрик II. Но ненадолго. В 1137 году государя убили, и тогда трон перешел к еще одному родственнику, Эрику III. Прозванный за свою нерешительность Ягненком, этот король продержался у власти до 1146 года, когда лично отрекся от престола. А дальше началась настоящая чехарда: Свен III, Кнуд V… Лишь в 1157 году смутные времена в датском королевстве завершились. Корона наконец-то досталась тому, кто имел на нее больше всего прав, – сыну русской княжны Ингеборги, Владимиру. В датской традиции его имя звучит чуть-чуть иначе – Вальдемар.
По всей видимости, супруга Кнуда Лаварда не дожила до этого времени. Последнее упоминание о ней датируется 1137 годом. В этом же году был убит на тинге уже упомянутый король Эрик II – гастролер на датском престоле. И его имя тоже тесно связано с русской историей. Потому что Эрик был женат на еще одной дочери великого князя Мстислава Великого. На Мальмфриде.
Получилось так, что практически в одно и то же время на датской земле жили две Мстиславовны, две родные сестры. Мы знаем только «западное» имя Мальмфриды, но, вероятнее всего, было еще и русское. Почему второй датчанин пожелал взять в жены русскую княжну, понять нетрудно. При возвышении какого-либо дома, при росте его популярности такие истории неизменно возникали. Как в XVI веке нарасхват были принцессы из домов Габсбургов и Валуа, так в XII столетии хватало желающих породниться с киевским князем. Так, младшая сестра Ингеборги и Мальмфриды была выдана за сына византийского императора…
Руки Мальмфриды попросил норвежский король Сигурд. Направляясь домой после участия в крестовом походе, он сделал остановку в Киеве. По всей видимости, красота девушки так поразила его, что он не стал откладывать брачные планы. Мальмфрида стала норвежской королевой примерно в то же самое время, когда Ингеборга отправилась в Данию, – приблизительно в 1116 году. Сведения о ее союзе с норвежцем для нас записал средневековый хронист Ордерик Виталий.
Сложно сказать, с чем было связано быстрое охлаждение Сигурда к Мальмфриде. Вполне вероятно, что причина могла быть той же, что и в истории с княжной Елизаветой, – отсутствие наследников мужского пола. Нам известно только об одном ребенке Мальмфриды, о принцессе Кристине. В дальнейшем же король Норвегии отказался делить ложе с законной женой, предпочтя ей любовницу. И вот здесь на защиту интересов Мальмфриды встали священники: Сигурд, по их мнению, попирал церковные законы. Он демонстрировал развратное поведение и игнорировал священные узы брака. Такое поведение могло привести к отлучению.
Больших последствий из-за поступка Сигурда не было только по одной причине – довольно скоро после разрыва с Мальмфридой король скончался. Теперь трон принадлежал его сыну от фаворитки, Магнусу (пусть бастарду, но зато мужчине). И русская княжна решила, что ей пора покинуть королевство. Она отправилась… в Данию, к своей родной сестре Ингеборге.
Мальмфрида приехала в тот момент, когда драма Кнуда Лаварда близилась к развязке. Вполне возможно, что они не успели даже толком познакомиться – муж Ингеборги был полон решимости отстоять свое право на трон и проводил время в бесконечных разъездах. Предательское убийство, положившее конец его мечтам, наверняка произвело большое впечатление на вдовствующую норвежскую королеву.
Сестры-вдовы были в равном положении: у них не хватало преданных сторонников, они не располагали собственными войсками, не имели опоры среди местных элит. За той лишь разницей, что у Ингеборги оставался сын, ради которого можно было бороться за власть. Однако родственники Кнуда Лаварда не планировали ей помогать. Они вынашивали собственные честолюбивые планы: брат Кнуда, Эрик, не скрывал, что намерен попробовать сам утвердиться на троне.
Мальмфрида быстрее, чем сестра, включилась в новую игру. Ингеборга была слишком потрясена смертью мужа, чтобы действовать с холодной головой. Когда Эрик начал проявлять интерес к Мальмфриде, она не стала ему мешать. В 1133 году их обвенчали – бывшую королеву Норвегии и предполагаемого претендента на датский трон. Эрику потребовался всего год, чтобы добиться своего. Теперь Ингеборга оказалась подданной собственной сестры.
Имени Мальмфриды в документах более позднего времени нет. Она не успела родить Эрику сына, она не участвовала в сколько-нибудь значимых событиях в жизни датского королевства. Если бы она упокоилась раньше мужа, этот факт наверняка нашел бы отражение в летописях. Но до 1137 года – тишина. Зато хорошо известно, как в присутствии десятков подданных король Эрик был пронзен копьем в Урнеховеде. Дворянин Сорте Плов явился с оружием и направил его против государя, не защищенного даже тонкой кольчугой.
Почему же можно считать, что Мальмфрида умерла позднее этого события? Утратив свой королевский статус, она уже не вызывала интереса у летописцев. О ней могли бы вспомнить, если бы она сделала подношение какому-либо монастырю или церкви. Не более того. Умирая на троне, Мальфмрида, с большой долей вероятности, попала бы в какие-либо хроники.
Но на этом история датских жен не завершена.
Взошедший в 1157 году на престол король Вальдемар I тоже обратил свой взор на Русь. 23 октября 1157 года его королевой стала София, дочь новгородского или минского князя (на этот счет существуют разные мнения), совсем девочка, на тот момент уже три года жившая в Дании.
Датский король Вальдемар позже стал называться потомками Великим. Правнук Владимира Мономаха, он правил страной «пять десятилетий и два года», как пишет хронист XII века Свен Аггесен. И это время по праву называют золотым в истории датского королевства Средних веков:
«Этот муж защищал границы королевства с такой славной отвагой… Он совершил много незабываемых дел, но память лишь о трех из них сияет подобно звездам. Он принудил руян возродиться в водах священного крещения. Вторым деянием стало строительство башни на острове Спрогё; в-третьих, он укрепил Даневирке кирпичной стеной, но смерть помешала ему закончить это дело… Вальдемар вступил в брак с Софией. Природа щедро наделила ее красотой. Античные авторы при всем своем мастерстве не смогли бы описать ее. Я не опираюсь на чужое мнение, превозносящее ее красоту, я неоднократно имел возможность видеть этот восхитительный шедевр природы собственными глазами».
Если верно, что София была дочерью новгородского князя, то она была связана родственными узами и с польским королевским домом – тогда ее матерью была королева Рыкса Польская. Это еще значит, что София являлась внучкой святого князя Всеволода и правнучкой Мстислава (Гаральда) Великого… Тогда Вальдемар и она приходились друг другу родственниками сразу в нескольких коленах. Обычно в таких случаях разрешение на брак просили у Рима – и не всегда его получали. Но нам достоверно неизвестно, давал ли понтифик свое благословение.
Впрочем, в 1154 году, когда обручили Софию и Вальдемара, Рим переживал один из периодов своего упадка. На папский трон взошел Адриан IV, запомнившийся тем, что стал единственным англичанином, когда-либо примерявшим тиару понтифика. Получив верховную церковную власть, Адриан обнаружил, что… его мнение никому неинтересно. Рим управлялся совсем другим человеком, проповедником Арнольдом Брешианским. Папе дали понять, что он лишь функция, карнавальный персонаж, который может появляться на публике, но ничего не решает. Иными словами, Адриану IV было чем заняться в Риме, кроме как разбирать разрешения на брак далеких от него королей. Забегая вперед, отмечу, что у англичанина получилось изгнать Арнольда.
Привезенную в Данию девочку посчитали еще слишком незрелой для брака. Ей было тринадцать, но выглядела она явно моложе. Поэтому-то было решено подождать со свадьбой. Официальное торжество состоялось лишь в октябре 1157 года. С момента своего прибытия и до вступления в брак София находилась под наблюдением знатной дамы по имени Бодил. У Вальдемара I были три родные сестры, и самым логичным было бы доверить им присмотр за невестой. Но, судя по всему, Кристина, Маргарита и Екатерина к тому времени умерли.
Первого ребенка, девочку Софью, новая королева родила два года спустя. Всего у датской королевской пары появились на свет восемь детей. До нас сохранились свидетельства, что, хотя София и не вмешивалась в дела управления государством, она не отличалась кротким нравом. Когда ей стало известно, что у супруга появилась фаворитка, королева пришла в ярость. Дева Туве зря рассчитывала на заступничество Вальдемара.
София потребовала в деталях разузнать о том, как проводит свои дни Туве, и нанесла удар в тот момент, когда любовница меньше всего его ожидала. Саги донесли до нас, что королева приказала… сжечь Туве в бане. Что и было исполнено.
В бане! Многие, прочитав эти строки, наверняка придут в недоумение: разве могли быть в средневековой Европе – бани? На протяжении многих лет из одной социальной сети в другую кочуют рассказы о непролазной грязи в эпоху Средних веков. О том, что «некая дочь короля умерла от того, что ее искусали вши». Любопытно, что никто не приводит ее имени… Это один из самых часто встречающихся мифов о Средних веках. И мы к нему еще вернемся.
А София, избавившись от Туве, вновь обрела уверенность в своих силах. Кроме того, у нее было два здоровых сына, способных взойти на престол после отца. Король Вальдемар скончался в 1182 году, и его преемником стал двадцатилетний Кнуд VI. Впервые за долгое время власть передалась по прямой линии. Отчасти этому поспособствовали Вальдемар и София: памятуя о том, как ловко дядюшки перехватывали бразды правления у предшественников, Кнуда провозгласили соправителем отца еще в восьмилетнем возрасте. Надо сказать, что прозорливость в этом вопросе проявила и Анна Ярославна: ее сын, Филипп I, тоже был коронован при жизни мужа. Европейские государи перестраховывались – и оказались правыми.
Занятно, что в судьбе Софии есть еще одно пересечение с жизнью Анны Ярославны – она тоже вышла замуж во второй раз. В 1184 году королева Дании согласилась стать женой ландграфа Людвига III Тюрингского. И, в точности как в истории Анны Ярославны и графа Рауля, Людвиг III отверг свою первую жену ради Софии. Поводом для развода назвали слишком близкое родство супругов…
Но, несмотря на взаимную симпатию и на то, что София привезла в Тюрингию роскошное приданое, этот брак не был счастливым. Пятью годами позже Людвиг и королева Дании потребовали расторжения своего союза. Ландграф отправился в крестовый поход, который стал для него роковым: подобно сотням других рыцарей, Людвиг Тюрингский заболел лихорадкой и скончался у берегов Кипра. Где и нашел свой последний приют.
София скончалась в 1198 году. Четырьмя годами позже умер ее бездетный сын Кнуд VI. Пришел черед нового короля, Вальдемара II. Но его история с «королями руссов» уже связана не была.
Глава 8. Грязное Средневековье
«Анна Ярославна научила французов мыться», «Анна Ярославна оконфузила мужа в первую брачную ночь», – современному читателю наперебой предлагают к прочтению исторические байки, имеющие мало общего с реальностью. Начнем хотя бы с того, что про Анну Ярославну осталось минимальное число свидетельств и хроник. Так что ни о первой брачной ночи этой королевы, ни о ее гигиенических привычках мы не можем знать абсолютно ничего.
Но миф о грязном Средневековье прочно вошел в обиход. И это связано… с полным незнанием истории. По сути, в современном мире сплетни и байки подменили реальность. И ради хайпа многие авторы ведут себя некорректно. На самом же деле отказываться от мытья годами (как это часто преподносят некоторые «историки») и при этом вести активную социальную жизнь совершенно невозможно. Достаточно простого теста – на себе.
Люди Средневековья не так уж сильно отличались от нас сегодняшних. Они испытывали те же самые чувства, любили и ненавидели, ревновали и завидовали друг другу. Они испытывали потребность в пище и защите, в укрытии от холода и в чистоте. К слову, даже выглядели они (если не брать в расчет изменившуюся моду) практически так же.
Карл Великий, император франков, был ростом 1,92 метра. Третий сын английского короля Эдуарда III в двадцать лет достиг роста 2,3 метра. Лайонелл, так его звали, родился на континенте и получил прозвище Антверпенский. Конечно, принц заметно возвышался над своими современниками, но был далеко не единственным высоким человеком в Англии. Например, его родственник – король Эдуард I – назывался Длинноногим из-за роста в 1,88 метра. Французского короля Филиппа V по той же причине определили как Длинного. Все мы знаем о высоком росте государя Петра I…
Рост человека замедлялся в эпоху хронических войн и эпидемий – но так было всегда, не только в Средневековье. В целом с Х по XIX век средний рост европейца достигал 170 сантиметров. У женщин – 158. К слову, королева Англии Виктория, правившая два столетия назад, выросла только до 150 сантиметров и писала о себе: «Мы скромны для королевы». А Иван Грозный, живший на несколько веков раньше ее, вымахал до 178 сантиметров. Великан? Нет! Во все времена были люди высокие и люди миниатюрные. Английский антрополог Себастьян Пейн в 2007 году писал:
«Неверно считать, что люди той эпохи отличались от нас в плане роста. Иногда в качестве примеров приводят низкие дверные проемы… Однако мы забываем о таком простом явлении, как отсутствие центрального отопления. Небольшие окна и низкие двери просто помогали сохранять тепло».
Карикатурный образ человека Средневековья прекрасно показали нам герои французского фильма «Пришельцы»: Жан Рено и Кристиан Клавье недостаточно отмыты, лишены части зубов и не блещут прекрасными манерами. И если по поводу зубов еще можно согласиться с создателями фильма (голливудские улыбки стали доступны нам только в XX-ХXI веках), то по поводу чистоты позвольте не согласиться! Человек Средневековья отлично знал, что такое баня. И с удовольствием в ней мылся.
В XIII веке Пьер Руэлль написал трактат Ornatus Mulierum, где подробнейшим образом затронул вопросы сохранения молодости и красоты. В частности, одна из глав была посвящена отбеливанию зубов:
«Возьмите чистую ячменную муку, порошок из квасцов и нагретую соль… Смешайте все это с медом. Если будете протирать зубы каждый день, они станут белыми».
Не странно ли это? Если женщина Средневековья равнодушно относилась к собственной внешности и не шла мыться, зачем же она тогда отбеливала зубы?
А в книге Джона Рассела «Книга манер», написанной в 1470-х, есть прямое указание на то, что перед едой мыли руки:
Как таз внесут для омовенья рук,
Не плюй в него, забрызгав все вокруг.
Побойся Бога и не плюй вовеки
Бессовестно при добром человеке.
Но есть и более древние примеры. Император Карл Великий, создавший огромную империю, был большим почитателем Античности. Именно его правление считают поворотным в вопросах европейской гигиены: Карл построил для себя личные купальни в Аахене (там располагалась его главная резиденция), после чего все, кто мог себе это позволить, постарались повторить начинание императора. Плескаться в купальнях стало нормой. Смывать грязь начали специальной губкой – этот обычай император тоже «подсмотрел» у римлян. Карл пользовался притираниями и ароматическими маслами. Для VIII века правитель огромных земель был по-настоящему прогрессивным человеком!
Разумеется, возможности государя сильно отличались от того, на что мог рассчитывать обычный человек. Признаем: с VI и примерно до IX века «общественное мытье» было вопросом сложным. Однако с развитием городов стали повсеместно открываться и бани. «Регистр ремесел и торговли Парижа» сообщает нам, что в 1249 году столица Франции располагала 26 банями. «Кто хочет быть банщиком, может работать им свободно. Человек своему банщику платит 2 денье, а если еще и купается – то 4 денье». Финансовые документы, сохранившиеся со времен Филиппа Красивого, подтверждают: бани существовали и платили налоги в казну.
Бани существовали на Пиренейском полуострове и в немецких землях, в Венгрии и в Польше. Известен анекдотичный случай 1227 года, когда герцог Лешек Белый отправился в баню со своим коллегой, Генрихом Бородатым. И там на них было совершено нападение. Отбиваться мочалками не получилось… Вот поэтому-то стали повсеместно появляться законы и правовые сборники, где отмечалась недопустимость подобных явлений. За нападение именно в бане (читай – на безоружного человека, который не ожидает такого подвоха) наказание было куда более строгим. В частности, пишет нам об этом «Саксонское зерцало» и городской кодекс в Швеции. Если кто-либо похищал чужое имущество на полмарки, платить взамен приходилось на 40. Так сказать, компенсация морального ущерба…
В польском Кракове к началу XV века работали двенадцать бань. Когда пришло время Ядвиге Польской выбирать себе жениха, она послала прислугу подсмотреть за одним из женихов… в бане.
Ничего не подозревающий Ягайло Литовский парился и купался, а королева уже получила отчет: на теле претендента нет следов от проказы или чумы. В первую очередь Ядвигу интересовало именно это. Рубеж XIV-ХV веков – сложное время в Европе по части эпидемий. К слову, Ядвига вышла замуж за Ягайло.
Церковь относилась к баням сложно по той причине, что видела в них источник возможного греха. Как раз по этой причине в Испании строго оговаривали дни, когда мужчины и женщины могут мыться. Дамы посещали общественные бани в понедельник или в среду. И только в компании себе подобных. Мужчинам не дозволялось появляться возле бань в означенные дни. А монахам-цистерцианцам нельзя было ходить в бани вообще: у них для этого существовали собственные мыльни, на территории обители. Но иногда, выхватывая из контекста один факт, популяризаторы истории стараются подчеркнуть: глядите, монахи были против мытья! И нет. Им запрещали только мытье в общественных заведениях.
С давних времен существовали бани в Эрфурте. В XIII веке о них писали так: «Опытный брадобрей вас тут побреет, а утомившись в ванной, вы найдете кровать, чтобы отдохнуть». Еще веком позже помывочные посчитали – десять штук на город. Много это или мало? Впрочем, Эрфурт уступал по размерам Парижу или Лондону, в XIV столетии его обитателями были двадцать тысяч человек. Кстати, чтобы попасть в профессиональные банщики, требовалось соблюсти ряд условий: иметь хорошее здоровье, подходящий возраст (не менее пятнадцати лет), знать арифметику и уметь писать, а еще владеть немецким и латинским языками.
Сторонники теории «грязного Средневековья» упускают из виду такой важный факт: если действительно восемь-десять столетий назад не было принято мыться, то откуда взялось и кому потребовалось производство ароматного мыла? А ведь кастильское мыло, созданное по рецепту из Сирии, пользовалось невероятной популярностью. А с XIII века Европа узнала и оценила марсельское мыло. Мыловар Крекас Давин сколотил состояние на своем продукте. Спрос превышал предложение настолько, что пришлось выдавать покупаемое итальянское мыло за свое.
Бани стали настолько важной частью жизни человека, что их размещали на гербах. Город Баден обзавелся лоханью для купаний на своем картуше в 1480 году. А в домах обычных людей делали помывочные по-быстрому:
«Был умывальник в домах, наполняемый из кувшина, – писал профессор Сорбонны Робер Фосье в книге „Люди Средневековья“. – Перед сном мыли ноги, после сна – лицо, а руки – перед едой».
«Но ведь от грязи начались эпидемии!» – не сдаются скептики. Увы. Чума, которая пришла в Европу в 1347 году, никаким образом не была связана с грязью. Эта болезнь попала на корабли европейцев от купцов, которые везли свой товар по Великому шелковому пути из Монголии. Далее чуму развезли по всем крупным портовым городам – это легко проследить, если рассмотреть карту распространения болезни. И затем чума стала проникать в глубь континента, завоевывая город за городом, местность за местностью…
Уже позже чуму свяжут с мытьем и грязью, но уже совсем по другой причине. Люди склонны искать ответы на самые сложные вопросы в самых простых вещах. Чума считалась Божьей карой. Когда болезнь косила по четвери населения, обывателя охватила самая настоящая паника. Один-единственный вопрос занимал умы людей всех национальностей: «За что?» В Венеции винили во всем куртизанок, ведущих свободный образ жизни. В Испании гнев обрушился на евреев. Во Франции и в немецких княжествах были уверены, что в банях гнездится порок. Мужчины и женщины приходили туда не только мыться!
Эразм Роттердамский сокрушался, что бани начали закрывать. Это была последняя треть XV века. По историческим меркам – поздний Ренессанс. А вовсе не Средневековье. Которое, вопреки расхожему мнению, все-таки было чистым!
