Ника Лисовская
Необходимая жертва
Глава 1
Дождь начался ещё вчера и шёл не переставая всю ночь, монотонно барабаня по жестяным карнизам крупными каплями. Он немного утих под утро, словно специально для того, чтобы на рассвете, сером, как черно-белое фото, в город вполз туман. Мягко сел на крыши домов и потёк вниз, в провалы улиц.
Обволакивал, будто нежный убийца шею жертвы. Душил звуки мягким шарфом. Закрывал холодными пальцами глаза окон и шептал: "Ш-ш-ш… Тихо… тихо…"
Город затих, пустой и продрогший в холодной пыли дождя, заглушив, кажется, все звуки. Настороженно замер предчувствуя неотвратимое.
Окно под самой крышей в маленькой, темноватой в дождливых сумерках мансарде, распахнуло сквозняком, и ветер ударил деревянной рамой глухо и тревожно. Тонкая штора свесилась за подоконник развиваясь, как выброшенный в порыве отчаянья белый флаг. Ткань намокла и слиплась. Сейчас, под мерными порывами ветра казалось, что это птица упавшая на щербатый подоконник. Раненная, но пытающаяся взлететь.
Письменный стол у окна залило дождём и разбросанные ветром бумаги прилипли к тёмному полированному дереву. Строчки расплылись от воды и слов стало не разобрать. Лишь на одной странице, что наполовину оставалась сухой, и свешивалась вниз, будто желая сбежать, и спастись от размокания.
Так вот, на этой странице, округлыми крупными буквами, чьей-то старательной рукой было выведено:
"Мы обязательно встретимся. Веришь? Прости" Дальше фраза обрывалась, плотно зачерканая и от этого драматизм происходящего казался острым, как бритва.
Неизвестно кому адресованное послание, беспорядок царящий в крохотной комнате, говорили о том, что кто-то, очевидно, очень торопился и переживал внутренний раздрай, сообщая нервозность всему пространству.
Хрупкая темноволосая девушка, замершая на какое-то время в дверном проёме, решительно пересекла маленькую мансарду. Звук её шагов разрушил драматичное напряжение. Так в кино обрывается тревожная музыка и герои говорят, как самые обычные люди.
Девушка вернула мокрую штору в комнату и захлопнула старую раму.
– Сил нет терпеть это! – она подняла влажные теперь ладони вверх и огляделась пытаясь решить – вытереть следы потопа или не стоит пачкаться. Всё же почти место преступления.
– Я бы не трогал, – произнёс худой мужчина с копной тёмных вьющихся волос у бледного лица, и поправил на носу очки. Он стоял у входной двери, глядя, как его спутница, одетая в кожаную “косуху” и рваные на коленках джинсы, ходит по чужой комнате оставляя на старом паркете мокрые следы.
– Принесу тряпку! – заявила девушка и вышла из комнаты.
Герхардт Камински снова поправил на носу очки в толстой оправе и скрестил на груди руки. Он продрог стоя на сквозняке и даже твидовый пиджак и шерстяной жилет под ним, не спасали. Камински не любил холод. И Город тоже не любил – угнетала его мрачная серость и обилие контрастов. От уродливого до прекрасного здесь бывало всего пару метров. Великолепная архитектура пышных дворцов и площадей соседствовала с облезлыми арками и дворами-колодцами, где вздернуться на ржавой трубе очень запросто, а вот жить…
– Нет уж!
Подумать только, он, Герхардт Камински всерьёз размышлял о переезде сюда! Как такое могло прийти в голову?! Жить под небом, которое, кажется, не придавило тебя к земле только потому, что мешают крыши. Небо, цвет которого триста дней в году такого же оттенка, как живот помойного кота!
Нет! Пусть этим любуются другие! Эстеты грязных оттенков и романтики от декаданса. Ему, Герхардту Камински, приятны другие краски! Другой пейзаж за окном радует его глаз и наполняет желанием жить!
Он нервно прошёлся по комнате заполненной до краёв холодным воздухом. Хмурился, рассматривая разбросанные всюду вещи, но ни к чему не прикасался. Внимание привлёк листок с "посланием" и Камински присел перед ним, склонив набок голову в кудрях каштановых волос. От влажного воздуха они бессовестно вились, придавая Герхардту вид легкомысленный и даже смешной.
– Ну что? – Женя появилась за его спиной так неожиданно, что Камински вздрогнул.
– Ничего, – он выпрямился, хмуро поглядывая на спутницу из-за стёкол очков. – Ерунда какая-то.
– Ну, – Женя оттеснила Герхардта от окна, поставила на подоконник в облезлой белой краске, синий пластиковый таз, в таз бросила мокрый хвост занавески и принялась собирать лужу дождевой воды, тряпкой из микрофибры.
– Ужасно глупая история, – говорила девушка, неловко шлёпая оранжевой тряпкой. – Это, знаешь, Ветров попросил меня проверить. Я даже думала отказаться. Ну чушь же! Нельзя верить каждой старухе на слово!
Женя выжала тряпку в таз со шторой и продолжила возить по подоконнику.
– А при чем здесь старухи? – Герхард зажал пальцы под мышками. Так велико было желание отобрать у Евгении таз и тряпку и все сделать самому.
– Ветров же в больнице работает, —заметила Женя.
Камински и так это знал. Ветров Павел Викторович – глава клана Света Северных Земель в человеческом мире занимал должность врача-травматолога, а ещё пол ставки участкового терапевта и, так как больше некому – главного врача небольшого больничного комплекса в районе Старого Города. Странно, что никому не приходило в голову, что обычный человек не вытянул бы на себе столько.
– И вот, значит, старухи же обожают его, – продолжала Женя, снова отжимая тряпку. – И часто несут не только свои болячки, но и сплетни. Он им считай ближе, чем родственник… Так вот… И пришла к нему бабуля божий одуванчик – ногу подвернула, когда выходила из трамвая. То, сё. Он говорит: "А есть вам, бабушка, кого в аптеку послать или в магазин, а то вам бы пару неделек посидеть в покое, носочки повязать, да сериалы посмотреть?". И она говорит: "Я одинокая, но вот была у меня жиличка – я ей сдала комнату в мансарде. Отдельный вход и удобства. Хоть и пять метров всего. Очень милая девушка. Но что-то её уже сутки, как нет. Что делать не знаю."
– Действительно, – едко буркнул Герхардт, поправляя очки.
– Да! – Женя обернулась к нему, и тряхнула головой, чтобы убрать выбившуюся и щекочущую лоб прядь. – Да, Гер! Потому что жиличка эта не местная. Бабка с больной ногой. Что ей делать?
– Звонить в полицию? – предположил Камински.
– Ой, – Женя скривилась и покачала головой. Небрежный хвостик тёмных волос на макушке печально качнулся в сторону. – Она позвонила. Сразу, как девчонка ночевать не пришла. Но в полиции такие, знаешь, чёрствые люди. Послали её. Подождать.
– Ага! – воскликнул Камински. Хотя на самом деле начал утомляться от подробностей, но Женя иначе не умела. Её рассказы всегда начинались очень издалека.
– Ну, вот. Тогда бабка решила брать следствие в свои руки. Пришла. Открыла своим ключом.
– Подожди! – Герхард взмахнул в воздухе бледными пальцами. – Сейчас стоп! Откуда старуха вообще узнала, что девушка пропала? Что я упустил?
Женя отжала тряпку, провела ею ещё раз по подоконнику и бросила в таз.
– Я же говорю!– она раздражённо обернулась уперев руки в бока. – Отношения у них были до-ве-ри-тель-ные! Как у бабки с внучкой! И эта квартирантка всегда заглядывала к ней, когда возвращалась домой!
– К кому? – спросил Герхард, специально доставая Евгению. Когда она злилась, то на щеках у неё проступал едва заметный румянец. И бледное лицо с тёмными глазами преображалось, в нем появлялась нежная, тонкая красота, какую умели улавливать художники на старых полотнах. Современные же каноны пытались научить женщин наносить эту красоту при помощи румян, но вместо прекрасных мадонн, по улицам ходили матрёшки.
– К бабке! К бабке же! – Женя снова поправила волосы надо лбом рукавом кожаной куртки, и схватила таз с тряпкой и мутной дождевой водой на дне. – Старуха живёт этажом ниже! И когда квартирантка поднималась сюда, домой к себе, то заходила к бабке! А в тот вечер – не зашла! Бабка до утра ворочалась, потом поднялась. Тут такое – бардак этот. Она в полицию позвонила. Её послали. Вот она тогда решила лично нанести им визит! Но неудачно вышла из трамвая и оказалась у Ветрова в кабинете! Понятно?
Женя вопросительно подняла брови, но не дожидаясь ответа, пронеслась мимо в ванную. Она вообще была очень энергичной девушкой и неторопливый Камински всегда удивлялся тому, как они оказались вместе?
– Допустим, – Герхардт в два шага пересёк комнату и подошёл к распахнутой двери совмещённого санузла. Женя вылила в раковину грязную воду и полоскала тряпку. – Но окно можно было закрыть?
– Может она не заметила? Или испугалась? – предположила Женя. – Когда вокруг такое будет ли волновать какое-то окно?
– Когда это случилось?
– Ты имеешь ввиду, когда бабка пришла к Ветрову? – Женя поставила таз в чугунную ванну с порыжевшим дном и подставила руки под кран, намылив до густой пены. Мыло в прозрачной бутылочке с дозатором пахло каким-то запахом из детства. Камински даже почувствовал что-то вроде ностальгии по тем временам, когда он был мальчишкой и бабушка Гертруда Олафовна мыла его в ванной не щадя оттирая грубой мочалкой грязь с коленок и локтей.
– Вчера это было, – Женя закрыла кран, стряхнула мокрые ладони над раковиной и вытерла о полосатое полотенце на пластиковом крючке.
Обстановка здесь, и во всей квартире была чистенькой, но довольно скромной.
– Это было вчера, Гер. И Ветров сразу заинтересовался.
Женя снова вошла в комнату и остановилась в центре. Камински просто развернулся в другую сторону от дверного проёма.
– Он попросил наших узнать подробнее о девушке, – продолжала Женя. – Одинокая. Двадцать семь лет. Без вредных привычек. Жила замкнуто. Работала администратором в детской поликлинике. Примерно месяц назад поисковые запросы в браузере изменились. Раньше она сидела на сайтах для писателей. Знаешь, из тех, кого не берут в издательства, но это их не останавливает.
Женя фыркнула. Камински рассеянно кивнул и заметил:
– Видимо, это, – он показал на листы размокшей бумаги. – Рукопись.
– Угу, видимо. Так вот. Недавно она стала мониторить эзотерические сайты и форумы. Запросы интересные – про голоса в голове. Лунатизм. Провалы в памяти. Потеря сил. Следы на коже.
– Может, для книжки? – предположил Герхардт.
– Она записалась на приём к психиатру, но не пришла, – резко ответила Женя. – Думаешь для книжки?
– Ну, у всех свои причуды, – пожал плечами Камински. – Почему такое внимание?
– Потому что, – Женя запнулась. – Потому что пропадают люди.
Она отвернулась и обошла вокруг Герхардта, будто он был недвижимым предметом обстановки.
– Что значит "пропадают"? – насторожился он.
– Я не могу обсуждать это, – ответила Женя. – Если Ветров посчитает нужным, он расскажет сам! Ты же здесь по своим делам! Тебя не призывали.
В ответ Камински закатил глаза и снова сложил на груди руки. Он всегда немного пренебрежительно относился ко всем этим "призывам" и казавшемуся старомодным кодексу Светлых, который пора было бы упразднить, но его чтили. Хотя весь свод правил давно стал скорее формальностью.
Камински прибыл в Город два дня назад. Здесь проходила ежегодная выставка книжной иллюстрации и он не мог пропустить такое событие. Несколько его иллюстраций участвовали в экспозиции, и конкурсе. Потом это возможность посмотреть своими глазами "чем дышит" современная иллюстрация, пообщаться с коллегами и завязать знакомства с возможными заказчиками.
Герхардт остановился у Жени. Обычно он бронировал номер в гостинице неподалёку от места проведения выставки, но Женя сама предложила пожить у неё, когда узнала, что Камински собирается прилететь. Возможно, она рассчитывала, что все будет иначе – больше внимания, больше времени вместе, но первые два дня Герхардт пропадал в павильонах выставки с раннего утра до позднего вечера. С Женей они толком и не виделись. Он уходил, когда она ещё спала. Тихо варил кофе, брился, тщательно вытирая потом брызги с зеркала и раковины – привычка холостяка, ценящего порядок и своё время. Одевался – твидовый пиджак, рубашка в полоску, тёплый свитер, тёмно-синие джинсы. Чудаковатый по современным меркам стиль, но Камински никогда не стремился быть модным.
Пока пил кофе, вызывал такси – павильон выставки находился далековато от Жениной квартиры, а метро Камински не любил. Он вообще не любил мест больших скоплений людей. От лиц, шума, вынужденной близости с незнакомыми людьми, он буквально заболевал – появлялось чувство разбитости и иногда даже головная боль. Эти выставочные дни выматывали так, что возвращаясь поздним вечером, Герхардт мог только принять горячий душ и упасть лицом в подушку, чтобы моментально отключиться, погрузившись в глубокий сон.
Долго в таком режиме тяжело и Камински постарался организовать все так, чтобы основные события и встречи уместить в первые два дня.
Сегодня был первый свободный от выставочной суеты день. Камински по привычке проснулся рано, сварил кофе и ждал, пока Женя выйдет из своей спальни – чтобы не тревожить её, Герхардт занимал диван в гостиной. Женя проснулась около девяти, хмурая и растрёпанная вошла в кухню, вытягивая из длинных волос запутавшуюся резинку – дурная привычка ложиться спать с собранными в пучок волосами.
– Привет, – улыбнулся Герхардт, радуясь тому, что можно никуда не спешить и провести день вместе. Что он вообще может видеть эту самую прекрасную сонную девушку в пижаме прямо перед собой, а не в прямоугольнике видеосвязи.
– Привет, – она плюхнулась на стул за столом напротив Камински поеживаясь и подбирая под себя ноги.
– Налить тебе кофе?
– О, – она потянулась, зевая и прикрывая ладонью рот. – Налить, конечно! Слушай, сколько времени? Темень такая от этого дождя. Непонятно утро или вечер.
Пока Герхардт возился с кофе, Женя справилась с резинкой и завязала новый хвост петелькой на макушке.
– Я сегодня свободен, – Камински поставил чашку Женину полосатую чашку с горячим кофе на стол. – А у тебя есть какие-то планы?
– Да нет. Нет особых планов, – ответила она, заметно оживляясь.
Герхардт предложил поехать прогуляться. Хоть Город и был мрачным, в вечном сумраке дождя, но тем эффектнее блистали его золотые шпили.
Женя согласилась, но вместо набережной они оказались здесь. Вместо ресторана – в мансарде-каморке какой-то пропавшей девицы. Хорошо, что позавтракали перед выходом. Неизвестно когда это все закончится…
– Наши перетрясли всю её жизнь, – Женин голос прервал череду раздражённых мыслей. – Она приехала не так давно. Примерно год назад. Сначала снимала комнату в общаге, потом видимо устроилась на работу, немного подкопила и нашла это жилье. Была спокойная. Не конфликтная. Приветливая.
– Мужчина? – предположил Герхардт. – У неё был мужчина?
– Нет. Вроде небыло. Квартирная хозяйка говорит, что она с работы сразу домой. В выходные могла с подружками сходить куда-то, но возвращалась всегда в приличное время. И в приличном виде. Не вертихвостка, короче.
– А что за подружки? С работы?
– Нет. Из интернета. Вроде писательского клуба у них что-то было, – Женя рассеянно ходила по комнате рассматривая очень скромную обстановку. Письменный древний стол у окна, диванчик под покрывалом с бахромой, комодик светлого дерева покрытый лаком и приличным слоем пыли. Книжный шкаф со стеклянными створками в котором кроме пыли и нескольких чашек из старых сервизов ничего небыло.
– И где же тогда она? – задал Камински резонный вопрос. – Где?
Он обвёл руками комнату, как бы подчёркивая, что где-то здесь ошибка. Иначе хозяйка крошечной квартиры встретила бы их лично.
– Ну, – Женя нахмурилась. – Мы и должны это узнать.
– Эй! В мои планы это не входило! Но, если ты хочешь играть в детектива, – укоризненно нахмурился Герхардт. – Давай! Давай поиграем!.. Так, окно открыто наверное ещё с позавчера. Девушка не закрыла, хозяйка не заметила, а дождь начался прошлым вечером – много натекло воды. И штора почти полностью мокрая. Итак… Она ушла позавчера. С утра примерно час светило солнце и стояла довольно тёплая погода. Значит она открыла окно и забыла закрыть. Наверное выбежала ненадолго.
– У неё как раз был выходной, – кивнула Женя.
– Выходной, – задумчиво пробормотал Камински осматриваясь вокруг уже более внимательно. – А разве в пятницу выходной в детской поликлинике?
– Нет, но, – Женя смутилась. – Она взяла отгул.
– Значит у неё было важное дело, – Камински довольно улыбнулся. – А не пробовали отследить её телефон? Я видел в кино – полиция делает запрос и это заметно сужает область поиска. Ей вообще не пробовали звонить?
– Гениально, Гер! – фыркнула Женя и достала из кармана смартфон. – Ее телефон вне зоны. Все! Не будем мучатся! Я звоню Киту! Пусть полиция разбирается!
Она набрала номер быстрыми маленькими пальцами с короткими ногтями и поднеся к уху телефон, скоро сказала:
– Кит, привет!.. У нас пропавшая… Угу… Да, про которую Ветров говорил. … Похоже на то… Адрес Октября 26-б. Вход со двора. Квартира 88… Да, мы конечно, ничего не трогали! Ждём.
Закончив разговор Женя обернулась к Герхардту. Он стоял посреди комнаты с маленьким блокнотом в руках и быстро что-то рисовал чёрной ручкой.
– Что ты делаешь? – Женя заглянула через его плечо. – Рисунок места преступления? Серьёзно?! Гер, сейчас можно просто сделать фото! Это называется научно-технический прогресс!
– Угу, – промычал он, переворачивая страницу и разворачиваясь к комоду из верхнего ящика которого свешивалось что-то розовое. Женя, заметив его внимание, открыла ящик и подняла за тонкие лямки атласную сорочку с кружевом.
– Однако, – прокомментировала девушка.
– Что не так? – спросил Камински.
– Это, знаешь, интересно.
– Чужое белье?
– Да, Гер, белье! Не вяжется с образом администраторши и девушки приличной во всех отношениях, – пробормотала Женя и сунула нос в ящик. Какое-то время рассматривала содержимое. Потом открыла следующий. Вынимала вещи, придирчиво рассматривая и складывая обратно. Потом шагнула к дивану на спинке которого лежал синий свитер с горлом и чёрные брюки.
– Что происходит? – не понимал Камински.
– Подожди! – Женя приложила брюки к себе, как будто собиралась примерить – они оказались шире в бёдрах, но короче, чем нужно по длине. – Ох, да у нас дюймовочка с формами!
Женя с усмешкой хмыкнула и вышла в коридор. Маленький и тёмный, он больше походил на большую кладовку. Над дверью располагалась завешанная цветастой пыльной тряпкой антресоль, а во всю стену справа растянулся шкаф. В середине его темнела провалом ниша с крючками для одежды. Здесь висел зонт и серая стёганая куртка. Но Женю интересовали полки внизу. Вернее та, где стояла обувь – чёрные туфли на небольшом толстом каблуке и чёрные, с белыми полосками кроссовки.
– Что происходит, Шерлок? – насмешливо спросил Камински.
– Размер 36! – сообщила Женя, осмотрев обувь и выпрямилась. Глаза её торжествующе блестели. Она прошла в комнату, ещё раз окинула её взглядом и заявила:
– У неё был мужик!
– Что? – Камински не любил Жениных, часто вульгарных, выражений.
– Роман у неё был! В смысле отношения! Начались недавно совсем.
– С чего ты взяла? – Камински не входил в комнату, оставшись стоять на пороге вертя в руках блокнот и опираясь плечом о дверной косяк выкрашенный белой масляной краскою, пожелтевшей от времени.
– С того! Дедукция, друг мой! Простая женская дедукция, – Женя торжествующе улыбалась. – Смотри – вещи у неё довольно поношенные. Очень скромные. Покупала наверное на распродажах или в магазинах низких цен.
Женя подошла к дивану и взяла свитер.
– Акрил! – она продемонстрировала Герхардту этикетку. – Брюки тоже – синтетика, но сшиты неплохо. То есть, девушка экономная. Вещи покупала по необходимости, с прицелом на то, чтобы долго носить. Туфли кожаные. Потратилась. Но фасончик так себе. Наверное покупала для работы, чтобы удобно и ноги не испортить. Предположу, что она долгое время испытывает материальные трудности. И сюда приехала, как многие, за лучшей жизнью.
– К сути, Шерлок! – усмехнулся Камински, закрывая блокнот. – Я начинаю скучать!
– А кружева, вернее, белье, дорогое! И почти новое! Вот в чем суть! – Женя схватила с комода флакон духов – красное стекло с золотым квадратом этикетки и такой же крышечкой. – Знаешь, сколько стоят эти духи? Примерно её зарплату, Гер! Может две.
Женя открыла крышечку и поднесла к носу Камински – понюхать. Аромат сразу ударил в ноздри, но не потому, что показался излишне резким, а потому что не соответствовал убогой обстановке.
Женя вернула флакон на комод, пока Герхардт стоял, будто околдованный, чувствуя ещё карамель и землянику, что-то очень тёплое и сладкое, мягкое, как воспоминание из детства – сахарная вата тающая на кончике языка, красный карамельный петушок на деревянной палочке. Хотелось вдохнуть ещё раз, распробовать, запечатать в памяти. Но делать этого Герхардт, конечно, не стал.
– Я уверена – духи подарили. Не женщина, нет. Подружкам дарят свеженькое и цветочное. И не за такую цену. А вот мужчина, который имеет возможность, очень даже мог.
– Не понимаю, – пробормотал Герхардт, все ещё чувствуя колдовство аромата из красного флакона.
– Да что непонятного! – воскликнула Женя раздражённо. – Он дарил ей дорогие духи, она покупала трусы кружевные! Или он ей покупал!
– Не все девушки бегут покупать себе кружева, – сухо заметил Герхардт.
Намёк был не просто так. Он касался Жени, их отношений, так быстро начавшихся прошлой осенью и, кажется, сейчас замерших на непонятной для Камински паузе. Так вот, Евгения никогда не надевала для него кружевных трусов и вообще особенно не старалась украсить себя. Конечно, для выхода в театр или дорогой ресторан, она надевала платье и туфли на высоких каблуках. Густо красила длинные ресницы, подчёркивала скулы румянами и брызгалась резкими духами, которые на коже раскрывались тёплой ванилью и жасминовыми цветами.
– Не знала, что ты такой тонкий знаток! – тонкие Женины губы насмешливо усмехнулись. – Наверное поклонник давал ей деньги! Сбылась мечта! Золушка нашла свою фею!
– Из детской поликлиники в содержанки? – усомнился Камински.
– Почему нет? Нашла какого-то не сильно счастливого в семейной жизни папашу и наверное прекрасно проводит с ним время. Пока мы тут… ищем, – Женя резко развернулась спиной к Камински и склонилась над столом рассматривая намокшие листы. – Как думаешь, где она распечатывала своё творчество? Вот тут все расплылось, а на этой бумажке от руки написано… Принтера нет.
– У неё и компьютера нет, – сухо ответил Камински и полез в коричневую кожаную сумку, которую всегда носил через плечо. – Думаю, она писала в смартфоне, а распечатывала на работе. Это важно? Мне кажется ты раскрыла исчезновение и мы можем ехать обедать.
– Не знаю, – Женя с досадой хлопнула себя по бёдрам и прошлась к двери и обратно. – Это как-то не вяжется с тем, что о ней говорят. Такая предупредила бы хозяйку, что уедет на выходные.
– Шерше ля фам, – усмехнулся Камински. – Ищите женщину. Только наоборот – надо искать мужчину. Как по французски "мужчина"?
– Понятия не имею, – буркнула Женя снова расхаживая по комнате. – Но это ерунда какая-то!
– Что?
– Версия моя. Почему она не рассказала хозяйке, что у неё появился мужчина? Ну должна же она с кем-то этим делиться! И запросы в поиске…
– Если ваши умельцы смогли запросы в поисковике её узнать, то что им мешало пробить её переписку и номера телефонов тех, с кем она часто общалась?
Женя нахмурилась, и посмотрела на Герхардта так, как смотрела всегда, перед стыдным признанием.
– Это не умельцы, это я! Я! Я вчера припёрлась к ней на работу и… Короче, наплела всякого, чтобы посмотреть её рабочий компьютер! Это я видела запросы в поисковике! Она сама себя записала к психиатру, но не явилась. Я звонила в их регистратуру. Они карту заводят при первичном приёме, а на неё карты нет.
– Если она пишет, то может это нужно для книги? – Герхардт считал, что это самая правильная версия и больше рассуждать тут не о чем. По роду своей деятельности он иногда сталкивался с писателями – странный народ. Один хотел писать книгу про альпинистов и поехал в экспедицию, где чуть не свернул себе шею, другой год жил в Сибирской глухой деревне, чтобы понять жизнь простых людей. Конечно, были и те, кого вполне устраивали сведения добытые в интернете, но эти и за писателей-то серьёзных не считались. Так, графоманы, которым повезло попасть в ожидания отдельно взятого редактора.
– Девочки её коллеги из поликлиники сказали, что она изменилась. Последние несколько недель стала очень рассеянная. И как будто переживала о чем-то. Что-то Гер, с ней произошло.
Камински вздохнул, вкладывая ручку в блокнот. Он-то сам недалеко ушёл от этих писателей, делая зарисовки места исчезновения с мыслью, что это может пригодиться для работы. Ему как раз предложили нарисовать комикс для взрослых с детективным уклоном.
– Может, пусть Кит с этим разбирается? Он представитель власти. Ты сделала все, о чем просили. Мы хотели провести этот день иначе, а не осматривая место предполагаемого преступления, – сказал Камински чувствуя угрызения совести и желание быстрее уйти.
– Надо дождаться Никиту, – нахмурилась Женя с беспокойством вглядываясь в лицо Герхардта. – Ты как? Ты что-то бледный.
Камински и сам почувствовал, как от лица отхлынула кровь и закружилась голова. Быстро сунул блокнот в сумку и вылетел из квартиры.
Приступ настиг сразу за порогом. Ноги перестали держать. Герхардт сложился перочинным ножиком и упал на щербатые плитки грязного пола. Сознание затянула пелена и Камински отключился.
