Ник Солт
Миг
И насчёт меня она была права: мне было всё равно на опасность, потому что я устал от этого всего. Было плевать и на то, кто она, и даже на самого себя. В голове царила пустота. Слишком много сил было отдано на эти попытки, я был слишком самоуверен. У меня не было запасного варианта, а теперь… Что теперь?
Обнимаясь, мы дошли до здания и лишь после того, как двери за нами закрылись, тихо ответил на заданный ранее вопрос:
– Я бы повёл в парк развлечений. Но, у меня совершенно нет денег, поэтому предлагаю другое место, там можно посмотреть на закат. Только нужно будет пробраться, желательно сделать это незаметно.
– Учитывая то, кто я, это не самая разумная идея – идти в парк развлечений. Второе место? Там много людей? А пробраться – как раз по моей части. Иначе бы меня тут не было.
Не подумал. Эмпаты не разгуливают свободно. Если бы она не могла скрываться, то не сбежала. Да и военные бы заметили.
– Меньше, чем тут. Намного.
– Тогда хорошо. Тут мне тяжеловато.
Минут 30 мы шли молча. Дошли до чёрного входа в одно старое здание. На нижних этажах магазины, кафе, офисы, а на верхних – гостиница для избранных.
Чтобы подняться на самый верхний этаж, воспользовались запасным лифтом, для обслуживающего персонала.
Знал об этом месте и о лифте, потому что в одно время работал здесь и до сих подрабатывал, когда была возможность. Даже если нас заметят, то лишних вопросов не будет. Странное волнение охватывало меня всё больше, это же её эмоции? Что с ней?
– Ты волнуешься?
– Ты красивый и хороший, добрый. И ты мне понравился, настолько, что мне жаль, что осталось так мало времени. Время – это такая субстанция, что когда оно есть, не знаешь куда девать, а когда его нет – откуда взять. Пожалуй, это самое удивительное измерение. Всё тут, рядом, но дотянуться невозможно. Можно только заглянуть, если очень повезёт.
Спрятала лицо в воротник куртки, но у меня появилось ощущение, что на её лице появилась улыбка: одна из тех, что как лучики. Хотя голос был наполнен сожалением и горечью:
– Узнав столько, мы до сих пор ночью смотрим с обрыва, держа в руках лишь фонарик и отчаянно вглядываемся в темноту, пытаясь изучить пространство вокруг, а вокруг всё та же бездна. Мы столько ещё не знаем! Столько всего впереди…
Сейчас ей стало очень грустно и страшно, настолько, что воздух стал вязким. Казалось, что страх пропитал его. Она боится, что её найдут? Или это что-то другое? Обречённость и отчаяние? Нужно попробовать разговорить её.
– Может быть, лучше вернуться? Не думаю, что тебя накажут. Отец рассказывал, что никто не смел тронуть вернувшегося эмпата.
Незнакомка подняла на меня свои чёрные глаза, то, что она чувствовала и то, насколько спокойно говорила, вызвало диссонанс:
– Если вернусь, то погибнут все, кого знаю. Я просчитала это. Мио, это страшно, когда знаешь, что умрёшь. Ну вот, я тебя напугала. Прости, не хотела. Не всегда знания помогают найти верный путь. А даже если найдёшь, то сделать что должен, бывает очень страшно. Вот и я боюсь. Бояться нормально, не нормально поддаваться страху. Успокойся Мио, умру не сейчас, не сегодня. Ещё есть время. Это ждёт всех. От рождения мы начинаем движение к концу. Не нужно так волноваться, просто, говоря о времени, я вспомнила, насколько скоротечна человеческая жизнь. Что она лишь миг. Сколько всего хочется узнать, успеть, а времени настолько мало. А главное, ты так и не узнаешь, чем же закончится эта история. Мне было бы интересно узнать, получится или нет. Вот тебе неинтересно, к чему приведут новые поправки к закону о «негражданах»?
