bannerbannerbanner
Остров Пасхи

Н. Н. Непомнящий
Остров Пасхи

Полная версия

Более того, «головы-валуны» Хейердала – это вновь вырезанные фрагменты туфа с Рано Рараку, которые были целыми статуями классического типа. Прямоугольные человекоподобные колонны стали использоваться в XIX веке в Винапу и, вероятно, являются более поздними, а не более ранними формами.

Теперь о том, что касается коленопреклоненной статуи «Тукутури» и ее мнимого сходства с тиуанакским аналогом (Хейердал приводил их как один из важных аргументов культурных контактов). Часто ученые отмечали, что не существует доказательств, подтверждающих ее раннее происхождение, и несколько ученых, включая Себастьяна Энглерта, воспринимали ее как стилистически очень позднюю скульптуру, напоминающую полинезийских «тики» (их поза хорошо известна на острове Пасхи и используется певцами на фестивалях). Замечено, что коленопреклоненная статуя на Тиауанако не имеет какого-то сходства с экземпляром на острове Пасхи кроме самой позы, в любом случае лицо последней из двух статуй слишком сильно пострадало от атмосферных воздействий, чтобы можно было проводить какие-то глубокие сравнения. Фигура «Тукутури» сделана менее угловатой и более натуралистичной, а лицо вырезано под другим углом: чем больше смотришь на эти две статуи, тем меньше сходства находишь в них.

Аналогии, проведенные Хейердалом, не нашли поддержки у специалистов по полинезийской или южноамериканской скульптуре. Хейердал также сравнивал другие образцы искусства острова Пасхи и Южной Америки, и некоторые примеры были более правдоподобны, чем другие. К сожалению, некоторые черты, такие как предполагаемые «кошачьи» или «индюшачьи», кажутся игрой воображения: Уильям Томсон обнаружил, что единственное наскальное изображение человека-птицы в Оронго с лицом Маке-маке, основного божества, напоминало декоративный камень, который он видел в Перу (хотя он и подчеркивал, что не знает других примеров сходства между реликтами, найденными на острове и в Перу). Однако в его описании этой фигуры отсутствует птичий клюв; Хейердал ухватился за его неудачное и неточное описание рук и ног, похожих на лапы с когтями, посчитав их «кошачьими» чертами, и, следовательно, связью с Новым Светом.

Еще одной ошибкой этого типа была иллюстрация А. Лавашери – нарисованное лицо в пещере на Моту Нуи со «следами слез» – по мнению Хейердала, это явная южноамериканская особенность, хотя линии на лице просто очерчивали форму носа.

Что касается попытки Хейердала связать известный на острове Пасхи мотив человека-птицы с Новым Светом, то подобные аналогии можно провести и в других направлениях, например, есть сильное сходство между изделиями острова Пасхи и Соломоновых островов, где сидящие фигуры людей с головами птицы фрегата были вырезаны для украшения носа каноэ и служили буйками. Более того, мотив человека-птицы распространен и свойственен искусству островной Полинезии (то есть охватывает остров Пасхи, Гавайи и Новую Зеландию). Американский специалист по наскальной живописи Джорджия Ли изучала петроглифы на Гавайях и описала человеческие фигуры, сидящие на корточках, которые «имели поразительное сходство» с человеком-птицей с острова Пасхи. Однако, вместо того чтобы делать упрощенные выводы о прямом контакте жителей этих двух мест, она предпочитает видеть сходство, отражающее общую полинезийскую традицию.

Нельзя не исключать также другой фактор: в гавайском искусстве наскальной живописи был мотив «полумаски», который имеет огромное сходство с подобными изображениями на острове Пасхи, равно как и с бесчисленными лицами с большими глазами в искусстве Маркизских островов.

Деревянные статуэтки, изображающие мужские фигуры на Рапа Нуи, напоминают определенные деревянные образцы на Гавайях, в них похоже выделены ребра и позвоночник, тогда как удлиненные мочки ушей с затычками можно найти на Маркизских островах и Мангареве – эти два фактора в числе прочих ставят под сомнение идею Хейердала об американском происхождении культуры пасханцев. К тому же более пристальное изучение астрономической разметки на Рано Кау, которую Эдвин Фердон принял за доказательство солнцепоклонничества на острове, что было подхвачено Хейердалом, показало, что такая солнечная обсерватория была бы безнадежно неточной, особенно потому, что линия горизонта лишь смутно видна в этом направлении. Таким образом, еще одна характерная особенность Нового Света оказалась миражом.

Х. Рамирес недавно наглядно показал в своей книге об острове Пасхи, как Хейердал смешивал примеры из отдаленных мест и разных времен и племен – Тиауанако, моче, инков – для построения своей теории, а также опускал ту информацию, которая не ложилась под его теорию, например, о глиняном фризе в Тукуме («его не нужно учитывать, этот человек-птица, держащий яйцо, является птицей из культуры моче, держащей что-то напоминающее яйцо») и описание весла с двумя лопастями, которое «всего лишь весло моче».

Доступные археологические данные демонстрируют преемственность материалов несомненно полинезийского происхождения: эта преемственность нашла отражение в артефактах, в местоположении, планировании, строительстве и в использовании типично полинезийских ритуальных платформ, и она находится в явном противоречии с «прорывом», необходимым для теории Хейердала о приходе двух совершенно различных народов. Даже если признать правомерными некоторые сравнения Хейердала с образцами южноамериканской культуры, очевидно, что абсолютное большинство материальной культуры острова Пасхи явно указывает на западное происхождение. Могут ли язык и физическая антропология пролить свет на этот вопрос?

Лингвистика

Почти во всех последних работах на эту тему прослеживается полинезийское происхождение языка острова Пасхи. Некоторые слова, например, «poki» для обозначения ребенка, являются уникальными для острова и связаны с длительной изолированностью островитян от своих корней (считается, что остров Пасхи стал изолированным от остальной части Восточной Полинезии до колонизации Гавайских островов и Новой Зеландии); однако Тур Хейердал все равно рассматривал эти местные слова не как полинезийские, а как заимствованные из Нового Света. Например, он указывал на слова, обозначающие числа от одного до десяти, записанные испанскими путешественниками в 1770 году; но как отмечал Метро, испанцы провели на острове всего шесть дней и были совершенно незнакомы с полинезийскими языками, так что любая информация, полученная ими, почти наверняка искажена. Спустя всего четыре года Кук, в команде которого был таитянец, способный общаться с островитянами, записал правильные названия чисел от одного до десяти, имевшие полинезийские корни, а Форстер отмечал сходство слов, обозначающих части тела, с соответствующими таитянскими словами. Так же выглядит натянутой попытка Хейердала обнаружить в слове «kumara» южноамериканские корни: в действительности нигде на южноамериканском побережье не было людей, которые культивировали сорт батата с названием хотя бы отдаленно напоминающим слова «cumar» или «cumara». На языке индейского племени кечуа батат называется «kamote».

Несколько других исследователей, особенно Роберт Лэнгдон и Даррелл Трион, также пытались найти в старом языке острова Рапа Нуи связь между Полинезией и Южной Америкой: они утверждали, что во время контакта язык острова состоял из трех элементов, один из них был западнополинезийского происхождения, другой – восточнополинезийского, а третий – неопределенного. Первые два элемента якобы объединялись на острове Раиваваэ, расположенном в 500 км к югу от Таити, и этот язык затем попал на остров Пасхи не позднее XVI века. Третий элемент, состоящий из слов, не встречающихся в других полинезийских языках, сохранил следы другого, не полинезийского языка, который мог прийти только в древние времена с востока.

Однако другие специалисты, такие как Роджер Грин и Стивен Фишер, показали, что это мнение основано на слабых и выборочных фактах и что в действительности нет убедительных доказательств существования до-полинезийского языка или так называемой второй волны полинезийских иммигрантов на остров Пасхи. И другие специалисты не поддержали эту гипотезу. Лэнгдон и Трион придумали очень сложную картину с заокеанскими влияниями и повторяющимися заимствованиями, которые не обнаружены в лингвистике острова Пасхи. Традиционная точка зрения намного проще и лучше объясняет сведения, давая разумное объяснение: то есть язык острова Пасхи относится к восточной полинезийской подгруппе.

Некоторые слова островного языка указывают на явные связи с центральной восточной группой полинезийских языков, тогда как другие кажутся связанными с западной Полинезией. Все названия местностей полинезийского происхождения. Попытки глоттохронологии, используя изменения в языке, определить отрезок времени, с которого островитяне оказались отрезаны от своей родины, указывают на то, что этот процесс отделения от восточной Полинезии шел между 300 и 530 годами, возможно, около 400 года. Выдвигалось даже предположение о разделении языков в 100-е годы, хотя это и не проливает свет на то, когда этот процесс достиг острова. Однако отмечается, что это, «возможно, величайший пример изоляции, как в географическом отношении, так и во временном, известный лингвистике».

Язык пасханцев отличается от других языков в регионе некоторыми особенностями, потому что сохранил многие характерные черты, которые были потеряны на других островах. Между языками Западной и Восточной Полинезии он занимает промежуточное или «развивающееся» положение. Поэтому можно с уверенностью предположить, что наряду с мангаревским, он был первым языком, который откололся от Восточной Полинезии и из-за долгой изоляции претерпевал внутренние изменения, свойственные автономному языку, теряя некоторые особенности и принимая другие, тогда как на других островах шел общий процесс введения одних новых черт и отказа от других.

Сравнение Хейердалом наскальной живописи и письма острова Пасхи с боливийскими было столь же неясным, как и его теория, касающаяся языка острова: в действительности значительно больше удивительных сходств можно обнаружить при сравнении некоторых мотивов с табличек ронгоронго и рисунков, выполненных на Соломоновых островах, и это привело некоторых ученых к убеждению, что «письмо» на остров Пасхи пришло из Меланезии. Хотя теория прямой миграции оттуда на остров Пасхи сегодня уже не выдерживает критики (в настоящее время таким местом считаются Маркизские острова или Мангарева).

 

Все современные специалисты, такие как русские ученые Н. Бутинов и Ю. Кнорозов, утверждают, что «письмо» на острове явно полинезийское, со знаками, отражающими местную окружающую среду и культуру; они отметили использование «бустрофедона» в Перу, но не увидели никакого сходства между знаками в этих двух местах, заключив, что остров Пасхи не заимствовал свое «письмо» из Перу, хотя и остается возможность некоторого влияния с той или иной стороны.

Выдающийся специалист по ронгоронго, Томас Бартел из Германии, говорил, что те имена, фразы и аллюзии, которые удалось разобрать на острове Пасхи, недвусмысленно указывают на полинезийское происхождение: он обнаружил в языке упоминание островов Таити, Бора-Бора, Питкерна, а также обычных полинезийских растений, которые никогда не росли на острове Пасхи. Поэтому он считал, что «письмо» возникло где-то в Восточной Полинезии – возможно, на Хуахине или Раиатеа – и оттуда попало на Рапа Нуи.

Но существуют ли какие-то доказательства приезда на остров двух разных народов? Или можно предположить, как ранее и обсуждалось, что прибывшие путешественники или потерпевшие кораблекрушение могли быть убиты или порабощены, не получив возможности ввести новые отношения?

А что говорит антропология?

С самого начала проведения антропологических анализов человеческих останков на острове, их результаты всегда указывали на запад. Размеры черепов позволили некоторым ученым, включая ведущего английского анатома сэра Артура Кейта, независимо друг от друга прийти к заключению, что они имеют скорее меланезийское, нежели полинезийское происхождение, хотя полинезийские типы и присутствовали; тогда как французский ученый Ами, работавший в XIX веке, нашел сходство между черепами с острова Пасхи и из Папуа – Новая Гвинея. Недавние анализы показали, что форма головы и расположение зубов имеют сходство с гавайскими экземплярами. Современная наука считает, что жители острова Пасхи безусловно были полинезийцами, без смешивания с другими группами; любые найденные морфологические крайности (как и в языке, и материальной культуре) можно объяснить долгим развитием в изоляции.

Руперт Меррилл провел анализ костей, собранных норвежской экспедицией Хейердала, и пришел к выводу, что островитяне были и являются полинезийцами. Изучение групп крови позволило некоторым специалистам предположить, с некоторыми оговорками, что южноамериканские индейцы могли быть предками населения острова, но по тем же данным Меррилл заключил, что и островитяне, и американские индейцы произошли из одного и того же генофонда Восточной Азии: вот и все, что можно сказать о группах крови! Рой Симмонс изучал наследственность современных островитян и других полинезийцев по группам крови и предположил, что они произошли от путешественников, приплывших откуда-то, возможно из Южной Америки, но он подчеркивал, что такие выводы нельзя сделать только на основании групп крови и сравнений частоты генов. Короче говоря, определение группы крови само по себе бессмысленно для сравнения двух групп людей, у которых столь различны другие физические особенности: «невысокий, рыжий, широкогрудый перуанец с круглой головой, прямыми волосами и чуть крючковатым носом» и «высокий, смуглый полинезиец с различной формой головы, вьющимися черными волосами и довольно приплюснутым, широким носом».

Не правда ли, эти рисунки похожи? Слева – наскальное изображение человека-птицы с острова Пасхи, справа – гавайский наскальный рисунок, хотя и без клюва

Дж. Джилл провел предварительный анализ пятидесяти черепов, и переосмыслил данные Меррилла, что позволило ему предположить близкую связь между островом Пасхи и Маркизскими островами. Скелеты явно принадлежали полинезийцам, и хотя он почти не приступал к анализу возможных особенностей американских индейцев, он чувствовал, что «любой генетический вклад американских индейцев будет минимален». На конференции «Рандеву на Рапа Нуи», прошедшей в 1993 году в Ларами, он и его команда представили свои последние открытия и выдвинули новую теорию, которая была попыткой объяснить связь полинезийского (маркизского) типа черепа с несколькими немногочисленными американо-индейскими деталями, обнаруженными в разных частях острова. Таким образом, выдвигались версии, что некоторые жители Маркизских островов заплыли далеко на запад в Южную Америку, оставались там в течение нескольких лет, затем уплыли на восток, на остров Пасхи, привезя с собой некоторые черты американских индейцев. Чувствовалось, что это было самое первое знакомство с немногочисленными генами южноамериканского происхождения среди небольшого количества первых полинезийских поселенцев.

Однако другие ученые основывали свои теории на новых генетических исследованиях. Было найдено полное отсутствие южноамериканской ДНК на острове Пасхи. Эти данные со всей очевидностью показывали, что трудно согласиться с теорией Джилла. Это также означало, что гости из Нового Света полностью забыли или не обращали внимание на всевозможные характерные черты, материалы и технику того мира.

Слева – типичный островной мотив «маски с глазами». В центре – маска с Гавайев. Справа – тоже с Маркизских островов

На конгрессе 1997 года в Альбукерке Чапмэн высказал свое убеждение в том, что именно Туамоту является местом происхождения жителей острова Пасхи. Было обнаружено близкое анатомическое сходство населения этой островной группы с жителями Маркизских островов: «Анализы показали близкое сходство населения Восточной Полинезии, колонизовавшего остров Пасхи в поздний доисторический и первобытный периоды». Тур Хейердал же считал, что множество перуанцев приплыли на остров Пасхи и очень просто будет найти их следы с помощью метрического анализа (более низкие головы, более мелкие черепа и так далее) – но никто так и не смог этого сделать…

Статуэтка сидящего человека с птичьей головой с Соломоновых островов

Сегодня самые недавние исследования не подтверждают теорию о каком-либо заселении или генетическом влиянии выходцев из Южной Америки. Сходства, отмеченные ранее, объясняются ошибками в данных, которые были собраны, и предполагается, что наиболее вероятной родиной предков островитян были Мангарева или острова Туамоту.

В свое время Хейердал обнаружил несколько ранних описаний внешности островитян, в особенности их светлой кожи – их самих восхищала светлая кожа европейцев. Он связал этот факт с находками светлокожих мумий в Перу и сделал вывод о родстве этих народов. Но в то же время более ранние путешественники давали противоречивые расовые характеристики островитян. Проницательный капитан Кук написал, что «по цвету кожи, чертам, языку эти люди были похожи на людей большинства западных островов, и никто не сомневается, что они имеют то же происхождение».

Недавние генетические работы, проведенные в Полинезии на основе новейших научных разработок, продемонстрировали, что полинезийцы, в основном, произошли от азиатского населения, проживавшего на юго-востоке Азии; восточные же полинезийцы обнаруживают значительное единообразие и, возможно, произошли от небольшого числа предков. Свидетельств генетической связи между Южной Америкой и Полинезией не было найдено вообще. Иными словами, точка зрения Хейердала не получила подтверждения после проведения генетического анализа.

Какие же из всего этого можно сделать выводы?

Первые ученые, посетившие остров, такие как Кэтрин Рутледж, не имели очевидных предубеждений о происхождении островитян; после полной и точной оценки доступных свидетельств она, как многие до нее и после нее, пришла к выводу, что островитяне прибыли из Полинезии, а не из Южной Америки. Ученые, прибывшие на остров с Туром Хейердалом в 1955 году, хотя и верили в его версию, все же были открыты для новых обсуждений. Сам Хейердал, к его чести, хотел, чтобы рядом были люди, которые необязательно будут согласны с ним, но смогут оценить доказательства честно и объективно. Вот как говорил об этом Эдвин Фердон: «Когда мы в шутку спрашивали Тура, не хочет ли он откопать южноамериканский горшок, чтобы доказать свою теорию об американских индейцах, которые заселили Полинезию, он говорил, что не видит в этом ничего смешного». Их исследования в конечном счете привели к выводу о том, «что большая часть того, что известно о доисторической культуре, например оставшийся язык, предполагает, что полинезийцы эмигрировали с островов на запад», хотя несколько элементов и могут быть в действительности американскими по происхождению. Несмотря ни на что, благодаря средствам информации, популярным книгам и телевизионным передачам точка зрения Тура Хейердала до сих пор остается самой известной среди широкой публики.

Бенгт Даниельссон, член команды «Кон-Тики», так описывал теоретическую работу Хейердала: «Тур строит свою пирамиду вверх ногами». Эта точная метафора была продолжена Кристофером Рейлингом, который писал: «Структура мысли Тура иногда базируется на простой и хрупкой предпосылке… он невнимателен с теми, кто правильно строит свои рассуждения и никогда не нисходит вниз».

К сожалению, теория Тура Хейердала о южноамериканском происхождении культуры острова Пасхи оказалась на самом деле шатающимся сооружением, с трудом базирующимся на предрассудках, субъективных данных и небольшом количестве доказательств – при всем уважении к памяти этого замечательного человека. Собрав воедино все данные за много лет, он стал похож на некоего человека, который загнал самого себя в угол, не имея возможности отступиться, однако не желал это признавать. Как сказал Патрик Кирч: «Ученые никогда не принимали всерьез теорию Хейердала, поскольку он игнорировал огромное количество лингвистических, этнографических, этнобиологических и археологических свидетельств».

С другой стороны, работа Хейердала, несомненно, заставила ученых живее пересматривать их собственные предположения, а кроме того, его первая экспедиция стала основой сегодняшних исследований. То, что его теории были восприняты со скептицизмом, отражает не столько предвзятое мнение об источнике полинезийской культуры, а скорее избирательность его данных и его высокомерное неуважение к тем работам, которые противоречат его теориям.

Сорок лет назад еще возможно было утверждать, что свидетельства, связывающие некоторые элементы культуры острова Пасхи с Южной Америкой, на чаше весов тянут наравне с теми, которые подтверждают связь с Полинезией. Сегодня, увы, вес полинезийской теории резко контрастирует со скудными и субъективными доказательствами связи между Рапа Нуи и Южной Америкой…

Если бы американские индейцы появлялись здесь на протяжении столетий, было бы больше материальных свидетельств их жизни и культуры. Однако, как подчеркивает Роджер Грин в недавних исследованиях, практически все – будь то устные предания, биологическая антропология, вымышленные и реальные путешествия, флора и фауна, археологический материал – все это прямо указывает на Восточную Полинезию. Возможно, и даже вероятно, что более давним домом предков островитян Пасхи были Маркизские острова, поскольку существуют многочисленные связи и сходство с этими островами, но более вероятным источником доисторического заселения является Мангарева. Как указывает Грин, многие архитектурные черты религиозных строений острова Пасхи очень похожи на те, что были на Мангареве, островах Туамоту и Питкерне, а начальные стадии развития аху и марае схожи между собой. Кроме того, серьезные археологические находки указывают на культурную непрерывность предыстории острова Пасхи.

Поскольку не было найдено ни одного значимого американского компонента в материальной культуре, можно оставить в стороне вопрос о происхождении или последующем нашествии переселенцев из Нового Света. Можно обладать популяризаторскими способностями Хейердала, его открытым, восприимчивым умом, но науке требуется точное исследование антропологических, биологических, лингвистических и археологических данных для подтверждения теории о том, что некая группа американских индейцев когда-либо обитала на этом острове. Через сто лет после начала исследований таких данных нет. Соответственно, следует признать, что остров Пасхи был заселен лишь жителями Восточной Полинезии.

 
Рейтинг@Mail.ru