Найо Марш
Последний рубеж. Роковая ошибка
Глава 5
Буря
В воздухе еще звенел последний удар часов, когда фигурка внизу двинулась вверх по улице, а затем, вполне предсказуемо, повернула к воротам фабрики «Джером и К°». Правда ли, что Сид вышел из церкви? Или он уже прятался в темном углу, когда туда вошел Рики? Или вообще давно шел за ним? Зачем он отправился в церковь? Помолиться? Поискать вдохновения? Дать отдых ногам? Заполненный тюбиками с краской этюдник, наверное, ужасно тяжелый. Хотя, судя по той легкости, с которой Сид перекидывал его с одного плеча на другое, вряд ли он много весил. Возможно, сейчас этюдник пуст, и Сид как раз собирался наполнить его бесплатными образцами красок.
В голове Рики одна за другой проносились тревожные мысли. Неужели Сидни Джонс действительно подумал, что он, Рики преследует его, шпионит или – что уж совсем неслыханно! – гоняется за ним из похотливых побуждений? Или же дело обстоит с точностью до наоборот, и это Сид шпионит за Рики? Что если он по какой-то необъяснимой причине последовал за ним на борт «Островной красавицы»? И в бистро тоже? И в церковь на холме? А будучи загнанным в угол тогда, на пароме, наговорил гадостей в жалкой попытке сбить его с толку? Кто из них охотник, а кто – добыча?
Сид стал вести себя враждебно после возвращения из Лондона и смерти Дульси. Почему? Что такого могло случиться за ланчем у родителей? Может, все из-за того, что Трой оказалась невысокого мнения о его картинах? Или потому, что спросила его, не балуется ли он наркотиками?
И тут Рики неожиданно вспомнил, как оказался лицом к лицу с Сидом у ящиков с рыбой и как у Сида соскользнули на нос темные очки. У него же зрачки были сужены! И он все время шмыгал носом и потел! А тогда ночью в логове он спросил Рики, не пробовал ли тот курнуть, и вел себя так, будто сам только что курнул. Может, дело в наркотиках? Это все объясняет: и истерику, которую Сид закатил из-за того, что на его краску наступили, и беспричинную обиду, и махание кулаками.
Однако это простое, связанное с пагубным пристрастием объяснение не вполне устроило Рики. Было что-то еще. Ему вдруг подумалось, что было бы хорошо разобраться во всем этом вместе с отцом.
Рики спустился с башни и вышел на улицу. Куда теперь? На холм к фабрике «Джером и К°»? Или обратно в город? Так ничего и не решив, он безотчетно повернул направо и почти подошел к воротам фабрики.
Напротив было кафе, где под навесом стояли столики и стулья. День становился жарким, а Рики довольно много ходил, да к тому же поднимался на башню. Он выбрал столик рядом с фикусом в кадке. Листья закрывали Рики, ему же со своего места было хорошо видно вход на фабрику. Он заказал пиво с булочкой и почувствовал себя героем детективного романа. Наверное, отцу часто приходится таким заниматься. Рики тут же представил, как тот с непринужденной элегантностью час за часом ведет наблюдение за объектом, и перед ним растет стопочка из тарелок. «В одном маленьком кафе в предместье городка Сен-Пьер-де-Рош…» Так обычно начинались романы в эпоху зарождения детективного жанра.
Пиво оказалось холодным и вкусным. Интересно было сидеть и наблюдать, пусть даже и бесцельно, за тем, что происходит вокруг.
На столе лежала забытая кем-то газета «Ле Монд». Рики принялся усердно ее изучать, время от времени поглядывая на ворота фабрики сквозь листья фикуса. Под удивленными (как ему показалось) взглядами официантов и всех посетителей кафе, Рики продырявил газету на случай, если Сиду взбредет в голову освежиться после посещения фабрики. Время тянулось очень медленно. Стало ужасно жарко. Газета почти выпала из рук. Рики резко дернулся, открыл глаза и сквозь фикус увидел, что Сид Джонс переходит дорогу к кафе.
Рики расправил газету и закрылся ею. Дырка оказалась бесполезной. Он окинул кафе взглядом поверх газеты, Сид как раз садился за дальний столик спиной к Рики. Этюдник – теперь совершенно точно тяжелый – он опустил на соседний стул.
Рики спросил себя, какого черта он тут делает и почему ему так важно выяснить, отчего Сид Джонс вдруг стал испытывать к нему неприязнь. И зачем ему знать, употребляет ли Сид наркотики? Может, потому, что отдельные детали не желали складываться в цельную картину? Или, может, хотя такое, конечно, даже глупо предполагать, они имеют какое-то отношение к смерти Дульси Харкнесс?
Официант принял заказ у Сида и спустя некоторое время принес ему черный кофе и стакан воды.
Теперь Рики мог наблюдать за Сидом только через газету, так как тот почему-то стал оглядываться по сторонам. Кроме Рики, в кафе было только три посетителя, но Сид выбрал столик подальше от всех. Неожиданно (насколько Рики удалось разглядеть сквозь дыру в газете) Сид взял стакан с водой со стола и поставил его на стул себе между ног. Потом достал что-то из нагрудного кармана рубашки. Он сидел с низко опущенной головой, положив левый локоть на колено и будто бы сосредоточившись на каком-то не видном Рики предмете. Какое-то время Сид не шевелился. Через несколько секунд его правая рука слегка дернулась, он как будто бы что-то убрал, а затем поднял голову и весь расслабился, будто нежась на солнышке.
«Вот и ответ на вопрос о наркотиках», – подумал Рик.
На остальные вопросы, увы, ответов по-прежнему не было.
Сид начал постукивать ботинком по земле, словно в такт какой-то неслышной мелодии, а пальцами правой руки отбивать ритм на крышке этюдника. Потом он удовлетворенно рассмеялся. К столику приблизился официант и посмотрел на Сида. Тот сунул руку в карман и бросил на столик пригоршню монет. Официант забрал столько, сколько причиталось за заказ, и теперь стоял в ожидании чаевых. Сид щедро махнул рукой в сторону монет и сказал на ломаном французском:
– Не стесняйтесь, берите. Все забирайте.
Официант кивком поблагодарил его, сгреб монеты со стола и, повернувшись к своему напарнику, пожал плечами. К кофе Сид не притронулся.
– Доброе утро, мистер Аллейн.
Рики показалось, что в его теле дернулся каждый нерв. Он издал нечленораздельное восклицание, выронил газету и обернулся. Позади него стоял улыбающийся мистер Феррант.
II
Первоначальный шок сменился ужасным смущением. Как долго мистер Феррант стоял сзади и наблюдал, как Рики, щурясь, с довольной миной пялится сквозь дырку в газете на Сида Джонса?.. Мистер Феррант в расклешенных по моде белых брюках, розовой полосатой футболке, белых замшевых сандалиях и с медальоном на серебряной цепочке. Мистер Феррант с густыми кудрями и наглой ухмылкой. Мистер Феррант, якобы водопроводчик, живущий на случайные заработки.
– Вы меня напугали, – сказал Рики. – Здравствуйте. Миссис Феррант сказала, что я вас здесь встречу.
Мистер Феррант жестом подозвал официанта.
– Не против, если я к вам подсяду? – спросил он.
– Конечно-конечно, пожалуйста, – сказал Рики неестественным голосом. – Что будете пить?
Феррант выбрал пиво. Рики заказал два бокала, хотя пиво уже в него не лезло. Феррант, в каждом жесте которого (так казалось Рики) сквозило высокомерие, сел за столик и вытянулся на стуле.
– А вы-то когда приехали? – поинтересовался он.
– Сегодня утром.
– Правда? – небрежно переспросил Феррант и кивнул в сторону Сида: – Он тоже.
Сид теперь ерзал на стуле и поглядывал на часы. Казалось, он вот-вот обернется и увидит их – и что тогда будет?
Официант принес им пива. Феррант зажег сигарету, закурил и отогнал дым мозолистой рукой.
– И что же вас привело сюда?
– Любопытство, – ответил Рики и поспешно добавил: – Хотел отдохнуть от работы.
– От работы? Это от писательства, что ли? – спросил Феррант таким тоном, будто слово «писательство» казалось ему подозрительным. – А остановились где?
Рики ответил.
– Неплохой старый отельчик, тесноватый только, – заметил Феррант. – Я предпочитаю гостиницу «Прекрасный берег». – Он взял «Ле Монд» у Рики и просунул указательный палец в дырку. – Ох и увлекательная статья, наверное, не оторваться, да, мистер Аллейн?
– Послушайте… – Рики приложил руку к лицу и почувствовал, как оно горит. – Вы, наверное, думаете, странно, что я смотрел, смотрел на… Просто так. На самом деле я это делал просто так. Объяснить не могу, но…
– Я-то думаю?! Да вот еще, ничего я не думаю. – Феррант осушил бокал и со стуком поставил его на стол. – У каждого свои причуды. Так почему бы нет? Пиво тут хорошее. – Он встал из-за стола. – Я тут с Сидом словечком перемолвлюсь. Надо же какое совпадение! Он тоже утренним паромом прибыл. А погода какая хорошая! Только грозу может надуть к вечеру. – Сказав это, Феррант направился по проходу между пустых столов, специально повиливая бедрами. Рики хотелось его пнуть, но себя хотелось пнуть еще сильнее.
Казалось, прошла вечность, пока Феррант дошел до Сида, который вроде как задремал. Будучи не в силах двигаться, как в кошмарном сне, Рики не мог оторвать от них взгляда. Феррант потеребил Сида за волосы, причем не так чтобы нежно.
Сид открыл глаза. Феррант покосился на Рики и что-то сказал художнику. Тот моргнул и прищурился, будто у него не получалось сфокусировать взгляд, потом слегка дернул головой, пытаясь убрать руку Ферранта. Тот еще раз, шутя, встряхнул его и отпустил. Лицо Сида приобрело осмысленное и злобное выражение.
Феррант переставил этюдник на пол и сел на стул, потом положил ладонь Сиду на колено и склонился к нему, наверное, чтобы дать тому какой-то важный совет. К столику Рики подошел официант. Рики заплатил за заказ и оставил чаевые.
– Какой забавный тип, – мимоходом заметил официант, имея в виду Ферранта.
Когда Рики вышел из кафе, Феррант помахал ему рукой.
Рики отправился обратно в город, чувствуя себя пристыженным. Больше всего он мучился от сознания того, что к этому времени Феррант рассказал Сиду про дыру в газете.
Жара превратилась в пекло, накалившиеся булыжники мостовой обжигали ступни. Рики дошел до набережной и спрятался от жары в деревянной беседке. Там он сбросил сандалии, закурил трубку, и ему стало легче.
«Островная красавица» все еще стояла у причала. После ссоры с Сидом Рики забыл узнать, когда паром отплывает обратно в Маунтджой. Может быть, на этом стоит поставить точку, вернуться и заняться наконец книгой?
Отдыхающие из Франции приезжали и уезжали, к полудню жара еще усилилась, беседка почти не спасала от зноя. Рики поковылял к группе из трех гостиниц, у каждой из которых был частный пляж. Он зашел в первую из них под названием «Прекрасный берег», взял напрокат плавки и полотенце и пошел купаться среди чинных буржуа, надеясь, что море освежит его и поднимет настроение.
Вскоре он проголодался. Не в силах даже подумать о том, чтобы куда-то снова тащиться по раскаленным улицам, он вернулся в отель на такси, пообедал в маленькой темной столовой, удалился в номер и крепко заснул.
Проснулся Рики в три часа дня, чувствуя себя прескверно, и выглянул на улицу. Слышались раскаты грома, с севера на город наползали свинцовые тучи. Море посерело и покрылось рябью, «Красавица» качалась на волнах у причала. Редкие прохожие шли очень быстро, явно ища, куда бы спрятаться.
Рики принадлежал к числу людей, плохо переносящих грозы. От них у него шли мурашки по телу, и появлялось ощущение надвигающейся катастрофы. В детстве его вообще лихорадило от волнения: ему то хотелось спрятаться куда-нибудь подальше, то встать у окна или даже выйти на улицу и посмотреть в глаза страху. Со временем он научился контролировать свои эмоции и почти никак не проявлял их внешне, однако даже сейчас гроза вызывала в нем почти невыносимое чувство тревоги.
Комнату озарила молния. Рики непроизвольно считал секунды. Одна, две… На седьмой прогремел гром. Это означало (по крайней мере, Рики всегда так думал), что сама гроза бушует на расстоянии семи миль от города и неизвестно, дойдет ли вообще до него.
Небо окончательно нахмурилось и стало темным, как на гравюрах Гюстава Доре[13]. Сквозь узкий прогал в тучах пробился столп света, будто сам бог стремился покарать непокорное море. Стены номера вдруг сдвинулись. Накатило желание реабилитироваться в собственных глазах. «Пусть я провалил слежку, но я не буду сидеть в номере и дрожать от страха из-за пары несчастных тучек. К черту их!» Он вытащил из рюкзака дождевик и, на ходу его накидывая, сбежал по лестнице. Пожилой администратор спал за столом.
Город словно затаил дыхание. Любые звуки: приглушенные шаги, бессвязные обрывки разговоров, шуршание автомобильных шин казались слишком громкими. Окончательно стемнело.
Небесный свод прорезала молния, и почти сразу же над головой ударили в огромный жестяной поднос. Женщина на улице перекрестилась и прибавила шаг. Рики подумалось, что если сейчас расчесаться гребнем, то пойдут искры от разрядов.
Крупные капли дождя ударили в дорожную пыль, а затем на землю обрушился ливень.
Буря разбушевалась. По улицам неслись потоки воды, небо то и дело прошивала молния, гром смешивался с оглушительным шумом дождя, поливающего крыши, море, булыжные мостовые… Рики чудилось, что он идет босиком, а не в сандалиях. Но он продолжал спускаться к морю, внутренне торжествуя, несмотря на царившее вокруг светопреставление. Вот бистро, в котором он завтракал, вот прибрежные магазинчики. На набережной ни души, ее щедро поливает дождь, вода поднимается все выше и выше. Гостиница «Прекрасный берег» как раз выходила фасадом на набережную – за стеклянными дверями стояли люди и смотрели на то, что творится на улице; возможно, среди них и был Феррант.
Волны раскачивали «Островную красавицу», сходни гремели о причал. Здание пристани было закрыто, только под навесом грузового склада стояли три автомобиля. Там Рики и укрылся. Вокруг царила тьма. Дождь безжалостно барабанил по крыше. В какой-то момент Рики показалось, что кроме него на складе кто-то есть. Ощущение было настолько сильным, что он даже крикнул:
– Эй, есть тут кто-нибудь?
Никто не ответил. Рики стряхнул воду с дождевика и с капюшона и носовым платком вытер лицо, потом задумался над тем, какой же все-таки странный выдался день и как бы его получше завершить.
Очевидно, «Красавица» пока отплывать не собирается. Еще не загружены на борт автомобили и рыба. Рики вспомнилось, что он видел табличку на сходнях со временем отправления. Перспектива вернуться в Коув и, вообще, на свой остров становилась все привлекательнее. Надо узнать, когда отплывает «Красавица», вернуться в отель за рюкзаком, оплатить счет и сесть на паром.
Надвинув капюшон пониже, Рики шагнул навстречу буре.
До парома идти было всего ничего. Он вздымался и опускался на волнах, и сквозь шум бури доносился скрежет борта о причал. Рики шагал вперед почти вслепую. Подойдя к парому, он остановился на краю причала и попытался разглядеть, нет ли кого на борту.
Сначала ему показалось, что в спину ударили дождь и ветер. Пристань ушла из-под ног, паром полетел вверх. «Что это еще за такое?» – успел подумать Рики, и получил удар по лицу. Со всех сторон его окружала холодная зеленоватая вода, во рту тоже была вода. Тогда он понял, что происходит.
Падая с пристани, он обо что-то ударился, погрузился в воду и вынырнул. От соленой воды жгло в носу и саднило в горле. Он барахтался между опорами пристани и выпуклым бортом парома.
«Сам упал или столкнули?» – думал Рики, пытаясь выбраться из ловушки и понимая, что его столкнули.
III
Он не знал, насколько далеко паром может откатиться на волне и не раздавит ли его бортом об опоры пристани – единственные неподвижные предметы в этой качающейся вселенной.
В голове прояснилось. Сначала он держался на плаву инстинктивно, но теперь взял себя в руки. Мелькнула мысль: «Надо позвать на помощь». Ответом ему был далекий раскат грома. Рики перевернулся на спину; паром накренился в другую сторону, открыв взгляду узкий серп дневного света в прогале туч. С огромным трудом молодой человек поплыл, временами задевая деревянные сваи пристани и наросты на борту парома и обдирая руки и ноги. Наконец качающийся над ним борт, а затем и весь паром остался позади. Впереди были Сен-Пьер-де-Рош с гостиницей «Прекрасный берег», холмом и церковным шпилем.
Снова позвать на помощь? А вдруг где-то рядом прячется тот, кто хотел, чтобы Рики утонул, чтобы его раздавило паромом – в общем, чтобы он был мертв? Рики поднял голову над водой и огляделся.
Буквально в трех футах от него обнаружилась железная лестница. Уже хватаясь за нее, он подумал, что тот, кто на него напал, может подстерегать рядом. Но Рики совсем окоченел от холода и понимал: придется рискнуть, оставаться в воде больше нельзя. Он стал медленно карабкаться по лестнице. Сандалии потерялись, наступать босыми ногами на железные перекладины было больно. Где-то вдалеке раздался голос. Наверное, почудилось. На середине лестницы Рики замер. Кругом было тихо. Дождь кончился.
– Эй! Эй, там! Вы не ранены?
Сначала он никого не увидел – голос будто шел с неба. Затем увидел на носу парома человека в штормовке и зюйдвестке. Перегнувшись через ограждения, тот махал ему рукой и кричал:
– Эй, приятель! Ты как?
Рики попытался ответить, но получилось какое-то хриплое карканье.
– Держись! Я сейчас! Держись!
Рики с трудом преодолел еще три перекладины, поднявшись головой над пристанью. Он продел левую руку между перекладин и прижался к лестнице, придерживаясь за нее правой рукой. Кто-то бежал в тяжелых ботинках по сходням, потом по пристани – к нему на помощь.
– Все будет хорошо, – заверил голос где-то над ухом.
Рики поднял голову. Красное лицо под зюйдвесткой выглядело обеспокоенным и казалось очень большим на фоне неба. К нему потянулась рука с загорелой ладонью.
– Ну же, давай. Еще две ступеньки.
– Я… больше не могу, – прошептал Рики.
– Можешь. Все хорошо. Постарайся.
Он постарался, его поймали за руки и спасли.
Оказавшись на пристани, Рики шептал:
– Извините, извините.
Его вырвало.
Человек с парома снял с себя плащ и накрыл им Рики, зубы которого отбивали барабанную дробь. Он лежал на спине и смотрел, как облака проплывают по небу и исчезают вдали. Солнце согревало лицо.
– Все хорошо, приятель, – сказал его спаситель. – Давай-ка поднимемся на борт и выпьем чего-нибудь для сугреву. Ты же с нами плыл утром, да?
– Да, утром.
– Скоро с якоря снимаемся. Так, осторожно. Вот и славно.
Рики поднялся на ноги. Они медленно пошли по пристани.
– Тут есть еще кто-нибудь? – спросил Рики.
– Кто?
– На нас кто-то смотрит.
– Вы пока не в себе малость. Ничего, ничего, все пройдет. Так, идем, аккуратно.
Рики с трудом поднялся по сходням. Матрос отвел его в маленькую каюту, помог снять мокрую одежду, принес фуфайку и теплые кальсоны. Рики уложили на скамью, накрыли одеялом и несколькими пальто и влили в него полстакана неразбавленного виски, от которого дыхание перехватило, по телу разлилось тепло.
– Отлично, – пробормотал Рики. – Просто отлично.
– Чего случилось-то, приятель? Поскользнулся, что ли?
– Меня толкнули. Нет, я не брежу, и я в своем уме. Пока что. Меня изо всех сил толкнули в спину. Я клянусь. Слушайте…
Матрос слушал, чесал подбородок, пристально смотрел на Рики и время от времени качал головой.
– Я пытался рассмотреть, нет ли кого на палубе. Хотел узнать, когда отплывает паром. Стоял почти на краю. До сих пор чувствую – меня двумя руками толкнули в спину. Я упал в воду и обо что-то ударился. Фингал, наверное, есть.
– Да уж, расцветает синячище, – подтвердил матрос, заглядывая ему в лицо. – Точно.
– Вы никого не заметили?
– Я? Да я в каюте дрых, внизу. Потом проснулся – от грома, наверное. Выхожу на палубу, а тут ты, в воде барахтаешься и за лестницу хватаешься. Я кричу-кричу, а ты не слышишь. Ну, не сразу услыхал.
– Он, наверное, прятался на складе. И шел за мной до пристани.
– Похоже, ты догадываешься, кто это мог сделать, да? Зуб, что ли, кто на тебя имеет? – матрос внимательно посмотрел на Рики. – Досадил кому? Да по тебе не скажешь, что ты на такое способен, ни по виду твоему, ни по разговору.
– Там все запутано, – вздохнул Рики.
Его начало клонить в сон.
– Послушай, – сказал матрос, – мы отплываем в шесть. Ты с нами хотел? Я просто заранее спрашиваю, торопиться-то некуда.
– Да, хотел бы. Очень, – ответил Рики.
– А вещи у тебя где?
Усилием воли прогнав сонливость, Рики ответил. Матрос подозвал своего напарника, которого он должен был сменить на вахте в четыре тридцать. Тот предложил забрать вещи Рики из отеля и оплатить счет. Рики выудил водонепроницаемый бумажник из внутреннего кармана дождевика. Банкноты почти не промокли.
– Я вам очень обязан, – сказал Рики. – Возьмите такси. И купите себе бутылку виски от меня, ладно?
Матрос согласился. Еще он сказал, что его зовут Джим Леконт, и Рики нужно нормально одеться к приходу капитана.
К шести часам Рики сидел в салоне. На коленях у него лежал плед. В этот раз море было спокойнее, и, к своему удивлению, Рики не мучился от морской болезни, а почти всю дорогу проспал. В Маунтджое он попрощался с новым другом.
– Джим, я так вам обязан, – сказал он. – Сделаете еще кое-что для меня?
– Ну?
– Забудьте о том, что я говорил. Я просто поскользнулся и упал. Мне ничего не угрожает. Честное слово. Пожалуйста, пусть все это останется между нами.
Какое-то мгновение Леконт смотрел на него, склонив голову набок.
– Ну ладно, – наконец сказал он. – Как скажешь. Поскользнулся и упал, значит.
– Хороший вы человек, – сказал Рики.
Он сошел на берег с рюкзаком, полным мокрой одежды, и взял такси до Коува. Подъехал к дому и сразу поднялся к себе, миновав миссис Феррант, которая разговаривала по телефону.
Когда он вошел в комнату, ему навстречу из кресла поднялся очень высокий человек.
Это был его отец.
IV
– Я здесь по работе, – сказал Аллейн. – Нам с Фоксом выделили по фешенебельному номеру в «Нео-Риц», или как там этот отель называется, предоставили полицейскую машину и завалили скучной работой. Я бы не стал обсуждать с тобой дела, Рик, но, по досадному стечению обстоятельств, ты можешь сообщить нам кое-какую полезную информацию.
– Про мисс Харкнесс? – взволнованно воскликнул Рики.
– Это почему? – резко спросил Аллейн.
– Просто подумал.
– Вообще, я не стал бы посвящать тебя в детали, но в целях расследования, полагаю, придется. Только мне нужно быть совершенно уверенным в том, что ты никому об этом не расскажешь. Никому-никому. Ни единого слова. Как если бы я тебе ничего не говорил, ладно?
– Ладно, – ответил Рики с оттенком разочарования в голосе.
– Никому, – повторил Аллейн. – И уж, конечно, ни в коем случае Джулии Фарамонд.
Рики покраснел.
– Если спросят, мы с Фоксом приехали обсудить меры по улучшению взаимодействия между полицией острова и центральным управлением. И все время будем пропадать на нескончаемых и ужасно скучных совещаниях. Придерживаемся этой версии, понял?
– Да, шеф.
– Разумеется, никто этому не поверит, когда мы начнем рыскать в конюшне. Тогда скажем просто, что раз уж мы здесь, местная полиция захотела узнать наше мнение. Кстати, о местной полиции. Суперинтендант Маунтджоя не очень-то помог расследованию тем, что угодил с аппендицитом в больницу. Сержант из Коува, Планк – ах, да, ты ведь его знаешь, – в курсе истинной цели нашего визита. Теперь что касается тебя… Нам нельзя проявлять никакого интереса к уикендам мистера Ферранта, а еще мы знать не знаем никакого Сида Джонса.
– Но я уже сказал Фарамондам, что он приходил к вам, – возразил Рики.
– Черт. Ну да ладно. Ничего там такого особенного не произошло, и последствий никаких не было.
– Как скажешь.
– Именно так.
– Хорошо, шеф.
– Вот и славно. Ты, кстати, голоден?
– Теперь да.
– А нельзя ли уговорить ту строгую леди внизу дать нам что-нибудь поесть?
– Конечно, можно. Сейчас спрошу.
– Скажи ей, что поскользнулся на мокрой пристани, упал и ударился о столб.
– Она подумает, что я был пьян.
– Вот и хорошо. От тебя и так разит виски. Ты точно в порядке, а, сынок? Уверен?
– Да, в полном. Ладно, пойду поговорю с миссис Феррант.
Рики ушел, а Аллейн смотрел из окна на вечерний Коув и размышлял над рассказом сына о поездке в Сен-Пьер-де-Рош и предшествующих ей событиях. Он думал о том, что люди любят сравнивать криминальные расследования со складыванием пазлов, и по большей части это верно. Сейчас же нет никакой уверенности, что имеющиеся детали – от одной картины. «Надо только соединить…»[14] – с изумлением декларировал в своем романе Форстер. Эта фраза могла бы с успехом заменить учебник по криминалистике.
Аллейн никогда не хотел, чтобы Рики пошел по его стопам. Когда сын только начал учиться в школе, Аллейн изо всех сил старался сделать так, чтобы его работа никоим образом не касалась мальчика. Успехи Рики на академическом поприще были более чем удовлетворительными, и казалось, что его путь лежит далеко в стороне от лишений, рутины, ужасов и цинизма, с которыми сопряжена работа полицейского.
И что теперь? Они оба участвуют в расследовании дела, которое на поверку может оказаться сочетанием всего вышеперечисленного. Более того, Рики едва избежал того, что с полной уверенностью можно назвать покушением на жизнь. От одной мысли об этом отцовское сердце сжималось. Нет, надо как можно аккуратнее вытащить парня из этой передряги, пока он не увяз еще глубже. Однако Аллейн вынужден был признаться самому себе, что это вряд ли возможно, так как степень участия Рики в деле уже слишком велика. Придется воспринимать его как ценного свидетеля, который может сообщить полиции полезную информацию.
Так почему, кроме крайнего недовольства таким развитием событий, Аллейн испытывал странное теплое чувство, похожее на потаенную радость? Не потому ли, что от этого сгладилось – или ему так показалось – чувство вечного одиночества?
Рики вернулся с уверениями, что миссис Феррант стряпает блюдо, от одного аромата которого текут слюнки.
– Ее прямо-таки гложет любопытство, – сказал Рики. – Зачем ты приехал? Чем занимаешься? Что будешь делать? Ругал ли ты меня? Прямо все хочет знать. Она и монаха-трапписта[15] заставит говорить. Жду не дождусь.
– Чего?
– Когда она за тебя примется.
– Рик, – сказал Аллейн, – это миссис Феррант, а мистер Феррант, как ты сам говорил, обладает загадочным богатством, ночью рыбачит в одиночестве, отлично одетый наведывается в Сен-Пьер-де-Рош и, похоже, водит тесную дружбу с Джонсом. С Джонсом, который тоже ездит в Сент-Пьер-де-Рош, а еще возит свои краски в Лондон, с Джонсом, который, узнав, что твой отец – полицейский, начал питать к тебе отвращение. Ты подозреваешь, что Джонс употребляет наркотики. Я тоже так думаю. Феррант, похоже, имеет какую-то власть над Джонсом. Один из них, по-видимому, пытался тебя убить. Разве из этого не следует, что с миссис Феррант надо быть настороже?
– Конечно. Я всегда был с ней настороже. Еще и потому, что она любопытна до чертиков. Особенно ее интересуют Фарамонды. В частности Луи.
– Луи?
– Да. И знаешь, по-моему, когда она работала кухаркой или кем-то там еще в Л’Эсперанс, у нее была интрижка с Луи.
– Почему ты так думаешь?
– Из-за того, как он о ней говорит. В очень фривольной манере. И еще из-за ребенка.
– Сына Феррантов?
– Да. Такое явное сходство! Смуглый, шустрый. И плутоватый, похоже.
– А зовут как?
– Ты удивишься.
– Луи?
Рики кивнул.
– Ну, это распространенное французское имя, – пожал плечами Аллейн.
– Конечно, – согласился Рики. – Но когда столько всего сходится, невольно задумаешься. Да еще и назвать его так, если Луи действительно… – Рики махнул рукой. – Может, это все мой извращенный ум, конечно. И… ну…
– Тебе не нравится Луи Фарамонд?
– Не особо. Заметно?
– Немного.
– Он был в том путешествии, когда ты с ними познакомился, да? – спросил Рики.
Аллейн кивнул.
– А тебе он понравился?
– Не очень-то.
– Вот видишь…
– Что означает: совсем не понравился.
– У него что-то было с мисс Харкнесс.
– У него тоже? – поднял брови Аллейн. – И у скольких еще? С чего ты взял?
Рики поведал о случае на утесе.
– Наверняка встречались тайком, – многозначительно сказал он. – По виду было понятно.
– Не знаю, как ты углядел, если лежал за камнем.
Рики сдержал ухмылку.
– Тем не менее. Уверен, что я прав. Подозрительный тип.
– Рик, – сказал Аллейн, помолчав. – Вообще-то, у меня тут два задания – у помощника комиссара такой макиавеллиевский план: сэкономить. Я здесь, потому что, во-первых, местная полиция обеспокоена смертью Дульси Харкнесс и попросила нас подключиться к расследованию, а еще мне поручено, не привлекая внимания, исследовать вероятность того, что этот остров – предпоследний перевалочный пункт в одной из цепей поставок героина в Великобританию.
– Ничего себе!
– Да. Конечно, ты читал о том, как ведется наркоторговля. Задействуются всевозможные способы переправки товара из страны в страну: в светильниках провозят, в деталях для слуховых аппаратов, в протезах, в пупках тучных людей, да в любой полости. Если здесь на самом деле что-то происходит, то должен быть какой-то способ переправки товара из Марселя, где из сырья получают героин, в Сен-Пьер, а оттуда – на остров и в Великобританию. Мысли какие-нибудь есть?
– Например, почему Джонс так взъярился, когда я наступил на краску?
– Продолжай.
– Он, похоже, часто ездит… О! – перебил Рики сам себя. – Значит, в деле замешаны «Джером и К°»?
– Может, и замешаны, пока это только догадки.
– А Феррант? Он о чем-то шушукался с Сидом в Сен-Пьере. Может, они в сговоре? А на Ферранта что-нибудь есть?
– Человек из отдела по борьбе с наркотиками говорит, что они за ним приглядывают. Он как-то слишком часто отправляется отдохнуть в Сен-Пьер, а еще периодически летает в Марсель и на Лазурный берег – там его видели в компании известных наркодельцов.
– Но что именно он делает?
– На него нет ничего конкретного. Возможно, он проворачивает свои делишки, когда едет на так называемую рыбалку в безветренные ночи. Возьмем самое дикое предположение: некий джентльмен выезжает из Сен-Пьера с партией масляных красок. До поездки их вскрывают со стороны донышка и начиняют капсулами с героином, а затем заполняют доверху краской. Затем из тюбика выдавливается некоторое количество краски, и он выглядит так, будто его уже использовали. Потом эти тюбики попадают в этюдник Джонса с художественными принадлежностями, и он направляется в Лондон. Нет, конечно, товар, который он развозит по магазинам и мастерским художников абсолютно чист – краска как краска. На таможне привыкают к нему и к его этюднику. Возможно, раньше они его проверяли, когда он еще этим не занимался. Даже сейчас, если кто-то заинтересуется, вероятность того, что попадется не тот тюбик, ничтожно мала. Скорее всего, Джонс перевозит очень малое количество поддельного товара среди обычных тюбиков с краской. И тот тюбик киновари, на который ты наступил, был как раз таким товаром.
