Наталья Юрьевна Гори
Сказы на деревне. Утопленница
– Ну, черт с тобой. Пусть так.
– А Митяя ты же съел!? Пока художник прибывал в чистилище, куда ты его сослал. И землю ты перекопал, пока твой попутчик Святослав околдованный спал. Но он-то почуял неладное. Ты ему и придумал погибель. Свёл художника в уезде с ученым семейством. Знал негодяй, чем Святослава удивить. Умы-то учёные на историю повадились и приехали за смертью своей. И художника в нужный момент сослал, чтобы они встретились в одном доме постоялом. Зоркий у тебя глаз и нюх, далеко видишь и слышишь. Да больно уж самодовольный!
– Старуха, ты меня начинаешь тревожить. Шибко и ты самодовольная. Не уж то думаешь, что на тебя управы не найдётся?
– Управы, папенька. Какой управы? Ты и так маменьку похерил и утопил ты её, ради Глафиры. И лик Глафиры ты всем внушил, вместо маминого. Только и та утопла, после снедаемая совестью своей. Знала она, что ты жену утопил. Из-за неё утопил, греховник. Люд, как мама выглядит, позабыл по твоей воле. – Сказала Настасья настойчиво, глядя в глаза Захару.
– Папенька? Какой я папенька тебе? Глафирушка, не уж тебя эта ведьма околдовала?
– Давно нет Глафиры твоей. Забрали её душу в обмен на мою, папенька. Сын я твой, похеренный.
Тут я опешил. Как сын. Не уж то он? Я заметил, что Глафира стала не разговорчива в приходах и молчалива. Думал, грустит, отправлял ей души парней наших, чтобы не скучала в чистилище. А это сын мой, окаянный. Тьфу. И ведьма эта, не уж моя Настасья и вот они заманили меня в ловушку, чтобы суд вершить. Не бывать этому. Хотел обернуться я вороном, да улететь: ставни закрыты и дверь заперта. Не выйдет.
– И что вы задумали? Настасья и сын мой новоявленный? Убить? Прибейте, да только смерти я не боюсь!
– Гнить тебе здесь до скончания веков в селении своём. Дальше за его пределы не выйдешь. А коли выйдешь – помрёшь смертью мучительной. Помяни моё слово. – почти шипя, проговорила ведунья.
– Всю жизнь я там прожил. Что изменится. Глафиру иную найду.
– Найти то найдешь, только омолодиться ты не сможешь. Сожгла я твоё перо воронье, которое в пожаре уцелело, а гусиное теперь верховодить тобой будет. Старым жить тебе вечно. Убирайся восвояси.
И пропали вдвоём, будто в пыль превратились – Настасья и сын наш. Только не знали они, что в селении новая девица растёт. Полна зла и коварства будет. А уж я её выращу. Покажу им, кто кого провёл! Ну держись сынок!
