Наталья Викторовна Карпова
Дракон открытого неба
Серебристый встрепенулся.
– Хозяин, – позвал он. – Ты знаешь, я дам тебе то, о чём ты и не мечтал. – О чём ты? – Рой непонимающе смотрел на дракона.
– Встретимся у церкви! – крикнул дракон. Хлопнули крылья, обнимая морозный воздух, и Серебристый взмыл в снежное небо.
Рой поднялся на ноги. Что-то стукнуло у него на груди. Он быстро извлёк забытый предмет наружу. Маленький цветок на золотой цепочке. Цветок-обманка, причудливая склянка с колдовским снадобьем, подарок Гвен. Рой осторожно гладил лепестки.
«Сбереги это. Сохрани на память обо мне» – сказала она. – «Здесь власть живительной влаги, слёзы звёзд и дыхание бурь. Если тебе будет очень тяжко, вскрой талисман». Рою показалось, что он будто наяву слышит её голос, мерный, спокойный, серьёзный и печальный, словно она предчувствовала близость вечной разлуки.
Небо взорвалось торжественным трубным рёвом. Рой напряжённо всматривался в ночное небо. Возбуждённо и радостно вопил дракон. У оборотня на этот счёт сомнений не было. Вышла луна. Огромная и близкая, она играла искрами первого снега, ловила движения всех сущих, награждая их сетями из теней. Над маленькой белой церквушкой гордо парил огромный, поблескивающий сталью дракон. Если бы видна была его сияющая рожа в этот миг, каждый смог бы прочесть на ней неподдельное счастье и довольство собой. Рой кинулся к церкви, в небе над которой куражился его крылатый друг.
– Серебристый! А ну давай сюда! Хватит! – юноша кричал ещё что-то, но дракон наслаждался триумфом. Он соизволил спуститься лишь через несколько минут, дав Рою прекрасную возможность лишиться на морозе голоса.
– Хозяин! – Серебристый на ходу помахивал крыльями. – Ты не поверишь! У меня получилось! – дракон ликовал. – Открытые небеса! Я прокричал в них свою мечту, и Бог меня услышал! Хозяин! – ещё немного и дракон полез бы к нему целоваться.
Рой, оставаясь невозмутимым, призвал к драконовой совести и решил вернуться к могиле возлюбленной за кладбищенской оградой. Для таких, как она, нет места среди людей. Там, рядом с местом её последнего упокоения, могилы других изгоев: иноверцы, лицедеи, сумасшедшие и самоубийцы.
– Я только попрощаюсь с ней, и мы навсегда уйдём отсюда. – сказал Рой.
Деревенька дремала в объятьях зимних надежд на праздник и сказку. Мороз на удивление усилился, а хрупкий снег что-то выговаривал под ногами, сердито, деловито, сочно, как спелые плоды. Когда, каким неведомым чудом поздняя осень сменилась на рождественский сон, не мог сказать ни оборотень, ни дракон. Время сделало скачок, перекинув их в изменившуюся реальность. Рой был склонен считать, что так всё и должно быть. Время, не подвластное логике вещей, выкидывало фортель, а они, песчинки в его безмерности, шли своей дорогой, не ведая преград в вечности пути.
Могильный камень с поникшей лилией чуть припорошил снег. Оборотень опустился рядом с ним, и рука его нежно погладила выбитый на плите цветок. Снег потёк от живого тепла и Рою показалось, что зашевелились лепестки, выпрямился стебель, пахнуло весной. Он осторожно отвёл руку. Лилия, живая лилия. Поднялся ветер от прибывшего дракона. Его хозяин продолжал созерцать чудо.
Прозрачное облако возникло за его спиной. Постепенно из тумана всё ярче проступали знакомые черты погибшей ведьмы. Оборотень, вспомнив что-то, вскрыл цветок-талисман. Волна ни с чем не сравнимого аромата взвилась в зимнее небо: был он тонок, свеж, чуть горчил и вызывал иллюзии открытого звёздного пространства над одиноким высокогорным лугом. Вот оно, обещанное утешение. Шаги, скрип снега. Прохладные женские ручки, мягкие и нежные, скользнули к его плечам.
– Это ты, я знаю. – Оборотень целовал тонкие пальчики, которые узнал бы из тысячи.
– А тебя не смутит тот факт, что твоя воскресшая ведьма уже не совсем ведьма?
Рой обернулся, вновь окунувшись в зелёные глаза.
– Как? Неужели не моя?
– Твоя! – попыталась скорчить зверскую рожу Гвен, но в следующий миг не выдержала и расхохоталась.
