Наталья Вадимовна Плотникова
Сорочье царство
– Прости, – произносит Марк так неожиданно, что я вздрагиваю. – Я виноват перед тобой.
– Что? – от его слов мне становится неуютно. – За что простить?
– А тебе разве не за что меня прощать? – усмехается он, поднимая на меня взгляд серых пронзительных глаз, в них нельзя смотреть долго, потому что они заглядывают прямо в душу. Ещё в детстве у него был такой необыкновенный взгляд.
– Много за что есть, – отвечаю, как можно спокойнее. – Но сейчас ты просишь прощения за что-то конкретное, если я правильно тебя понимаю.
– Да… – сначала медлит он, а потом решительно произносит:
– Я кое-что сказал про тебя Игорю, поэтому он и не разговаривает со мной.
– Что ты мог сказать про меня? Что ты про меня знаешь? – неужели Марк узнал про эту ужасную историю с моим припадком. Внутри меня всё холодеет. Я должна что-то придумать, я должна выпутаться, я должна соврать.
– Про собаку.
– Какую собаку? – теряюсь я, одновременно испытывая облегчение оттого, что тайна моих приступов не раскрыта. – Причём тут какая-то собака?
– Мафин.
– Мафин? Нет! Виктория… – я чувствую, как краска сходит с моего лица, потому что сразу понимаю, что он имеет ввиду. Мне всегда будет стыдно за этот поступок. Я запрятала его в глубину своей памяти, не позволяя вырваться. Но каждый раз, когда я вижу Мафина, я вспоминаю об этом. Каждый раз мне больно и мучительно стыдно. Настолько больно, что я даже не могу протянуть руку, чтобы погладить его. Марк знает? Игорь знает… Дрожь пробегает по моему телу… и…
– Доктор, Игорь, – я слышу, как кричит Марк, но его голос раздаётся как будто издалека, а потом я уже ничего не слышу и не вижу…Только чувствую, как спазм сжимает мои внутренности. Больно. Очень больно. А по ногам струится горячая влага. Это снова произошло. Я проваливаюсь в спасительную тьму. «Не хочу просыпаться»…
***
–Почему твой папа не хочет, чтобы ты посещала людской мир? – спрашивает меня пятнадцатилетний Игорь. Он совсем недавно открыл для себя мир людей.
– Ну мы же Пикалы, – отвечаю я. – Мы не летаем к людям.
– Ты можешь быть Стрёкотом! Если он хочет, то может быть Пикалом, а тебе никто не может помешать в пятнадцать лет полететь со мной.
– Но это будет означать предательство по отношению к нему! Я не смогу так поступить!
– Не понимаю я, почему вы против посещений. Ведь в мире людей так интересно.
– Папа говорит, что эти путешествия угрожают будущему Сорочьего Царства. Уже снова стали появляться Обособленные…
– Но ведь твоя мама иногда летает к людям…
– И они часто ссорятся из-за этого. Папа хочет сохранить Сорочье Царство таким, какое оно есть! А из-за этих полётов всё рушится. У нас даже появилась тюрьма, Стражники постоянно нападают на Стрёкотов с обвинениями.
– Если ты однажды увидишь своими собственными глазами людской мир, ты уже никогда не сможешь его лишиться! Нужно только набраться смелости.
– В любом случае говорить об этом рано, мне ещё двенадцать.
– Ты права, – смеётся Игорь. – Но мы обязательно вернёмся к этому разговору накануне твоего пятнадцатилетия.
Но мы не вернулись…
Глава тридцать первая
Игорь
Мы подходим к пещере. Я несу Марину на руках, во время приступа своей болезни она обернулась сорокой. Моя "принцесса" до сих пор находится без сознания, хотя прошли почти сутки. Врач по капельке вливает воду ей в клюв. Она дышит ровно и спокойно, что меня несказанно радует. Я так сильно испугался её потерять, что все тягостные мысли о том, что она пыталась сделать с Мафином, вылетели из моей измученной вопросами головы. Если она так поступила, значит на это в тот момент у неё были свои причины. Я простил ей всё и прощу ещё больше, я заранее прощаю ей все слова и поступки. Я люблю её, а это значит, что я её принимаю. Я принимаю её приступы, я принимаю её болезнь, я принимаю её действия и чувства. Наш уважаемый врач поведал нам с Марком обо всём, чтобы нас больше не пугало её состояние. Глупая, я–то думал, что она отказалась от меня, потому что я Стрёкот. А она вовсе не отказывалась от меня. Она, бедная, боялась меня напугать и отвратить от себя. Она пока ещё не знает, что больше ничто на свете не сможет отвратить меня от неё. Как ни странно, я даже немного благодарен этому приступу, иначе я так ничего бы и не понял.
Не для того ли нам даются болезни, чтобы мы взглянули на действительность под другим, новым, возможно, даже пятым углом? Может быть, в болезни скрыта вся суть мира? Может быть, мы должны быть благодарны болезни, а не проклинать её? Я несу Марину на руках и испытываю огромное счастье, во мне нет страха за неё, во мне есть надежда, и невыразимое, странное чувство того, что я неожиданно прикоснулся крылом к одной из великих тайн мироздания зреет в моих мыслях и моём сердце. Я обязательно расскажу об этом девушке, которую люблю, когда мы вернёмся домой. Уверен, она поймёт меня.
Марк
Что я наделал? Не сейчас, тогда, пять лет назад. Ведь это я спровоцировал начало болезни Марины. После того, как Виктория рассказала мне про Мафина, я был очень зол на Марину. я, вообще, очень часто был зол на неё тогда. Мне было всего семнадцать, конечно, это меня не оправдывает. Это я напугал её. Ничего лучше, чем переодеться в их мать мне тогда в голову не пришло. Я не знал, что это привело к таким страшным последствиям. Игорь убьёт меня, когда узнает. А не рассказать я ему не могу. Но не сейчас, сначала нужно всё-таки найти Жожо, может быть, с его помощью мне удастся что-то исправить. Хотя он всего лишь ребёнок. Не слишком ли тяжёлую ношу мы пытаемся взвалить на дитя? Как же хочется закрыть глаза, а проснувшись, понять, что ничего этого не было! Лучше бы я родился обычным человеком. Ничего хорошего в том, чтобы быть Сорокой нет. Мне, по крайней мере, большого счастья моё сорочье происхождение не принесло.
Смотрю на Марину, спящую на руках Игоря. Да и ей тоже не принесло! Прости меня, дурака несчастного. Я всегда ревновал. До того, как ты появилась в нашей жизни, мы всегда были вдвоём, всегда вместе. А потом он влюбился. С первого взгляда. Впрочем, как и я. Извини.
Марина
Как хорошо, что я обернулась во время приступа. Есть надежда, что никто, кроме доктора, ничего не заметил.
Мафин. Я вспоминаю этот кошмарный день.
Родители ругались с утра. Наша мать не просто собралась улетать к людям. Она собиралась уходить от нас к конкретному человеку! Она изменила отцу! Я услышала это во время ссоры родителей! И этой женщине я должна была позволить воспитывать Викторию? Ни за что! Но я не знала, как мне отговорить сестру. Не могла же я рассказать ей правду о нашей матери! На беду, на глаза мне попался наш щенок. План созрел в голове моментально, я не успела даже подумать о последствиях. Тогда мне было важно только не отдать этой женщине Викторию. Оправдывала ли цель средства? Виктория осталась. Мать стала Обособленной. Значит, оправдывала. А муки совести – это не материальная категория… Кого, кроме меня они волнуют?
Игорь
Мы входим в пещеру. Красиво, в самом деле красиво. Наверху суетятся светлячки, создавая свои живые картинки. Конечно, врач рассказывал нам об этом, но, когда видишь собственными глазами, то ощущения совсем другие, сказочные, восторженные, неописуемые.
Марина тихо лежит на моих руках и смотрит по сторонам. Марк строг, серьёзен и решителен. Он выглядит, как человек, который принял важное решение. Но ведь и я тоже многое понял:
– Марк… Я хочу, чтобы ты знал. Мы – друзья, – останавливаю я его.
– Я это и без твоих слов знаю, просто…
– Что?
– Я понимаю, что виноват… Но я не умею выразить словами свои чувства, хотя в других случаях, ты знаешь, за словом в карман не лезу. Я знаю, что впереди нас ждёт озеро Искушения. Я не уверен, что поведу себя правильно. И я хочу попросить, не слушай, что я буду говорить. Это буду не я, останови меня, не дай мне и в этот раз превратится в твоего врага. Я не хочу быть твоим врагом, никогда больше.
– Марк, дружище, – я кладу руку ему на плечо. – Ведь я тоже не могу поручиться за себя.
Мы смотрим на врача:
– Вы наша единственная надежда! Не дайте нам поддаться искушению.
– Я постараюсь помочь вам. Но ведь и я, такой же, как вы… Кто знает, может в этот раз и я поддамся чарам его воды, – печально отвечает нам Александр Витальевич. – Что толку рассуждать сейчас? Надо идти и уповать на лучшее.
Мы киваем, соглашаясь с ним. Но тоска, невыносимая тоска грызёт внутренности, как червь свежее яблоко. Как там Савелий? Я обещал родителям заботится о нём и не сберёг. Наши родители погибли три года назад в человеческом мире. Они хотели, чтобы мы тоже стали людьми. И Сава вскоре собирался отказаться от дара, несмотря на гибель мамы и папы. А я … я не могу уйти из Сорочьего Царства, пока в нём есть Марина…
Глава тридцать вторая
Марина
Вот оно озеро Искушения. В этот раз я подошла к нему не одна. Вода так и манит к себе, но мы знаем, что пить её нельзя. Однако запах… в этот раз в пещере присутствует запах. Я не знаю, как можно его описать словами, ибо он неописуемый, божественный, манящий, нежнейший, притягивающий, так пахнет свежеиспечённый хлеб, так пахнет луговая трава по утру, так пахнет пушок на голове младенца, так пахнет предвкушение счастья! И исходит он, по всей видимости, от воды. Поняв то, что мы не собираемся пригубить из источника, вода, вероятно, решила искусить нас другим способом.
– Что это? – Игорь вздрагивает, я, сидящая на его руках, тоже вздрагиваю.
Над озером, словно из пара, вырисовываются картинки. Я с удивлением разглядываю свою мать, совсем-совсем юную и счастливую… целующую Александра Витальевича.
Что??? «Мы были близкими друзьями». Настолько близкими? Опять обман с его стороны? Да что же это такое, он всё время мне врёт! Он целует мою мать! Целует! Мать!
Врач, я имею ввиду, настоящего врача, стоящего рядом с нами, испуганно смотрит на меня.
А я смотрю на картинку, потому что она медленно изменяется: Марк надевает одежду моей матери? Марк надевает одежду моей матери! Старая Сорока, ведь это он! Он напугал меня тогда. Я больна из-за Марка! Мне становится тяжело дышать. Игорь крепко сжимает меня, а Марк растерянно шепчет:
– Я хотел… я собирался сказать… когда мы найдём малыша…
Теперь из тумана появляется Игорь… И я в отчаянии закрываю глаза… я не хочу видеть то, что скрывает от нас Игорь, я не могу больше. Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ!
Я верю ему сейчас, и я собираюсь верить ему дальше. Я решительно открываю глаза и вырываюсь из его рук, чтобы улететь в этот странный туман, который создаёт картинки. Я бью крыльями изо всех сил, пытаясь разогнать эти жестокие – разоблачающие – видения. Нет! Я не позволю этому озеру рассорить нас в очередной раз. Мы только-только обрели друг друга снова! Пусть! Пусть! Пусть! Пусть доктор любил мою маму до того, как она встретила моего отца. Пусть! Пусть он врал мне всё это время! Пусть! Пусть Марк – виновник моей болезни! Пусть! Я смогу простить их! Я не допущу возврата ненависти! Не допущу! Не допущу! Не допущу!
– Кииийиия, киииийиия, – вырывается из моего горла.
– Кииийиия, кииийиия, – разносит эхо по пещере мой отчаянный крик.
И где-то там вдалеке звучит неожиданный ответ:
– Чьюк, чьюк, чьюк…
Нас услышали, где-то там нас ждут! Обессиленная, я возвращаюсь к своим друзьям. Я опускаюсь прямо в руки… Марка. И он, благодарно, прижимает меня к себе, его слёзы капают на мои перья.
Сергей
Кто, интересно, ударил меня по голове? Болит просто кошмарно, хотя видимых ран нет. Пока меня тащили в эту комнату, я то приходил в себя, то снова терял сознание. Из разговора Никодима с Тимофеем (они думали, что я ничего не слышу) я и понял, что они убили Саву. Пусть непреднамеренно, но это произошло. И я ничего не могу сделать. А кто может? Даже сообразительный Эйнштейн не сумел повернуть время вспять…
В Сорочье Царство меня отныне не пускают. Само Царство и не пускает. Я отчаянно шепчу заветные слова, открывающие проход… и ничего. Я бессмысленным грузом валяюсь на кровати. Тошнит, пытаюсь встать и не получается, перед глазами всё плывёт. Лучше бы умер я, а не Сава. От меня никакой пользы Сорочьему Царству нет. Хотя я, наверное, единственный, кто в настоящий момент доподлинно знает всю его историю. Не зря же мне дарована возможность обобщать информацию… Ну и, конечно, мой отец… Его смерть всегда казалась мне странной и нелепой, а сейчас я считаю, что Стражники причастны к ней. Раз они смогли так поступить с Савой, значит и подстроить катастрофу моему отцу им ничего не стоило. " Не держи зла на Стражников" – кажется это были мои слова. Как я глуп, невозможно глуп!
Глава тридцатая третья
Марина
Мы идём дальше. Вернее, конечно, идут ребята, а меня на руках несёт Игорь. Все молчат, пытаясь осмыслить увиденное. Как же мне хочется обернуться человеком, чтобы поговорить с ними, но отчего это, в общем-то, привычное для Сороки действие у меня не получается.
– Марина, я хочу всё объяснить, – начинает врач. Игорь сжимает меня крепче, но мне уже совсем не страшно, потому что я простила их. Я простила всех, и сама готова попросить прощения у каждого из них. Я простила и свою мать, бросившую нас с Викторией, когда она была нам так нужна. Знала ли я свою мать, вообще? Во мне жила только обида, я даже не пыталась понять мотивов её поступков. Я только слышала, да и то краем уха во время родительских ссор, что там, в людском мире её кто-то любил и ждал. Я не боюсь повтора приступа, я знаю: его не будет, потому что я освободилась от его власти тогда, возле странного озера, над которым поднимался разоблачающий туман. Солёные капли, падающие из глаз Марка, словно печатью скрепили невидимый договор между мной и кем-то неведомым, чьё присутствие я незримо ощущала в пещерном зале. А, между тем, доктор продолжает:
– Мне будет спокойнее, если ты будешь знать. Да, я любил твою маму. По-настоящему любил. И она меня любила. Но… я ведь необычный… Ни человек, ни Сорока, ни даже Стражник… Я не знал, какое потомство я могу произвести. Какими они будут, мои дети? Поэтому я принял решение не заводить детей. Я не мог лишить твою маму радости материнства, поэтому… мы расстались, вскоре она встретила твоего отца. Родились вы… мы остались друзьями… Всё у неё складывалось хорошо. По крайней мере, до того дня, как она улетела…
– А я, – страстно подхватывает Марк, – я был глупцом! Я хотел отмстить тебе… Ничего лучшего не придумал… Мне так стыдно сейчас. Я не знал, что это имело для тебя такие последствия…Если ты когда-нибудь сможешь простить…
Игорь внимательно смотрит на друга, затем кладёт свою руку на его плечо, молча, просто кладёт и всё. Так они стоят и глядят друг другу в глаза. Я прижимаю свою голову к животу Марка, это единственный доступный для меня сейчас способ сказать ему о … любви…
– А вот моя тайна осталась не раскрытой, Марина не дала ей отобразиться, – говорит Игорь. – Но, наверное, это и не совсем тайна… Я люблю тебя, Марина. Всегда любил. С того самого первого дня, когда ты застала меня, прыгающим с дерева… Я хочу, чтобы ты знала, потому что творится что-то непонятное. Не только с нашим домом и нашим миром, с нами тоже. Я хочу, чтобы ты знала, пока я – это ещё я, а ты – ещё ты…И мы оба живы.
Я тихо радуюсь, что я сорока. Не придётся отвечать. А ещё я вижу, как заходили желваки на лице Марка. Не переживай, Марк, я больше не отниму у тебя друга.
Савелий
Я умер вчера. Оказывается, быть мёртвым иногда очень удобно и выгодно. Для меня на данном этапе жизни даже очень.
Судьба благоволит отчаянным, а не отчаявшимся – эту истину я понял уже довольно давно. Стражники приставили ко мне врача, который должен был следить, чтобы я постоянно находился в состоянии покоя и в горизонтальном положении, то есть такого врача, который постоянно вкалывал бы мне препараты, позволяющие им не опасться за мою активность. Этим врачом оказался … Борис. Тот самый Борис, благодаря которому я так удачно в своё время выкрал Жожо из палаты больницы. Его не разоблачили, какая радость, я переживал о нём. Его не разоблачили… и теперь у меня появился шанс на спасение. Борис согласился ввести мне лекарство, которое замедлило все процессы, протекающие в моём организме. Он же констатировал мою смерть. Поскольку другого врача поблизости не было, ему поверили, да и в голову никому не пришло подозревать Бориса в тайном сговоре со мной. В общем, моё сердце остановилось в результате действия снотворного, которое сами же Стражники велели мне вкалывать. На Бориса, конечно, ругались, и злились, и грозили применить всяческие кары. Он плакал, трясся и посыпал пеплом свою грешную голову. В итоге ему велели избавиться от моего тела, а сами кинулись совещаться, как бы избежать наказания от Сорочьего Царства. Трусы! Вообще-то, за последствия своих поступков надо отвечать!
Эта история началась пару лет назад. Тогда я только-только начал вылетать в людской мир. Как же он меня очаровал, я понял, почему родители так стремились сюда. Сорочье Царство стало для меня также мало и тесно, как и для них, как и для моего брата Игоря.
Я познакомился с Фёдором – опекуном Жожо. Была ли эта встреча случайной? Что есть случайность? Как говорила моя учительница по математике «случайность – частный случай закономерности!» Сейчас мне, как никогда, кажется, что она была права.
Да, он застукал меня за обращением. Я жутко перепугался тогда, ведь Стражники запрещают нам рассказывать о Сорочьем Царстве людям, а тем более обращаться на их глазах. Хотя сами подобрали себе кучу помощников в людском мире. Только Стражники решают, кому из людей можно доверить тайну существования Сорочьего Царства. Не знаю, уж почему Старая Сорока наделила Стражников таким полномочиями… Наверняка, она просто не догадывалась, что их прапрапрапра… будут такими … даже слово подходящего для них не могу подобрать, любое оскорбление для таких созданий из моих уст прозвучит ласково.
В общем, я ждал, что Фёдор поразится, закричит, запричитает. Но не сделал ни первого, ни второго, ни тем более третьего. На моё нелепое оправдание:
– Я сейчас улечу. Пожалуйста, я не причиню вам вреда… Только никому не рассказывайте, прошу вас…(В своё оправдание могу сказать, что мне тогда было всего пятнадцать.)
Он просто сказал:
– Нужно поговорить…
И мы поговорили. Я вынужден был признаться ему, что я Сорока и не так давно начал своё знакомство с миром людей. А вот он, в свою очередь, поведал мне о том, что его близкий, очень близкий друг, попал в беду, за четыре года до этой нашей встречи. Володя (так звали друга) принёс ему ребёнка, мальчика. Сказал, что расскажет Фёдору нечто необычное и рассказал то, о чём ни один человек в здравом уме даже помыслить не мог. Конечно, Фёдор ему не поверил сначала и даже справедливо испугался, не лишился ли его друг рассудка. Но Володя пообещал предоставить доказательства. И предоставил: Фёдор своими собственными глазами видел, как люди обращаются в сорок. Владимир слёзно просил спрятать у себя ребёнка, Женю, Жожо. Объяснил, что этот ребёнок очень важен для Сорочьего Царства. Никто не должен знать о его существовании, иначе погибнет и он сам, и всё Сорочье Царство, и, возможно, произойдут странные и страшные изменения и в людском мире. Фёдор отчаянно сопротивлялся, но друг настаивал, просил, умолял. Мальчик был маленький, почти новорожденный. Он плакал. Фёдора не трогало и это. Тогда друг сказал, что ему ничего не остаётся, как выпрыгнуть из окна вместе с малышом. Володя встал на подоконник. И сердце Фёдора дрогнуло. А чьё бы не дрогнуло? Потому что друг действительно был близкий. Университетский товарищ, физик, как и он. В университете он подавал большие надежды, но после окончания учебного заведения вдруг резко перестал интересоваться наукой. Занялся каким-то рекламным бизнесом, в котором, впрочем, значительно преуспел. «Это всё для того, чтобы больше времени уделять проблемам Сорочьего Царства» – объяснил Владимир.
В итоге, Жожо остался у Фёдора. Документы, подтверждающие опекунство Володя принёс сам. С тех пор мальчик жил у Фёдора. Деньги на его содержание – и немаленькие – Фёдор получал регулярно. Но самого Владимира больше не видел. Тот сказал, что так безопаснее для Жожо. Мальчик рос, считал Фёдора своим дядей, а родителей погибшими. Никаких странностей за Жожо не водилось, в сороку он не превращался. Никто его не искал, никто им не интересовался. Фёдор привязался к малышу. Жизнь текла своим чередом, только на сорок Фёдор поглядывал искоса. Но ни одна из них не превращалась в человека на его глазах. Но вот Фёдор увидел меня и… опрометчиво рассказал мне о том, о чём обещал своему другу никогда никому не рассказывать. Нервы не выдержали. Это было глупо. Очень глупо. Я мог оказаться кем угодно. Я мог оказаться тем, от кого его друг прятал ребёнка. Но я оказался мной. Ребёнок был обычным. Почему он важен для нашего царства я не понимал. Мы изредка встречались с Фёдором, который всё же пообещал быть посдержаннее и молчать о ребёнке. Среди Стражников никого с именем Володя нет. Я не знал, где искать друга Фёдора.
А где-то полгода назад или чуть меньше, денежный перевод не пришёл. Деньги не слишком волновали Фёдора, потому что он сумел скопить значительную сумму из присылаемых ранее. Фёдор понял, что с Володей случилась беда. Не та ли самая, о которой он предупреждал, шесть лет назад?
Фёдор насторожился и жил всё время, опасаясь за Жожо. Как выяснилось не зря: ребёнка похитили. Вместо того, чтобы обратиться в полицию, Фёдор кинулся ко мне, он знал, где я часто провожу время, когда прилетаю в людской мир.
Тогда-то я и познакомился с Борисом. Я натолкнулся на него в парке возле дома, где Стражники проводили свои Большие Советы, когда пытался подслушать разговор Тимофея и Никодима, в надежде узнать что-то о похищении Жожо, но ничего толкового там я не услышал.
– Таааак! И что это мы тут делаем? – спрашивает он меня, оттаскивая подальше, чтобы Стражники не могли нас увидеть и услышать.
– Я просто…– сглатываю слюну.
– Вынюхивал здесь кое-что! – строго смотрит на меня молодой мужчина лет примерно тридцати.
– Нет. Всё совсем не так. Я кое-что потерял и надеялся, что Стражники помогут мне это найти, поэтому я иду к ним.
– И прячусь за деревьями, подслушивая их разговоры? Как ты, вообще, сюда проник? – шипит мужчина.
– Ничего я не прятался! Меня пропустили! Я просто ждал подходящего случая, чтобы подойти к ним и не помешать. А вот вы прятались в кустах!
– Я прятался? С чего ты взял?
–Вы испугались, когда столкнулись со мной. Вы подслушивали!
– А что ты потерял? – переводит он резко разговор.
– Я… потерял одну игрушку. Так ерунда. Но она мне дорога, я подумал, что Стражники знают, как в людском мире найти пропажу, к кому обратиться и так далее и тому подобное, – от страха быть выданным Стражникам я несу полнейшую чушь. – Среди людей у меня нет знакомых, и никто не может мне помочь найти Жожо.
– Жожо, ты сказал Жожо? – выпучил на меня глазищи мужчина.
– Да. Жожо, – испуганно повторяю я, поняв, что выдал себя, если Стражники причастны к похищению ребёнка, то мне несдобровать.
– Что ты знаешь о Жожо?
– Моя игрушка… Жожо.
– Игрушка? – злится мужчина. – Игрушка? Или ты сейчас же рассказываешь мне всю правду, или я отдаю тебя Стражникам.
–Я ничего не знаю.
– Я не Стражник, и мне нужно знать о Жожо. Или ты говоришь, или я рассказываю им, что ты тут что-то вынюхивал. Хотя, поверь, мне не слишком хочется это делать, зная гневливый характер Тимофея.
Я молчу.
– Ну! – свирепеет мужчина.
И я начинаю рассказывать, проклиная себя за трусость: о себе, о Фёдоре, о Жожо. Лучше ему, непонятному мужчине, который подобно мне шпионит за Стражниками, чем им. Раз шпионит за моими врагами, может, он не так уж и плох?
Этим мужчиной оказался Борис – вольнонаёмный помощник Стражников в людском мире.
Глава тридцать четвёртая
Марк
А между тем мы продолжаем идти. Несмотря на то, что Марина и Игорь простили меня, на душе совсем скверно.
В груди вместо сердца будто кирпич лежит. Мне кажется, в Сорочьем Царстве происходит что-то страшное. Как там мои родители? Как там, вообще, все? Хочется бросить всё и бежать домой со всех ног или лететь со всех крыльев.
Савелий
Что происходит? Ещё пока мы с врачом ехали «хоронить меня», то есть куда-нибудь подальше от Стражников, я заметил неладное. Слишком уж стрекотали сороки. Не знаю, наши ли или местные, человеческого мира. Это нас напугало, но сначала нужно было спрятать врача, а потом бояться, поэтому я старался не думать о них. Как выяснилось зря.
Сейчас, когда я вышел из дома Фёдоровой подруги, у которой мы временно разместили – спрятали – врача, там же с момента похищения Жожо живёт сам Фёдор, стало ещё хуже. Сороки поднимаются в небо. Десятки сорок кружат стаями и кричат дико, страшно, неистово. Если уж это напугало меня, про людей и говорить нечего. Многие выскакивают из домов на улицы. Хотя сейчас ещё совсем раннее утро, людей на улице много, они разбужены ужасными сорочьими криками: «Шэкк». А сорок, между тем, становится всё больше и больше. Вот уже начинает казаться, что всё небо заполнено вопящими сороками. Я уже не сомневаюсь, что это наши. Но почему они так себя ведут? Почему не возвращаются обратно в Сорочье Царство? Где, шэкк их возьми, Стражники? Почему они допускают такое? Каогда они нужны, их поблизости нет. Я сейчас не могу обернуться сорокой, я уже достаточно долго нахожусь в людском мире, моя связь с нашим Царством ослабела. Единственное, до чего я додумываюсь, так это до того, что нужно срочно вернуться домой. Я шепчу заветные слова. И… что происходит?
Молния ударяет в многоэтажку, гремит ужасающий гром, небо словно трещит по швам, как слишком тесная одежда, в которую умудрились втиснуть достаточно крупного человека, мир раскалывается на куски, как и моя голова. Я хватаюсь за неё руками, боясь, что она треснет пополам, будто переспелый арбуз. Вижу, как постепенно начинают исчезать из неба сороки. Люди убегают в подъезды, потому что на землю падают огромные по величине градины. Они бьют меня по больной голове, но я стою, не зная, что мне делать. Внезапно мир теряет свои очертания, я понимаю, что перемещаюсь домой. Быстро представляю себе пункт моего назначения: дом врача Александра Витальевича. Вот кто мне сейчас нужен. Он что-нибудь придумает! Он всё мне объяснит! А самое главное – в его доме спрятан Жожо.
Марк
Но, разумеется, никуда я не лечу, а продолжаю идти дальше, вместе со своей компанией. Всё тот же бесконечный унылый каменный коридор, которому не видно ни конца ни края. Чем, интересно, питаются светлячки, живущие в этой унылой пещере? Не камнями же, в самом деле.
– Выйдем ли мы отсюда когда-нибудь? – вздыхаю я.
– Когда-нибудь точно, – хмуро замечает Игорь. – Хорошо, что здесь хоть светло. А всё-таки, кто говорит им, как нужно создавать картинки? – показывает Игорь пальцем на потолок. – Не могут же они хаотично создавать свои шедевры? Кто ими управляет? Ведь кто-то должен это делать?
– Ещё одна неразгаданная тайна Сорочьего Царства, – задумчиво улыбается врач. – Сколько их в нашем доме.
– Да какие тайны! – кривлюсь я. – Наверняка, потом всё окажется простым и банальным, как штопанные носки. Это людской мир полон загадок. А у нас всё тоскливо, спокойной понятно… ну или по крайней мере, было так до последних событий…
– Вот именно было, – поддакивает мне Игорь. – Столько сотен лет жили – не тужили, скучали даже. А тут, как будто сговорившись, все проблемы навалились разом. Я даже не понимаю, с каких пор наш спокойный мирок взбунтовался? Я всегда считал, что мне… тесно здесь, слишком спокойно, слишком типично… А тут…
– Вы слишком привыкли к Сорочьему Царству, к любому чуду можно привыкнуть, если оно случается каждый день, тогда оно перестаёт быть чудом и становится простой обыденностью, – печально произносит доктор.
– Пожалуй, так, – немного поразмыслив говорит Игорь. – Я всегда считал, что настоящая жизнь там, у людей, за пределами Сорочьего Царства. Даже жизнь Обособленных казалась мне ярче. Я считал их чуть ли не героями, ведь они уходили в неизвестность.
– А теперь, когда ты идёшь их дорогой, ты чувствуешь себя героем? – интересуюсь я у него.
– Нет. Я чувствую себя… обязанным. Как будто я должен дойти до туда во чтобы то ни стало…
– Но, вообще-то, это так и есть. Мы должны дойти до туда, иначе нам просто нет смысла возвращаться. Ведь мы даже не знаем, в какое Царство мы вернёмся. Возможно, не в Сорочье, а в Стражниковое…– замечаю я.
Доктор смотрит на меня, слегка улыбаясь.
– Чему вы улыбаетесь? – бурчу я недовольно.
– Просто. Я просто улыбаюсь, – отвечает он странно и непонятно.
Глава тридцать пятая
Савелий
Дома. Я дома. Я в порядке. Вот только мой дом не в нём. Я попал не туда, куда планировал. Все остальные Сороки, которые кружили в небе, тоже вернулись. На поляне, на той самой, откуда мы отправляемся в людской мир, творится что-то невообразимое. Мы натыкаемся друг на друга. Отталкиваемся и снова натыкаемся. Я еле-еле выбираюсь из этого хаоса и спешу домой.
Если сказать, что в Сорочьем Царстве неспокойно, это значит промолчать. Сороки кружат в небе с криками, на улицах столпотворение. Почему это происходит? Во всём этом виноват я? Стражники наказали нас за то, что я украл у них ребёнка? Как мне в этом хаосе найти Игоря и врача? Игорь, наверняка, здесь, иначе он нашёл бы способ высвободить меня из плена Стражников. Ведь это его голос я слышал тогда… Точно его… Значит, он решил, что здесь он нужнее.
Спрятав Жожо у врача, я решил, что мой путь должен лежать к Обособленным, раз уж у доктора имелся ключ от входа в пещеру. Я просто хотел разведать дорогу и укрыть там ребёнка от Стражников, если бы они, меня, конечно, приняли. Стражники отыщут ребёнка в Сорочьем Царстве, всё Царство перелопатят, но найдут.
Может быть, нынешнее положение дел как раз и свидетельствует о том, что они выполнили задуманное. Неужели всё было зря? По мнению врача, Жожо – потомок Старой Сороки. Возможно ли такое?
Почему я вернулся с полпути? Что за блажь пришла мне в голову? Словно затмение какое-то… Фактически сам пришёл в их руки… Кстати, выяснил нечто новое о Живом лесе. Лес не пропускает нас туда в одиночку, без Стражников, а вот обратно запросто. С чего бы это? Лес защищает Обособленных от нас? Или от Стражников? Слишком много сложных вопросов для семнадцатилетнего парня, то есть для меня.
Марина
Впереди опять какой-то зал. Все напряглись, явно ждут подвоха. Сердце ёкает, и кажется, будто сосуды и капилляры, идущие от него, обрываются, и кровь капает прямо внутрь тела. Это меня называли "железной принцессой"? – в очередной раз удивляюсь я. Сейчас я ощущаю себя свечой на сильном ветру, готовой погаснуть в любой момент.
