Наталья Вадимовна Плотникова
Сорочье царство
– Почему здесь так светло? Откуда берётся свет? – спрашиваю у врача. Я впервые после вчерашнего происшествия делаю попытку поговорить с Александром Витальевичем, поэтому неудивительно, что доктор весь как-то встрепенулся. Я не хочу обижать его молчанием, просто сейчас мне действительно тяжело говорить о произошедшем. Нужно молчать и ждать, когда моя душа постепенно покроется железным панцирем, я стану такой, какой была раньше, "железной", а, следовательно, непобедимой.
Прежде чем доктор отвечает мне, я и сама уже вижу причину.
Это потрясающе и удивительно: на потолке пещеры выложены светящиеся картинки. Я с удивлением узнаю замок, которым владеет наша семья уже на протяжении семидесяти лет.
– Что это? – картинки начинают перемещаться. – Они живые?
Вот уже совсем другие узоры изображены на потолке. Мельчайшие светящиеся живые искорки, передвигаясь освещают нам путь, и создают свои нерукотворные шедевры.
– Как будто звёзды двигаются. Но кто?.. Кто говорит им, в каком направлении двигаться, чтобы получилась картинка? Как они договариваются между собой?
– Я здесь тоже впервые, Марина, – мягко замечает доктор. – Я знаю и вижу тоже, что и ты.
Я заметила, что после произошедшего в лесу, врач стал обращаться ко мне на «ты». Я не ошиблась, ему кажется, что меня нужно успокаивать и утешать. Он не понимает, что мне, напротив, хочется, чтобы нашёлся кто-то, кто смог бы встряхнуть меня, накричать и снова сделать прежней. Только так я смогу пережить произошедшее. Если Александр Витальевич начнёт говорить со мной об Игоре, я сойду с ума от воспоминаний. А мне ещё нужно добраться до Обособленных и, что немало важно, вернуться обратно, притащив за руку Савелия. Только так я смогу сделать жертву Игоря и Марка ненапрасной, только так я смогу оправдать себя для дальнейшей жизни, потому что иначе, после того, что я натворила, жить просто нельзя.
– Кто бы они ни были, благодаря им мы можем идти, – сухо говорю я.
– Марина…
– Нет, доктор. Пожалуйста, пощадите меня. Не нужно приставать ко мне с вашими душеспасительными разговорами, – прерываю я его. – Мне нужно найти Саву. И если вы хотите помочь мне, не возвращайтесь к тому, что произошло в лесу. Давайте просто найдём Саву и отдадим его Стражникам. Мы поговорим об этом, чуть позже, когда станет легче. Если станет.
«А потом мы вернёмся в лес и убьём Диких. Всех. До одного.»
– Нам нужно торопиться, неизвестно, сколько займёт времени поход через пещеру. И потом… сколько мы пробудем у Обособленных? – говорю я Александру Витальевичу. – Нам некогда оглядываться по сторонам. Идёмте.
Сама я, так или иначе, непроизвольно поглядываю на потолок пещеры. Бывают же такие чудеса! Картинки всё время меняются. Неизвестные нам «светлячки» являются непревзойдёнными художниками.
В пещере тепло. Сначала мы расстёгиваем свои тёплые куртки. Потом снимаем их. В конце концов, я бросаю свою куртку на пол.
– Марина, мы не знаем, что ждёт нас у Обособленных, не нужно разбрасываться тёплыми вещами, – предупреждает меня врач. Я молча поднимаю куртку обратно. Я надеялась, что пещеру мы пересечём сороками. Так было бы быстрее. Но врач, как всегда прав. Множество причин заставляет нас пересекать пещеру в людском обличии.
Есть ли здесь запасы питьевой воды? Хватит ли нам растопленного снега? Хватит ли нам еды? Готовит ли нам пещера неожиданности? Все ли Обособленные благополучно добирались до конца?
Постепенно страх протягивает ко мне свои ледяные щупальца, и уже не кажется, что в пещере так жарко. Ведь никто не знает, что стало с теми, кто вошёл в пещеру. Стражники провожали Обособленных до входа. Открывали его своим ключом и… всё. Дальнейшая судьба Обособленных неизвестна. Вдруг сейчас здесь, в пещере, мы обнаружим их останки?
Стоооп. Такие мысли, куда угодно могут завести. Эта пещера задумана Старой Сорокой. Могла ли она таким образом наказать своих созданий за отречение?
Ну… не знаю. Маловероятно. Зачем ей это? Предполагается, что она нас любила. Тогда почему она просто не разрешила отрёкшимся возвращаться обратно? Не получилось устроиться в людском мире – становись обратно Сорокой, живи в Сорочьем Царстве! Зачем такой огород–то городить? О Старая Сорока, я начинаю святотатствовать! Прости меня, если слышишь.
Хотя я бы их тоже не пустила. Предателей. Многие люди, я уверена в этом, половину своей жизни бы отдали за наш дар, а они… Кроме, как предателями я их иначе и назвать не могу. Предательницей была моя мать. И Игорь тоже собирался стать предателем. Не знаю, что именно удерживало его от этой подлости, но в последнее время он оставался у людей всё дольше и дольше. А теперь его нет. И он никогда не предаст Сорочье Царство, как когда-то предал меня, став Стрёкотом. Мне всё-таки нужно поговорить с Александром Витальевичем. Может быть, хотя бы он знает ответы на вопросы, которые так занимают меня сейчас:
– Александр Витальевич?
– Да? – отвечает он сдержанно. Наверное, я всё–таки обидела его своими словами. Ну это я как -нибудь смогу пережить. Игоря и Марка я, вообще, убила своими поступками.
– Куда попадают Сороки после своей смерти?
– Что? – удивляется он. – Что ты спросила?
– Люди отправляются в ад или рай, в зависимости от того, какие поступки они совершали в жизни. А мы? У нас нет своей религии. Всё что у нас есть это Старая Сорока, которую мы упоминаем, порой совсем ни к месту. У нас есть ваш Живой лес. У нас есть наши Стражники. И всё.
– Это не так мало. У нас есть наше Царство, место, в котором мы можем спрятаться от всех бед людского мира. Наш мир… безмятежен. Нам ненужно заботиться о хлебе насущном, наша природа сама нас кормит, если мы не заработали себе на пищу. Нам дано многое. Мы занимаемся только любимым трудом. Мы не воюем, не убиваем ради денег. В нашем Царстве всё устроено для удобства Сорок.
– Это я знаю, но меня интересует другое, отрёкся ли от нас человеческий Бог, после того как мы отреклись от своей человеческой природы? От Его природы?
– У меня нет ответа на этот вопрос. Те, кто могли бы ответить на него, не вернуться, чтобы рассказать нам.
– Сейчас, когда беда пришла в Сорочье Царство, у кого нам искать защиты, кому нам молиться? – спрашиваю я, впрочем, не слишком надеясь услышать ответ.
– Ты можешь молиться людскому Богу, если тебе от этого станет легче.
– Но услышит ли он меня в этой пещере? И простит ли, даже если услышит? – горечь всё–таки проливается из моего рта. Мне кажется, я даже вижу, как тяжёлые чёрные капли падают на пол пещеры. – Я ненавижу их, – говорю я со всей горячностью.
– Кого? – осторожно спрашивает Александр Витальевич.
– И Стражников, и Стрёкотов. Это они отняли у нас наш рай. Он у нас был, свой, земной. Нам не нужно было где–то искать спасения, мы изначально были спасены Сорочьим Царством.
– Марина, – мягко говорит доктор, – но ведь это не совсем так. Несмотря на все неоспоримые достоинства нашего Царства, которые я только что тебе перечислил, у нас были и свои… проблемы, просто на некоторые из них мы закрывали глаза. Мы решили, раз так есть, значит так и должно быть. Мы не делали попыток что-то изменить, мы смирились.
– Это вы про Обособленных сейчас? – спрашиваю я, заранее зная ответ. Обособленные! Конечно, он пошёл со мной не ради Сорочьего Царства, а ради них, ему хочется разгадать их тайну, так что мне не стоит слишком обольщаться на его счёт. Когда мы доберёмся, он вполне может бросить меня там одну.
– Не только. Если бы у нас был земной рай, как ты говоришь, оказались бы мы в такой ситуации, как сейчас? У нас не возникло бы разделения на Стрёкотов и Пикал. У нас не было бы Диких…
– Диких! Не упоминайте при мне этих тварей! Убийцы!
– Но когда-то они были такими же Сороками, как и мы. Мы сами позволили им пасть так низко. Мы разрешили им деградировать. Они вправе на нас сердиться.
– Они что? Сердиться? Они сами покатились по наклонной. Обычные лентяи, трутни, деграданты! Природа кормила их, а они и довольны. Они не строили жилища, не шили одежду, не зарабатывали! Они сами предпочли всё реже и реже обращаться людьми, а всё чаще и чаще быть сороками. Дошли до того, что утратили способность обращаться обратно из сорок в людей. Они сами улетели в лес! И ваш лес, будь он проклят, принял их. И дал им напасть на Игоря и убить его, – о нет, я не кричала, я орала, возможно, даже брызгая слюной от негодования.
Он их ещё оправдывает! Дикие, ничтожные, опустившиеся, как выяснилось теперь, ещё и озлобленные твари. Мы – нелюди. А они даже хуже нас. Я ещё кое-как могу понять Стрёкотов, которые хотят стать людьми, а этих… Они решили раз можно быть сороками, то зачем, вообще, себя утруждать, становясь человеком. Они хотели только скакать с ветки на ветку, да чужие гнёзда разорять.
– Я знаю, что некоторым Диким удалось принять обратно человеческий облик, – кричу я по-прежнему. – Они вылетали из леса и давались в руки, стрекотали о помощи. Кто хочет, всегда отыщет возможность, всё остальное просто отговорки и нежелание что-то делать. Всегда хочется сложить с себя ответственность и переложить её на другого. Думаете мне не хочется? Мне уже двадцать лет., даже, если Стражники применят Наказание Вымиранием, я спокойно доживу свой век в Сорочьем Царстве. Но я иду неизвестно куда, потому что я не смирилась и не сложила крылья.
– Марина, – как-то досадливо произносит доктор. – Ты снова рубишь с плеча.
– А вы такой понимающий и жалостливый! Вы понимаете Стрёкотов, вы согласны с Пикалами, вам доверяет лес, вы оправдываете Диких, вы хотите справедливости для Обособленных. Вы ещё Стражникам оправдание найдите, когда они нас уничтожат!
–Я пытаюсь встать и на другую сторону. Возможно, виной всему моё не совсем обычное происхождение, – спокойно отвечает мне врач.
– Но так нельзя, – не соглашаюсь я. – Рано или поздно приходится выбирать. Нельзя одновременно служить двум противоборствующим сторонам. Невозможно быть добреньким для всех, иначе все камни потом в вас и полетят, причём со всех сторон.
– Я знаю, что и мне придётся когда-то сделать свой выбор. Но я хочу для начала почувствовать себя в шкуре каждого, чтобы не ошибиться и не жалеть впоследствии.
– Вы или слишком добрый, или слишком хитрый, – слова срываются с моего языка, прежде, чем я успеваю удержать их.
– Ты перестала доверять мне? – спрашивает врач. – Я ждал этого. Но подумай, не произошло ли это оттого, что ты перестала доверять самой себе?
– Если бы вы остановили меня тогда, если бы вы сказали, что мой план никудышный и нам всем нужно держаться вместе, если бы вы не просили лес задержать Игоря с его компанией, то, вероятнее всего, они были бы сейчас живы.
Врач делает движение в мою сторону, пытаясь мне возразить, но я останавливаю его:
– О нет, я не пытаюсь найти себе оправдания, сбросив всю вину на вас. Мою вину с меня никто не снимет. Но ведь вы дальновиднее меня. Почему вы меня не остановили, а пошли со мной? Вы снова хотели оказаться добреньким?
– Нет, Марина, я просто хотел помочь тебе. Именно тебе. Я не мог предположить, что Дикие… Это было неожиданностью даже для леса, откуда же мне было знать?
– Почему вы хотели помочь мне? Из жалости? Зачем я только рассказала вам всю эту историю!
– Нет, нет! Выслушай меня, пожалуйста, и ты поймёшь. Я не хотел тебе говорить пока, но придётся. Жалость абсолютно тут ни при чём. Ты очень сильная, тебе она не нужна… Просто сейчас ты находишься в каком–то переходном состоянии. Ты позволила себе раскрыться передо мной, не жалей об этом. Никто не мог подумать о том, что случится такая трагедия! Дикие никогда так себя не вели, сними с себя груз вины. Так вышло.
Что до того, почему я захотел помочь тебе, то… Я не слишком доверяю Стражникам. Впрочем, ни одна Сорока не доверяет этим Стражникам, – усмехается он печально. – Хотя я видел, как переживает за тебя Сергей,..
– Продолжайте, – мне почему-то начинает казаться, что вот сейчас, именно сейчас в этой забытой Сорокой пещере, я услышу что-то важное для себя.
– Я очень хотел, чтобы ты первой добралась до Обособленных. Именно ты…
– Почему я? – душевные струны натянулись до предела.
– Видишь ли, ты можешь сколько угодно внушать себе, что у тебя нет матери, но она есть. И она живёт у Обособленных. Я хотел, чтобы у тебя было время встретиться с ней ещё до того, как в мир Обособленных войдут остальные.
– Вам-то зачем это нужно? – недоверчиво спрашиваю я.
– Я знаю твою маму. Мы были близкими друзьями до того, как она вышла замуж.
– Что? Вы знали мою мать? Почему вы не сказали мне этого раньше? – оторопеваю я от такого поворота событий.
– Это что-то меняет для тебя? – доктор сморит прямо в мои зрачки, и мне трудно увернуться от этого взгляда, заглядывающего в самую сердцевину моей непутёвой сущности.
– Да. Всё! Я бы никогда не поверила человеку, который оправдывает мою мать, – бросаю я в лицо врачу.
– Ты опять понимаешь всё неверно, Марина, – вздыхает врач. – Ты очень категорична. Я попробую тебе объяснить, если ты попробуешь не прерывать меня.
– Вы обманули меня. Не лгали ли вы во всём остальном? Я была измотана болезнью. Я не доверяла Игорю и его компании. Мой отец лежит в больнице. Мне нужен был союзник. Я поверила вам, потому что вы были добры, и потому что мне хотелось вам поверить.
– Я не лгал. Я не сказал всей правды, чтобы не причинить тебе новую боль. Я хочу помочь тебе и всем нам. Особенно сейчас, когда нам двоим больше не от кого ждать подмоги. Ты должна мне верить, Марина. Вдвоём мы справимся.
– Я хочу вам верить! Если бы вы знали, как мне хочется верить хоть кому-то! – восклицаю я. – Но для полного доверия нужно, чтобы между нами совсем не осталось никаких тайн. Вы понимаете меня?
Доктор торопливо кивает. А я продолжаю:
– Вы знали мою мать?
– Да. Мы дружили с тех пор, как познакомились в университете, я получал там второе образование. Мама твоя тогда была совсем молоденькой. Потом наши пути разошлись, она вышла замуж за твоего отца, я уехал далеко от столицы. Постепенно общение сошло на нет. А потом я узнал, что она ушла к людям. Не скажу, что это было неожиданно для меня, но…
– Нет, это было неожиданно. Сначала она стала Стрёкотом. Отец был очень возмущён. Предатель оказался под его боком. Он изначально был против посещений, как в воду глядел. Дома часто случались ссоры по этому поводу. А потом она ушла. Какой был в этом смысл, если она вернулась через год?
– Твоя мама всегда рвалась к людям. Ещё до знакомства с твоим отцом. Ещё до снятия Запрета.
– Вы доверяли ей? Она знала, что ваш отец Стражник?
– Да. И это, к сожалению, тоже подталкивало её к людям. Она мечтала, что после снятия Запрета мы сможем выяснить правду о моём отце.
– Но вы же не полетели к людям, вы Пикал!
– Я… не смог, – говорит доктор.
– Почему? Как это не смог? – не понимаю я.
Для меня Запрет существует до сих пор. Сорочье Царство не отпускает меня.
– Как же так? Любой житель Сорочьего Царства может посещать людской мир, если хочет, – растерянно говорю я.
Подумав, добавляю:
– К несчастью.
– А как Живой лес пропускает меня? Может быть, это плата за возможность беспрепятственно бродить по лесу? – грустно усмехается доктор.
– Вы жалеете об этом? Вы тоже хотите предать нас?
– Всё, чего я хочу сейчас, это помочь тебе. У меня одна цель – доставить тебя к Обособленным. Может быть, этим я тоже искуплю свою вину перед Игорем, Марком, Серёжей. Ты веришь мне?
И я понимаю, что верю. Я так жажду дойти до территории Обособленных, как будто это земля Обетованная. Но ещё ответ на один вопрос я должна получить, прежде, чем окончательно увериться в правдивости этого человека:
– Почему вы не ушли вместе с Савелием? Или даже раньше, как только у вас появился ключ? Вы говорили, что всегда хотели помочь Обособленным.
– Это легко объяснимо, ключ мне удалось достать совсем недавно, до этого мы с Савой верили в существование другого прохода. Но я так и не нашёл его, даже если он и существует. Я собирался идти. Но… мне было страшно. А пока я собирался с мыслями и с духом, случился Сава с ребёнком. С ним я уже не смог пойти, потому что нужно было выяснить, какие последствия для Сорочьего Царства будет иметь его поступок. Может быть, по возвращению выяснилось бы, что возвращаться-то уже и некуда, – разводит руками врач.
– Спасибо, что вы были откровенны со мной, доктор, – с облегчением, как будто сбросив тяжёлый камень со своих слабых плеч, говорю ему я. – Я тоже хочу быть откровенной с вами: я иду только за Савелием. Я не искала и не ищу встречи со своей матерью. И я не хочу выяснять, зачем этот ребёнок нужен Саве. Я хочу отдать его Стражникам. Я понимаю, что с ребёнком что-то не так. Но … пусть они сами разбираются… Мне нужно, чтобы Стражники отказались от идеи Наказания Вымиранием, вот и всё. А потом я вернусь домой, к папе и Виктории. И буду жить, как раньше.
И я иду вперёд, уверенная, что позади меня идёт человек, которому я полностью могу доверять.
Глава пятнадцатая
Игорь
Просыпаюсь оттого, что кто-то трогает меня за плечо, не просто трогает, а толкает:
– Уже пора вставать? – спрашиваю и тут же открываю глаза, вспомнив, что на нас напали Дикие Сороки. Я, кажется, убил одну из них. Ужас, как болит голова. Щупаю – она перебинтована. Стон вырывается из моего горла, но это не стон боли, это стон человека, презирающего себя за то, что стал убийцей.
– Тихо, тихо, не шуми, – закрывает мне рот ладонью Марк. Слава Богу, живой! – а то Стражники прибегут.
– Откуда? – удивлённо, но уже шёпотом интересуюсь я, оглядываясь по сторонам.
Небольшая, мало меблированная комната. Кроме кровати, на которой я лежу, и тумбочки возле неё, другой никакой мебели нет. И запах, этот запах, явно говорящий о том, что мы находимся не в Сорочьем Царстве.
– Из соседней комнаты. Мы у Стражников, – также шёпотом отвечает мне друг. – В доме, в котором вы свои Большие Советы устраивали. Серёгу отсюда к нам отправляли, он нас сюда и перетянул.
– Перетянул? – не понимаю я. – Ничего не помню. Мы были в лесу, и на нас напали Дикие, будь они не ладны. Но до этого…
– Ну ещё бы тебе помнить, ты сознание потерял, – огорошивает меня приятель.
– Что? Я хлопнулся в обморок, как девица красная? – от удивления хлопаю глазами, при этом, наверняка, широко раскрываю рот.
– Ну не совсем так, но очень похоже, – хихикает Марк. – В общем, после того, как ты упал, Дикие от тебя отстали, на Сергея все бросились. Но он у нас мальчик хилый, так что его затюкали. Упал он тоже. Я от Диких закрываюсь, как могу, а краем глаза вижу, что он исчезать начинает. Медленно так, как будто картинка стирается. И понял я, что он сейчас из Сорочьего Царства обратно в людской мир вернётся, настало его время. «Ну, – думаю. – Вот наш единственный шанс от Диких спастись». А они от меня не отстают, бросаются, чувствую, что кровь по лицу бежит. Кое-как до тебя добрался, одной рукой за тебя схватился, другой за Стражника. Ну Сорочье Царство нас всех и вытолкнуло вместе. Так что Серёга нам, получается, жизнь спас.
– Это ты нам её спас, дружище, – говорю я Марку. А я стал убийцей, стоило ли спасать убийцу? – Ты сам-то как?
Лицо его всё исцарапано, на руках я тоже замечаю ссадины.
– Да чего там. У меня и выхода другого не было, – смущается мой приятель. – Я-то намного лучше, чем вы. Вот только, Саву мы не нашли, а время идёт. Что нам теперь делать?
– Нам есть, что сказать Стражникам, и есть, о чём у них спросить. Так что, думаю, мы с ними договоримся. По крайней мере, об отсрочке точно. Как там Серёга?
– Не знаю. Говорят, лечат его. У него другой врач. Нам нашего, сорочьего, вызвали.
– Сейчас утро или день? Никак сообразить не могу.
– День уже. Я к тебе тайком выбрался, так-то я в соседней комнате лежу, а где Сергей мне не говорят.
И тут открывается дверь и входит он. Самый старший и строгий Стражник. Тимофей Сергеевич. Тот, кто предложил применить к Сорокам Наказание Вымиранием.
– Ну, здравствуйте, герои! – ехидно говорит он. – Где вы свою подружку потеряли-то? Пора признаваться, а то всё юлите, – кивок в сторону Марка.
– А почему вы у Сергея не спросите, если нам не доверяете? – интересуюсь я. Принесла же нелёгкая, мы с Марком договорить не успели.
Глаза Стражника суживаются до тех пор, пока не становятся похожими на два лезвия опасной бритвы:
– Обязательно спросим… если он выживет, конечно.
– Как? – хором с Марком спрашиваем мы. – Он умирает?
– Сначала вы должны ответить на мой вопрос, – говорит Стражник тоном, не предвещающим ничего хорошего. И тут я теряюсь, не зная, как лучше ответить: правду или соврать. Решаю, что лучше правду. Марине, если она жива, конечно, это ничем не повредит, а если врач играет на стороне Стражников, правду они и так уже знают, быть уличённым во лжи не слишком приятное занятие.
– Её врач унёс, – отвечаю честно и слежу за реакцией Стражника. Поражён? Пожалуй, да.
– Какой ещё врач, и куда унёс? – раздражённо спрашивает Тимофей, абсолютно не терпит, когда обстоятельства складываются не по его. Как будто мир бросает ему вызов. Мир – Ему! Как можно?
«Может быть, всё-таки стоило соврать», – запоздало думаю я.
– Тот самый, чьим отцом предположительно является Стражник, – ну, давай, скажи, что не знаешь об этом ничего.
– Наш мальчик, похоже, некстати распустил язык, – прицыкивает Стражник.
Я, кажется, сдал Сергея? Чем это ему угрожает? Надо как-то выпутываться из этой ситуации.
– Какой мальчик? О чём это вы? – делаю удивлённые глаза. – Марина заболела в дороге, мы нашли доктора, то есть врача. Он возжелал идти с нами, чтобы помогать с Мариной, ну и рассказал нам весьма прелюбопытную историю о своём происхождении.
– А потом, значит, сбежал от вас и Марину вашу прихватил с собой? – не верит мне Стражник. Хотя на самом деле, так всё и было.
– Да. Мы ему доверились, – развожу руками. – Вы знаете, кто он?
– Очень глупо доверять первому встречному!
– Тем более тому, чьим отцом является Стражник, – добавляю я, не без ехидства.
Тимофей поглядывает на меня сверху вниз:
– Некоторые погрешности твоего поведения, пожалуй, можно списать на разбитую голову. Но только некоторые, запомни, – я запомню, обязательно запомню, как мне угрожал Стражник.
А между тем он продолжает:
– Мы догадывались о происходящем, но пока точно не выяснили, кто этот «бродец» по лесу, – снисходит Тимофей Сергеевич до объяснения.
– Почему нам не рассказали? Нас это касается в первую очередь.
– Вы и так без меры распоясались. Неизвестно, какие изменения это вызвало бы в ваших не слишком готовых воспринимать неоднозначную информацию мозгах.
Стражники всегда правы, как я забыл? Может, действительно, из–за больной головы?
– Почему вы отправили с нами Сергея? Он неопытный. Даже дороги не знает, – мне нужно всё–таки прояснить для себя некоторые вопросы. Хотя Тимофей – мастер играть в словесные игры, поднаторел за свои годы. Седой, семидесятилетний, но бодрый, со строгим взглядом прищуренных чёрных глаз, смотрящих из-под густых бровей.
– А там и знать нечего, – мне показалось, что Стражник сейчас зевнёт от скуки, – тропа-то одна. Доверили вам мальчика, а вы и его не сберегли. Неладное, что-то у вас там творится. Дикие, вон, нападают…
– И всё-таки, не уходите от ответа, – настаиваю я. – Почему Сергей?
– Значит, у Стражников были на то основания, – хмыкает он.
– Это не ответ! – начинаю я постепенно закипать.
– Я решил так, как я решил! – повышает голос Тимофей. – Что ещё ты хочешь спросить? Вижу, как ты решительно настроен, даже лёжа в кровати пытаешься поставить себя выше Стражника.
– Нам нужна отсрочка, – прерываю я его.
– Для чего? Вы ещё надеетесь братца своего отыскать? – Стражник стоит, опершись на свою трость с массивным набалдашником в виде головы пуделя, ни дать ни взять булгаковский Воланд на Патриарших.
– Я не надеюсь, я отыщу его, если вы не будете стоять тут со скучающим видом, а хоть чем-то соизволите нам помочь, – довольно грубо говорю я.
– А с чего это вы, Стрёкоты, решили, что мы обязаны вам помогать? – холодно смотрит на меня Стражник.
– А с чего вы, Стражники, решили, что нет? – возвращаю я Тимофею Сергеевичу вопрос. – Мы хотим одного и того же: найти моего брата, чтобы выяснить всю правду о том, что произошло тогда, в вашем мире.
– Стражникам и так всё ясно. – говорит мне Стражник. – Похищение ребёнка, знаете ли, милые мои Сороки…
– Вы не можете судить Саву!
– Почему же это? – деланно изумляется Стражник, при этом его седые брови взлетают вверх, словно пуганные котом птицы.
«Прости меня, мама за то, что я сейчас скажу," – прошу я мысленно прощения у своей матери. – "Но я должен кое-что прояснить для себя."
– Каким образом Сава перешёл лес? Если предположить, что он, как и врач, сын кого-то из ваших, значит за его проступки должны отвечать обе стороны, а не только Сороки! К тому же надо выяснить, кто именно из ваших коллег, нарушил закон, без этого судить моего брата вы не можете! Не имеете права!
– Мы всё можем, – возражает мне Тимофей лениво. – Мы найдём виноватого. Но это не означает, что твоего братца следует прощать.
– Отсрочки. Я прошу только её. Ещё дополнительные десять дней. Мы перейдём через лес…
– Ещё одного Стражника вашим Диким на поругание отдать? – хмыкает Тимофей. – Так на вас Стражников не напасёшься! Нас всего двенадцать с нашим юным помощником, который в данный момент нам совсем и не помощник.
– Сергею так плохо? – беспокоюсь я за нашего спутника.
– Оклемается, – снисходительно объясняет Стражник. – У людей хорошие врачи, не то, что ваши… ветеринары.
И прежде, чем я успеваю возразить:
– Будет вам отсрочка.! В том же составе пойдёте, когда поправитесь. Лечитесь пока. А сейчас, расскажите –ка мне про вашего приятеля – доктора. Кто он, откуда… Надо же искать вашу подружку, вдруг он её обидит?
Глава шестнадцатая
Марина
Утром, перед тем, как мы выбрались из Живого леса, мой хозяйственный врач из-под снега наковырял каких-то корешков. Сам снег он аккуратно растопил в котелке, полученную воду перелил в бутылки, которые предусмотрительно лежали в его рюкзаке, к нашему побегу он подготовился основательно.
Мне бы такое в голову не пришло. Особенно в такую голову, какой она была у меня нынешним утром. И снова волна ледяного отчаяния, берущая свои силы где-то в глубине моего тела, подкатывает к горлу, я судорожно сглатываю. Думать нельзя. То есть, конечно, можно, но о другом, только не о ребятах, погибших ночью в лесу.
Я усилием воли направляю свои мысли на образ моего доктора. Сейчас его хозяйственность нам очень пригодилась. В пещере мы пока не нашли воды, еды у нас также нет. Мне, в который раз, стыдно перед врачом. Он продумал всё, позаботился не только о себе, но и обо мне тоже. Я же позволила себе распуститься. Столько лет держать себя в руках, а теперь, когда совершенно необходима ясность ума и сдержанность эмоций, я превратилась в ничтожную размазню, закатывающую истерики. Не дело это.
Мы разводим небольшой костерок, на котором доктор поджаривает коренья и согревает воду:
– Эти корешки очень питательны, может не такие вкусные, но…
– Нет, доктор, они вполне съедобны, – говорю я и не лукавлю.
Доктор все время оглядывается по сторонам, переживает, как бы из-за костра на нас сверху не посыпались камни, но Сорока нас милует.
Дальше наш обед проходит в молчании. Я не знаю, о чём молчит врач, я же молчу о своём страхе: а что, если Обособленные, подобно Диким озлобились на Сорок. Что если они растерзали Савелия, и нас с Александром Витальевичем в скором времени постигнет та же участь?
Доктор тушит костёр. Я не решаюсь высказать вслух свой страх, потому что мне кажется, что расскажи я об этом, и кошмар станет реальностью, и вместо земли Обетованной, мы обретём чистилище…
Мы идём дальше по неширокому длинному коридору. Справа каменная стена, слева каменная стена, сверху – блуждающие огоньки, впереди долгое-долгое ничего. Так выглядит безысходность. Слава Старой Сороке, я иду не одна. Не представляю, каково это идти одной по этому бесконечному тоннелю. На несколько секунд мне даже становится жаль Обособленных, вынужденных проходить этот путь в одиночку. Я оглядываюсь на врача, чтобы поделиться с ним этим неожиданным сочувствием. Оглядываюсь… и никого не вижу за своей спиной. Я совершенно одна.
– Эй, доктор! – кричу я в испуге и оглядываюсь по сторонам, заранее понимая бессмысленность этого действия, ибо спрятаться ему здесь некуда. Да и зачем ему прятаться от меня? Внезапно начинает кружиться голова, и тошнота подступает к горлу, я сажусь на пол пещеры, чтобы не рухнуть. «Падение с высоты собственного роста» – почему-то вспоминается мне фраза из человеческого сериала о работе прокуратуры. В Сорочьем Царстве тоже есть телевидение, и радио, и даже интернет. В Сорочьем Царстве есть почти всё, только Игоря с Марком там больше нет.
Стены начинают падать на меня, погребая под собой ту, которая когда-то гордо звалась «железной принцессой», а на деле оказалась никуда не годной тряпкой.
«Теперь точно конец», – шепчет мне кто-то прямо в ухо.
Глава семнадцатая
Игорь
– Что-то не так, – говорю я Марку, после того, как Стражник вышел.
– Что? – не соображает он. – Отсрочку дали, время подлечиться тоже, Серёгу оставили… Да ты прав. Всё не так. Стражнику подобное благородство характера не свойственно. Особенно этому Стражнику.
– Похоже, что они что-то затевают. В связи с тем, о чём нам собирался рассказать Серёга, все их «добренькие» поступки меня лично пугают.
– И? – Марк выжидательно смотрит в мои глаза. Глаза убийцы, мелькает в моей голове.
– Не знаю, пока мы не поговорили с Сергеем, трудно делать предположения. Но тот факт, что нас держат здесь, в людском мире, предлагают долечиться, наводит меня на мысль, что они затеяли нечто в Сорочьем Царстве. Нечто, чего нам с тобой лучше не видеть и не знать.
– И что нам теперь делать? – озадаченно произносит Марк.
– Сбежать отсюда нетрудно, но трудно сделать так, чтобы нашей отлучки не заметили Стражники.
– Даа, если просто сбежать, это приведёт к открытому противостоянию со Стражниками, а исход такого противостояния известен заранее. Кстати, почему ты соврал Тимофею о враче? Он ведь сказал нам, откуда он родом, и имя его нам известно, если он не обманул нас, конечно.
– Не хочу, чтобы его нашли, по крайней мере сейчас. Если он не подослан Стражниками, есть шанс, что он хочет помочь Сорокам и… хотя, нет, но…
– Что? Договаривай, раз уж начал.
– Сдаётся мне, что я понял, как Сава прошёл через лес, – высказываю я подкравшуюся ко мне мысль.
– Но…
– Неужели знавший мою маму, может подозревать её в том, что она путалась со Стражником? Ты поверил этому бреду? – готовлюсь я напасть на Марка, защищая свою маму.
