Наталья Вадимовна Плотникова
Сорочье царство
Мы с Марком раскрываем рты. Неужели сейчас мы узнаем самую тайную тайну всемогущих Стражников?
– Знания.
– Что знания? – не понимаем мы с Марком.
– Все Стражники всегда были очень уважаемы и почитаемы в нашем мире. Если уж они врачи, то те, про которых говорят «от Бога», если повара, то такие, что приготовленные ими блюда, никто никогда не сможет повторить, хотя будет буквально следовать рецептуре, если учёные, то обязательно совершившие гениальные открытия. Старая Сорока наделила нас уникальной способностью впитывать знания из той области, которую мы выберем для себя. И не просто впитывать, а притягивать знания к себе, систематизировать, обобщать. И на их основе создавать нечто новое, уникальное, – Сергей говорит так вдохновенно, что я невольно начинаю завидовать Стражникам, и их необыкновенной способности. Этого ещё не хватало!
А если, наложить запрет, то зачем тогда Стражники? Потеряв свой статус Стражников, мы потеряем и свои способности, ведь они не дар – они плата. Во время Великого Запрета дар был сохранён для нас. Ведь Запрет был вынужденным.
– Понятно…– протягивает Марк. – Ради этого стоило идти в лес. Давно мы хотели узнать, чем заплатила Старая Сорока Стражникам.
– Ну, а сейчас? Сейчас-то, кем предпочитают быть Стражники? Ну, не поверю, что они врачи или повара, – спрашиваю я.
– А вы разве не интересовались тем, кто ваши Стражники? – удивляется Сергей. – Вы, что про нас ничего не знаете?
– Да как-то нет Они Стражники и всё, – говорю я растерянно.
– Ну вы даёте! Это вам нужно было выяснить в первую очередь, когда вам разрешили посещения мира людей! Это вам, может быть, многое объяснило бы.
– Маринин отец, я думаю, знает, – задумываюсь я. – Но как-то даже не пришло в голову спросить.
–Нынешние Стражники очень влиятельны в нашем мире. И очень богаты: политики, бизнесмены…
– Тогда понятно. Они боятся потерять власть. Как всё банально, – говорю я… и спохватываюсь, Сергей ведь тоже Стражник. – А ты…? Чем занимаешься ты?
– Я? Я студент. Учусь на историческом, – смущённо говорит Сергей.
– Лучший на курсе, – хмыкает Марк.
– Нет, – Стражник смотрит ему в глаза прямо и твёрдо. И куда только недавнее смущение подевалось? – Лучший в университете.
– Я ж ничего такого, – наступила очередь Марка смутится, но совсем слегка, Марка так просто не смутишь. – Дальше там что, со Стражниками –то?
– Стражникам было выгодно разделение Сорочьего царства, поэтому они всячески старались очернить Стрёкотов перед лицом Пикал в надежде на то, что Пикалы немного попридержат вашего брата. Но этого не произошло. Стрёкоты, как тянулись к людскому миру, так и продолжали всё чаще посещать его. Некоторые Сороки, изначально противившиеся полётам в людской мир, постепенно тоже переходили в подгруппу Стрёкотов.
Тогда Стражники стали наказывать набедокуривших и уличённых в этом Сорок за малейшую провинность. Это они могли себе позволить. Ограничивали виноватых в праве на посещения нашего мира, применяли запрет обращения в сорок, даже создали вашу, сорочью тюрьму и назначили соглядатаев из вашего мира. Ну, да, вы знаете.
– Да уж знаем. За всё время существования Сорочьего Царства у нас никого не сажали в тюрьмы. Многие Сороки об этом только в учебниках по вашей истории читали, – подтверждаю я.
– Что случилось потом, я не знаю. Но Стражники решили уничтожить ваше Сорочье Царство. Для этого им нужен был повод. И ваш брат дал его.
– И после этого ты говоришь: не держи зла! – возмущаюсь я.
– Я имел ввиду, что, вероятно, сами по себе Стражники могли бы быть неплохими людьми, если бы не были Стражниками, – с печалью в голосе произносит Сергей.
– Но ведь, если Царство исчезнет, то вы потеряете свои способности. – ничего не понимаю я. – Ты сам только что сказал об этом.
– Да, но… Во–первых, когда умрут последние из Сорок, нынешние Стражники состарятся, а некоторые тоже отправятся в иной мир. Зато Стрёкоты в людском мире станут вести себя осторожнее, потому что будут бояться гнева Пикал, который непременно падёт на их головы в результате применения Наказания Вымиранием на всех Сорок, и Стрёкотов, и Пикал…, а кто-то, даже, скорее всего, большинство откажется от дара, дабы сохранить жизни своих детей, настоящих и будущих… А во–вторых… – Сергей замолкает.
– Что? Что? Говори же скорей! – торопит Марк.
– Стражники не желают надзирать за Сороками, но отречься от волшебства, сопричастности к некой тайне, непохожести на всех остальных людей, они не хотят.
– А чего они хотят? Чего? – горячится мой приятель. – Почему ты всё время тянешь?
Сергей молчит долго. А потом отвечает:
– Стражники хотят получить дар перерождения. Они хотят вашу способность. Способность превращаться в сорок для себя и своих детей. Они хотят создать новое Сорочье Царство. Их царство, с их законами.
– А разве такое возможно? Они нашли способ возвращать мёртвых к жизни? Сорока не воскреснет, чтобы изменить природу нашего Царства. Что это?
От деревьев исходит голубое сияние, необъяснимое, ни с чем не сравнимое, прекрасное, как юная девушка, собирающая с листьев росу по утру. Мы вскакиваем на ноги и удивлённо глядим вокруг себя. Нежность. Так могу я охарактеризовать чувство, охватившее меня. Странная нежность льётся с ветвей и окутывает меня полностью. Каждая клетка моего тела наполняется этой нежностью, словно воздухом. Но кому предназначено это чувство? Мне хочется передать её кому-то, пока она не расплескалась, не покинула меня, не исчезла…
И в этот момент на нас нападают они.
Дикие Сороки. Откуда в них столько злости? Глаза, я стараюсь защищать глаза в первую очередь.
Кажется, их целые сотни. Я слышу крики своих спутников. Но не могу открыть глаз. Сороки рвут одежду своими когтями и клювами, бьют меня крыльями. Я понимаю, что, если мы дальше будем только прикрываться от них, они заклюют нас до смерти. Надо защищаться, но я не могу убивать своих сородичей. Даже тех, кто нападает на нас.
– Не калечить! – кричу я своим спутникам. Вероятнее всего, нам придётся погибнуть под клювами и когтями этого дикого крылатого полчища. А это означает, что Сорочье Царство обречено. Но я не могу ударить Сороку. Нет, я не смогу этого сделать, ни при каких обстоятельствах, но… я хватаю за горло одну из них, отрывая от себя, и она падает возле моих ног, кажется, мёртвая.
Острая боль пронзает голову, окружающая действительность меняет свои очертания. Я вижу Марину, которая идёт по лесу, вслед за доктором. Она спокойна и улыбчива.
Затем сознание покидает меня, даже не попрощавшись. Костёр потух, успеваю заметить я напоследок.
Глава одиннадцатая
Марина
– Марина, я тоже хочу вам кое – что рассказать, – сказал мне Александр Витальевич тогда, в гостиничном номере.
– О, доктор, я готова услышать от вас самые ужасные откровения, – попыталась пошутить я. – После того, как вы добрый час терпели все мои слёзы, сопли и слюни. Говорите смело, не стесняйтесь.
– Я знаю, куда вы едете.
– Конечно, Игорь вам рассказал…– кивнула я.
– Не совсем так, я знал с самого начала. Я летел за вами, а номер был снят заранее. Марк неспроста натолкнулся на меня во дворе той гостиницы, – ошарашивает меня врач неожиданным заявлением.
Я рванулась к нему, пытаясь встать:
– Вы… Вас подослали Стражники? А я поверила вам. Какая же я дура!
– Тихо, тихо, не кричи, детка, всё совсем не так. Меня никто не подсылал, – врач удержал меня на месте.
– Продолжайте, – сказала я, всё ещё готовая в любой момент ринуться за помощью к своим врагам, Стрёкотам.
– Я видел того, кого вы ищите.
– Что???? Вы видели Саву! Хвала Старой Сороке! Игорь оказался прав? Мы на правильном пути? Он пошёл к Обособленным? – я почти кричала от возбуждения.
– Да. Игорь хорошо знает своего брата. Именно у Обособленных Савелий пошёл искать убежища.
– Натворил делов, а теперь прячется. – возмутилась я.
– Всё не совсем так, как кажется на первый взгляд. Иногда нужно вглядываться гораздо пристальней, чтобы понять истинную причину поступков и разглядеть подлинную суть вещей. Не всегда следует рубить с плеча. Хотя иногда, конечно, нужно поступать именно так…
– Что уж тут разглядывать? Он похитил ребёнка. Это страшное преступление против людей. За это Стражники нам грозят применением Наказания Вымиранием, – удивляюсь я.
– Кто сказал тебе, что Савелий похитил ребёнка? Что значит похитил? У кого похитил? – спросил меня врач.
Тут уж я растерялась:
– Но как же? Стражники вызвали моего отца и Игоря и сообщили… Из больницы… – я посчитала дни– получается уже где-то две недели назад был похищен ребёнок. Окно разбили, ребёнка выкрали… В палате найдены перья сороки. Отпечатки пальцев людской полицией не опознаны. Но зато они опознаны Стражниками, и перья, они тоже Савины…А потом он пропал. Кто же ещё?
– Хорошо. То есть, само по себе плохо, конечно… Но хорошо, что с эти мы разобрались. Идём дальше. Чей это ребёнок? У кого его похитили? Кто из людей заявил о похищении?
– Какое это имеет значение? Ребёнок не там, где ему следует быть. Значит украден…– не поняла я смысла вопроса.
– Сава украл ребёнка. Зачем? У кого? Разве это естественный для него поступок? Он только и занимается тем, что ворует из больниц детей?
– Нет, конечно, но…
– Вы узнали у Стражников, кто этот ребёнок? Правильно, нет. А почему?
– Как-то так получилось… Я не знаю… Мы были поражены и… Я не знаю. Нужно было что-то решать, а мой отец… – я окончательно растерялась и запуталась. К чему это доктор ведёт?
– А сами Стражники ничего вам не сказали?
– Нет! Они сказали, что не смогли найти следов Савы ни в людском мире, ни у нас, хотя искали почти неделю.
– Почему они сразу не сказали, что ищут его? Почему вы не поинтересовались, кого и зачем ищут Стражники в Сорочьем Царстве?
– Вы же знаете, у меня нет ответа на ваши вопросы, Стражники не обязаны информировать нас, почему они шастают по Царству.
– Почему Саву не хватились дома?
– Он же Стрёкот. «Путешественник между мирами». Без возвращения домой они могут неделю находиться в мире людей, сохраняя умение обращаться. Он уже пропадал настолько и даже дольше, готовился стать человеком. Он собирался отречься от дара. Вот и уходил бы уже, – ответила я довольно резко. – Не нужно пытаться обелить Саву в моих глазах. Он преступник, в любом случае.
– Опять та же ошибка, – грустно улыбнулся врач. – Вам не хватает терпимости. Я не просто видел Савелия. Я говорил с ним.
– И он склонил вас на свою сторону? Он мог наплести всё, что угодно, чтобы оправдаться. Фантазии ему не занимать, – я упорно продолжала гнуть свою линию.
– Помните, Сава говорил, что прошёл через лес и достиг пещеры, примерно полгода назад? – поинтересовался врач.
– Конечно. Я думала это россказни. Существует закон и… лес не пропустит…
– Да. Закон существует. Но тем не менее, ваш друг Стрёкот вас не обманывал.
– Я это поняла, раз уж мы идём к Обособленным искать его… И не друг он мне вовсе, – сердито буркнула я. – У Игоря существует своя теория на этот счёт.
– Она, конечно, очень интересная. И мне очень понравилась. По большому счёту, это самая великолепная теория в истории Сорочьего Царства, – искренне и озорно засмеялся Александр Витальевич. – И когда – нибудь она непременно сработает. Но полгода назад Саву через лес провёл я. Я же сейчас дал ему ключ, который открывает вход в пещеру.
– Вы… – мой рот то открывался, то закрывался; время, когда меня называли «железной принцессой», похоже собирается кануть в Лету. «Поразительно, как освобождённые чувства и эмоции рвутся на волю,» -подумала я. – Как? Каким образом?
– Меня зовут Александр Витальевич. Мне пятьдесят один год. Я родился и вырос в эпоху Великого Запрета. Я никогда не был в мире людей. Но людской мир я всегда ношу в себе. Моя мать, да не оставит её Старая Сорока в её неземные дни, родила меня от Стражника…
Я молчала, широко раскрыв глаза и, вероятно, даже рот. А врач рассказал мне историю своего появления на свет. Он поведал мне о том, что его мать и отец полюбили друг друга. Но вот уж, если не судьба, то не судьба. Иногда даже принцы могут себе позволить жениться на простолюдинках, а Стражник никогда не сможет связать свою жизнь с Сорокой, если она не отречётся от своего дара. А в эпоху Великого Запрета даже такое было запрещено. Много тревожных минут и часов пережила мать Александра, пока ждала его появления на свет. Роды прошли благополучно. Сашенька родился, окутанный синим сиянием, как и все Сороки. В первые месяцы жизни из его горла, то и дело вылетало стрекотание. И мать успокоилась.
Только в пятнадцать лет Саша понял, что он отличается от всех, когда вернулся домой с грибами, собранными в глубине Живого леса. Вот тогда –то мама и решила открыть ему тайну его рождения. Отца своего он так никогда и не видел. С момента рождения ребёнка не видела его и мать Александра. В Сорочьем царстве он больше не появлялся. О том, как сложилась его судьба дальше, расспрашивать она побоялась.
– Ну, а вы? Вы спрашивали её, кто именно ваш отец? Вы хотели найти его, позже, когда Запрет был снят? Может быть, он жив? – заинтересовалась я этой необычной историей.
– О нет. Зачем? Он нарушил закон. И моя мама тоже. Я хотел сохранить её тайну. Я решил, что не знать его имени будет безопаснее для нас, а сейчас, вероятнее всего, его уже нет в живых.
– И, что, совсем – совсем никто не знает? – спросила я. – Кроме, Савы…
– Догадываются. После того, как Стражники начали переводить через лес новоявленных Обособленных, я… стал следить за ними.
– Зачем? А если бы вас поймали Стражники? – поразилась я.
– Я хочу проникнуть в величайшую тайну Сорочьего Царства. В мир Обособленных. И да, предупреждая ваш вопрос отвечу, я выкрал ключ у спящего Стражника, снял с него слепок и положил на место.
– Значит, я была права! Другого прохода не существует.
– Да нет, конечно, это такой же бред, как…
– Возможность превращения людьми в сорок… Вы подслушивали?..
– Окно было открыто, и я сидел недалеко на ветке берёзы, – оправдывая себя, сказал доктор, слегка смущаясь. – Зачем вы играете в «железную принцессу», ведь вы совсем другая? – внезапно перешёл он на другую тему.
– Вы помогла Саве дойти до пещеры и…– вернула я разговор в нужное мне русло.
– И всё. Больше я его не видел.
– Что он вам сказал? Куда он спрятал малыша?
– Где находится ребёнок, я не могу сказать, – задумчиво проговорил доктор. – А насчёт Савы… Он нужен Стражникам, потому что украл из-под их носа ребёнка, которого прежде украли они.
– Что? Стражники украли ребёнка, которого позже похитил Сава? – час от часу не легче. Так мы далеко зайдём. – У кого? У кого они похитили ребёнка? Зачем?
– Вы научились задавать правильные вопросы, – улыбнулся мне врач. – Они похитили малыша у его законного опекуна. Он попросил Саву найти ребёнка.
– Почему Саву? Почему он не обратился в местную полицию?
– Этот человек знает о Сорочьем Царстве. И знает Саву.
– Человек знает о Сорочьем Царстве? Но ведь это конец! Полный и безоговорочный, – в ужасе прошептала я. – Нас раскрыли. О Сорочьем Царстве могут знать только Стражники и те, кому они решат о нём рассказать. Они, а не мы… Я так и знала! Во всем виноваты Стрёкоты. Нет смысла искать Саву. Стражники и так уничтожат нас.
– Вы забыли: Стражники совершили преступление. Они боятся, что об этом кто-то узнает. Об этом узнал Сава. Он им нужен, чтобы найти ребёнка и скрыть следы своего преступления. Это непростой ребёнок, раз уж он понадобился всемогущим Стражникам.
– Голова идёт кругом от всего этого, – я схватилась за голову в подтверждение своих слов. – Почему вы поверили Саве, а не Стражникам? Почему вы поверили ему ещё полгода назад и раскрыли свою тайну?
– Сава, как и я, хочет, помочь Обособленным. Он хочет получить для них возможность возвращаться обратно и быть Сороками.
– А разве такая возможность существует? Разве можно что-то изменить?
– Может быть, и нельзя. Но кто мешает нам попытаться? Стражники не помощники нам в этом деле. Им хочется снять с себя ответственность за нас. Они хотят, чтобы нас не было.
– Но почему? Что им это даст? – задала я врачу тот же вопрос, что задавала своему отцу. Кажется, что это было так давно. Хотя прошло совсем мало времени. Как там отец? Стало ли ему лучше? Как там Виктория?
– Может быть, они просто устали быть Стражниками? – высказал свою версию доктор с печальной улыбкой. И тут же обеспокоенно спросил:
– Вам хуже? Вы побледнели.
– Нет, нет, просто…
– О доме вспомнили, наверное, – угадал врач. И тут я решилась.
– Когда моя мать ушла к людям, со мной что–то случилось. Я очень часто плакала. Каждый вечер, перед тем, как заснуть, – начала я свой горестный рассказ.
Однажды я проснулась ночью от того, что мне показалось, что она зовёт меня. Я подошла к окну. Она стояла там. В саду, освещаемая фонарями. Я узнала её по одежде. Разве такое возможно?
Я очень испугалась тогда. Отбежала от окна, забралась на кровать и укрылась с головой одеялом. Потом я решила, что мне это показалось. Я снова подошла к окну. Она стояла там и протягивала ко мне свои крылья. Понимаете, доктор, она сама была человеком, а вместо рук у неё были огромные крылья.
Я упала на пол и изо рта моего пошла пена. Я также билась в конвульсиях, как совсем недавно. Но тогда никто не пришёл мне на помощь. Потом я либо уснула, либо потеряла сознание.
Когда я пришла в себя утром, то поняла, что лежу на полу. Я хотела пойти и рассказать обо всём произошедшем отцу. Но тут увидела, что вовремя приступа я … я не могу сказать даже вам, доктор. Мне до сих пор тяжело не то что говорить об этом, но даже и думать.
– Вам было пятнадцать лет. Вы были ребёнком. Вы были напуганы. У вас случился непонятный приступ. То, что с вами произошло во время него совершенно нестыдно… Вам абсолютно не нужно стеснятся этого. Передо мной особенно. Я же врач.
– Я испугалась, что это может в любой момент повториться. Я боялась общаться с людьми. Я отдалилась ото всех, потеряла друзей. Я надела на себя маску «железной принцессы», я пугалась малейшего проявления эмоций. Вдруг какое– нибудь переживание вызовет повтор приступа? Время шло, а приступы не повторялись. Так прошло два года. Я решила, что смогу понемногу вернуться к прежней жизни. Но за это время привыкли, что я – «железная». Ни с кем не общаюсь. Только школа и замок. Потом замок и университет. Высокомерная. Гордая. Никогда не плачу. Никогда не смеюсь. Никого не жалею. Ничему не удивляюсь. Хуже всего, что я сама привыкла быть такой. Я стала такой. Не то, чтобы мне это нравится, но по-другому уже не получается.
– Как же ты решилась пойти через лес, бедная моя, драгоценная девочка? – доктор погладил меня по голове.
– А что мне оставалось? – улыбнулась я ему грустной улыбкой.
– Ты, наверное, очень испугалась, когда …
– Очень! К тому же теперь все видели меня без одежды…
– Это…
– Нестыдно? – повторила я столь любимое доктором слово.
– Совершенно, совершенно нестыдно, – подтвердил он.
– Я не знаю, но… После того, как я сейчас позволила себе смеяться и плакать я не хочу возврата к прежней жизни. Пусть все смотрят на меня удивлённо. Я не хочу быть «железной». Я буду стараться … быть человеком. Только для этого нужно время. И нужен кто-то, кто поможет мне избежать новых приступов. Вы можете мне помочь?
– Конечно, я не оставлю тебя. Но, может, Игорь прав? Нам следует вернуться, чтобы начать лечение, как можно скорее.
– Нет, доктор. Я должна дойти до Обособленных. Я хочу докопаться до правды. Я не доверяю Стрёкотам. Да, с Савой не всё так просто оказалось. Но что сделает Игорь, когда найдёт его? Вдруг он спрячет Саву, и мы никогда не узнаем правды? Я должна сама. Но как? Я боюсь, что, когда увижу своих спутников весь пережитый страх и стыд возродятся в виде нового приступа.
Именно тогда мы с врачом придумали план, который осуществили позже, в лесу. Мы решили добираться вдвоём. Получилось у Савы, получится и у меня.
Глава двенадцатая
Марина
Мы с доктором очень боялись, что у нас не выйдет забрать мою одежду из санок. Слава Старой Сороке, что это удалось, и мой врач несмотря на возраст, оказался проворнее молодых Стрёкотов. Ну и, конечно, в этот раз лес оказался нашим помощником.
Врач любит лес. И не разрешает мне говорить о нём плохо.
– Мы с лесом друзья, – рассказывает мне он.
И я ему верю, глядя на то, как раздвигаются деревья, пропуская нас, как отклоняются ветки, чтобы случайно не ударить по лицу. Нас не боятся даже животные, ни лисы, ни зайцы. Они охотно позволяют доктору себя ласкать. Доктору, не мне.
Я называю Александра Витальевича доктором, хотя он против. И всячески подчёркивает, что он врач.
– Сначала лес удивился, когда увидел меня, – рассказывает мне врач по дороге. – Он не знал, как на меня реагировать. Вроде, бы я Сорока, согласно воле Создательницы, которую лес не может ослушаться, пропускать меня одного нельзя. А с другой стороны, он почувствовал, запах Стражника. Он колебался. А потом решил пропустить. Ему так хотелось с кем-нибудь из нас подружиться. Лес на самом деле очень любит Сорок. Эту любовь ему передала Создательница. А Стражников недолюбливает, потому что чувствует, что они опасны для Сорок.
– Но как вы-то это поняли? – смеюсь я. – Не то, чтобы я не верю, но я не верю.
– Он мне сам сказал, – просто отвечает доктор.
– Как же? – спрашиваю я.
– А вот так, – говорит мне врач. И деревья, вторя звуку его голоса, шелестят ветвями и листьями, которые ещё не совсем полностью опали с них. В этом шелесте мне и вправду чудится шёпот. Или я хочу этому верить?
– А мы точно дойдём до Обособленных раньше, чем Игорь с его компанией? – спрашиваю я.
– Я думаю, мой друг нам поможет. У него в запасе много неожиданностей, – улыбается врач.
– Но… он же не навредит им? – мне совсем не хочется, чтобы они пострадали.
– Лес никому не может навредить. Он очень добрый. К тому же, я говорил вам, он любит Сорок.
– И снегирей, – говорю я, потому что вижу перед собой, как снегирь весело раскачивается на ветке, будто на качелях.
– И снегирей, – соглашается доктор.
– Подождите! – вдруг осеняет меня внезапная мысль. – Ваш отец кто-то из предыдущего поколения Стражников, значит, вероятнее, всего кто-то из нынешних Стражников является вашим братом. Может быть, у вашего отца были ещё дети!
– Этого мы никогда не узнаем. Давай, оставим эту тему, – просит меня доктор, тяжело вздыхая.
Я согласно киваю. Хотя на его месте я бы попыталась выяснить это непременно.
Глава тринадцатая
Марина
Вечер. Скоро мы выйдем из леса и окажемся у таинственной пещеры. Ещё немного, всего какой-нибудь час. Меня охватывает дрожь, и она вовсе не от холода.
Александр Витальевич освещает дорогу фонариком, но вдруг, остановившись, выключает его. Что происходит?
От деревьев исходит голубое сияние. Неповторимое, сказочное, таинственное. Нежность, так бы я назвала чувство, охватившее меня. Она соскальзывает с веток деревьев Живого леса и пронизывает меня с ног до головы. Нежность, какую я не испытывала никогда и ни к кому. Разве что далёкие её отголоски звучали в моём сердце тогда, когда я впервые взяла на руки маленькую Викторию. Нежность. На кого мне направить её? Кто этот объект, которому я могла бы передать её, поделиться ей, пока не задохнулась от переизбытка этого ласкового чувства? Нет его…
Внезапно сияние прекращается, доктор останавливается, да так резко, что я наталкиваюсь на него.
– Что случилось? – пугаюсь я.
– Пока не понимаю, – врач прислушивается.
– Что? Что-то не так? – моя дрожь усиливается настолько, что зубы мои стучат друг о друга. Я придерживаю свою нижнюю челюсть, чтобы остановить этот стук.
– Лес, – говорит врач. – Он не знает, что делать. Происходит что-то непонятное для него. Сороки. Дикие. Они напали на ваших друзей. Если, конечно, я всё правильно понял.
– А что нам-то делать? – спрашиваю я испуганно. – Разве лес не может им помочь?
– Лес не может обидеть Сорок, даже тех, кто стал диким. Он в растерянности. И не знает, кого защищать и от кого. Я же говорю, происходит что-то странное. И это сияние, чем оно было вызвано?
– Я должна лететь! Только успею ли? – говорю я и начинаю лихорадочно стаскивать с себя одежду.
– Ты сможешь? Рука же ещё болит!
– Не настолько. Я смогу, – отвечаю я. Я совсем раздета, хорошо, что зимний вечер скрывает мою наготу. Врач тоже быстро раздевается.
– Лес нам поможет, – оборачиваясь, говорит доктор.
И я понимаю, что до Обособленных мы также далеки, как и раньше. Возможно, мы так до них и не доберёмся. Двадцать дней нам дали Стражники на поиск Савы. Завтра наступит уже седьмой.
Деревья расступаются перед нами, указывая дорогу. Они пропускают сквозь свои ветви лунный и звёздный свет, чтобы нам было не так темно. Но всё равно в такой темноте лететь очень трудно. Первым летит врач, я стараюсь не терять его из виду в отблеске луны. Как ориентируется он, одному только лесу и известно.
Мы летим, летим и летим. И только одну мысль я могу думать во время нашего безумного полёта:
«Только бы успеть. Только бы…» Я не знаю сколько минут или часов мы летим. Время кажется бесконечностью, а расстояние кажется непреодолимым. «Зачем я придумала это разделение? Если бы мы шли вместе, возможно…» Я не успеваю додумать свою мысль.
Внезапно врач спускается на землю, я спускаюсь вслед за ним.
«Нам незачем больше лететь. Спасать некого. Лес говорит: их больше нет». – слышу я голос доктора в своей голове.
Когда фраза «их больше нет» доходит до моего сознания, я набираю в грудь побольше воздуха, ожидая начала приступа.
Но ничего не происходит. Я стою на снегу. Раздетая. Не чувствуя холода, ни чувствуя ничего.
– Нужно вернуться туда, где мы оставили одежду, – говорю я наконец. – Мы должны спасти Сорочье царство. В конце концов, для этого мы сюда забрались.
«Хотя его жизнью я пожертвовала бы гораздо охотнее, чем своей…» – вспоминаю я свои мысли. Что ж, я и пожертвовала. Прощай.
Глава четырнадцатая
Марина
Вот он, вход в печально знаменитую пещеру. Мы с доктором садимся на холодные камни. Камни – последние молчаливые провожатые. Нужно ещё решиться, чтобы войти. Мне, во всяком случае, точно.
Сейчас утро, мы переночевали в лесу. Когда мы вернулись на поляну, врач развёл костёр и предложил мне ужин, спокойно, как будто ничего не случилось. Но мне не хотелось есть, мне хотелось повернуть время вспять и оказаться дома, возле здорового папы и Виктории, сидящих вечером возле камина. Мне хотелось, чтобы где-то там в Сорочьем Царстве презираемый мной Игорь торопился к той, другой, поляне, с которой Стрёкоты отправляются путешествовать в мир людей. Игорь, ненавидимый мной, но живой.
«Их больше нет.» – сказал живой лес. «Их больше нет.» – повторил для меня врач. «Их больше нет.» – подтвердил разум. «Их больше нет?» – взбунтовалось сердце. «Их больше нет.» – согласилась душа, сжавшись внутри тела в холодный комок, подкатившийся к горлу и застрявший в нём, казалось навсегда. Во всяком случае, со вчерашнего вечера он стоит внутри меня, тяжёлый, как свинцовая туча, готовый в самый неподходящий момент пролиться злыми и больными слезами.
Мы познакомились с Игорем, когда мне было семь лет. Он был отчаянным, безрассудным мальчишкой.
Впервые я увидела его на вершине дерева: он забрался на самую верхушку, разделся, скинул одежду вниз и прыгнул, обернувшись сорокой в процессе падения. Я была так напугана тем, что он мог разбиться, что даже не смутилась, когда увидела перед собой раздетого мальчика.
– Зачем ты так делаешь? Это же очень опасно! – напустилась я на него.
– Можно, я сначала оденусь, а потом ты меня поругаешь? – спросил он меня, улыбнувшись.
Только тут я сообразила, что он голый, покраснела и убежала.
– Меня Игорь зовут, – крикнул он мне вослед.
Ему всегда было мало нашего Сорочьего Царства. Слишком спокойно, слишком размеренно, слишком привычно.
Мне было десять, когда Стражники сняли Великий Запрет. А Игорю, соответственно, тринадцать. Посещение людского мира разрешалось только с пятнадцати. Как мечтал он эти два года! Все его разговоры были только о том, куда они полетят. С Марком, естественно. Вот уж кого я не любила с самого начала. Хотя нет, я в первые дни нашего общения пыталась подружиться с ним. Это Марк невзлюбил меня за то, что я нагло втесалась в их дружескую пару, и я оставила свои бессмысленные попытки.
А теперь их нет. Обоих. Нет, слёзы не побегут из моих глаз. Поздно и бессмысленно. Никто не снимет с меня вины.
Пора заходить.
– Доставайте свой ключ, доктор. Простите, врач. Нам пора.
И мы входим в пещеру.
Александр Витальевич
Если бы она что-нибудь сказала! Я бы смог ей помочь, если бы она со мной говорила. Но она молчит. Молчит с тех самых пор, как мы вернулись на ту злосчастную поляну, где я узнал от леса, что Дикие Сороки напали на наших бывших спутников.
Я предложил разжечь костёр и переночевать в лесу, она только кивнула в ответ. Отказалась от еды и легла возле костра, отвернувшись от меня. Вот уж воистину, чужая душа – потёмки. Я догадывался, даже скорее, знал наверняка, что Игорь любит Марину. Я видел эту любовь в его глазах, читал в его движениях, чувствовал в его беспокойстве. Как сама Марина ухитрилась её проглядеть?
Она меня удивила. Я даже предположить не мог, что, находясь в часе ходьбы от пещеры, она кинется спасать Стрёкотов. Я думал – её придётся уговаривать. Она намного лучше, чем хочет казаться окружающим. Произошедшее с ней пять лет назад сильно изменило её. Интересно, какой она была раньше? И кто всё же так жестоко поступил с ней, напугав её? В то, что это была её мать, я не поверил ни на секунду. Надо будет выяснить, когда мы вернёмся. Если, конечно, вернёмся.
Я не всё рассказал Марине. Я знаю, где Сава спрятал малыша. Потому что он спрятал его в моём доме. Правильно ли я сделал, не рассказав ей? И что будет, когда она узнает? Я боюсь ранить эту девочку. Для своего возраста она и так много пережила. Невысокая, с длинными чёрными волосами и пронзительными глазами цвета предгрозового неба, она так похожа на свою мать. Надеюсь, Старая Сорока смилостивится над ними и подарит им встречу в мире Обособленных. И пусть Марина никогда не узнает, какая жертва была принесена мной, чтобы она сейчас могла лежать возле костра, повернувшись спиной ко мне на поляне в Живом лесу. Бедная моя девочка! Я не смог принести счастья твоей матери, так разреши мне позаботиться о тебе! Не отвергай меня и не замыкайся в себе снова. Я помогу тебе. Только разреши мне сделать это.
Марина
Вот мы и зашли в пещеру, в которой оказалось на удивление светло. Я почему-то думала, что нам придётся передвигаться впотьмах, ну или во всяком случае в тусклом свете фонарей, которые доктор предусмотрительно положил в свой рюкзак.
