Наталья Вадимовна Плотникова
Алмазная вышивка
Глава 2
В это время Танин телефон зазвонил: зря она думала, что никто не станет её искать. А ещё, к своему ужасу, она услышала песню группы«Ленинград»: «Ты баба бомба».
«Ольга, падлюка», – успела подумать Таня. – «Вчера она ковырялась в моём телефоне и странно улыбалась. Вот зараза!»
Алексей Владимирович и его спутница повернулись на этот звук. Таня, делая вид, что не замечает окружающих людей, нажала кнопку принятия вызова. Звонили из какого-то банка и предлагали кредит. Таня, продолжая играть роль, ответила, что с удовольствием рассмотрит все предложения, она была вежлива и деловита. Ни один человек ни разу не разговаривал так обстоятельно с работниками колл-центра.
Когда Таня отключила телефон, официант, отошедший в сторонку, снова подошёл, чтобы принять заказ, а Алексей Владимирович, уже сидевший за столиком со своей спутницей, то и дело весело и с любопытством поглядывал на Таню. Таня сначала прятала взгляд, а потом решила не отворачиваться, а, вопросительно подняв левую бровь, пристально посмотрела в глаза мужчине.
«Баба-бомба» – беззвучно прошептал он, так, чтобы его спутница не услышала. Таня улыбнулась и развела руки в стороны, всем своим видом показывая, что да, она такая и есть.
Алексей Владимирович усмехнулся, словно давая понять «кто бы сомневался». Таня, теперь уже точно решившая, что никуда она не уйдёт, чтобы Алексей не подумал, что это она из-за него, назаказывала себе полный стол еды, и бутылку дорогого вина. Когда официант начал одно за одним подносить ей блюда, на лице Алексея Владимировича отразилось такое явное изумление, что его прекрасная спутница не могла не оглянуться на Таню. Таня, конечно, заметившая это, начала демонстративно есть, то из одной тарелки, то из другой. Она не могла себе объяснить, зачем ей понадобился это концерт без заявок зрителей, но знала, что остановиться уже не в силах. Алексей Владимирович то и дело поглядывал на неё. Его спутницу это явно нервировало. Пара не слишком долго пробыла в ресторане, видно Тане удалось подпортить им аппетит.
Таня ушла почти вслед за ними. Она поднялась к себе в номер, её мутило от количества съеденного, к тому же в голову упорно лезли воспоминания о том, как её укачало в автобусе, от этого становилось еще хуже. Таня лежала на широкой кровати, и не могла встать, хотя чувствовала, что встать необходимо. Зазвонил телефон, Таня дрожащей рукой дотянулась до сумочки и нажала кнопку, больше она уже ничего не помнила.
– Что вы здесь делаете? – Таня попыталась встать.
– Не вставай, врач не велел. Я сейчас его позову, скажу, что ты пришла в себя.
Таня испуганно посмотрела по сторонам. Потом на свою руку.
– Капельница? Я в больнице?
– Ага, – как-то весело подтвердил парень. Тот самый. Из пиццерии.
– Как я здесь оказалась? Что вообще происходит? Что вы здесь делаете? – голос сорвался на крик.
– Да не психуй ты, как обычно, – разозлился парень. – Я тебе позвонил. Ты просила помощи. Сказала, что находишься в гостинице. А гостиница в нашем городе одна.
– Ты мне позвонил? – Таня тоже перешла на «ты». – Как ты узнал номер? Ты меня преследуешь?
– Твоя визитка выпала из сумки. Ну тогда, когда ты мне в лицо коктейлем плеснула и по ноге пнула, помнишь? В общем, у меня друг в скорой работает, я ему позвонил, и мы – до гостиницы. Нашли там тебя, а ты совсем плохая уже была. Аллергия у тебя на что-то.
– То есть, если бы ты не позвонил, я бы скорее всего умерла? – поразилась Таня. – Ты меня спас, несмотря на то, что я плеснула тебе коктейль в лицо?
– Мне чувствуется сарказм в твоём вопросе, но поскольку ты больна, я его проигнорирую.
– Прости. Я хочу сказать … спасибо… ты спас мне жизнь. И мне, правда, стыдно за коктейль. Я разозлилась. И коктейль был кислый.
– Кислый? Да у нас самый лучший коктейль в городе! – возмутился парень. – В моей пиццерии не может кислого коктейля!
– Ты хозяин той пиццерии? Ну тогда всё понятно!
– Что понятно?
– Почему ты идёшь и вокруг себя никого не видишь! Возомнил о себе! Ты лучше всех! Ты богаче! Можно пихать их, толкать, обливать машинами из лужи!
– Да опять сорок восемь. Кого их-то? Тебя? Ну случайно я. Неужто непонятно? Причём тут моя пиццерия? Я мог толкнуть тебя и будучи студентом, и дворником. Или вот врачом, – парень подёргал за капельницу. – Тебя обидел что ли кто-то? И при чём тут лужа? Какая лужа-то?
– Никакая! И никто меня не обидел, – вспыхнула Таня. – Позови врача. Я домой хочу.
Парень пошёл к двери:
– Я тебе можно сказать жизнь спас, а ты даже не поинтересовалась, как меня зовут. И это я возомнил о себе что-то? Странная ты. И явно на кого-то обиженная. Ну пока. Не болей. Сейчас врач придёт.
Таня вздохнула и стала ждать врача. Утром следующего дня Ольга отвезла её домой. Подруга смеялась, слушая рассказ возмущённой Татьяны.
– Ничего смешного нет, – насупилась Таня. – Больше вообще ничего тебе не буду рассказывать.
– Прости, – Ольга всё равно смеялась. – Ты сама говорила о позитивном мышлении. Парень спас тебе жизнь. Ты его оскорбила. Это он должен обижаться, а не ты. Но я рассматриваю эту ситуацию с другой точки зрения: ты позвонишь ему, чтобы попросить прощения, у вас завяжутся отношения. Прямо, как в романтической комедии. Парень-то симпатичный?
– Ну да, – нехотя созналась Таня. – Очень. Я заметила. У него, наверняка, девушка. И, может быть, даже не одна. Он сознаёт, что красивый и успешный, гордится этим.
– Но ты ведь тоже красивая и успешная, – заметила Ольга.
– Я? – поразилась Таня.
– Ну да. У тебя свой бизнес, даже больше – любимое дело, приносящее неплохой доход. У тебя просто низкая самооценка. Наверное, из-за отношений с матерью. Тебе бы к психологу, – осторожно заметила Оля.
Таня замолчала и молчала всю оставшуюся дорогу.
– Ты не обиделась? – заглянула в её глаза Оля, когда Таня выходила из машины.
– Нет. Ведь ты права. Я… подумаю по поводу психолога. Обещаю.
Оля обняла Таню. Таня вяло ответила на объятия, обниматься она не любила.
Глава 3
Ночью Таня не могла заснуть, она злилась на себя за тот день, когда рассказала Ольге о своих отношениях с матерью. А отношения эти были весьма непростыми. Лет до десяти Таня была счастлива, она точно помнила, что была. При этом счастье её было безграничным. Родители любили друг друга и Таню, единственную дочку. Папа работал на заводе, мама была библиотекарем. Денег в семье было не очень много, но дочке не отказывали в её детских желаниях, в отпуск ездили каждый год, а Дни рождения праздновали весело, приглашая друзей и родственников. Потом на папином заводе начались сокращения, и Танин отец остался без работы. Поняв через полгода, что в их маленьком городе работы ему не найти, папа уехал на заработки в областной центр. Там неожиданно его приняли на работу в строительную компанию, должность и зарплата были хорошими, но папу они теперь видели редко. А через год папа ушёл к хозяйке этой строительной компании. Мама, забрав Таню, умываясь слезами и ненавистью, уехала в свой родной город. С тех пор мама воспитывала в Тане неприязнь к успешным людям: для богатых они с Таней никто, богатые презирают «обычных» людей, от богатых лучше держатся подальше. Она запрещала Таня общаться с отцом. Конечно, папа приезжал, но Таня, запуганная мамой, почти с ним не говорила, с трудом выдавливая из себя отдельные слова. А потом выяснилось, что Таня заболела от стресса, и мама вовсе запретила отцу появляться, обвинив его в болезни Тани. Папа перестал приезжать, хотя переводы мама получала регулярно. От денег она не отказывалась. Таня поняла, что денег от папы поступало много, потому что мама ушла с работы: «Буду заниматься твоим здоровьем» – говорила мама. Но Таня понимала даже тогда, что ей дома без мамы ей было лучше, спокойнее. Она корила себя за эти мысли, ведь маму она любила. Таня боялась, что от этих её злых мыслей мама заболеет и умрёт, и всё это только усугубляло Танину болезнь. К шестнадцати годам Таня вдруг поняла, то ей стало легче, что навязчивые мысли перестали её преследовать. И тогда Таня впервые подумала, что и её мама больна, и что ей тоже нужно лечиться. Но маме этого она не могла сказать, с ужасом представляя её реакцию.
Когда Тане стало легче, мама решила отказаться от помощи психотерапевта. Таня испугалась, что болезнь вернётся, но мама была непреклонна: она снова увезла Таню, спрятала и от врача, и от отца. Таня, боясь возврата болезни, «налегла» на учёбу, чтобы только не думать, не думать, не думать о нехороших вещах. К тому же навёрстывать упущенное и так было нужно. Таня стала почти отличницей, и в восемнадцать лет легко поступила в институт, обучаться на экономиста в соседнем городке. Таня решила, что если её голова будет занята цифрами, то уже ничего постороннего в неё точно не залезет. Мама Тани к тому времени устроилась на работу, но по-прежнему была зла на богатых и успешных людей, на мужчин и человечество в целом. Если Таня начинала встречаться с каким-то мальчиком, и мама об этом узнавала, то родительница кричала, что он воспользуется Таней, оставив ту, а к Тане непременно из-за переживаний вернётся её болезнь. Мама говорила Тане, что её никто и никогда не сможет полюбить, потому что «здоровых-то не любит, а тебя психованную и подавно.»
В двадцать лет Таня тайком от мамы снова начала посещать психотерапевта. Её синдром не давал о себе знать. В институте Таня общалась со многими людьми, она, конечно, понимала, что не все успешные люди такие, какими описывала их мать, но непроизвольно старалась держать подальше от местной «золотой молодёжи». Но один из её ярких представителей – Андрей Дёмин – сын владельца сети туристических компаний и гостиниц, обучавшийся на параллельном курсе, – буквально преследовал Таню своим навязчивым вниманием. Когда в очередной раз он получил отказ, то решил, что лучший способ отомстить неприступной «голодранке» – это высмеивать её прилюдно. И тогда Тане снова стало казаться, что мама была не так уж и не права в отношении богатых людей.
Таня устроилась на работу, по вечерам помогала в цветочном магазине, на сеансы с врачом времени не оставалось, и Таня решила дальше жить своим умом. Шли годы, болезнь не возвращалась, но комплексы, взращённые матерью, не оставляли Таню.
Ольга знала, что у Тани тяжёлые отношения с матерью, после поездок к ней Таня часто была молчаливой и недовольной собой. Подруга считала, что мама подавляет Таню, не давая той повзрослеть. Подробности Таня замалчивала, ведь тогда пришлось бы говорить о болезни. Мама и правда даже сейчас считала, что Таню нужно воспитывать. Мама Тани даже хотела переехать к ней: «Будем жить вдвоём, зато квартира своя, а то ты с института по съёмным мыкаешься, продам нашу, к тебе в город перееду.»
Но тут Таня, впервые в жизни, закатила маме настоящую истерику, заявив, что в её возрасте с матерью уже жить стыдно, она будет жить одна и точка. Таня уже полгода жила в своей квартире, часть денег она накопила, а частично – взяла ипотеку, но матери она почему-то предпочла этого не говорить. Она врала ей, как и врала о том, что в магазине «хэнд-мейда» она всего лишь наёмный работник. «И стоило ради этого институт заканчивать?»
Однажды Таня пыталась поговорить с мамой о психологе, но нарвалась на такой скандал, что к этой теме, опасаясь за своё здоровье и матери, больше не возвращалась. Если маме хотелось жить в ненависти, то это её дело, она человек взрослый. Сама Таня просто решила для себя держаться от «богатых и знаменитых» подальше, а психотерапевта больше не посещать. К тому же представителей «непростых» людей в её окружении не наблюдалось. Вот только теперь появился Алексей Владимирович.
«А ведь Ольга права,» – внезапно подумала Таня. – «Я успешная. Не богатая, конечно. Но ведь и этот владелец пиццерии… он, как я. Или я, как он. У нас просто своё любимое дело. Почему я на него взъелась? Ругаю маму, а сама продолжаю думать, как она.» Таня снова рассердилась на себя, и решила непременно позвонить этому парню. Да и у Алексея Владимировича стоило бы попросить прощения.
Макс обрадовался, увидев Таню в магазине.
– Татьяна Александровна! – весело сказал он. – А можно я буду называть вас Таней? Мы же почти ровесники.
Таня усмехнулась:
– До ровесников нам далеко. И нет, нельзя, давай всё-таки соблюдать субординацию.
– От латинского «Subordinatio» – подчинение, – всё также весело сказал Макс. – Я как лучше хотел. Вы же нестарая.
Таня захохотала:
– Спасибо, ты меня порадовал, а то я уж извелась вся. Возраст означает всего лишь число лет, прожитых тобой на этой земле. Не думаю, что я стану переживать о нём и в сорок, и в шестьдесят четыре. Каждое лето я буду арендовывать дачу на острове Уайт…
– О, вы знаете «Битлз».
– Странно, то ты их знаешь, – хмыкнула Таня. – А тебе легко попросить прощения?
– Ну если я виноват, то почему бы и нет? – удивился Макс. – Вы кого-то обидели? Вы можете кого-то обидеть?
– Не твоё дело, – покачала головой Таня.
– Вообще-то, вы сами спросили, Татьяна Александровна, – возмутился парень. – Не хотите рассказывать, я настаивать не буду.
– Вот и молодец! – заключила Таня.
– А потом, когда попросите, скажете, приняли ли ваше прощение? – улыбнулся Макс.
– Любопытство – страшный грех.
– Правда? – удивился Макс. – Не знал. А почему?
– Хотя бы потому что, например, любопытство Евы стало причиной изгнания человечества из Рая, – поучительно сказала Таня. – Но мой магазин не то место, где нужно обсуждать такие вещи.
– А где нужно? – поинтересовался Макс. – В Государственной Думе? На кухне после празднования Нового года?
Таня только покачала головой, этого парня ей не переговорить, но он и в самом деле поднимает ей настроение.
Глава 4
Таня набралась храбрости. Набиралась она её, правда, три дня. В общем, она позвонила парню из пиццерии по сохранившемуся в её телефоне номеру.
– Да? – весело спросил абонент на том конце.
Непонятно почему Таню это рассердило. Но она одёрнула себя: если она в эти дни старательно рефлексировала, это не значит, что все остальные должны заниматься тем же.
– Это Татьяна. Та девушка из пиццерии.
– А потом из гостиницы и больницы, – хмыкнул хозяин кафе. – «Ужель та самая Татьяна!»
Цитирование классики напомнило Тане об Алексее Владимировиче. Вся решимость куда-то пропала, но класть трубку ей показалось идиотским поступком, поэтому она продолжила:
– Ужель. Я хотела попросить прощения, выразить вам свою признательность и, в конце концов, узнать ваше имя.
Таня даже представила себе, как парень улыбнулся от её слов.
Но он не улыбнулся, потому что его голос, ответивший ей, был задумчив и серьёзен:
– Не скажу, что не ожидал… но… облили вы меня коктейлем очно, нагрубили в больнице опять же лично… а прощения просите по телефону. Так дела не делаются. Приезжайте, поговорим.
Таня молчала. Ей казалось, что её обидели только что. Но она не чувствовала обиды, она чувствовала стеснение. И она призналась себе: ей хотелось его увидеть.
– Но как вас зовут-то хотя бы скажете?
– Фёдор. Просто Федя нельзя, извините.
– Я и не планировала вас так называть. А вы что стесняетесь своего имени? – заинтересовалась Таня.
– Нет, я не стесняюсь. Просто люди теряются отчего-то, когда его слышат. Как вы думаете, отчего?
Таня тоже растерялась. Как и те самые люди, которых он упомянул.
– А я думаю, что им неудобно меня называть Федя. Федя звучит как-то по-детски. Мальчик может быть Федей, а мужчина нет. С Вовой, кстати, та же история.
– А как вас друзья называют? – спросила Таня.
– А давайте оставим это для личной встречи. Нам ведь надо будет о чём-то разговаривать! – радостно заключил Фёдор.
Таня кивнула, как будто он мог её видеть.
Но он понял ответ:
– А приезжайте завтра в пиццу. Скажем в час подойдёт? Угощу вас коктейлем, кстати, вы были правы. Аппарат сломался, и коктейль в тот день был не самым лучшим. Когда вы нажаловались – я специально проверил. Так что я вам в некоторой степени даже признателен.
– Хорошо, – улыбнулась в трубку Таня. – В час я приеду. А вы не забудете про меня? – тут же испугалась она. – А то я приеду, а вас нет.
Фёдор засмеялся:
– Таня, я ни в коем случае не хочу вас обидеть, но вы… вы запоминающаяся особа. Вряд ли тот, кто по общался с вами однажды, вас забудет. Верите – нет, я невольно думал о вас все эти дни.
– Это ведь не комплимент сейчас был? – насупилась Таня.
– Это была констатация факта. И я сразу попросил прощения. Не обижайтесь, но вы такая. Запоминающаяся.
– Я не обижаюсь, – буркнула Таня. – Но мне хочется это сделать, поэтому я положу трубку.
– Вы не накрутите себя? А то я завтра буду ждать, а выяснится, что я ваш враг номер один.
– Это место уже занято, – рассмеялась Татьяна.
– Я так и думал.
– Но я вполне могу его освободить, – предупредила Таня.
– Давайте тогда попрощаемся, чтобы я не сказал лишнего, а вы лишнего не надумали.
Таня отключила телефон и улыбнулась. Просить прощения не так уж и тяжело. Она вздохнул, вспомнив про Алексея Владимировича. Но он ведь и в самом деле был виноват перед ней! Не будет она просить прощения. Не будет и всё!
Таня долго не могла заснуть в эту ночь, ей вдруг показалось, что этот Фёдор уж слишком был с ней любезен. Ведь она его обидела, облила коктейлем, оскорбила даже. А он любезен. Что-то тут было не так! Наверняка, он замыслил какую-то гадость: опозорить её публично, например. Как она сделала. Око за око. Таня представляла в своей голове разные варианты развития событий и мысленно готовилась отразить нападение. Она, было даже, подумывала и не ехать вовсе. Но благоразумие то и дело брало верх над доводами паранойи. Таня решила всё-таки поехать, но при этом быть на стороже.
Жизнь, как всегда, внесла свои коррективы в Танины планы. Утром ей позвонила мамина соседка – тётя Валя– у Таниной мамы случился инсульт. И Таня, конечно, помчалась в абсолютно другом направлении, в город своего отрочества, к маме, в больницу.
Глава 5
Когда Ольга наконец-то взяла трубку, Таня уже была на грани отчаяния: первый рейс автобуса до города её детства-отрочества отменили, она узнала об этом, позвонив в кассу автовокзала, а следующий рейс должен был быть только днём.
– Оля! Ты сможешь отвезти меня к маме?
– К маме? – удивилась Ольга. – У тебя же свидание с этим кафешником! Ты сама вчера говорила. Ты передумала? Сбегаешь?
– Я? Нет, Оля, – заревела Таня. – У мамы инсульт, её соседка позвонила. А автобуса нет. Ты сможешь меня отвезти?
– Чёрт! – ошарашенно воскликнула в трубке Ольга. – Меня в командировку отправили совершенно неожиданно прямо с утра. Бери такси, езжай на такси.
– Такси? – непонимающе переспросила Таня. – Оля! Я о такси даже не подумала, спасибо тебе. Конечно, вызову такси, так и сделаю.
– Дорого, конечно, но…
– Да пусть. Пусть … мне надо ехать прямо сейчас. Ой, у меня паспорт в магазине. Сейчас сбегаю, заодно Макса предупрежу, что в ближайшее время ему придётся поработать без выходных. Спасибо, Оль. Я побежала.
– Как приедешь, сразу звони. Может помощь нужна или что-то ещё, лекарства, деньги, врачи. Что угодно!
– Да, да, обязательно позвоню. Спасибо.
Таня схватила сумку, быстро скидала в неё какие-то вещи, почти не думая, автоматически, и побежала в свой магазин. Макс был уже на рабочем месте.
– Татьяна Александровна? – удивился он. – Что с вами?
Таня, не отвечая, пробежала в свой кабинет. Макс кинулся за ней, схватил за руку:
– Где-то пожар? Или за вами гонится полиция, и вам нужно срочно покинуть страну и сбежать в Мексику?
Таня плюхнулась на стул:
– Почему в Мексику?
– Не знаю. В американских фильмах туда всё время сбегают преступники.
– Это потому что США граничат с Мексикой, – устало сказала Таня, из неё как будто разом ушла вся энергия. – Я уезжаю не так далеко. Всего лишь в соседний город. Не знаю насколько по времени. На неделю минимум. Понадобится выходной, бери. Просто закрывай магазин и всё.
– А что случилось-то? – испуганно спросил Макс. – Кто-то умер, да? Вам помощь нужна?
– Типун тебе на язык, – рассердилась Таня. – У мамы инсульт. Мне нужно к ней.
– Оо, – протянул Максим. – Вас кто-то отвезёт? Вы на чём поедете?
– На такси я поеду, некому меня везти, – Таня достала паспорт из ящика стола. – Сейчас вызову.
– А почему ваш парень вас не отвезёт? Он должен быть рядом в такую минуту. Извините, но на вас лица нет. Это как-то неправильно, что вы одна поедете, пусть и на такси.
– Максим, – Таня сощурила глаза и рассержено посмотрела на своего работника. – Нет у меня никакого парня, и вообще это не твоё дело.
– Как это нет… – начал было Макс, но вовремя остановился.
– Я вас отвезу!
– У тебя есть машина? – удивилась Таня. – Тебе восемнадцать, и ты бедный студент на подработке!
– Ну родители подарили, – нехотя ответил Макс. – Многим ребятам первую машину покупают родители. Что в этом такого?
– Да ничего. Но ты должен быть в магазине. Я лучше на такси.
– Нет. Вы сказали, что, когда мне нужен будет выходной, я могу просто закрыть магазин, мне нужен выходной сегодня.
Таня улыбнулась:
– А ты умён, или хитёр… не решила пока.
– Поехали. Вы торопитесь, – напомнил Макс.
Машина у её продавца оказалось марки «Ауди». Таня не слишком разбиралась в авто, но знала, что «Ауди» автомобиль явно не из дешёвых. Зачем парню, родители которого могут позволить купить ему «Ауди» подработка в её магазине?
– Мой отец считает, что я должен сам пробиваться в жизни, – понял Макс невысказанный вопрос. – Я в принципе с ним согласен. Родители оплачивают мою учёбу, этого достаточно. И моя семья не богата. Машину мне купили не новую, друг отца занимается перепродажей машин, она обошлась нашей семье относительно дёшево.
– Не богатая… Но и не средний класс? – тихо спросила Таня.
Макс сделал вид, что не услышал вопроса. А, может быть, и в самом деле не услышал. Переспрашивать Таня не стала. Макс включил музыку, Таня молчала. Макс сначала пытался поговорить, спрашивал Таню о её семье, о маме, но, видя, что Таня отвечает неохотно в конце концов замолчал. Два часа пути они проехали почти не разговаривая.
Когда наконец-то они приехали, Таня уже вся извелась, она выскочила из машины, на ходу бросила Максу: «спасибо большое» и побежала к соседке тёте Вале.
Через полчаса Таня уже была в больнице и разговаривала с врачом.
– Не инсульт? Слава Богу! – Таня от облегчения опустилась на стул, хотя врач не предлагал ей сесть. Он вообще показался Тане строгим и даже злым.
– Предварительный диагноз – гипертонический криз. Вы знаете, что это такое или вам объяснить? – Тане показалось, что врач спросил язвительно, поэтому она кивнула, что знает. Она и правда знала, но так сказать, в общем.
– Ваша мама сказала, что не принимает таблеток, хотя врач ей их прописал. Вы могли бы и проследить, чтобы она их принимала. Сначала не следите за здоровьем родителей, а потом приходите и ревёте у меня в кабинете, – раздражённо сказал врач.
– Я в другом городе живу, – пролепетала, оправдываясь, Таня. – Я не могу следить. И мама нестарая. Она не жаловалась на давление. Я не знала.
– Не знала… – повторил врач. – А надо было бы знать, вам не кажется?
– Не разговаривайте со мной так! – рассердилась Таня. – Да. Я виновата, что не спросила у мамы про давление. Но она взрослый человек, и сама вполне могла знать, что если ей прописали таблетки, то их нужно пить. Она ещё молодая и не в маразме, чтобы я за ней следила.
Тане внезапно в голову пришла мысль, что мама специально не пила таблетки, чтобы с ней произошло что-то подобное, и Таня наконец забрала её жить в свой город. Таня застыдилась этих мыслей, но, зная свою маму, почти уверена была, что так оно и есть на самом деле.
– Когда я смогу её навестить? – спросила Таня.
– Вечером в приёмные часы. Расписание можете посмотреть на гардеробной, – всё ещё сердито сказал врач. – Давление мы ей снизили. Понаблюдаем пару дней, сделаем все анализы. Но следить за тем, что мама принимает таблетки вам теперь всё-таки придётся. Если, конечно, вам нужна мама.
Таня вышла из кабинета врача и уже хотела хлопнуть дверью, как взгляд её упал на табличку с именем доктора. Иванов Евгений Петрович.
Таня снова залетела в кабинет.
– Женя? Ты меня не узнал? Я Таня Носова. Я тебя тоже, прости, не узнала. Но ты с бородой и вообще… другой.
– Я узнал, – строго сказал бывший одноклассник. – Иди, Носова. У меня без тебя работы много.
Таня вышла. Неужели он до сих пор на неё злится? Ну да, она, конечно, его обидела тогда. Давно, в девятом классе ещё. Ей только-только стало легче, её мысли снова подчинялись ей. Как вдруг отличник класса, «ботаник» Женька Иванов проявил к ней симпатию. Да не просто проявил, намёками, вниманием, лёгким флиртом. Честно и откровенно Женя сказал ей, когда она шла домой из школы: «Таня, ты мне очень нравишься, давай встречаться». Таня растерялась. Тогда она ничего не ответила парню, промычав что-то маловразумительное. Она не спала всю ночь, ей стало казаться, что к ней возвращается её болезнь, мысли в голове путались и бились друг о друга. Таня поняла, что сильное душевное волнение может плохо сказаться на её психике, поэтому ей нельзя встречаться с мальчиками и влюбляться, ведь влюблённость – это всегда волнение. Весь следующий день Женя молчал, только смотрел на неё вопросительно и как-то жалостливо. А после уроков подошёл к ней и спросил: «Я тебе не нравлюсь, да? Совсем-совсем?» И тут Таня, нервничавшая всю ночь и весь день, закричала:
– Да что ты пристал ко мне? Конечно, не нравишься! Чем ты мне можешь понравиться? Зубрила, да ещё… – Таня посмотрела на его растерянное лицо, на лбу у Жени были подростковые прыщики. – Прыщявый весь.
Таня прокричала это и убежала в сильном душевном волнении. Позже, дома, она корила себя за свои слова, понимая, что обидела парня. Но сказанного не воротишь. Она несколько раз порывалась подойти и попросить прощения, но было страшно и стыдно. А потом мама увезла Таню. И вот случай снова свёл Таню с Женей. Конечно, ничего странного в этом не было, город, в котором она жила до девятого класса и город, в который они переехали с мамой, находились в одной области, многие переезжали в него, как в более большой и перспективный. Но почему-то Тане эта встреча в больнице с Женей, чьей, вероятно, первой несчастной любовью она невольно явилась, показалась нехорошим предзнаменованием.
Вечером, несколько успокоенная Таня пошла к маме в больницу. Она получила пропуск и зашла в палату интенсивной терапии. Мама лежала на кровати с закрытыми глазами, на секунду Таня испугалась, она пригляделась, чтобы увидеть поднимается ли у мамы грудная клетка. Всё было хорошо: мама дышала, видно, просто заснула. Кроме Таниной мамы в палате лежали ещё две женщины, Таня тихонечко поздоровалась и стала доставать из пакета и складывать на тумбочке принесённые фрукты и соки. Мама открыла глаза. Таня не успела ещё и рта раскрыть, чтобы хотя бы поздороваться, как мама обрушила на неё поток злых слов:
– Вот видишь? Я же говорила, что мне нужно было к тебе переехать. Хорошо, что хоть до соседки я смогла дойти. А если бы не смогла? Упала, так и валялась бы там, пока ты сообразила бы доехать до матери.
– Мама, я приезжаю к тебе раз в две недели, а звоню через день, – к своему удивлению, начала злиться и Таня. – И, к твоему сведению, я ещё и на работу хожу, так что меня элементарно могло не быть дома, даже если бы ты жила со мной!
– Мать лежит в больнице с инсультом, а она орать на неё ещё пришла! – продолжала бушевать мама.
– Мама, у тебя не инсульт, у тебя было высокое давление, а от того, что ты кричишь тебе легче не станет. Ты сама должна беречь себя, а ты кричишь! А виновата оказываюсь я! – Таня чуть не задохнулась от возмущения, потом как-то разом взяла себя в руки и уже спокойно сказала:
– Я говорила с врачом. Ты не пила таблетки, которые тебе выписали. Некого винить, мама, кроме себя. Да, я виновата… возможно… что не спрашивала тебя о здоровье… хотя…да, впрочем, если вам всем нравится, чтобы я была виновата, то хорошо: я виновата. Пойду позову врача, вы вдвоём можете поговорить о том, какая я плохая.
Мама открыла, было, рот, чтобы возмутиться, но промолчала.
– Я фрукты принесла, ешь. Я поживу у тебя, пока ты в больнице. А когда тебя выпишут, будем решать, как жить дальше. Если ты хочешь переехать жить ко мне, пожалуйста, переезжай. Но только в мой город. Жить с тобой в одной квартире я всё равно не буду. Можешь злиться, можешь называть меня неблагодарной. Мы поговорим об этом позже. Сейчас тебе нужно восстанавливаться.
Мама обиженно молчала.
– Мама, когда тетя Валя позвонила, я испугалась… Я думала, что приеду к тебе… я торопилась увидеть тебя… – слёзы выступили на Таниных глазах. – Я приду завтра. Пока.
Мама ничего не ответила, отвернувшись к стене.
В это время зашла медсестра:
– Какие фрукты? Вы с ума сошли! У неё особое меню!
– Себе заберите или отдайте другим пациентам, – растерянно сказала Таня. – Не нести же мне их обратно.
Тане стало стыдно, что она кричала на мать, когда та больна. Ещё и при посторонних людях. Тоже, кстати, больных.
Таня вышла из палаты и в коридоре столкнулась с Евгением. Она решила ничего ему не говорить, просто кивнула, в знак того, что он замечен ею. Евгений заговорил сам:
– Носова, Елене Васильевне намного лучше. Результаты анализов неплохие. Диагноз не подтвердился. Просто скачок давления. Я написал рекомендации для её терапевта, ей нужно будет сходить к нему после выписки в ближайшее время.
– Хорошо, – снова кивнула Таня. – Её когда выпишут?
– Посмотрим по завтрашнему состоянию, – ответил врач.
– Хорошо, – снова ответила Таня. И, обойдя Евгения, двинулась дальше по коридору.
«Таня». Голос звучал где-то вдалеке. Таня даже не поняла, чей он. А темнота наваливалась, наваливалась, наваливалась со всех сторон. Чьи-то тёплые руки подхватили Таню, и внезапно стало легко и спокойно, как не было уже очень и очень давно.
Очнулась Таня уже в знакомом кабинете Евгения. Она лежала на кушетке, а врач совал ей под нос вату с нашатырём.
– Что случилось? – испуганно спросила она.
– Ты в обморок упала. У тебя нет никаких заболеваний? Ты не беременна? Давай проведём обследование? Я попрошу приготовить для тебя место в палате.
– Рядом с мамой? – недовольно сказала Таня. – Со мной всё в порядке. У меня недавно отравление было, да ещё из-за мамы переживала.
– Какое отравление? Чем? – врач вступил в работу.
– Ой, да какая разница! – рассерженно сказала Таня. – Отравилась собственным ядом, прикусив язык. Ты должен быть доволен!
Евгений удивлённо заморгал. Потом выдал:
– Дура ты, Носова. Как была дурой, так дурой и осталась.
Таня, возмущённая, вскочила с кушетки:
– Сам дурак. Хоть и бывший «ботан» и нынешний заведующий отделением. В определённом возрасте человек уже должен изжить в себе детские комплексы и перестать злиться на девочку, отказавшую ему в девятом классе, тем более что… – тут Таня замолчала, потому что фраза «изжить в себе детские комплексы» ей самой резанула по ушам. Сама говорит, а сама…
