Наталья Тюнина
Кинестетик
Когда ты кинестетик, мир воспринимается иначе, чем большинством людей. Не картинки или звуки, а тактильные ощущения и запахи. Поэтому на самом-то деле, интернет не имеет смысла. Вроде бы пишешь то, что чувствуешь, но всё получается не так. Вроде бы читаешь ответы внимательно – а видишь только свои внутренние проблемы. Нет ощущения обратной связи от собеседника. Нет его тела рядом, чтобы правильно понять реакции. И вообще, разве можно поссориться с другом, если лежишь в его объятьях? А буквами на экране – легко.
"Разве ты счастлива?" – спрашивал меня Алекс. – "Не надо строить планов, надо наслаждаться настоящим, не отдавая его в угоду мифическому будущему!" – и я читала это как "Я не хочу развивать наши отношения, я хочу зависнуть в этой странной дружбе навечно". Я ведь уже была с таким мужчиной, и не хотела повторения. Мне было далеко до такого дзена, в котором существовал Алекс, и одна только мысль о том, что можно принять эту ситуацию, как она есть, ввергала меня в бешенство. Но, сконцентрировавшись на экране телефона, я писала спокойные, даже равнодушные слова:
"Сиюминутное счастье – как мороженое. Сладко, а в желудке ничего нет, и уляпался весь, – растаяло."
"Надо искать другой город для развития," – делился своими мечтами Алекс. – "Давно хочу переехать куда-нибудь из нашей дыры."
А я читала: "Я уеду, а ты останешься, ведь всё равно между нами ничего нет и не будет." Едва различая буквы на экране сквозь завесу подступающих слёз, я холодно отвечала:
"В переездах нет смысла, это бегство от самого себя."
И вот в одну из холодных сырых ночей мы поругались окончательно. Я пожаловалась Алексу на бытовые трудности и внутреннее одиночество, а он ответил:
"Не надо на меня это перекладывать. Ты некрасиво поступаешь, втягивая меня в решение своих проблем."
Я вспылила и ответила:
"Раз я тебе настолько никто, что у тебя нет для меня даже слов поддержки, не говоря уже о более значимых вещах, то какого чёрта ты всё ещё продолжаешь мне писать?"
"Хорошо, не буду," – согласился он и заблокировал возможность переписки.
Сначала я не поверила. Мне показалось это ребячеством, эмоциональной выходкой. Я была уверена, что он остынет и передумает. Каждый день, оставшийся до моего возвращения, я проверяла, не изменилась ли ситуация. Но на все попытки мне отвечали: "Пользователь запретил отправлять ему сообщения".
Я прошла все стадии: отрицание, раздражение, ярость, перешедшую в депрессию, тоску и снова любовь, тихую и грустную. Мне было ужасно обидно, что наши отношения завершились так глупо. Это было неловко рассказывать даже Розе. Но я написала ей, спросив осторожно, не знает ли она, как дела у Алекса. Роза ответила, что видела его недавно, и что у него, вроде бы, всё хорошо. Когда я в двух словах описала произошедшее, Роза очень удивилась и сказала, что при случае спросит у него, в чём проблема. А пока мне оставалось только ждать отъезда – билет был уже куплен.
***
Обратная дорога оказалась очень утомительной, добралась до дома я уже вечером и, постояв под освежающим душем минут пятнадцать, сразу рухнула в постель, удивительно родную и уютную после долгого отсутствия. Последним усилием я дотянулась до телефона и заметила пропущенный звонок от Алекса. Проснувшись от неожиданности, я колебалась несколько секунд, а потом нажала кнопку соединения, с чувством, что ныряю в ледяную прорубь.
– Привет, увидела твой пропущенный вызов, ты чего-то хотел? – профессиональной скороговоркой спросила я, стараясь не выдать нахлынувших эмоций.
– Привет! – услышала я его радостный голос. – Ты же уже вернулась? Приду к тебе завтра?
– Зачем? – опешила я. – Разве ты не перестал со мной общаться?
– С чего бы? – усмехнулся Алекс. – Интернет – это одно, а реальность – совсем другое. Так я приду?
– Приходи, – слабым голосом ответила я и отключила связь. От смешанных чувств я внезапно устала ещё больше и тут же уснула, уронив телефон на подушку.
Проснувшись поздним утром, я всё ещё не верила, что Алекс на самом деле придёт. Но ближе к вечеру он появился на моём пороге, буквально дрожа от нетерпения меня обнять. Как только я заперла дверь, он схватил меня в охапку, но сразу выпустил, внимательно всматриваясь в моё лицо. Через несколько долгих секунд Алекс опустил взгляд и прошёл, наконец, в комнату, чтобы, как ни в чём не бывало, пить чай и говорить о пустяках. Откровенные разговоры начались позже, после уже ставшего традиционным массажа. Я лежала рядом с ним и поглаживала его обнажённый торс. В комнате было душно, а солнечный свет, приглушённый шторами, бросал на его влажное тело завораживающие блики.
– Я думала, что такая встреча невозможна, – с мягким упрёком начала я. – Что ты решил расстаться со мной навсегда…
– Я же говорил, что ты слишком много думаешь, – усмехнулся Алекс.
– Тогда что это было? Может, объяснишь?
– Да если бы мы продолжили общение в том же духе, то точно бы окончательно разругались. Я вообще не лезу никогда ни в чью жизнь, потому что не терплю, когда лезут в мою, понимаешь, – он взволнованно сел, взяв валявшуюся рядом антистрессовую подушку и стиснув её в руках. – Никогда не делай другому того, чего не хочешь, чтоб делали тебе. Справедливо же? А вот ты, наоборот, хочешь быть счастливой за счёт других.
– Ну да, – спокойно согласилась я. – Но у меня тоже равноправие. Я разрешаю другим быть счастливыми за счёт меня. Всё честно. А вот чего я не терплю, это когда меня обесценивают до объекта, у которого нет никаких эмоций и ощущений. Я живой человек, и я буду сопротивляться такому к себе отношению!
– Сопротивляйся! – шутя, разрешил Алекс. – Мы с тобой такие разные, что мне уже интересно, чем у нас с тобой дело кончится. – Он облегчённо улыбнулся мне в ответ. – Пожалуй, я пойду. Уже поздно.
***
Жизнь вошла в привычную колею. Мы встречались, гуляли, болтали, иногда дружески пикировались. Алекс утверждал, что необходимость женщин мужчинам сильно преувеличена самими женщинами, а я в отместку называла его своим воображаемым другом.
– Все проблемы – от женщин, ты согласна? – спрашивал он.
– Ничего об этом не знаю, у меня наоборот. Лучше скажи, почему все мужики – мудаки? – парировала я.
– Ну, – Алекс задумался и ответил неожиданно серьёзно. – Потому что у мужиков есть выбор – быть неудачником или быть мудаком. Понятно, что большинство выбирает второе.
В один из июльских вечеров мы с Алексом встретились на открытом концерте в парке. Возле сцены под бодрую музыку танцевали люди, мы тоже подключились на некоторое время, но вскоре отошли в сторону. Вечер был слишком душным для танцев, и мне больше хотелось просто стоять рядом с Алексом, ощущая жар его разгорячённого тела через лёгкую белую безрукавку.
– Пойдём отсюда! – потянул он меня за собой.
– Куда? – покорно спросила я. Мне, в сущности, было всё равно, где быть рядом с ним.
– Да помнишь, Роза звала нас в новый бар сегодня? Только давай сперва ко мне заскочим, я переоденусь.
Его дом был совсем рядом с парком, поэтому предложение было необременительным. Войдя в квартиру, мы обнаружили её кристально чистой и пустой. Ника не было, как и его вещей – Алекс рассказывал накануне, что тот собирался переезжать к девушке. Алекс быстро сменил безрукавку на более приличную рубашку и, о чём-то размышляя, вышел из дома, даже не глядя, иду ли я за ним. Но на середине пути он остановился.
– Слушай, а что нам там делать? Может, не пойдем?
– Ну, не знаю, что ты хотел там делать, – усмехнулась его непоследовательности я.
– Я хотел напиваться, разумеется. Что же ещё делать в баре?
– Общаться с Розой? – предположила я. Он фыркнул. – Или все Розы взаимозаменяемы?
– Да ну, мы же её сегодня видели. А напиваться можно и дома, заодно посмотрим какой-нибудь фильм. Ты как? – соизволил поинтересоваться Алекс.
– Я всегда "за", – улыбнулась я, предвкушая тактильно насыщенную ночь.
– Тогда в магазин!
Алекс купил красного вина, сыра и фруктов, и мы вернулись в его квартиру. За полтора года нашего общения я уже, кажется, научилась, ни на что не надеясь, принимать перепадающие от Алекса пару раз в месяц знаки внимания и ласки, поэтому нарезала сыр с буддийским спокойствием, но всё-таки немного с любопытством – а вдруг? Вдруг именно сегодня всё изменится? Но даже если нет, я не расстроюсь, – убеждала я себя, внутри замирая от нетерпения.
Сначала мы символически напивались, хотя, конечно, литра вина на двоих для этого явно недостаточно, зато можно говорить всё, что думаешь, списывая на опьянение.
– Знаешь, почему тебя окружают истерички? – сказала я, глубоким вздохом разгоняя лёгкий туман в голове.
– Ммм? – заинтересовался Алекс, облизывая пальцы, испачканные бананом.
– Потому что нам нужен рядом кто-то адекватный и невозмутимый. Как ты, – мне было интересно, отреагирует ли он на мою самоклассификацию, но он лишь согласно покивал головой и встал, чтобы выбрать фильм.
Несмотря на большой монитор, с дивана кино смотреть мы не стали. Алекс сел на мягкий компьютерный стул и, как всегда, не интересуясь моими предпочтениями, усадил меня себе на колени. Это было не особо удобно, хотя очень мило. Я чувствовала себя любимой и желанной, ощущая его бедра под собой, а руки – вокруг своего тела, которое сразу стало казаться мне маленьким и беззащитным. В его объятиях, вдыхая запах его волос, мне было очень сложно сосредоточиться на фильме. Может быть всё-таки повлияло выпитое вино, но мне нестерпимо хотелось развернуться к нему лицом и целовать, долго и страстно. Я держалась из последних сил. Когда я была уже совсем на грани, по экрану побежали титры. Прерывисто втянув воздух, я встала.
– О, как поздно! – спохватился Алекс, выключая компьютер. – Оставайся. Пора спать, – и он кинул мне свою футболку.
Переодеваясь в ванной в мягкий трикотаж, мозгами я отчётливо понимала, что ночь пройдёт, как обычно. Более того, меня, как человека разумного, это даже устраивало. Ведь я понимала, что нельзя переходить точку невозврата, если я рассчитываю сохранить наши отношения надолго. Алекс – не тот человек, с которым стоило пытаться связать свою жизнь. Но моё возбуждённое, напряжённое до крайности тело явно жаждало развития событий. Иррационально я очень хотела быть с Алексом, сейчас и всегда, в горе и в радости. Увы, кажется, это было невзаимно. С тяжёлой, перегруженной головой я вернулась к Алексу. От лёгкости опьянения не осталось и следа. Больше всего мне сейчас хотелось просто уснуть подальше от всех этих сложных мыслей.
Похоже, в своих раздумьях я была не одинока, так как едва я нырнула под одеяло, Алекс обхватил меня обеими руками, как расстроенный ребёнок – любимого плюшевого медведя, и мы почти сразу заснули. Но через несколько минут я разбудила его вскриком, мне приснился кошмарный сон. Мы ехали с Алексом в последнем вагоне поезда, в тамбуре, и я попыталась его поцеловать, но он оттолкнул меня, я упала на дверь, дверь открылась, и я вылетела прямо на рельсы. Конечно же, я закричала.
Поколебавшись несколько секунд, балансируя между сном и явью, я все-таки рассказала Алексу видение, хотя он и не расспрашивал.
– Представляешь, – немного обиженно сказала я, – я ведь всего лишь хотела тебя поцеловать! Неужели ты мог бы так поступить и в реальности?
– Спи, – ответил Алекс сонно. – Здесь нет поездов.
В следующий раз я проснулась через несколько часов от того, что глубоко уснувший Алекс освободил меня из объятий и раскинулся навзничь, оставив мне лишь узкую полоску дивана у стены. До утра было ещё далеко, но летнее небо было уже совсем светлым, и я залюбовалась любимым мужчиной. Пользуясь случаем, я могла разглядывать его сколько угодно – почти чёрные волосы и брови над закрытыми глазами, большеватый нос и чётко очерченные очень красивые губы в обрамлении бороды. Я аккуратно провела ладонью по его жёстким волосам, но он не шелохнулся. Тогда, оперевшись обеими руками на подушку, загипнотизированная его губами, я наклонилась и поцеловала Алекса. На секунду мне представилось, что я – принц, и моя спящая красавица сейчас проснётся, уже влюблённая в меня без памяти. Но красавец продолжил безмятежно спать, и я выдохнула с облегчением. После сегодняшнего кошмара я вовсе не была уверена, что отсутствие поездов спасёт меня от его реакции на такое самоуправство.
Медленно тянулось время, а я никак не могла снова уснуть от духоты и томящей близости его тела. Наконец, Алекс глубоко вздохнул и снова повернулся ко мне, выпав из глубокого сна и обняв. Я обняла его в ответ и стала задумчиво поглаживать спину кончиками пальцев. Очень хотелось предпринять что-то более решительное, но страх сковывал меня до самых пяток. Касаясь Алекса, – хоть телом, хоть словом, – я в последнее время чувствовала себя немного сапёром, не в силах предугадать его реакции. Но сейчас он шумно вздохнул и тихо пробормотал:
– Ох, как же хорошо и приятно ты мне делаешь…
Он запустил пальцы мне в волосы и ласкал мои шею и плечи неуверенными движениями, не спускаясь ниже. Я подождала ещё немного, расслабляясь под его рукой, и незаметно для самой себя задремала.
Когда я проснулась окончательно, уже вовсю светило солнце. Алекс сидел на стуле рядом со мной и чинил замок на флисовой толстовке. Это выглядело настолько по-домашнему, что легко было представить себе такой всю жизнь. Я поймала на себе его испытующий взгляд, и мне стало неуютно, как будто я сделала что-то не так. Подскочив и второпях собравшись, я ретировалась домой, прошептав на прощанье: "Люблю тебя." Он не ответил, только обнял нежно.
***
Нет, я не особенно надеялась на продолжение. Наоборот, мне казалось, что я в чём-то виновата перед Алексом, может быть, в нарушении границ. Хотя, конечно, как всегда после ночи с ним, меня волнами накрывало эйфорией, но её хватило не надолго. Терзаемая почти физическими страданиями от отсутствия рядом человека, которого всегда можно хотя бы обнять, я пару раз позвонила Алексу и написала с десяток сообщений, предлагая встретиться, но всякий раз он отказывался под предлогом занятости, а однажды даже возмутился моей навязчивостью. Я перестала звонить и писать, но в особенно одинокие вечера подолгу сидела, глядя на его имя в адресной книге. Нельзя сказать, что я страдала круглосуточно, как это описывается в женских романах. У меня была любимая работа и много друзей. Но когда томление тела без близкого человека рядом становилось навязчивым – я мечтала об Алексе. Собственно, больше не о ком было мечтать.
