Наталья Томасе
Когда листья желтеют
Борис несколько раз проходил между рядами столов, пытаясь понять, что не так с его подругой. Опущенная голова, нет блеска в глазах, слово «проблема» большими буквами было «написано» у нее на лбу, и более того, в ее взгляде, наверное, впервые в жизни, была растерянность, словно она не знала, как с этим бороться.
– Зайди на кафедру, разговор есть, – негромко произнес Борис, подходя к ней.
После лекций Анна зашла к Борису, но на кафедре она застала только Изольду Юрьевну.
– Извините, я к Лишевскому, – сквозь зубы процедила Анна.
– Я за него, ляля моя, у меня тоже есть уши, – доцент заметила не свойственную Анне неуверенность.
Дверь открылась.
– Ну что у тебя такой холодный взгляд? – поинтересовался входящий Борис.
– А шо вы, Борис, хотите? У нее зрение минус три, конечно он холодный, а не нравится, не смотрите, а то простудитесь и завтра не придете до службы, – ответила за Анну доцент.
Анна заулыбалась от шуток Изабеллы.
– Дипломную надо начинать, – как-то неуверенно промямлила она, – напишу какую-нибудь ерунду, все смеяться будут.
– Когда над тобой смеются, это не страшно; страшно, когда над тобой плачут, – Изольда, как всегда, была права, – и с каких это пор вы стали бояться того, шо вам приносит удовольствие?
Анна вздохнула.
– Поехали, домой тебя отвезу, – предложил Борис.
Они ехали молча, молодой человек не знал с чего начать разговор, да и внутренний такт не позволял ему давить на подругу.
– Я не знаю, что делать, Борь, – начала неуверенно Анна, – прошлой ночью он назвал меня Ксюша.
Брови Лишевского поползли кверху, делая изумленные глаза огромными и от этого его взгляд стал каким-то растерянным. Он резко свернул к обочине и остановил машину.
– Я тебя предупреждал! Я единственный кто был против ваших отношений и вашей свадьбы! – он кипел от возмущения, – и что? Я оказался прав.
– Ой, не начитай! Что говорить за то, что было, я не знаю, что мне делать сейчас, – хладнокровно ответила Анна.
– Я, конечно, понимаю, тебя шкалит от ревности, – пытался понять подругу Борис.
– Какая ревность?! У меня состояния, будто меня облили ушатом дерьма. А он, если хочет, может валить на все четыре стороны …к Ксюшам, – она была рассержена, всё ее тело напряглось, крылья носа шумно раздувались, верхняя губа, словно звериный оскал, была напряжена.
Борис прекрасно понимал, что Анну оскорбил не сам факт названия ее другим именем, а то, что ее игнорируют, ее, такую «замечательную и правильную». Он где-то внутри чувствовал, что она не получает от мужа должного уважения, понимания, а возможно даже любви.
– Это не ревность, Борь, это обида и боль от предательства человека, которому я доверяла.
Он молчал, давая возможность ей высказаться.
– Что мне делать? Кому я нужна с ребенком на руках? – страдальческие бесцветные глаза смотрели на мужчину.
В этой молодой женщине было трудно узнать ту Аню, которую он увидел 6 лет назад в дверном проеме кафедры.
– Я собрала ему шмотки и выгнала, он ушел, но ничего не взял, – она глубоко вздохнула.
– А что Мая Аркадьевна? – поинтересовался Борис.
– Хм, мама сказала, что я сама себе мужа выбирала, – оскалилась в улыбке, качая головой Анна.
– Короче, давай так, сначала реши, что ты хочешь, а потом отсюда будет вытекать, что нужно делать для этого, – разумно заявил Лишевский.
– Конечно я хочу, чтоб он был со мной и Иринкой, – Анна изумленно смотрела на Бориса.
– Зачем тогда выгнала?
– А что я должна была сделать? Пригласить эту Ксюшу на кофе? – язвительная усмешка коснулась ее губ.
– Ладно, утро вечера мудренее. Завтра день рождение брата Марьи, поедешь с нами, и это без обсуждения. Я сам переговорю с Майей Аркадьевной, чтоб она посидела с Иринкой.
У Бориса в голове возник план…
Дверь открыл высокий, атлетически сложенный молодой человек лет 30 с орлиным носом и загорелой бронзовой кожей. Анна видела Стаса несколько раз в доме Бориса, и он ей не нравился, он был, слишком приторно красив для мужчины. И этот новоявленный Аполлон, зная про свою внешность, менял женщин как перчатки. Причем, всех их он искренне любил и думал, что это его последняя настоящая любовь.
Стас откровенно ухаживал за Анной, он был мастер говорить комплименты, и не какие-то там пошлые про попки и грудки, а остроумные, с чувством юмора, словно он в юности играл в КВН.
Сначала Анна чувствовала себя немного зажатой, но вдруг в один момент она поняла, что мир не рухнул, жизнь продолжается. Вокруг все довольные и радостные, и постепенно до нее стало доходить, что она тоже должна получать удовольствие от происходящего, не думая о неверном муже.
Она вызвала такси и Стас, оставив гостей веселиться, увязался за ней проводить ее.Они долго целовались в подъезде, мужчина пытался намекнуть на «продолжение», но Анна улыбалась улыбкой Моны Лизы:
– Не надо все портить, Стас.
– Тогда завтра давай куда-нибудь сходим, тебе надо развеяться, – наглые ярко-синие глаза похотливо смотрели на женщину.
– Если мама посидит с дочкой, – констатировала Анна.
– Борька договориться, он мастер на это, – и он снова жадно впился в чувственные женские губы.
Ближе к полуночи позвонил Михаил:
– Анька, ты все неправильно поняла… ничего не было…просто спросонья я… не знаю почему… честно, – он явно пытался оправдаться.
– Я хочу спать, потом поговорим. Спокойной ночи.
Анна не чувствовала больше злости, скорее всего из-за вечера, проведенного со Стасом. Она даже где-то в глубине простила Михаила, но ей почему-то захотелось отомстить и мужу. Она понимала, что это глупо, но это желание не покидало ее. Анна чувствовала себя оскорбленной. И готова была пойти на многое, чтобы отомстить. Ее не сдерживали ни моральные терзания, ни угрызения совести, ни мнимые условности и приличия.
Она согласилась пойти со Стасом «развеяться». Для встречи с ним она решила примерить на себя роль роковой женщины: распущенные темно каштановые волосы игриво спадали на плечи, она сделала яркий макияж, надела черное обтягивающее платье с откровенным боковым разрезом, высокая шпилька довершала образ.Весь вечер Анна откровенно флиртовала с мужчиной: касалась своих волос, дотрагивалась до своей шей, облизывала и надувала губки постоянно сексуально улыбаясь. Ее расширенные зрачки, опущенный взгляд, короткие бросания взгляда на Стаса, моргание ресницами обещали ему чувственные наслаждения и сексуальные удовольствия.Но надо же было так случиться, что из многочисленных питейных заведений города, Михаил пришел в то, что выбрал и Стас. Войдя в полупустой зал, муж Анны невольно бросил взгляд на столик, где сидели красивый мужчина и громко смеющаяся элегантная женщина в черном. Женщина повернула лицо и…перед глазами Михаила все поплыло, он узнал свою жену, свою Анну.Он, словно разъяренный бык, подскочил к Стасу, схватил его за лацканы дорогого пиджака и потянул к верху, заставляя встать. Его серые воспаленные обезумевшие глаза метали искры то на мужчину, то на жену.– Она – моя, – прошептал он Стасу в лицо и его кулак полетел сопернику в скулу.Геннадий, пришедший с братом, подошел к Анне:– Тебе лучше уйти домой, – лишь спокойно сказал он.
Анна шла домой с чувством глубокого морального удовлетворения. Она позвонила Борису и рассказала о случившемся. Ее приятель охал и ахал, сопереживая ей. Но он не рассказал ей, что это он, Борис Лишевский, направил Михаила в тот ресторан.
«Надеюсь, Нюсенька, это поможет в реализации твоего желания вернуть мужа, – усмехнувшись подумал он, – да, пришлось пожертвовать Стасом, но это ему за его сексуальную распущенность»
5 лет назад.
День развода совпал с днем свадьбы Бориса. У нее были двойственные чувства, с одной стороны, развод – это свобода, а с другой, что она будет делать с этой свободой, свободой от чего? Это будет абсолютно новая жизнь для нее, как она будет жить одна, как сложатся их отношения с бывшим мужем, в голове крутилось слишком много вопросов.
«Хорошо, что после суда я иду к Борюсе, нельзя оставаться одной со своими мыслями» – мелькнуло у нее в голове. Возле входа Анна увидела Михаила. Казалось, он так до конца и не понял, что жена серьезно намерена развестись. Не понял он и причины, ведь все было, как всегда, с чего это вдруг она завелась. Он стоял, засунув руки в карманы, и с вызывающей улыбкой смотрел на приближающуюся к зданию жену. Мерзкое, почти судорожное ощущение страха стало зарождаться у нее в животе: «Только б он ничего не выкинул на заседании суда».
Анна начала глубоко дышать с акцентом на выдох и постепенно почувствовала полное расслабление и спокойствие: «А что в сущности я боюсь? Что я вечно пытаюсь придумать будущее! В конце концов, это юридическое учреждение, полно полицейских. Здесь он точно будет помалкивать». И она с невозмутимым лицом подошла к Михаилу.– Я согласен на развод, – начал он, – только договор, в течение года ты мне оказываешь сексуальные услуги. – Его взгляд был какой-то осоловелый и одновременно смазливый, как у похотливого мартовского кота.Анна промолчала, но всем своим видом показывала, какую чушь он несет, думая, что муж шутит.Судья – очевидная феминистка даже не дала мужчине открыть рот, через пятнадцать минут с начала заседания, она, объявив о разводе, стукнула молотком о стол и закрыла заседание.Выйдя из здания суда, бывшие супруги разошлись в разные стороны. Анна поймала такси и помчалась домой подготовиться к торжеству друг. Что она испытывала?! Ничего. Нет, не в смысле ничего особенного, ничего, в смысле пустоту. Ни радости, ни восторга, как бут-то ничего и не произошло. Разве что тоску и чувство тяжести в груди. Она всегда считала, что она хорошая жена, хороша мать. Да и Михаил всегда хвалился перед людьми, какая у него замечательная семья и как он всех любит.
Почему она никогда не чувствовала его любовь, возможно, он никогда и не любил ее по-настоящему, или не умел любить вообще. Что она делала не так? Как могло произойти, что они с Михаилом стали так далеки друг от друга? А были ли они близки изначально?! Ведь они всегда были разными: из разных социальных кругов, с разными интересами, с разными жизненными позициями.Вместе с тоской по-прошлому, у нее стало зарождаться восприятие бесперспективности будущего, появляться мысли о своей виновности в создавшемся положении и… страх одиночества.
20 лет назад
Это был юбилей их свадьбы, стоял такой же морозный день, как тогда пять лет назад. После ночного снегопада деревья были, как в бахроме. Рябина под окном выглядела словно дама, надевшая белую шапку с красными перышками. Снегири на деревьях, шумели, как дети, играющие в снежки, и под эту «музыку» снежинки кружились, словно в задорном танце. Анна посмотрела в окно. Все казалось таким сказочным и в ожидании какого-то чуда.
Неожиданный телефонный звонок оторвал ее от приятных мыслей.
– Анька, прикинь, я буду проездом в городе, всего 6 часов, но все-таки, – Михаил задыхался от радости, – через пару часов я буду дома.
Анна обрадовалась, это был их день, и они смогут провести его вместе, пускай даже 6 часов. Она позвонила родителям в тайной надежде, что они смогут забрать детей после того, как они встретятся с отцом. Отказ матери не удивил ее, все было, как всегда. Понятно, что Михаил едет к семье, но сегодня такой день, и она ожидала, что мать по-женски поймет ее.
Дети радостно крутились вокруг отца, он привез им какие-то игрушки, и они наперебой расхваливали каждый свою.
Семейную идиллию прервал звонок в дверь, Анна подумала это дед с бабкой все же решили забрать внуков, но какого было ее удивление, когда она, открыв дверь увидела одного из приятелей Михаила с женой. Нет, это был не удивление, это была злость и гнев…на мужа. «Как он мог пригласить гостей, если он приехал к семье всего на несколько часов», – она с трудом подавляла свою ярость.
Гости и Михаил выпивали и закусывали, весело и беззаботно болтали, смеялись и, кажется, никто из них не замечал в каком состоянии была Анна, никто не замечал ее опущенных и сведенных бровей, напряженных век, плотно сжатых губ.
Она намекнула мужу, что приближается время его отъезда. И вдруг он, уже изрядно принявший на грудь, зло посмотрел на нее. Движение крыльев его носа участилось, верхняя губа приподнялась, он схватил край стола и опрокинул его со всем содержимым. Раздался треск ломающегося дерева, звон разбитого стекла и по ушам ударил мужской крик:
– Я сам знаю, что мне делать, ты только и думаешь, как меня выпроводить.
Анна поспешила отправить детей в комнату подальше, чтобы они не могли видеть и слышать происходящего.
Званые гости, понимая, что они уже лишние на этом празднике, перерастающем в семейную разборку, быстренько попрощавшись, ушли восвояси.
Михаил словно ждал их ухода, чтоб выразить все, что у него накипело:
– У меня было только шесть часов, а ты пригласила Вована, он что так важен тебе? – Михаил, сжав кулаки, надвигался не Анну.
– Ты ополоумел, – она пыталась быть спокойной, – ты сам их пригласил. Это тебе друзья всегда важнее семьи, ты готов променять нас на кого угодно.
Спокойствие Анны раздражало Михаила больше, если бы она кричала или плакала. Он хотел ее ударить, но в ее лице не было страха, только какая-то гадливость к нему и явное чувство превосходства. С каждой минутой он закипал все больше и больше, еще немного и «чайник» засвистит, и он, понимая это, начал искать выходы своей ярости. Он пытался открыть дверь холодильника, но она не поддавалась, так как ручка находилась с другой стороны, но Михаил словно не видел этого, продолжая свои попытки. В конце концов, дверь слетела с верхнего крепления. Анна побледнела, а Михаил тупо пустым взглядом уставился на дело рук своих.
– Какого черта, – начала Анна, но взгляд Михаила остановил ее. Глаза его практически не моргали, что делало их какими-то стеклянными.
– Мне нужны деньги, – и он начал открывать все шкафы, тумбочки, выдвигать шуфлядки, вываливая все вещи на пол.
– В доме нет нала, – брезгливо сказала Анна и открыв свой кошелек, достала двадцатку и протянула Михаилу, – только это.
Он вырвал деньги из рук жены, обозвал ее «дешевкой» и ушел в ночь, сильно хлопнув дверью.
Анна обвела взглядом комнату, которая напоминала помещение после полицейского обыска, села на диван и заплакала.
5 лет назад
Она любила приходить в университет раньше других преподавателей. Но сегодня, как только она открыла дверь, до ее ушей донесся хрипловатый голос Эдит Пиаф и от запаха ароматного кофе защекотало в носу.
– Надеюсь, у тебя уже есть планы на ближайшее будущее – не поворачиваясь к двери, хихикая спросила Жанна, – с этим Вадиком из центра гуманитариев?
– С чего ради?
– Так, риторический вопрос. С целью узнать твою готовность к новой жизни, – оглянувшись, сказала загорелая в солярии лаборант, – на свадьбе Борюси он так крутился возле тебя, а ты, мне показалась, не сильно довольна своим новым положением.
– Я не в положении, я в разводе, – буркнула Анна.
Жанна подошла к Анне, протягивая кружку с дымящимся, крепким напитком:
– Ну надо этим как-то пользоваться, – скорчила милую гримасу университетская Афродита.
Анна с интересом, будто увидев первый раз, рассматривала кружку с изображением одного из замков Луары.
– Некогда мне заниматься такой ерундой, у меня интересная, разнообразная жизнь: любимая работа, дети, внук и надо вернуться к диссертации. И потом, этот твой Вадик гуманитарий пахнет дурью, – перечисляла она.
– Какой "дурью"? Он научный сотрудник, – удивилась Жанна.
– Я имею в виду коноплей, – засмеялась Анна.
– Бриссак, ты – деревня, – констатировала блондинка, – этот парфюм – шедевр от Дюшофур, между прочим, гения современного парфюмерного мира.
– Я таки стесняюсь спросить цену этого шедевра? – наигранно, голосом Изольды Юрьевны с ее одесским говором, спросила Анна
– С вами все ясно, мадам, – лицо Жанны выражало полное неудовлетворение.
Жанна заняла свое рабочее место возле компьютера, и поджав свои пухлые губки, длинными тонкими пальчиками забарабанили по клавиатуре. Вдруг она остановилась и выпалили:
– 350 евро за флакон, – потом, медленно повернувшись, голосом милой кошечки промурлыкала, – какой состоятельный мужчина! Тратит такие деньги на парфюм. Анька, не будь дурой, – заключила она.
– Так, – Анна поправила очки на носу, – если мужик под пятьдесят все еще младший научный сотрудник, и тратит 350 на одеколон, он либо транжира, живущий в долг, либо живет за заботы матери – пенсионерки. И вообще, если он так хорош, почему он не женат? – как сыщик – теоретик, пришедший к логическому заключению, продекламировала она.
И подруги залились смехом.
– С таким подходом, ты умрешь в разведенных девках, – констатировала Жанна. – Кстати, там еще один Борюсин приятель пялился на тебя. Я думала дырку просверлит.
– Не заметила, – пожала плечами Анна, – и потом, что за выражение «разведенная девка»? У меня двое детей, так что я уже не в девках, – ехидно улыбаясь и показывая язык съязвила она.– Кто б сомневался?! – с иронией подметила Жанна, – хотя, тот мужик был с какой-то «кошелкой».
– Тем более.
– Ну пялился то он на тебя, – не могла успокоиться лаборант.
– Не судьба, – философски сделала вывод Анна.
– А разведенная девка, потому что все мхом порастет пока ты помрешь, если будешь игнорировать всех.
– Давай работать, солнце уже высоко, – поставила точку в разговоре Анна.
В коридоре началось жизнь, послышались торопливые шаги, наперебой что-то обсуждающие голоса студентов; все закипело, закружилось, завертелось в храме знаний. Начался обычный рабочий день доцента кафедры Французской филологии, специалиста по страноведению, теперь уже официально разведенной сорокапятилетней Анны Бриссак.
3 года назад.
Около двух лет прошло после развода Анны и Михаила, но их жизнь несильно изменилась. Они вынуждены были жить в оной квартире. Мужчина категорически не хотел уходить и не считал нужным искать себе какое-то другое жилье. Более того, в моральном аспекте жизнь Анны стала даже хуже, они были, как посторонние люди, живущие под одной крышей. Казалось, что вся жизнь Михаила, его поведение превратились в одну большую месть Анне. Плюс соблюдение «договора об интимных услугах». Оказалось, что муж не шутил, говоря это. Это было единственное серьезное для него. К остальному же он относился, как «мы разведены и это не мои проблемы». У Анны были странные чувства к этому.
Сначала, ей было даже противно думать о сексе с ним. Но это была скорее моральная сторона вопроса. В душе же женщине даже где-то льстило, что бывший муж все еще желает ее. Это было что-то вроде поднятия самооценки, местью ему, если хотите. Она решила относиться к этому, как к занятию спортом для здоровья. Она не смотрела на бывшего мужа, как на любовника или бойфренда, просто фитнес для души и тела.
А Михаила все устраивало. Для него ничего не изменилось, даже стало лучше и вольнее, ведь Анна ему не жена, чтоб «лечить» его. Он наслаждался своей холостяцкой жизнью и регулярным «дружеским сексом» с бывшей.
При всех этих обстоятельствах, несмотря на реальные возможности, женщина не могла начать построение новой жизни, свободной от Михаила. И она чувствовала себя цаплей, увязшей в болоте.
Анна стала задерживаться на работе, чаще ходить в спортзал, на плавание, на выходных уезжать к внуку, чтобы только не видеть бывшего мужа. Но однажды вернувшись, она нашла входную дверь открытой, чувство сильной тревоги охватило ее. Внутри никого не было, стоял затхлый запах сигарет и беспорядок, хуже, чем первозданный хаос: поломанные стулья, разбитый стеклянный стол, валялись пустые бутылки и битые бокалы. Она пригладила красиво подстриженное каре цвета божоле, глубоко вздохнуло, но это не помогло избежать приближающегося страха.
У нее задрожали колени при мысли, что не сегодня – завтра бывший мужем вернется. Ей стало страшно, почему-то, оставаться с ним теперь с глазу на глаз. Она не чувствовала к нему ненависти, не желала ему зла, но вместе с тем не хотела и его возвращения. Стало приходить осознание, что за годы после развода ситуация, словно под каким-то наркотическим опьянением муха, застрявшая в паутине, не может уже разрулиться сама. Она знала, что, кроме зла и горя, ничего нельзя было ожидать, нужно было принимать конкретные решения. Анна позвонила дочери и сыну, и они вместе решили, что надо продавать квартиру.
Михаил спокойно принял это решение, при условии получения причитающейся ему суммы. Анна была готова отдать все, лишь бы не видеть его больше. С этого момента Михаил перестал ночевать дома.
… Прошла летняя сессия. В коридоре на факультете было непривычно тихо и пусто. Анна любила это время года. И не потому, что длинные солнечные дни сменяются короткими теплыми ночами; не потому, что деревья в университетском парке пышно убраны в яркие зеленые одежды и повсюду трава усеяна цветастыми огоньками летних цветов. Она любила это время за тишину в стенах Альма-матер. Только один звонкий голос прерывал ее – это поющие высоко в небе или скрытые в ветвях деревьев птицы: маэстро – соловей, утренний жаворонок, веселый болтун – воробей.
А ближе к вечеру музыка лета менялась, вступал хор светлячков, который не смолкали до утра.
В день рождения Жанны с утра шел дождь: теплый и ласковый. Под шатром низких туч воздух становился горячим. Прохладные капли дождя смывали пыль с дорог и листвы, благодаря этому к вечеру ожидалось, что она заиграет еще более чистым изумрудным сиянием. Анна хорошо запомнила этот день.
Утро на кафедре началось с поздравлений, все обыгрывали ее возраст: «Было Жанне 46, можно смело было есть. В теперь ей 47- ягодка полезна всем».
Больше всего, конечно, желали счастья в личной жизни, потому что с этим у все еще красивой блондинки как-то не перло. Мужики всегда вертелись вокруг нее, она уже и со счету сбилась сколько их было, но что-то не срасталось. Жанна молча готовила кофе для коллег, она так же молча достала из сумки бутылку шампанского и небольшую коробочку с эклерами. Она выглядела какой-то тихой и загадочно-странной.
– Что-то у тебя настрой не на день рождение, – как-то нерешительно спросил Борис, – про возраст думаешь? – предположил он.
Она обвела безучастным взглядом коллег и вдруг, в глазах заиграла какая-то чертовщинка и она, как ребенок, запрыгала и захлопала в ладоши:
– Он спросил размер моего кольца. Мы без пяти минут помолвлены.
– Наконец-то дождалась, – обнял ее Борис, – только пока кольца нет на пальце это еще ничего не значит, – как всегда, неуверенно предположил он.
– Боюсь-таки предположить, шо даже когда кольцо на пальце, это еще ничего не значит, – подлила ложку дегтя в мед Изабелла Юрьевна.
– Ну что вы такие злые, – открывала бутылку Анна, – нам же не по 20 лет. Естественно, Василий спросил не от простого любопытства. Сегодня Жанкин день рождения, он решил сэкономить, в одном флаконе будет и подарок, и помолвка. А до кучи, Жанка сама же приготовит стол и бутылку купит, не надо на ресторан тратиться. Молодец Васек, – разливая игристое сделала вывод Анна.
– Ну вот как ты так умеешь, вроде и на моей стороне, но твои логические умозаключения бьют по-живому больше, чем прямое «фи».
Все расхохотались и разобрав бокалы и эклеры, расселись на свои места, поглощая угощения.
Вечером того же дня Жанна позвонила Анне и со злостью и обидой выпалила:
– А меня же, подруга, так опустили, что мало не покажется. Этот Васек позвонил, попросил спуститься, типа, он ждет меня в машине. Я в надежде подумала, поедим куда-нибудь и он красиво сделает мне предложение.
Женщина замолчала. Ее пауза была слишком затяжной и Анне пришлось спросить, что же было дальше.
– Эта свинья поведала мне о своей «настоящей и большой любви». Короче, у него есть другая, а со мной было так, «чака-рака».
– А размер кольца? – недоумевала Анна.
– У нее пальцы такие же, как мои. Кольцо было для нее. – Жанна не плакала, просто задыхалась от обиды.
– Да уж, – не нашла, что больше сказать Анна, – пойдем сходим куда-нибудь, все же сегодня твой день рождения, нельзя оставаться наедине с такими мыслями.
– Настроя нет, но, наверное, это лучше, чем сидеть дома и обсасывать, что, как и почему.
Анна поймала такси и всю дорогу размышляла на тему «все мужики козлы»: «Ну вот, что не так? Ладно я, некрасивая, не голливудская модель, вечно всех критикую, смотрю на вещи «с точки зрения банальной эрудиции, мы не можем пренебрегать логическими умозаключениями…», но Жанна? Она же полная моя противоположность. Всегда вокруг нее кто-то крутиться, словно пчелы вокруг баночки с медом. С кем она из-за денег, с кем из-за связей, с кем «по любви»; два раза была замужем, а тоже все не слава Богу. Счастья нет. А если оно вообще счастье, и что это такое и с чем его едят?»
Машина остановилась возле ресторана, Жанна уже ждала подругу у входа. Дальше все было как в забытьи, Жанна пила «с горя», а Анна – ей за компанию, Жанна выливала яд на Василия, Анна – была безмолвными ушами. Она не помнила, как к ним подсели два молодых человека, как она уехала с одним из них.
Утром, открыв глаза, она увидела незнакомого ей мужчину. События ночи постепенно стали всплывать у нее в памяти. Она встала, пошла варить кофе, в голове стучал вопрос: «Как я могла притащить в квартиру кого-то? А если бы здесь был Михаил, или пришел бы ночью, когда я была с другим в нашей постели? Почему в «нашей», святые угодники, мы в разводе, в конце концов. Решено, сто процентов квартира на продажу.»
Она стояла у окна и почувствовала, как сильные мужские руки обняли ее сзади. Ей вдруг стало плевать, что кто-то может увидеть их с улицы. Она не испытывала никаких чувств к этому человеку, она даже не помнила его имени, то ли Валерий, то ли Виталий, это было не важно, срабатывал какой-то животный основной инстинкт. В этот момент с этим парнем было хорошо, но она точно знала, что не хочет больше видеть его и тем более встречаться с ним.
– Дай мне свой номер, – словно прочитав ее мысли попросил молодой мужчина.Анна взяла его телефон и стала набирать свой номер. В комнате раздался звонок, женщина утвердительно посмотрела на гостя и, незаметно удалив свой номер из «набранных», протянула телефон толи Валерию – толи Виталию.
– Мне надо на работу, я провожу тебя до остановки, – выпалила она и стала быстро натягивать платье.
– Мы увидимся сегодня вечером? – искренне, заинтересованным голосом спросил мужчина.
– Созвонимся, – только и ответила Анна.
Она поспешила на кафедру увидеться с Жанной. Лаборант была абсолютно спокойна, словно ничего и не произошло вчера, только сказала тихо:
– Я все думала, за что мне это?! Наверное, это наказание за все то, что я делала с мужиками. Так сказать, бумеранг ударил по башке. И знаешь, я решила, мне не надо больше эти мимолетные встречи и какие-то призрачные отношения, которые и отношениями трудно назвать.
8 лет назад
Они знали друг друга с детства, и они были больше, чем просто приятельницы. Друзья не разлей водой – так можно было сказать про них. Сначала их знакомства Жанна видела в Анне друга – покровителя, который давал ей чувство защищенности. Она была словно маленькая рыбка – прилипала, которая сопровождает огромную морскую рыбину, чтобы полакомиться остатками ее трапезы. И сытно, и безопасно – кто же обидит эту громадину? Она уступала в любых спорах, можно даже сказать, потакала Анне, с которой, в принципе, было спорить бесполезно, слишком виртуозно и логично она расставляла все точки над и.
Со временем они стали, как две капли воды. Между ними было такое родство душ, которое и между родственниками нечасто встретишь.
Когда у Жаны резко менялось настроение, Анна старалась ее успокоить и понять. Жанна часто заглядывала в прошлое и ужасно боялась будущего. Заботливая Анна всегда находила нужные слова и даже какие-то вещи, если Жанне это было необходимо. В свою очередь, Жанна тоже была полезна Анне. Она всегда поддерживала подругу, всегда внимательно выслушивала, сочувствовала, давала взвешенный совет.
Но были у них по жизни и разногласия. Критика Анны личной жизни подруги иногда вгоняла Жанну в настоящую депрессию, и она чувствовала себя какой-то неполноценной. Но обиды быстро забывались.
У Анны всегда было стремление к развитию, неустанные поиски смысла жизни, желание постичь мир и его законы, и Жанна, слишком ленивая, чтобы в этом разбираться самой, с удовольствием слушала о «копаниях» подружки.
После очередного разрыва с «мужем» Жанна предложила подруге съездить куда-нибудь, развеяться. Очень кстати она случайно в соцсети нашла старую студенческую приятельницу Снежану, живущую в Италии, и бывшие однокашники решили встретиться где-то на Апеннинах.
Они выбрали север Италии – отворот итальянского «сапога», страну Альп, рай для горнолыжников и самый интернациональный регион страны.
Молодые женщины остановили свой взгляд на Бергамо с его средневековой атмосферой, узкими улочками и очарованием подножия Альп. К тому же от сюда одинаково удобно было добираться и до Милана, и до Венеции.
Они остановились в небольшой отеле со смешным названием «Голодный художник». Это даже не была гостиница в полном понимании этого слова. Это был жилой дом, в котором комнаты сдавались в наем. Хозяин гостиницы жил здесь же и был, и администратором, и носильщиком, и официантом.
Это был типично итальянский дом из песчаника, сверху покрытый штукатуркой и покрашенный в белый цвет, с черепичной крышей, маленькими окнами и террасами. Здание было построено в виде полого квадрата. Внутри располагалось патио, площадь которого была вымощена терракотовой плиткой, а в центре красовался фонтан и несколько огромных амфор с цветами. Женщинам нравилось вечерами сидеть во внутреннем дворике, распивая Франчакорту, было тут какое-то ощущение спокойствия, умиротворённости, романтизма, уюта и блаженства.
На следующий день они собирались поехать в Венецию и надо было уточнить у хозяина как туда лучше добраться.
– Анька, давай ты иди, ты можешь разговорить любого, и мужикам ты нравишься, – предложила Снежка.
– Ты язык знаешь хорошо, а не я. И потом кому я нравлюсь? Если кто и нравиться, то это Жанка, пусть она и идет, – парировала Анна.
– Хм, да они со мной только потому, что ты так горда и недосягаема, что куда уж какому-то среднестатистическому Ваньке дотянуться до небес, – без обид ухмыльнулась Жанна.
– Что за чушь? – возразила Анна.
– Никакая и не чушь, знаешь почему я перестала тебе показывать моих воздыхателей? Потому что они как тебя увидят, начинают о тебе расспрашивать. Знаешь, как это бесило. Нее, я, конечно, тебя люблю и всегда тобой восторгалась. И, если честно, мне было приятно что нас сестрами считают. Но это беси..ло, – улыбаясь, растянула Жанна и приподняв голову закатила глаза.
