Наталья Стремитина
Письма разлуки. Рождение любви
Предисловие автора
Подлинные письма Симона Шурина (1930-2008) и Натальи Орловой (1948).
Новосибирск – Москва; Москва – Новосибирск.
Письма Симона Шурина и Натальи Орловой много лет хранились в архиве Натальи Шуриной, до брака Натальи Орловой. Она один из авторов этих писем. В 1977г. 4 декабря она меняет свою фамилию на Шурину. До этого события нашим героям, которых познакомила случайная встреча в Москве, придется жить в разлуке и они пишут друг другу письма. Надо признаться, что это далеко не полная переписка наших героев со дня их первой встречи 28.10.1974г и до начала семейной жизни 4.12 1977г. Семья Шуриных много раз переезжала в Москве, а в 1990г уехала в Вену. Автор изменил фамилии и адреса знакомых и друзей наших героев. К сожалению, многих близких людей нашей семьи в Москве уже нет на свете, но те, кто остался, помнят замечательные концерты в Москве, в 80- е гг. когда Симон Шурин полностью посвятил себя музыке.
Идея опубликовать эти письма возникла прежде всего потому, что эти тексты не только о любви. В своих почти ежедневных посланиях наши герои раскрывают свой внутренний мир, делятся сокровенными мыслями – многие из которых доказывают, что именно духовное общение привело наших героев к созданию семьи на высоком уровне понимания друг друга. Не случайно этот брак продлился более 30 лет и окончился со смертью Симона Шурина в 2008 году.
Этот «письменный диалог» особенно важен в наше время, когда браки распадаются с удивительной быстротой, хотя средства коммуникации позволяют людям общаться 24 часа в сутки. В конце 70х годов 20го века нашим влюбленным приходилось бежать на почту, чтобы позвонить в другой город или отправить письмо. Исписанные листки в конвертах пересылались авиа-почтой за 2-3 дня, прежде чем попадали в руки Натальи или Симона. Развитие отношений, от шутливого скепсиса до большого накала чувств, прослеживается как любовный детектив с неожиданными поворотами сюжета.
Только в результате обмена мыслями и наблюдениями в письмах, признаниями, а порой и словесной борьбы и даже страданий создаётся союз двух незаурядных личностей, в котором осуществляется практически всё то, что было в мечтах и планах наших героев. Это кажется фантастикой, ведь в реальной жизни это удаётся так редко! Вспомните знаменитые сюжеты на тему сильной любви: «Ромео и Джульетта» – гибель влюблённых из-за случайных обстоятельств. «Отелло и Дездемона» – трагедия ревности, Дездемона гибнет. В пьесе Лермонтова «Маскарад» Арбенин не поверил Нине и отравил свою жену. Офелия кончает свою жизнь, не понятая Гамлетом. В Пиковой даме, героиня бросается в воду, не дождавшись Германа, который просто обманул Лизу!
Сильная Любовь, увы, чаще всего кончается трагедией, а не счастливой семейной жизнью героев. Поэтому автор решил познакомить читателя не только с письмами до брака, но и с литературными эскападами во времена семейной жизни. Во многих ли семьях муж и жена пишут друг другу стихи или шутливые куплеты? Эпиграммы или саркастические шутки? Семейная лирика наших героев доказывает, что бывают исключения. Эта любовь, проверенная временем, не разрушается браком, а находит себе достойное продолжение и развитие. Творческие люди дарят свой талант друг другу, несмотря ни на какие трудности и повороты судьбы!
Разумеется, автор, многое сократил, отредактировал, но стихи, которыми обмениваются Наталья и Симон в переписке до брака и в Семейной лирике подлинные. Многие из них напечатаны в книге «Возвращение солнца» Натальи Стремитиной, (псевдоним Наталья Шуриной), а стихи Симона Шурина напечатаны в сборнике: «На перепутье дорог». Совершенно очевидно, что юмор и ирония в семейной жизни играли не последнюю роль в этой оригинальной паре.
Автор уверен в том, что эта книга будет интересна читателю, и особенно скептикам и индивидуалистам. Возможно, этот опус поможет развенчать миф о том, что семья не может быть плодотворной, и уж тем более не помогает талантам… Итак создание семьи – может быть счастливым и успешным – всё зависит от вас, дорогие читатели!
1974 г. Октябрь, ноябрь, декабрь
30 октября 1974г. Москва. Симон: Здравствуй, любимая!
Не перестаю удивляться прекрасному чувству и состоянию подъёма, с которым все эти дни живу и дышу. Моя жизнь разделилась на две половины: на ту, что была до 28 окт.1974г. и на ту, что будет потом. Какая досада: почему я не встретил Тебя 10 лет назад, сколько времени потеряно! Но стоит потерять еще больше, чтобы случилась наша встреча. Именно, случилась!? Как страшно – ведь я мог не позвонить Борису, или ты могла в это время не прийти в гости к этой «сладкой» парочке. Впрочем, гораздо лучше назвать нашу встречу Провидением! Возможно, кто-то, Титан или Карлик, или добрая Волшебница, не всегда же миром правят только мужские индивиды, на какой-то планете смотрели в телескоп, и мы им понравились. Вот нам и дали столкнуться лбами на планете Земля
Ты, наверно, тоже удивилась, что нам совсем нечего было делать в гостях у моего бывшего коллеги. Как легко мы покинули это «место под солнцем», где, к счастью, было ф-но! Если бы не музыка, разве обратила бы ты на меня свой меткий взгляд, ироничный и даже саркастический? Врывается какой-то дед с бородой, толстый, но веселый. Моя игра, на которую почти никто никогда не обращал внимания, мои друзья и семья привыкли к моим выступлениям. Я сам считал свою музыку отдыхом от трудов праведных, что-то вроде рыбалки на природе, которую я очень люблю и понимаю. А ты мне надавала буквально по морде: «Как вы смеете так относиться к своему таланту?!» Это был гнев Богини! Ты поняла, кто я и зачем пришел в этот мир, А я понял, что встретил свою Женщину, которую я должен любить до конца дней своих…
Если ты поняла мою музыку, значит, ты поняла всё! Ты стала мне родным человеком, я просто очумел от тебя. Всё, что ты делала, как ты читала Гумилёва, как играла на своём рояле Шопена – твоя свобода… Впрочем, я понимал, что вовсе не интересую тебя как мужик, что ты просто сказала мне то, что думала… Иди дальше с моим приговором, может он тебе поможет – вот твои мысли и твой равнодушный взгляд.
Но тут я и взбесился – это женщина должна меня полюбить! А теперь у меня рождается веселая злость, когда закрываю глаза, вижу тебя, обнимаю и целую, разговариваю с тобой, а сердце бьётся так, как оно билось лет 10 назад…Как ответить, за что я влюбился в тебя? За всё. За то, чего нет у других женщин. За то, что ты – ведьма – всё видишь и всё понимаешь. За то, что ты Ангел, причем, несчастный, ведь ты претерпела не мало, но выстояла. За твоё мужество, ведь ты весела и никого не обвиняешь ни в чём. Ты мне сказала, что была глупа и неопытна и попала в ловушку, но сама виновата, кого винить? Разве, что маму, которая не сказала, что на свете есть подлецы! А может, она сама об этом не знала? Кто бы мог так легко рассуждать о своей судьбе!? Только ты.
А теперь о прозе жизни. У меня полно работы вполне научной – хочу сделать всё побыстрее, чтобы быть с тобой. Это трудно, фактор времени и моя физическая энергия. Но я теперь могу всё!
Только что говорил с тобой по телефону. Какое блаженство слушать твой голос! Но сам ничего путного сказать тебе не мог – онемел, как мальчишка. Боюсь быть смешным, я такой большой и важный, а ты, не дай бог, станешь смеяться, я этого не вынесу! Лучше письма, но слышать тебя всё равно хочу. Получил целую пачку писем от тебя. Вот и стишки сочинил в твою честь.
Моя любовь, – где для неё преграды?!
Услады рая, все кошмары ада –
Вы не препятствия живому слову:
«Эй, люди! Я люблю Орлову!»
Иной раскиснет от такого чувства,
Не воскресят его наука и искусство,
А мне хоть интеграл, хоть гнуть подкову!
«Эй, люди! Я люблю Орлову!»
Я – вождь, герой, поэт! Я – гений!
Я властелин веков, мгновений!
Сойди с дороги по добру-здорову,
«Эй, люди! Я люблю Орлову!»
А если ты не любишь,– не беда;
Зажгу в тебе любовь! И – навсегда!
Бегу читать твои письма. Целую, обнимаю тебя, радость моя, солнышко. Я.
31 октября 1974г. Москва. Симон.
Я Вам пишу…
Пусть эти строки
Не смогут чувства передать
И отразить в нём смысл высокий,-
Но где другие средства взять?
В начале, мне молчать хотелось,
Нести сомнений тяжкий груз –
Ума и пылкости союз.
Но жизнь сильней. И эта сила
Пусть вложит в строки голос мой,
Заставит зазвучать кантатой,
И слаще музыки самой! –
Так Пушкин говорил когда-то…
Мне было лестно, я не скрою,
Считать, что прелести ума
Любовь и страсти перекроют
С лихвой. И что же? – Жизнь сама
Схватила трепетной рукой
Так властно, прямо непреклонно,
Что сохранить в душе покой
Вдруг оказалось невозможно.
А если я сдержу потоки
Могучей жизненной реки,
Перекопаю ручейки,-
Померкнут радости познанья
Загадок сладостных наук,
Спадёт покров очарованья
И я сгорю от этих мук!
Я всё сказал, Решайте сами
Насколько искренним я был,
Чего мне стоил этот пыл,
Какими отплатить дарами…
Симон
4 ноября 1974г. Ленинград. Симон: Здравствуй, это я!
Мой полёт в Ленинград, и наша любовь могли закончиться трагично! Я добрался до метро «Юго-Западная» и пытался сесть в такси, чтобы доехать до Внукова. Но передо мной влез какой-то нахал, и место в машине мне не досталось. Пришлось ехать автобусом, правда, сел тут же, следом. В районе Института Полиомелита, почти у развилки, наш автобус догнал «моё такси». Смотрю в окно и вижу – скопище битых машин, такси, где я мог быть, разорвано на две половины. Не понимаю, как это могло случится? На дороге пять трупов. Один из них – «нахал», который не дал мне сесть в такси! Не было ли тебя там, когда я пытался сесть в такси? А?
Самолёт мой опоздал на час, а я с аэропорта двинул сразу, опять на такси, в студию. Начали монтировать фильм. И тут у меня родилась идея: а не сделать ли фильм по проблеме, о которой я писал тебе?! Я прочёл записи режиссеру и растолковал ему суть. В общем, он загорелся желанием сделать фильм, где было бы немножко о Вселенной, немножко о физике, немножко о проблемах жизни и немножко о том, как победить неразумное поведение человека. Мы пошли с ним к гл.редактору, и тот тоже почему-то заохал и предложил нам немедленно писать заявку, что я и сделаю после того, как поговорю с тобой – это я делаю сейчас. Условное название фильма «Галактик живые глаза…» Авторский коллектив; режиссер В.Чигинский, авторы сценария С.Шурин и Н.Орлова, так-то друг мой, Скоро вышлю тебе свои соображения. Перевари их по-своему и напиши свой вариант. Обменяемся.
Не могу скрыть от тебя, что этим вечером привёл в свой номер сразу четырех женщин. Они прекрасны, и я не мог удержаться. С одной мы поболтали о милой моему сердцу биофизике – гимнастика интеллекта также необходима, как и утренняя гимнастика. Если вторая не даёт жиреть телу, то первая – мозгу. А с ожирением мозга, как ты понимаешь, бороться не в пример, труднее. С другой дамой мы рассматривали гравюры г. Владимира, и она сумела обострить моё восприятие прекрасного до боли. С третьей мы слушали музыку молча, но это молчание скрывало молнии чувств и мыслей, пронизывающих нас. А четвертая, стоя передо мной на столе, задумчиво глядя мимо меня и едва шевеля припухшими губами, подарила мне нечеловеческую ласку, шаловливую, как у ребенка, страстно бурную, как у зрелой женщины и, всепонимающе нежную, как у матери. Я бесконечно счастлив. Итак, как видишь, я изменил тебе в первый же день. Простишь?
Получил твой трактат в защиту женщины. По существу считай, что под ним, стоит и моя подпись. Но где научные аргументы? Я бы счёл необходимым сказать, что рождение новой личности женщины целиком зависит от социума. Отношения полов сегодня архаично не потому, что мужчины, пользуясь своими привилегиями цивилизации, желают сохранить себе женщину-любовницу, женщину-мать, женщины-прислугу. Они привычны и будут такими до тех пор, пока и мужчина, и женщина не поймут, что высшее счастье – это качественно новые отношения между мужчиной и женщиной: речь идёт не о равенстве, а уважение к труду матери и возможность для женщины быть творческой личностью и в браке и в материнстве. Необходимо познание законов преобразования биологии человека, его общественным бытием. В термин биологии я включаю и психическую сферу человеческой деятельности. Короче, надо, чтобы было как у нас с тобой. Правда, законов мы не познали, но чувствуем их интуитивно. А это уже здорово! Господи, как Ленинград далеко от Москвы! Впрочем, чепуха – ты здесь. Продолжаю полемику. Человеку свойственно тоска по вечно ускользающей Истине. Он – всегда недоволен. Дело за избранными – они хватают эту Истину за хвост, и тогда вдруг люди замечают, что всё очень просто. Вот как об этом говорит Валерка Брюсов:
«Так что же эти электроны –
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны
И память сорока веков?..»
Каково?! Вот и Тройственный союз: Вещество, Излучение, Информация!
Начинаю писать заявку на фильм. Знай, я ушел, чтобы никогда не уходить, расстаюсь, чтобы вечно быть вместе…
Симон.
4 ноября 1974г. Москва. Наталья: Дорогое бородатое чудовище!
Время застыло в восторге и удивлении перед этой захватывающей мелодией. Я, конечно, проспала всё на свете, на работу опоздала, от матушки нагоняй. Но моя тихая улыбка, невидимая, но ощутимая, не позволила впустить в себя ни раздражение, ни малейшее неудовольствие. На улице мерзкий дождь, а я продолжаю улыбаться…Первое, что я сделала на работе – побежала в нашу музыкальную библиотеку и взяла:
Три сонаты Моцарта: ля-минор 310, до-мажор 330, ля-мажор, 331
Потом решила попробовать первый концерт Рахманинова и твою любимую Голубую рапсодию Гершвина. Начала, конечно, с Моцарта, а Рахманинов и Гершвин мне еще не по зубам. Но Моцарт, как могла я отойти от этой радости? И какое счастье к ней вернуться…
Мои далеко спрятанные женские инстинкты заработали – мне захотелось чем-то себя украсить. Надоело видеть усмешки бабского коллектива – хочу утереть им нос и стать модной теткой… Ты, наверно, скажешь – все они одинаковы, эти бабы…. А мне надоело быть замарашкой: что-то вроде полу-личность или полу-женщина. Я мечтаю о завершенности образа. Кажется, пробуждаюсь от полу-жизни, и для меня «воскресли вновь и божество, и вдохновенье, и жизнь, и слезы, и любовь….» Спасибо Пушкину! Ко всему этому я ужасно соплива, но это меня только смешит. В общем, я мчусь, я шью новую юбку и прочее…
Дерзость моя безмерна: я хочу вернусь себе радость и ликование юности! А за окном всё тот унылый дождь, но я вхожу в мой домашний храм музыки и стихов. Новыми глазами вижу свою жизнь, озаренную светом твоей доброты и понимания. Знаю, что я достойна твоих восторгов, потому что сегодня я забыла поесть и без устали играла Шопена и Моцарта, и очнулась только в 16 час. Потом пришел настройщик, и я заставила его поправить «ля» во второй октаве.
И мой рояль взыграл на радость соседям. Вот! Сегодня уже 6-е ноября, я читаю это письмо, и мне смешно. Вчера, 5го ноября мы бродили вечером с Эдиком-скульптором, это гениальный человек, совершенно лишенный каких-либо мужских влечений. Я его соблазняла безуспешно почти 2 года. С ним можно дружить как с подружкой, но он умен не как подружки. Мы обсудили мировые проблемы, я сообщила ему, что встретила тебя, и мы вместе радовались этому событию как дети. Пили чай, я играла Моцарта, читали стихи. А мои соседи думали, что у меня опять новый «мужик», а на самом деле у меня в гостях был Ангел.
Эдик ушел, и я думала о тебе – как здорово, что ты совсем другой: сильный, неутомимый, уверенный в себе. Так часто встречаешь односторонних типов: если талантлив, то видит только себя любимого, женщин в упор не замечает. Если очарован, то вовсе не понимает, кто я, и что мне надо в этой жизни. Благословляю мою интуицию, что привела меня к Борьке Николаеву, у которого мне было весело «валять дурака». Меня обожала его подружка… И, вдруг явился Ты, как Пришелец с другой планеты. Когда я услышала, как ты играешь на ф-но, мне всё стало ясно. Но ты не только вместилище Музыки, ты еще произведение Природы – ты излучаешь энергию мысли, мудрость и убийственную иронию. Ты борец и победитель и открыт для всего мира людей и природы и для меня, и для твоих детей и всем Ты нужен – ибо Ты несешь в себе Всё!
Мои соседи в экстазе, я сижу за роялем уже 3 часа. Такое наслаждение упиваться дивной мелодией, чувствовать нюансы, и знать, что ты привел меня к этой светлой радости. Буду готовиться к твоему приезду – хочу твоего восторга, ведь через музыку мы будем узнавать друг друга. Не поехала к Эльке на дачу, только потому, что там нет инструмента – вот до чего ты меня довёл. Целую тебя нежно. У меня такой покой в душе, я спрятала свои воспоминания на дно огромного озера, и изредка любуюсь ими через прозрачную влагу… Твоя Лю.
P.S. Сейчас читаю Бернарда Шоу, записала в дневнике: «Истинная радость – жить, быть вовлеченным в дело, которое ты сам признаёшь великим; принести ему всего себя; чувствовать себя силой природы, а не беспокойным эгоистичным комком болезней и неудач; жалующимся, что весь мир, не желает заняться его счастьем».
4 ноября 1974г. Москва. Наталья: Привет!
Сегодня уже 4-е! На работу не пошла, спала до 12ти, но это после того, как отвела Илью в школу рано утром с 7.30 до 8.30. На улице ужасная слякоть и мой обычный бронхит даёт себя знать. Закуталась в три одеяла и постепенно согрелась. Кот мне тоже помог, и я заснула. Мне приснился сон, что я в каком-то удивительном магазине, явно не в московском, и мне показывают такую подушку – всю шелковую с необыкновенным рисунком и какое-то немыслимое одеяло, и я верчу всё это и думаю. Надо бы купить к твоему приезду. Итак, мне снятся изысканно-постельные сны. При этом я сплю в свитере, моюсь один раз в три дня, не причесываюсь, не смотрю в зеркало и вообще.. Сим, у тебя есть возможность полюбоваться на дело рук твоих – исступленные призывы к тебе довели меня до этого роскошного умопомрачения. Но я буду накапливать силы, и знаю, что за три дня до твоего божественного приезда, стены заходят ходуном, а я, наверно, смогу летать под потолком, как некоторые самураи в одной из японских сект.
Письма к тебе отвлекают меня от работы. Но я не могу отказаться от этой сладкой муки самоистязания на бумаге. Посылаю тебе свои страницы, посвященные Ван-Гогу, это всего лишь дневниковая запись, т. е. впечатление и не более. Твоя умнейшая Лю, и попробуй усомниться, я всё равно докажу, что это так и есть.
Обнимаю нежно, Наталья
5 Ноября 1974г. В поезде. Симон: Лю, милая, родная, девочка моя!
Никогда не думал, что даже короткая разлука может причинять нестерпимую боль. Мои руки до сих пор обнимают тебя, губы целуют, глаза видят каждую веснушку. Моё солнышко, радость, счастье – ты бесконечно близка. Что делать – я не умею это скрывать, хоть знаю, что это плохо. И всё же, пусть сдержанность и хладнокровие проявляются в другом, Я не боюсь сказать: – Ты мой восторг, моя жизнь, моё вдохновение! Ты должна быть спокойна и уверена в себе. Очень хочу, чтобы написанное на стекле окна вагона твоё «Всё хорошо!» – это твоё состояние души, тогда я буду спокоен. Ночь провёл в каком-то трансе – спал одетый, вставал, курил, смотрел в окно, опять спал и так до 4х часов. Утром выпил чаю и смог написать тебе, выпросил бумагу у своего попутчика – милый человек, рабочий из Подмосковья едет в отпуск с дочкой к родным в Сибирь. Вот видишь, кто на Юг – отлеживать бока, а кто в деревню в Сибирь за 3000 км «Поклониться Родине» – его слова. Бумага кончается, может на станции смогу раздобыть на почте. Как поживают твои кони? Амазоночка моя, люблю тебя как сумасшедший. Целую нежно, твой Симон. Адрес для писем, умоляю пиши:
Новосибирск, главпочтамт, 630099. До востребования С.П.Ш.
5 ноября 1974г Ленинград. Симон: Любовь моя!
Думаю, что правильно поступил, что уехал в Питер. Пытался что-то придумать, чтобы взять тебя с собой. Ведь не случайно я сейчас сижу в роскошном двухместном номере в гостинице «Европейская». Но, увы, один. Жилья для нас двоих не достал, а прибегать к ухищрениям в гостинице не хотелось. Мне надо расстаться с тобой, чтобы понять, что же всё-таки произошло? Может быть, мы оба сошли с ума? Спокойствия я не искал, не думай. Я мечусь как зверь, который в клетке. Ведь раньше моя супружеская клетка не мешала мне делать разные глупости, но это и были глупости, о которых я забывал на другой день. А сейчас я в смятении и меня это радует, скорее это похоже на порыв. Сказать, что «На тебе косынка красная, а в душе моей тоска ужасная» тоже не могу. Я просто в ярости, но в какой-то шальной, пьянящей, радостной, она заставляет меня делать мои дела лучше, чем когда-либо. Но боже, отдал бы много, чтобы тебя увидеть, услышать, прикоснуться… Бумага, слова – как вы беспомощны, но они спасают. Хоть что-то можно выразить! Ненавижу телефон!!!
Нужно было уехать, чтобы понять, как ты мне необходима! Как воздух, мясо, солнце, гвозди, – как весь мир!!! Я не говорю «жизнь» – это не имеет никакой цены – просто словоблудие. Я был бы самым счастливым из людей всех эпох и народов, если бы ты испытывала с такой же силой чувства моей для тебя необходимости!
Сегодня утром я отправил тебе письмо. Я писал его, сжав зубы, поставив на пути моих эмоций символический щит. Поток снёс его начисто, я не стесняюсь тебе сказать об этом. Потом я соберу обломки и построю его вновь. Это будут спокойные письма. Но всякий раз заслоны будут рушиться. Я это знаю и не боюсь потерять тебя, – мои силы в состоянии удержать Солнце и заставить его вращаться вокруг Земли. Мы будем вместе!!! Всё. Ленинград.21 час
P.S. Извини за сумбурное письмо и не забудь заводить часы.
6 ноября 1974г. Аэропорт Пулково. Питер. Симон: Лю, милая!
Прости старого дурака (и толстого к тому же), опять пишу тебе. Ты наполнила меня до краев, и я не могу расстаться с тобой ни на миг. Когда нет конкретного дела, эта потребность в общении вырастает до боли в коленях. К сожалению, я не овладел искусством телепортации. А жаль! Но я научусь. Сижу в аэропорту, рейс задержан на 6 часов. Как хорошо! Буду писать тебе письма. Это отправлю. А следующее нет. Потому что напишу его с такой силой, как обладание тобой, оно только для меня, а тебе такие письма читать нельзя. Надо тебя беречь.
Ты знаешь, я, кажется, понял существо опыта украинских ученых с лазером (помнишь интерференционную картинку?) Это не имеет никакого отношения к дальнодействию. Я им сегодня написал письмо со своими мыслями по этому поводу. Боюсь, чтобы у них не пропал задор, (знаю, сколько надежд они возлагали на этот эксперимент). Прошу тебя, поддержи их как-то. Важно, чтобы они поняли, что существенен не результат опыта, а постановка вопроса! Именно последнее определяет успех любого дела, тем более научного. У тебя есть адрес Виктора Исакова, он замечательный человек, мы дружим много лет.
Сегодня с утра сидели с режиссером и обсуждали будущий сценарий фильма. Страшно увлекательно! Если что-либо получится, то это будет жуткая штука. Представь себе такую картинку: камера ползет по цветным изображениям Галактик, Туманностей, Созвездий, а монотонный голос за кадром вещает – в… году родился Архимед, в … таком-то Сократ, Леонардо да Винчи, в. Ньютон, в.. Энштейн.. И всё это под заголовком фильма…» Там Галактик живые глаза…» Я предлагал дополнить список имён: Герострат, Ирод, Гитлер и пр. и еще – Иванов, Смит и т.д.
Вчера вечером ездил к приятелю – он физик, работает в Физ.-Техе им. Иоффе. Поговорили о проблемах, изложенных в моей писанине и застрявших в голове. Он заволновался и считает, что нужно делать фильм. И прямо сейчас берется за организацию семинара у себя в институте с моим трёпом. Поедем с тобой вместе в Питер. Посмотрим, что выйдет. Думаю, что в любом случае тебе будет интересно.
В аэропорту скопилось страшно много народу – почти все рейсы задерживаются. Людской муравейник. Куда спешат, зачем? Озабочены, суетятся, переживают, некоторые даже плачут. Мне их жалко. А у меня странное чувство: я уезжаю, чтобы никуда не уезжать. На душе и спокойно и тревожно, горько и сладостно. Вспоминаю твоё лицо и слышу твой вздрагивающий голос. Прошу тебя, никогда не плачь так. У нас всё только начинается, будет совсем новая жизнь и у тебя и у меня. Не знаю, поймешь ли? Я тебя просто люблю. Даже моя физиономия говорит об этом. Я даже похорошел лицом, просто кошмар! Придется, перед выходом на работу тренироваться перед зеркалом и надевать непроницаемую маску, чтобы не было лишних вопросов.
Передавай привет Эльке, она славный человек и всегда нас так мило принимала. Вообще, сейчас я всех ужасно люблю! Жду ответа, как соловей лета! Сим
6 ноября 1974г. Москва. Наталья: Дорогой Симон!
Иду к маме – за Ильёй. Приходится расплачиваться за свободный вечер в библиотеке. Сегодня, всё обходится без скандалов и упрёков. Мама предлагает поесть, но я отказываюсь. Когда-то на 3м курсе записала в дневнике: «Если в воздухе вредные испарения, не дыши полной грудью, береги свои легкие». Будет обидно, когда ты окажешься на вершине с чистейшим воздухом, а твой организм будет отравлен: «Сохранить себя для лучшего!». Кто научил меня? Вот и дожила до этой вершины – чистый воздух и радость – всё это от тебя. Стараюсь, есть только правильную пищу, овощи и фрукты по Брегу. О здоровье надо думать, пока ты молод, потом будет поздно. Если на остановке стоит человек и курит мне в лицо, я ухожу подальше.
На работе девчонки сказали, что звонили из Новосибирска. А я убежала сразу после разговора с тобой, и вдруг! Очень огорчилась – представляю, как грустно не услышать того, кому звонишь. Но что случилось? Вот головоломка… На политзанятиях, сегодня была тема «Теория отражения», а я в это время веду спор с тобой: наука – это попытка найти высшую объективность, а искусство – это высшая субъективность – я утверждаю своё право на истинность моих взглядов. Далеко не всё подвластно науке. Бергсон прав, когда в своём трактате «Творческая эволюция» отводит огромное место интуиции… Без противоречий и парадоксов стремление познать мир превратилось бы в прямую дорогу, но, увы – познание подчас заходит в такие дебри… У меня пересохли губы, сегодня я забыла часы, которые ты мне подарил. Опять проспала и убежала без завтрака. Интересно, как бы это было, если бы ты меня будил? Но пока это из области фантастики… И все же, я самый богатый человек в мире – у меня уже есть воспоминания…
Впрочем, любовь – это как ветер, её не возьмешь в руки, это нечто эфемерное. Может быть, это всего лишь стремление в страну грёз: не ведомо куда и неведомо зачем… А если это не любовь, то что же это? Это жажда путника в пустыне. Это миражи, которые вдруг принимают форму реальных предметов… Нет, это музыка, это вальс, в котором мы кружимся, кружимся… Я приклеиваю марку на конверт и бегу на почту. Целую тебя, нет, просто прижимаюсь к тебе щекой… А вот тебе мой стишок. Твоя Лю
Я птичьей судьбы не миную,
Полет мне обещан давно,
И как бы не хмурилось небо
Я вылечу…Даже в окно..
Пусть падая, страх презирая,
Мгновенье. Но буду лететь!
А может быть, что-то случайно
Не даст мне в тот миг умереть…
8 ноября 1974г. Москва. Наталья: Здравствуй, милый Слон!
Утром получила твоё письмо от 4го ноября, как долго идут письма? Ты большой проказник, окатил меня холодной водой. Вот она – твоя яростная прыть жизни – сразу четыре дамы – не меньше и не больше и все прекрасные! Как это они в твоём номере не передрались? Ведь ты был один?! Или ты пригласил своих друзей ученых? Но я рада, что ты умеешь отдохнуть от трудов праведных.
А я тебе безумно благодарна за Сонату-фантазию Моцарта, о которой я ничего не знала. Это вещь на уровне Бетховена, сколько в ней страсти! На 4-той странице такое могучее глубоко скрытое крещендо и прорывается боль и отчаянье, а потом светлая печаль, как у Пушкина: «Печаль моя светла», будто о чем-то прошедшем, невозвратном. Сердце сжимается, и я как наркоман благоговейно прикасаюсь к этим звукам и постигаю гармонию…
Что касается моего развития, читаю Р.Арнхейма «Искусство визуального восприятия» – деловой подход к вопросу о восприятии, нежели об искусстве. Завтра 9го намереваюсь провести весь день в Библиотеке в 3м зале, ну а вечером, надо отдохнуть в приятной атмосфере. Благо моя мама согласилась побыть с Илюшей. Наверно, приглашу 2х поэтов и 2х редакторов, посмотрим, что из этого получится. Может быть, прибегут их жены? Или поеду к старому еврею отдаваться за деньги. О своих сексуальных приключениях расскажу в следующем письме.
Моя матушка внушала мне с первого дня менструации – храни свою невинность. С 15 лет меня пытались совратить дипломаты и музыканты, случайные знакомые и родственники моей матери, потом у них были скандалы на эту тему. Жорж Сант сказала: «Мы растим наших дочерей как ангелов, а случаем их как кобылиц». Со мной произошло примерно то же. Никому не пожелаю «такую первую брачную ночь!» Лучше бы меня изнасиловал кто-то в чистом поле и убежал, чтобы я не знала кто это. Но не возлюбленный, не тот, кто вызывал восхищение, кто пел мне чудесные песни и читал монологи из Шекспира, кто был и есть для себя прекрасный и высокой души человек! Увы, причина проста – одиночество приводит к одичанию, вот его трудная жизнь и наложила свою звериную лапу, а мне досталось… Вот так я вышла замуж…Я не умерла, потому что вспомнила Ницше: «Всё, что меня не убьёт – сделает сильным. Вот я и стала сильной!»
Нынче учусь у Сократа – могу съесть вкусный обед, а могу грызть сухарь и буду чувствовать себя одинаково прекрасно. Это и есть высокая степень свободы – не зависеть от качества материальных удовольствий. Однако я знаю цену доброте и нежности, слишком хорошо узнала обратное… Целую тебя бесконечно, помню каждое твоё прикосновение и целую твои шрамы. Прижимаюсь к тебе своими старыми ранами, исцеляюсь тобой. Твоя Ната-ЛЮ, Ната-ЛИ, Ната-ЛЯ – самая умная, трудолюбивая, дерзкая, жестокая и добрая, т.е. именно та, которая может понять и принять такое ЧУДО-вище, как ТЫ. Будь!
8 ноября 1974г. Москва. Наталья: О, милое, бородатое чудовище!
Получила твоё письмо, была немного огорчена, но луч рыжего Солнца попал в мою келью. Не поехала с Элькой на дачу, слишком соплива, но всё равно счастлива. 7го ноября весь день играла Моцарта на моём ящике, типа рояля, а вечером пела романсы. Разбирала бумажный хаос на письменном столе. Это мой корабль, на котором я плыву в Неведомое… Совершила маленький бытовой подвиг – вымыла пол, а потом продолжила свою вахту на корабле – путешествие во Вселенную, ведь мой корабль может и летать. Вот и стихи на эту тему:
