Наталья Солнцева
Свидание в позе лотоса
– Вот именно.
Ева шумно вздохнула и налила себе минеральной воды. Ее посещения салона «Лотос» обещают быть очень захватывающими!
* * *
Марианна Былинская с трудом дождалась конца рабочего дня. У нее была масса хлопот, связанных с предстоящим праздником. Как диетолог она отвечала за угощение и ассортимент продуктов, которые предназначались для праздничной распродажи.
Салон был невелик и не мог вместить всех желающих присутствовать на ночной церемонии Поклонения Лотосу. Билеты стоили кругленькую сумму, но были разобраны в мгновение ока. Оставшиеся за бортом названивали Неделиной, вымаливая пригласительные за двойную цену. «Царица Савская» оставалась непреклонной: лишнее количество гостей внесет сумятицу, неразбериху и толкотню, которые испортят впечатление от церемонии. Восток не терпит суеты.
Марианна была полностью согласна с хозяйкой. В полукруглом зале, где обычно угощались приглашенные, она установила с одной стороны длинный низкий изогнутый стол, за которым сидели на специальных подушках, поджав ноги на восточный манер; с другой – расставила высокие резные этажерки с товарами.
Для продажи она выбрала необычный ассортимент – леденцы синрин-но-осумицуки с древесным углем, похожие на продолговатые угольки, которые имеют привкус мяты и способствуют пищеварению; палочки для благовоний кирэй-ко; рисовые лепешки о-хаги; индийские пастилки шатавари из растения, возбуждающего половое влечение; и пакетики с кусочками сушеных стеблей лотоса.
Сзади стола всю стену занимала яркая фреска, изображающая описанную Гомером страну лотофагов – поедателей лотоса, живописный остров, куда приплыл корабль чужеземцев, и жителей острова, угощающих гостей различными блюдами из лотоса. Посередине этой идиллической картины, чуть внизу, располагалась надпись, выполненная угловатыми, под греческий шрифт, буквами:
«…посланным нашим
Зла лотофаги не сделали; их с дружелюбною лаской
Встретив, им лотоса дали отведать они; но лишь только
Сладкомедвяного лотоса каждый отведал, мгновенно
Все позабыл и, утратив желанье назад возвратиться,
Вдруг захотел в стране лотофагов остаться, чтоб вкусный
Лотос сбирать, навсегда от своей отказавшись отчизны».
Марианне очень нравилось оформление салона, особенно Основного зала и этой уютной Кухни-гостиной, где за ширмами прятались различные устройства для приготовления восточных блюд по китайским, индийским и японским рецептам. При гостях ширмы убирались, и процесс происходил на глазах у присутствующих.
– Ты уже обдумала меню?
Былинская вздрогнула от неожиданности, резко обернулась. Задумавшись, она не заметила, как в Кухню-гостиную вошла Неделина. Хозяйка была одета в черное платье с короткой накидкой из вологодских кружев, тщательно причесана.
– Меню готово, – ответила Марианна. – На празднике будут подавать додзё-набэ по рецепту ресторана Комагата Додзё и якитори.
– Напомни, что за блюда такие, – напряженно улыбнулась Варвара.
– Додзё-набэ – это рыба голец, сваренная целиком на медленном огне в сладко-соленом бульоне, при подаче на стол обильно посыпанная сверху луком-батуном. А якитори – кусочки курятины в желе из соевого соуса, поджаренные на бамбуковых вертелочках. Вот они!
Марианна показала на открытую коробку, полную заостренных бамбуковых палочек.
Неделина слушала и не слышала. Ее беспокоил вчерашний разговор с сыщиком. Пришлось посвятить постороннего человека в неприятную историю, в сокровенные подробности жизни салона… Черт знает что! Невинный розыгрыш превратился в какой-то дрянной фарс. Неужели Губанова решила подшутить над всеми, в том числе и над хозяйкой? Но зачем? В сущности, все было оговорено при полнейшем согласии сторон, и в смысле оплаты Варвара не поскупилась.
– Марианна, – сказала она, делая вид, что перебирает бамбуковые вертела. – Что ты думаешь о… Зинаиде? Мы вместе разработали и осуществили эту злополучную мистификацию, о чем я, признаться, теперь жалею. Наши условия продолжают действовать или…
Былинская оглянулась на дверь и приблизилась к Варваре.
– Дуся опять ее видела… – прошептала она. – «Красную танцовщицу»… рано утром, когда салон еще не открылся. Говорит, что та проплыла по коридору и исчезла в Комнате для церемоний.
– Хватит повторять глупости! – вспылила Неделина. – Проплыла… Скоро она здесь летать начнет, как гоголевская панночка в своем гробу!
– Варвара Несторовна… я боюсь. Наша выдумка превратилась во что-то ужасное! Вдруг Зинка и в самом деле влюбилась в этого проклятого Кутайсова?
– И что? Зарезалась по-настоящему, и теперь ее неприкаянная душа витает в салоне «Лотос»? Не неси околесицу, умоляю тебя!
– Но самоубийство – большой грех… – возразила Марианна.
– С чего ты взяла, будто Зинаида покончила с собой? Кто же тогда бродит в образе «красной танцовщицы»? Ведь, кроме нас троих, никто ничего не знал! Пока мы обдумывали, как все это устроить, остальные давно забыли про… привидение. Боже, какой вздор!
– А вдруг не забыли?
– Тем более должны понимать, что это розыгрыш. Они же трясутся от страха, как последние идиоты!
Несмотря на свою царственность, Неделина любила крепкое словцо и не стеснялась его употреблять.
– Вы разве не боитесь? – прошептала Марианна, снова оглядываясь на дверь.
– Да что ты крутишься, как посоленная?! – возмутилась хозяйка. – Кого бояться-то? Зинаиды, что ли?
Она не могла признаться себе, что история с «красной танцовщицей» превратилась в ее тайный ужас, и оттого разозлилась.
– Не знаю… – чуть не плача, промямлила Былинская. – Можно мне сегодня пораньше уйти?
– Иди! Да приведи себя в порядок до завтра. Прими успокоительное на ночь. Не мне тебя учить, ты же врач.
Неделина сердито повернулась и вышла, громко стуча каблуками модельных туфель. Она злилась на Марианну, на сыщика, который приставал к ней с дурацкими расспросами, на весь белый свет. А пуще всего – на саму себя, что поддается глупым страхам.
Марианна же, оставшись одна, быстренько разложила все по местам, подписала меню, хотя так и не поняла, одобрила его Неделина или нет, и засобиралась домой. Хозяйке сейчас явно не до кулинарных подробностей. Да и ей самой тоже. Диетология и восточная кухня уступили место интересу другого рода: что происходит в салоне и какое отношение к этому имеет Зинаида Губанова?
Былинская почувствовала огромное облегчение, выйдя из «Лотоса».
Светило солнышко. Садовник Саша возился во дворе с бонсай – миниатюрными искусственно сформированными деревцами, пытаясь переселить их из декоративных контейнеров в открытый грунт. Пока что у него ничего не получалось. Деревца, так же как и японская трава, упрямо не желали расти где попало, демонстрируя капризный восточный характер. Но Саша не унывал.
– Домой, Марианна Сергеевна? – весело спросил он Былинскую, приподнимаясь от своих растений. – Везет вам!
Марианна приветливо кивнула, выпорхнула за ворота, и тут… Только не это! Надоедливый нищий как будто ее ждал. Он метнулся из-за угла соседнего дома и ринулся наперерез. Былинская судорожно полезла в карман, нащупывая дежурную монету. Неужели не приготовила?
Нищий в два прыжка оказался рядом. Несмотря на хронический алкоголизм, он был в прекрасной физической форме, а высокий рост и длинные сильные ноги давали ему преимущество перед намеченными жертвами. Не стоило и надеяться убежать от него.
Марианна наконец нашла монету и сразу сунула в его протянутую ладонь, чтобы отстал. Сегодня у нее нет ни сил, ни желания выслушивать гнусавое нытье.
Нищий схватил монету, но продолжал семенить следом.
– Деньгами откупиться хочешь от живой души, – затянул он противным басом. – Сатанинским зельем отравить божественную благодать… Грехи твои тяжкие, дщерь неразумная, тянут тебя в геенну огненную, на самое дно…
– Больше денег не дам! – взорвалась Марианна, ускоряя шаг. – Все тебе мало, святой человек!
– Вот твои деньги, – прошипел нищий, бросая монету на асфальт. Она звякнула и покатилась… – Мне не презренный металл, мне любовь надобна… аки у одной божьей твари к другой…
– Что-о-о? Пошел вон, пес смердящий! – завопила Былинская, шарахаясь от него в сторону. – Ишь, чего удумал!
Нищий прижал ее к забору, окружающему ухоженный дворик какого-то офиса, и, дыша в самое ухо, громко зашептал:
– Я люблю тебя… дщерь неразумная, грешная… недостойная милости господа нашего Иисуса Христа! Готов душу свою за тебя предать адским мукам… Слышишь ли, понимаешь?
Марианна рванулась и закричала. Нищий мгновенно выпустил ее из цепких объятий, метнулся вправо, за угол ограды, и скрылся. Наверное, испугался стражей порядка.
Вне себя от ужаса и отвращения, Былинская почти бегом кинулась прочь, не разбирая дороги. Запыхавшись, она остановилась, не соображая – где она, куда ее занесло…
Глава 6
– А теперь делаем упражнение «Журавль расправляет крылья», – сказал инструктор, черноволосый и черноглазый красавец мужчина восточного типа.
Ева украдкой пожирала его глазами. Окольными путями она успела выяснить, что это и есть тот самый «жестокий Ромео», отвергнувший любовь прекрасной танцовщицы. Женщины, особенно праздные – а именно к таковым относилось большинство посетительниц салона, – обожают сплетничать, и в этом смысле Ева оказалась находкой для них. Она еще ничего ни о ком не знала и являлась идеальной слушательницей, заинтересованной и благодарной. Ее любопытство ни у кого не вызывало удивления, а, напротив, воспринималось как должное.
Благодаря словоохотливым дамам Ева услышала много занимательного. Например, что у Зинаиды Губановой в «Лотосе» был сценический псевдоним: Рани. Ее обыкновенное, заурядное имя – Зина – не соответствовало тому образу знойной восточной девы, который она поддерживала. Поэтому она придумала себе псевдоним и большинству публики была известна как Рани.
Несколько полноватая, с пышными формами, необыкновенно подвижная и гибкая, с густыми вьющимися волосами и выразительным лицом, она умела произвести впечатление. Многие считали, что в ее жилах течет индийская кровь.
Надо сказать, Неделина талантливо подобрала персонал салона: каждый обладал яркой индивидуальностью, был по-своему неповторим и умел обратить на себя внимание. Это Ева поняла, едва переступила порог Комнаты для упражнений и увидела инструктора Кутайсова. Ясно, почему Рани выбрала для своего «любовного романа» именно его.
Аркадий Кутайсов выглядел лет на двадцать восемь – тридцать, имел превосходно развитую фигуру, красивое лицо и повадки Дон Жуана. Ходили слухи, что он дальний потомок славного рода Кутайсовых, давшего России храброго, блестящего генерала Александра Кутайсова, героя Бородинского сражения.
Аркадий охотно поддерживал и распространял эти слухи, гордился своими предками, любил рассказывать, что этот славный род пошел от турка, подаренного Екатериной II своему наследнику цесаревичу Павлу, который после восхождения на престол произвел своего любимца в графы и сделал его кавалером высших орденов. Отсюда, дескать, и пошла порода Кутайсовых, горячих мужчин с примесью южной крови, о чем говорят разрез глаз, жесткие вьющиеся волосы и смугловатый оттенок кожи.
На внутренней стороне дверцы шкафчика для одежды Аркадий прикрепил портрет молодого генерал-майора Александра Ивановича Кутайсова, погибшего под Бородином. Показывая портрет всем желающим, он непременно обращал внимание на некоторое сходство между знаменитым военным и собою – скромным инструктором по восточным видам единоборств, которое действительно имело место.
Ева тоже удостоилась этой чести – лицезреть портрет кудрявого красавца с бакенбардами по тогдашней моде, с чувственными губами и ямочкой на подбородке, облаченного в мундир с высоким воротником, золотым позументом и орденами.
– Мой предок! – торжественно заявил инструктор, показывая ей портрет. – А вы новенькая?
Ева не сразу сообразила, что легенда о роде Кутайсовых – еще одна традиция, принятая в салоне. Вероятно, инструктор и граф всего лишь однофамильцы, хотя… кто знает? Она отметила, что сходство все же есть. Аркадий самодовольно улыбнулся и пригласил новую посетительницу в Комнату для упражнений.
Кроме Евы, на занятиях присутствовали еще несколько женщин разного возраста. Самой старшей было около пятидесяти.
Аркадий показывал упражнения по тай-цзи – изящно, плавно и отточено. Он называл движение – «Восход солнца», «Красавица раскрывает веер», «Змея ползет в траве», – затем показывал, а дамы его повторяли несколько раз.
После занятия Ева почувствовала приятную усталость. Ясно было, что серьезных навыков таким образом не приобретешь: женщины просто развлекались, приятно проводили время в присутствии привлекательного молодого человека, разминали застоявшиеся без движения мышцы.
– Если захочешь большего, можно договориться об индивидуальных тренировках, – шепнула Еве на ушко миловидная блондинка Неля, с которой они успели подружиться.
– Мне пока достаточно, – улыбнулась Ева. – Ты что-нибудь слышала о «красной танцовщице»? Я тут…
– Шш-ш-ш… – приложила палец к губам блондинка. – Об этом не принято говорить вслух. Это стра-а-ашная тайна!
Она сделала серьезное лицо, но ее глаза смеялись. Ева вздохнула.
– А я думала, привидение настоящее…
– Ты веришь в подобную чепуху? – хихикнула Неля. – Если честно, об этой «красной танцовщице» только говорят. Вот ты спроси – кто ее видел? И окажется, что каждый слышал об этом от кого-то другого. Похоже, наша «царица Варвара» специально распускает зловещие слухи в целях повышения популярности салона. В наше время как только не изощряются!
– Выходит, ты ни разу не видела призрака?
– Нет, – уже без улыбки ответила Неля. – Я полгода пролежала в клинике, лечилась от алкоголизма. Теперь не пью, не курю и наркотой не балуюсь, так что глюки остались в прошлом.
Разговор с блондинкой разочаровал Еву, и она отправилась обратно в Комнату для упражнений, надеясь застать там Кутайсова.
Красавец инструктор в одиночестве отрабатывал серию движений. Он обернулся, быстро погасил недовольство во взгляде и притворно-вежливо растянул губы в улыбке.
– А, это вы… Хотите поговорить?
Ева медленно подошла, остановилась у стены, покрытой росписью в японском духе – на песочном фоне девушки в разноцветных кимоно танцуют и упражняются с мечами. Сзади вздымаются горы, слева видна часть старинного деревянного дома с загнутой крышей, над которой простирается ветка цветущего дерева.
– Как красиво, – сказала она. – Вам приятно работать здесь, в таком чудесном помещении?
Кутайсов кивнул. Он привык к повышенному вниманию со стороны женщин, и поведение Евы не настораживало его. Новенькая пытается завязать знакомство – обычное дело. Его обязанность – проявить вежливость и удовлетворить любопытство скучающей дамы.
– Здесь удобно, – ответил он. – Вы сегодня первый раз пришли на занятия?
– Да. Я еще не решила, в какую группу буду ходить… к вам или к Рихарду.
– Посмотрите расписание, – равнодушно посоветовал Кутайсов. – Выберите удобное для себя время. Рихард Владин ведет группу один раз в неделю, он больше специализируется на индивидуальных тренировках.
Видно было, что инструкторы между собой не конкурировали, каждый имел достаточно клиенток и свободно составлял рабочий график.
Ева для вида постояла у расписания – вставленного в деревянную рамочку куска картона, на котором тушью были выведены фамилии инструкторов, дни и время занятий. Она поблагодарила Кутайсова и вышла. На сегодня достаточно, не стоит торопить события.
Инструктор посмотрел ей вслед, тряхнул головой и вернулся к своим упражнениям. Он пресытился интересом прекрасного пола к своей персоне, но мужское общество раздражало его еще сильнее. К тому же в «Лотосе» он получал втрое больше, чем в клубе «Ирий», где вел секцию восточных боевых искусств.
Аркадию Кутайсову исполнилось двадцать девять лет. Он был холост, независим, вел свободный образ жизни и увлекался заботой о своем красивом теле. Женщины сходили по нему с ума, обрывали телефон, наперебой назначали свидания. Несколько раз его приглашали на работу стриптиз-клубы, но Кутайсов отказывался. Дух знаменитого предка-генерала не позволял ему опуститься до стриптиза, несмотря на предлагаемую весьма приличную оплату.
В «Лотосе» Кутайсову нравилось. Если бы не та дурацкая история с «индийской» танцовщицей Рани, все складывалось бы прекрасно. То, что она вытворяла, выходило за рамки не только приличий, но всякого здравого смысла. Сначала он от души развлекался, потом ее слащавая назойливость взбесила его. Она ничего не желала понимать! Неукротимая страсть так и брызгала из ее глаз, стоило им хоть на минуту оказаться наедине. Но Кутайсов придерживался незыблемого правила – никаких романов там, где работаешь. Впрочем, Рани вызывала у него одно раздражение. Она была не в его вкусе – слишком пышная, вульгарно накрашенная, откровенно чувственная, – такую за один раз не удовлетворишь.
У Кутайсова имелась сокровенная тайна – как мужчина он был далеко не таков, каким казался. Красивое тело не гарантирует любовной силы. Это Аркадий понял еще в юности, после первого сексуального опыта с одноклассницей. Девушка пригласила его к себе, они выпили… совсем немного, и потом… Кутайсов до сих пор гнал от себя постыдное воспоминание. У него ничего не получилось.
– Ты что? Я тебе не нравлюсь? – спросила девушка и заплакала.
Ему хотелось провалиться сквозь землю. Увы! Пришлось банально одеваться и, не поднимая глаз, ретироваться с ложа несостоявшихся наслаждений. Тот взгляд, которым девушка его провожала, казалось, прожжет дыру в его классической мускулистой спине.
* * *
Всеслав Смирнов вынужден был признать, что расследование «не выходя из дома», как у Ниро Вульфа, блистательно описанного в детективных романах Стаута, по плечу далеко не каждому сыщику. Сколько он ни обдумывал рассказанное Варварой, сколько ни прикидывал, ситуация не прояснялась.
Если Неделина все это выдумала, то зачем? Придать еще больше правдоподобности дурацкому розыгрышу? Нанять детектива и платить ему немалые деньги для того, чтобы… Нет, это бессмыслица.
Если допустить, что Губанова сначала согласилась с условиями «игры», а потом решила повернуть ее по-своему, остается тот же вопрос. Зачем? Ведь при этом повороте она теряет деньги, работу, доброе имя, наконец. Куда она сможет устроиться с репутацией обманщицы и авантюристки?
– А может быть, она влюбилась в этого Кутайсова по-настоящему? – предположила Ева. – Он потрясающе красив. Любая женщина может потерять голову.
Они сидели на кухне и завтракали. Смирнов обжегся чаем, закашлялся.
– Что с тобой? Ревнуешь?
Он предпочел промолчать. Ева многозначительно повела глазами и продолжила:
– Клиентки салона только обсуждают пикантную историю с привидением, а реально «красную танцовщицу» почти никто не видел. В глубине души многие считают это рекламным трюком, страшилкой, за которой ничего не стоит.
– Еще есть версии?
– Ну… некоторые намекают, что у Неделиной… с головой не в порядке. Крыша, мол, поехала. И она свои видения выдает за действительность.
– Нужно искать Губанову, – сказал Смирнов. – С работы она не увольнялась, а за деньгами не приходит. Странно…
– Ты судишь со слов Неделиной, – возразила Ева. – Но ведь никто на самом деле не знает – увольнялась Зинаида или нет? И насчет оплаты у них с хозяйкой договор был конфиденциальный. Так что…
– Надо искать Губанову, – упрямо повторил сыщик. – Рутинная разыскная работа. Другого пути я пока не вижу.
Он допил чай, оделся, вышел и захлопнул за собой дверь.
Ева немного сердилась на Славку за тот вечер, когда они праздновали его день рождения. Она опьянела, и ей захотелось… чего-то более интимного, чем дружеские поцелуи и невинные прикосновения. Но Смирнов некстати проявил стойкость, не поддался на ее провокации. Подумаешь, какой принципиальный!
Ева чуть не плакала от досады, а он улегся себе преспокойненько на диван и уставился в телевизор, смотреть пошлое шоу.
Всеслав чувствовал ее недовольство, но не понимал, чем оно вызвано. Женщины – такие непредсказуемые, особенно Ева.
Он ловил себя на том, что постоянно думает о ней, где бы ни был. Это мешало сосредоточиться на проблемах клиентов. Вот и сейчас он вышел из подъезда в жаркий, пыльный двор с мыслями о Еве. Она теперь была во всем – и в шуме города, и в светлом от зноя небе, и в проезжающих мимо автомобилях, – все было полно и пропитано ею, странным образом напоминало о ней.
Сыщик поехал на Краснопресненскую набережную. Вдруг ему удастся застать Зинаиду Губанову дома? Надежда шаткая, но все же…
Дом, в котором проживала танцовщица, оказался панельной многоэтажкой с четырьмя подъездами. Смирнов прикинул, что квартира пятьдесят четыре должна быть примерно на пятом этаже, и не ошибся. Обыкновенная крашеная дверь с двумя замками и «глазком», резиновый коврик… ничего подозрительного.
Он звонил минут десять, прислушиваясь, не раздадутся ли за дверью осторожные шаги. Тишина… только внизу кто-то вызвал лифт, и кабинка с легким скрежетом поехала вниз, потом снова вверх, остановившись как раз на пятом этаже.
Из лифта, отдуваясь, выбралась толстенная тетка с котом на руках.
– Вы кто? – строго спросила она, окидывая Всеслава подозрительным взглядом.
– Я родственник Зинаиды Губановой, – солгал он. – Приехал из Саратова, звоню, звоню, а никто не открывает. Она на работе, наверное. Вы не знаете, когда она возвращается домой?
– Родственничек, значит! – злобно прошипела тетка, буравя его узкими, заплывшими жиром глазками. – Небось на квартиру нацелился? Где ты был, когда Зинаида померла? Ее же похоронить по-людски было некому, горемычную! Подруга откуда-то приезжала, забирала гроб с телом… а родственников никаких не объявлялось.
– Как померла? – изобразил удивление Смирнов. – Вы ничего не путаете?
– Чего мне путать?! – пуще того рассердилась толстуха. – Я все видела… Гроб вынесли, погрузили в катафалк и увезли. Соседей даже не пригласили попрощаться! С тех пор квартира и стоит закрытая.
Кот, которому надоело сидеть на руках у хозяйки, громко мяукнул и начал вырываться.
– А… отчего же она умерла? – продолжал делать вид провинциального недотепы Смирнов. – Зинаида молодая была, здоровая.
Толстуха погладила кота, чтобы он успокоился.
– Говорят, она сама… ну, с жизнью решила покончить, – понизив голос, объяснила соседка. – Вот какой грех приключился.
– Как это?
– Что ты все «как» да «как»? – опять разозлилась тетка. – Откудова мне знать? Зинаида скрытная была, жила замкнуто, ни с кем не общалась. Мы про ее смерть узнали, когда гроб из квартиры выносить стали! Вот так теперь люди-то живут, в одном доме, а как чужие. Никому ни до кого дела нет. Будто в лесу!
– Что же мне делать? – огорчился сыщик. – Куда податься? У меня в Москве больше родни нет…
Толстуха пожала богатырскими плечами, почесала кота за ухом, вздохнула.
– Это уж сам решай, мил человек, а я пойду, Барсик кушать хочет.
Она еще раз оглянулась на Всеслава и исчезла за дверями своей квартиры.
Сыщик постоял еще немного на лестничной площадке, посмотрел на закрытую дверь с цифрой 54, словно пытаясь разгадать тайну, которую она прятала от него, и вызвал лифт. Чутье подсказало ему, что здесь он больше ничего не узнает.
Неделина хорошо продумала детали этой дьявольской инсценировки. Никаких концов не найдешь!
С Краснопресненской набережной он отправился в адресное бюро. Если человек умер, там должна быть отметка.
Уставшая женщина в очках, то и дело сморкаясь и чихая, выдала ему справку.
– У нас тут холодина, как в погребе, – пожаловалась она. – И сквозняки. От простуды избавиться невозможно.
На бланке, который получил Смирнов, было написано, что Зинаида Андреевна Губанова, 1976 года рождения, проживает по тому самому адресу, откуда он только что приехал.
– Она жива? – уточнил сыщик.
Женщина подняла на него красные от простуды глаза и громко чихнула.
– Конечно, – ответила она, закрываясь носовым платком. – А вы сомневаетесь? Если человек умер совсем недавно, сведения могли не поступить к нам, но…
– Спасибо, – перебил ее Всеслав, сложил справку вдвое, засунул в портмоне и зашагал по гулкому коридору к выходу.
В адресном бюро он узнал немногим больше, чем на Краснопресненской набережной. Но теперь хотя бы ясно – Губанова жива.
Смирнов вышел на улицу, вдохнул горячий, пахнущий бензином воздух и… решил на всякий случай сходить в жэк. Он привык добросовестно отрабатывать деньги клиента.
– Надо было сразу проверить, – ругал он себя. – Не пришлось бы ехать обратно.
В жэке никаких сведений о смерти Губановой тоже не оказалось. Она числилась зарегистрированной в своей квартире, проживала там одна.
– А вы кто? – спросила его молоденькая паспортистка.
– Родственник, – продолжал лгать Смирнов. – Приехал из Саратова, а остановиться негде. Квартира Зинаиды закрыта, соседи ничего не знают. Может, думаю, она переехала куда-нибудь, адрес сменила?
Паспортистка оказалась добросердечной, участливой девушкой и прониклась проблемой «родственника». Этому поспособствовало и личное обаяние Всеслава, и деньги, которые он положил ей на стол.
– Вы предупредили заранее о своем приезде? – спросила она.
– Нет… Это неожиданно получилось, в общем, не успел я сообщить, что собираюсь в Москву.
– Так чему же вы удивляетесь? Мало ли куда она могла податься? Многие на заработки едут, квартиры годами стоят закрытые. А где работает ваша родственница?
Смирнов развел руками: понятия, мол, не имею.
– Ладно, я сейчас узнаю в бухгалтерии, по какой месяц за квартиру уплачено, – сказала девушка. – Но это мало что даст. Некоторые не платят – то денег нет, то еще по каким причинам.
Оказалось, что у Губановой огромный долг по квартплате, чуть ли не за год.
– Вы у соседей поспрашивайте, – посоветовала девушка, увидев его огорченное лицо. – Может, ваша родственница ключи кому-нибудь оставила? Цветы поливать, за квартирой присматривать?
Выйдя из жэка, Смирнов прикинул, что он еще не посетил паспортный стол, поликлинику по месту жительства Губановой и бюро ритуальных услуг. Хотя вряд ли там он узнает что-то новое. Но порядок есть порядок.
Пока он ездил по городу, успел проголодаться. Зашел в маленькое кафе, перекусил на скорую руку.
Солнце стояло высоко, в воздухе носилась пыль. Продавщица мороженого зевала, прячась под ярким тентом. Всеслав купил порцию шоколадного пломбира, уселся на лавочку в тени старого клена и глубоко задумался.
