Наталья Соболевская
Невеста на замену
Глава 2
Подняла глаза на окно Рины: в её комнате свет продолжает мелькать – телевизор работает, значит, она не спит. С другой стороны, лавочка, на которую уже успел присесть Вадим, удачно прикрыта кустами, из дома нас точно никто не увидит.
Ладно, немного времени есть, выслушаю Адашева. Пока не окончу университет, от Левашовых не съеду, значит, ближайшие три года мы с ним довольно часто будем встречаться. Дам ему ещё один шанс, узнать меня лучше и составить обо мне более справедливое мнение.
Опустилась на лавочку максимально далеко от мужчины и всем своим видом показываю, что я вся внимание.
– Катя, ты знаешь, кто твои родители? – спросил Адашев и тут же себя поправил. – Я говорю о настоящих биологических родителях.
Напрасно Вадим уточнял. Я сразу сообразила, о ком идёт речь. Инесса и Пётр со словом «родители» не вызывают у меня никаких ассоциаций.
– В каком смысле знаю? – не поняла я. – Они оба погибли в аварии, когда мне даже месяца не было.
– Я имею в виду их фамилию и имена.
– Левашовы. Маму звали Светой, а папу – Петром, – ответила я, недоумевая, с чего вдруг Вадим заинтересовался моими родителями.
– Левашовы?! – теперь уже удивился Адашев.
– Ну да. Отец и Пётр Сергеевич приходились друг другу троюродными братьями. У них в семье, наверное, было принято мальчикам давать имя Пётр, поэтому они ещё и тёски.
На лице Вадима повисло искреннее недоумение.
Пётр Сергеевич и Инесса Марковна всё-таки – молодцы. Сразу же сообщили будущему зятю, что я приёмная дочь, зато забыли упомянуть, что мы пусть и дальние, но всё же родственники.
– А знаешь девичью фамилию матери?
– Иванова. Вадим, а почему ты спрашиваешь об этом?
– Иванова, значит, – мужчина задумчиво дотронулся до подбородка, а потом покачал головой. – Нет. Не подходит.
– А можно мне объяснить, кто, куда и почему не подходит?
Адашев посмотрел на меня так, словно совсем забыл о моём присутствии рядом.
– Я ошибся. Нечего объяснять. Хотя… А ты можешь, назвать фамилии других своих близких родственников по линии матери?
Я бы наверняка могла назвать фамилии и имена, если бы хоть что-нибудь знала о своей семье со стороны матери. Но я ничего не знаю, от слова совсем.
Эта тема в доме у Левашовых всегда была под строжайшим запретом. Сколько бы я ни пыталась расспрашивать, ответов не получала. Если я интересовалась у Инессы о маме, она, как по щелчку пальца, моментально приходила в ярость и вместо объяснений кусала меня с особой жестокостью.
Пётр Сергеевич реагировал немногим лучше: вопросы о маме делали его раздражительным и злым. И он, либо отсылал меня с глаз долой в комнату, либо сам уходил.
– Нет, я о родителях-то мало что знаю, а о родне вообще ничего, – после довольно продолжительной паузы, ответила я, и тут у меня возникла идея. – Но, тебе если интересно, спроси Петра Сергеевича, он должен знать больше. Только если он хоть что-то расскажет, не забудь поделиться со мной.
– Почему ты сама у него не спросишь?
– Спрашивала сто раз, он мне не отвечает. Говорит: прошло много времени, ничего не помню, не знаю. Но ведь хоть что-то у него в памяти должно было отложиться. Разве нет?
Вадим даже не стал отвечать, так, ради приличия пожал плечами, затем поднялся, встал ко мне лицом, широко расставил ноги и, спрятав руки в карманах брюк, теперь надо мной нависает. Угрожающе, между прочим.
– Вот ещё что, Екатерина, – если до этого Адашев говорил со мной мягко, то теперь его голосом можно целые озёра коркой льда покрывать. – Я наслышан о твоём характере и о любви создавать людям проблемы. Имей в виду, я не Пётр Сергеевич, не Инесса и не Рина. Если ты выкинешь какую-нибудь подлость в своём духе, и это меня хоть как-то коснётся, будут последствия. Гарантирую, они тебе не понравятся. Из меня верёвки вить не получится. Ты уяснила мою мысль?
И вот этот человек, имя которого начинается на «Г», а заканчивается «О», меня впечатлил, когда я его впервые увидела? Да после этого я слепая, глухая и вообще в людях не разбираюсь.
Но в одном Вадим прав, он – не Левашовы. Он – это нечто куда более худшее, гнусное и хитрое.
Когда ему требовались мои ответы, он со мной обращался как с личностью, а сейчас, когда ему ничего не нужно, разговаривает, как с ничтожеством из помойки.
– Уяснила, – с вызовом произнесла я, тоже поднялась с лавочки и выдала Адашеву прямо в лицо. – Я тебя только что разглядела как под микроскопом. Снаружи ещё ничего, а внутри одна гниль.
Обошла мужчину и продолжила путь.
Видимо, ему нечасто говорят правду в глаза, смешно было видеть, как он обалдел. Как застыл, так до сих пор и стоит возле лавочки. Офигевает.
Дойдя до ворот, огляделась на всякий случай. В схватке с Адашевым я же вроде как победила, по крайней мере, последнее слово точно осталось за мной, вдруг это его не устроило, и он поплёлся вслед за мной взять реванш.
Вроде бы всё тихо, спокойно, никого нет.
С великой осторожностью, чтобы не дай бог, не скрипнули петли, открыла калитку, выскользнула наружу и шустро забралась в салон своей «Японочки–старушоночки».
Когда работаю в клубе, всегда оставляю машину за территорией дома, иначе незамеченной мне не уехать, ворота гаража, пусть не сильно, но всё же гремят. Поначалу переживала, что отвечать, если Левашовы спросят, почему бросаю авто на улице, но чем меньше машин в гараже, тем больше в нём кислорода, удобнее парковаться и выезжать, думаю, именно поэтому никто из них ни разу не потребовал объяснений.
Автомобиль у меня появился благодаря Левашову, когда мы с Риной поступили в университет, он заявил, что каждая из нас получит по надёжной европейской машине. Заявил и укатил в очередную командировку, а покупку автомобилей доверил Инессе.
И она купила…
Рине новенькую из салона, а мне подержанную с рук.
Но я всё равно была на десятом небе от счастья, правда, недолго, всего неделю, а затем мой «немец» заглох и больше никогда не завёлся.
Потом в автосервисе механик сказал, что авто побывало в серьёзной аварии, и выкатил настолько огромную сумму за ремонт, что было проще купить такую же новую. В итоге сдала «немца» на авторазборку, а взамен взяла «Японочку–старушоночку». Мы с ней большие друзья, она у меня не особо прожорливая и в меру капризная дама.
Утром следующего дня разлепила глаза только к одиннадцати часам, оно и понятно, после смены в клубе вернулась домой перед рассветом.
Встала, умылась, позавтракала и лишь потом поинтересовалась у горничной, почему в доме так тихо? Оказалось, Левашовы ещё два часа назад, прихватив с собой зятя, куда-то укатили и велели их скоро не ждать.
Радостную новость отпраздновала своим ритуальным победным танцем – широко расставив ноги и чуть присев, трясла головой и активно двигала попой.
Решила воспользоваться отсутствием родственников по полной программе, надела купальник и отправилась балдеть к бассейну.
Бассейн во дворе дома – это, пожалуй, единственное, за что я Инессе готова сказать спасибо. Именно она выпросила его у мужа три года назад.
Плавала, ныряла с бортика, загорала на надувном матрасе в воде, потом раскрыла зонтик и под его тенью удобно устроилась на шезлонге. Красотища…
Даже не заметила, как задремала, а разбудили меня голоса вокруг.
Дезориентированная, присела, потёрла глаза и осмотрелась.
Твою же… Родственники оккупировали бассейн. А ведь говорили, что их долго не будет. Ни в чём на них нельзя положиться. Даже в такой мелочи и то подвели.
Левашов с Инессой заняли лежаки у противоположного края бассейна, а Рина устроилась через один шезлонг от меня. Интересно, а почему они не в полном составе, куда делся зять?
– Выспалась? – фыркнула Рина и демонстративно от меня отвернулась.
Заметив, что я уже не сплю, Пётр Сергеевич помахал мне рукой и крикнул:
– Катерина, только сразу не убегай, проведи с нами какое-то время?
Вот же чёрт, не успела исчезнуть. Выдавив улыбку, кивнула. Пятнадцать минут и меня здесь не будет.
Спрятала глаза за солнечными очками и про себя считаю от единицы до ста, чтобы время пролетело быстрее. Ещё разглядываю родственников, я их в раздетом виде лицезрела аж летом прошлого года.
Как, мне кажется, у Левашова немного подросли брюшко и бока, а вот Инесса, как всегда в отличной форме, каждому бы так выглядеть в её возрасте. И это заслуга не косметологов и пластических хирургов, а её собственная. Она долгие годы придерживается здорового питания, регулярно занимается спортом, вовремя ложится спать и в отличие от дочери практически не употребляет алкоголь.
Рина в купальнике тоже смотрится хорошо, если бы она ещё немного тренировалась, была бы вообще идеальной.
О! А Вадим, оказывается, никуда не делся, вот он в белом халате и с полотенцем в руках вышел из дома.
Сейчас разденется, и поглядим, вдруг он под брюками прятал кривые ноги, или у него чересчур волосатая спина и вся в бородавках, а может быть, он не подстригает ногти на ногах и у него жёлтые шершавые пятки. Ведь должен быть у человека во внешности хотя бы один изъян.
Адашев подходит к бассейну, всем, кроме меня, улыбается, вешает на поручень лестницы полотенце, снимает и туда же пристраивает халат.
Увы, но нет у Вадима изъянов.
Ноги стройные и мускулистые, длинных ногтей не наблюдаю, и пятки, как назло, розовые-прерозовые. Бёдра узкие, грудь и плечи внушительные, пресс подтянутый и рельефный, словно он профессиональный спортсмен. Растительность на теле умеренная.
Одним словом, он вызывающе неотразимая сволочь, и к тому же – позёр. Эффектно прыгнул в бассейн и напоказ грациозно плывёт, как будто снимается в рекламном ролике про роскошную жизнь.
– Слюни-то подбери, – высокомерно и вместе с тем недовольно шипит Рина. – На своего мужика будешь так пялиться, а на моего нечего.
В ответ только фыркнула и легла на живот, чтобы не видеть Адашева и сестру не нервировать. Ведь на этот раз Рина отчасти права, пусть слюни я не пускала, но действительно разглядывала её жениха.
Ещё пять минут и ухожу.
– Нанести тебе на спину солнцезащитный крем? – защебетала сестра, явно обращаясь не ко мне, а к кому-то другому, и в это время рядом на свободный шезлонг упало то самое полотенце и халат, что ещё недавно висели на поручне лестницы.
Как же я так прокололась? Возле бассейна всего пять лежаков, четыре из них заняты. Разумеется, Адашеву ничего другого не оставалось, как облюбовать единственный свободный шезлонг между Риной и мной.
Это худшее соседство из всех возможных.
– Нет, – сухо отказался Вадим, укладываясь на лежаке.
Чтобы спрятать лицо от Вадима и Рины, стянула со столика шляпу и прикрыла голову. Лишь после этого поняла, что теперь могу сквозь мелкие отверстия в шляпке незаметно наблюдать за парочкой, а им остаётся только гадать, смотрю на них или нет.
Сестру явно обидел отказ жениха, но она продолжает улыбаться, старательно притворяясь, будто это не так. Но я-то знаю, она всегда начинает накручивать на палец прядь волос, когда недовольна или расстроена.
Адашеву же, судя по виду, на переживание невесты плевать. Вытянулся, заложил руки под голову, прикрыл веки и с умиротворённым лицом отдыхает.
Я аж перестала дышать, когда Вадим внезапно открыл глаза и наши взгляды пересеклись.
Складывается впечатление, словно он абсолютно уверен, что я тоже смотрю на него, хотя это невозможно из-за моей шляпы и тёмных очков.
Даже если Адашев догадывается, что я за ним наблюдаю, это его не особо смущает. Мужчина сначала медленно оглядел меня всю полностью, а потом сфокусировал взгляд на месте чуть пониже спины. Он таращится на мою попу? Не-е-ет. Его заинтересовал шрам на бедре.
Люди в принципе обращают на него внимание, когда на мне одето что-то короткое и отметину в виде полумесяца становится видно. Наверное, потому, что шрам и на шрам-то не сильно похож, скорее напоминает клеймо. Столько лет прошло, а мне до сих пор нестерпимо хочется Рину оттаскать за волосы, так сказать, отблагодарить за ожёг.
Пётр Сергеевич попросил сестру к нему подойти, в другой раз она бы проигнорировала просьбу отца, но при женихе не решилась показывать дурной нрав и была вынуждена подняться с лежака и уйти.
О нет, я тут с Адашевым не останусь. Тоже сматываюсь.
– Где ты шлялась всю ночь?! – прорычал он, когда Рина отошла на достаточное расстояние, а я только надевала шлёпки и не успела сбежать.
Вот чёрт, неужели он видел, как я приехала утром?!
– Что? – стараясь не терять самообладание, возмущённо протянула я.
– Я ночевал в соседней комнате и слышал, как ты вернулась в спальню в четыре утра.
Фух, можно выдохнуть, ничего он не видел.
– То есть ты услышал, как в четыре утра скрипнула дверь моей спальни, и сделал вывод, что я дома не ночевала? А более правдоподобное объяснение ты не нашёл, например, что я ходила в туалет? В моей комнате нет ванной.
– Если бы ты действительно ходила в туалет, я бы слышал, как дверь открывалась и закрывалась два раза, – с претензией в голосе отозвался он и смотрит так, словно я заняла у него пару миллионов и не отдаю.
– Следи лучше за невестой, а от меня отстань, – потребовала я и поспешила убраться.
Вернувшись в спальню, собиралась сразу после солнечных ванн освежиться в душе, но на сорок минут застряла в мессенджере чата кофейни, где работаю официанткой. Одна из коллег заболела, смены поплыли, и мы с девчонками договаривались, кто и когда сможет её подменить.
Затем, надев наушники и включив музыку на полную громкость, сняла купальник, накинула халат прямо на голое тело, заглянула в постирочную, бросила вещи в стиральную машину и, наконец, пошла в душ.
Глядя в зеркало, пританцовывая и напевая, разделась, привычным движением на ощупь откатила в сторону дверь душевой, вынула наушники, и только когда музыка стихла, я услышала звук льющейся воды.
Резко развернулась и посмотрела внутрь душевой, мои худшие опасения оправдались, она была отнюдь не пуста.
– И как это понимать?! – совершенно не стесняясь своей наготы, а наоборот даже выпячивай её напоказ, строго спросил Адашев.
В фильмах и сериалах нередко встречаются сцены, как героиня или герой впадает в ступор, столкнувшись с чем-то шокирующем. Подобные эпизоды всегда казались мне наигранными, неправдоподобными и раздражающими. Ведь в экстремальных условиях человек должен действовать, а не стоять истуканом. Я искренне верила, что окажись я на их месте, точно бы поступила иначе.
Однако воображать себя в кризисной ситуации, – одно, а встретиться с ней лицом к лицу – совсем другое.
И вот я стою в чём мать родила, ошарашенно смотрю на Вадима, на котором, кроме капель воды, ничего нет, и от шока не могу сдвинуться с места.
Адашев, к слову, тоже не особо активничает, разве что глазами сверкает и дёргает штуковиной, что находится под пупком. Нет, я на него не смотрю ниже пояса, но периферическое зрение, будь оно неладно, всё же кое-какие нюансы ухватывает.
Когда мозг наконец-то включил аварийный режим, я содрала с крючка халат, но не надела его, а в целях экономии времени просто прикрыла им самые выдающиеся места.
– Что стоишь разинув рот? Срамоту-то прикрой, – рявкнула я и сунула Адашеву полотенце.
В отличие от меня он вообще никуда не спешил, сначала встряхнул полотенце, а потом неторопливо и аккуратно повязал его вокруг бёдер, и только когда он вышел из душевой, развернулся ко мне лицом и подпёр кулаками бока, я поняла, какую совершила ошибку.
Надо было наплевать на стыд и сверкнуть перед Вадимом, чем до этого не сверкала, но всё-таки накинуть халат и пока была возможность выскочить из ванной.
А сейчас он преградил путь и явно ждёт объяснений.
– Ты та ещё штучка. Зачем пробралась ко мне в ванную? Чтобы сделать больно сестре? Меня скомпрометировать? Или таким способом решила найти со мной общий язык? – медленно приближаясь и тем самым заставляя меня отступать, бросался Вадим обвинениями одно хлеще другого.
– Такое больное воображение, как у тебя, надо лечить в специализированном учреждении, если проще сказать в психушке и исключительно током. Другие методы, боюсь, будут не эффективны, – выдала я и упёрлась спиной в прохладную плитку. Всё, отходить больше некуда, а Адашев всё наступает и наступает.
– Катерина, почему ты вся зажалась? – подойдя вплотную, усмехнулся Вадим, наклонился к моему уху и, обдавая кожу горячим дыханием, вкрадчиво произнёс. – Надо быть последовательной. Ведь ты не просто так сюда прокралась, разделась, полезла ко мне в душ. Что у тебя дальше стояло по плану? Давай продолжай. Вот он я весь перед тобой.
– Совсем с дуба рухнул, – руками я его оттолкнуть не могла, ведь тогда бы уронила халат, поэтому что есть сил врезалась в его грудь плечом. – Всё, на что ты тут намекаешь, мне бы и в страшном сне не приснилось. Произошло недоразумение, в котором полностью и всецело виноват ты. Какого чёрта перед тем, как принять душ, ты не запер дверь на замок? Этой ванной, кроме меня, никто не пользуется, я понятия не имела, что ты здесь, иначе бы и под дулом пистолета не вошла. Да, отойди ты уже, в конце концов? – снова протаранила мужчину плечом и на этот раз он, пусть всего на шаг, но отошёл.
– Хочешь сказать, я не закрылся? – с недоверием в голосе произнёс он и обернулся на дверь.
– А как, по-твоему, я попала сюда? Залетела через несуществующую форточку? Или замок вскрыла, прости, но диплома домушника-медвежатника у меня нет.
– Допустим, я не закрыл дверь, – начал Адашев, но я тут же его перебила.
– Что значит допустим? Ты её не закрыл!
– Хорошо, не закрыл, – согласился он и вновь впился в меня обвиняющим взглядом. – Но ты же слышала шум воды, неужели не догадалась, что душ занят?
– Я в наушниках слушала музыку и вынула их в последний момент, – прошипела я, кивнув в сторону зеркала. – Если не веришь, сам посмотри, вон они на полке валяются.
Адашев, проследив за моим взглядом, убедился, что я не выдумываю и, запрокинув голову, с раздражением выдохнул в потолок:
– Идиотская ситуация.
– Которую организовал ты, – напомнила я и потребовала. – Отвернись, дай хоть халат нормально надену.
– Можно подумать, тебе теперь есть что от меня прятать, – ехидно заметил Вадим, но тем не менее отвернулся.
– Поговори мне ещё, – огрызнулась я, судорожно накидывая халат и туго завязывая пояс. – Всё, готово, а теперь посторонись, я на выход, – обогнув мужчину, щёлкнула замком, потянула дверь на себя, и как только шагнула в коридор, меня сзади схватили за капюшон и поволокли обратно в ванную.
– Куда? – тихо прорычал Адашев, вновь прикрывая дверь ванной – Ты же уже не в наушниках, разве не слышишь, там кто-то есть?
Притихла и прислушалась. И правда, судя по голосам, доносящимся из-за двери Пётр Сергеевич и Инесса где-то неподалёку.
– Ну Левашовы там, а дальше-то что? – прошептала я возмущённо. – Зачем ты затащил меня обратно? До твоего идиотского поступка мы были невиноваты, просто попали в неловкую ситуацию, но разобрались и должны были разойтись. А теперь мы тут прячемся, как будто есть что скрывать и только поэтому виноваты.
– Ты серьёзно хотела попасться им на глаза? Как бы я потом объяснил Петру Сергеевичу, что делал с его дочерью в одной ванной, причём не с той, на которой собираюсь жениться?!
– Словами через рот, вот как. И не смей говорить со мной в таком тоне, здесь, вообще-то, я – самая пострадавшая сторона. На меня не только поглазели, но ещё и своё добро показали. То ещё удовольствие.
– Так понимаю, в твоей пламенной речи ключевым словом является «Удовольствие», – сказал он с сарказмом, потом подошёл к двери, прислушался и резюмировал. – Всё тихо. Ушли.
– Вот и отлично, – объявила я, сняла с крючка мужской халат и вручила его Вадиму. – Планы меняются, ты же уже принял душ, значит, тебе и уходить.
Как только Адашев убрался, меня пробрал истерический смех, я во всяких ситуациях успела побывать за свою жизнь, но героиней анекдота стала впервые.
Мылась на этот раз в обжигающе горячей воде и особенно тщательно, словно таким образом пыталась смыть с себя взгляд Вадима, но липкое ощущение с кожи так и не ушло, а ещё, чтобы не делала, на какие бы мысли ни отвлекалась, перед глазами всё равно видела одну и ту же картину, как Адашев стоит в душевой, и капли воды стекают по его телу.
В комнату возвращалась с твёрдым намерением больше сегодня уже не встречаться ни с Левашовыми, ни с их зятем, но перед тем как дёрнуть за ручку двери, боковым зрением слева от себя заметила силуэт и обернулась.
Инесса, скрестив на груди руки и припав плечом к стене, стояла где-то в трёх метрах от меня и странно смотрела.
– Что? – спросила я.
Женщина сузила глаза, отчего её лицо приобрело зловещий вид, затем она молча развернулась и ушла.
Нервно сглотнула, надеюсь, она приходила гипнотизировать меня взглядом не потому, что мы с её зятем оказались в одной ванной, а за какой-нибудь другой грех. Иначе над моей головой уже очень скоро сгустятся тучи, и грянет гром.
