Наталья Скоробогатова
Убийство в отеле «Южный»
Пролог. В котором читатель знакомится с героями
Илья устал. Нет, он реально устал. Не так, чтобы пару дней поваляться на берегу, и как огурчик. Казалось, что ему и года подобного отдыха не хватит, чтобы прийти в себя. Последнее дело выпило из него все соки, и сил на что-то новое сейчас точно не хватило бы.
Видя это его состояние, Женька сегодня забрала себе кражу, на которую должен был выехать Илья, а Лёнчик принёс ему обед прямо в кабинет. Нет, шеф не запрещал, но всё-таки было нежелательно принимать пищу там, где в любой момент могли появиться совершенно посторонние люди. «Они же, – говорил шеф, – всегда разнесут, что наш доблестный следственный комитет не делами занимается, а жрёт на рабочем месте!» И все кивали, но продолжали потихоньку, пусть и изредка, жевать за своими столами. Работа следователей не всегда позволяла отлучиться поесть даже в столовую на первом этаже, что уж говорить о том, чтобы домой поехать. В основном все перебивались бутербродами и кофе.
Хорошо хоть, кофейный аппарат им на отдел новый купили. Плохо, что теперь их кабинет превратился в место встречи.
– Кстати, – прервал мысли Ильи Лёнька, точнее – Леонид Сергеевич Протасов, старший следователь следственного комитета города Красноярска, как раз наполнявший кофе свою огромную кружку, больше похожую на пивную, – слышал, что в Вишнегорске Тищенко уволился. Теперь не знают, кого туда отправить. Я б поехал, если б не мои. Там тишина. Ни тебе краж, ни убийств. Сиди, плюй в потолок.
– А чего не поедешь? – поинтересовался второй следак, занимавший стол у двери, Юрик Степанов. Он совсем недавно пришёл в их управление и пока был только младшим следователем.
– Так а куда мне мать и жену девать? – Лёнька поставил бадью на свой стол у окна, потеснив ею папку с делом. – И внук скоро родится. Не, мне пока никуда. Вот на пенсию…
– Илья, а ты не хочешь? – Они посмотрели на него, и он покачал головой.
– От моего желания, как вы знаете, ничего не изменится. А так… Скучно же, но вот отдохнуть я бы съездил.
– Годика на два-три, – хохотнул Лёнка и сделал глоток кофе. По кабинету тут же разнёсся аромат, которого не было, когда кофе только варился.
– Дня на два-три, – поправил его Юрик. – Я тут недавно, но он ведь не может сидеть, у него шило в заднице.
– Шило не шило, – раздался от двери в кабинет голос шефа, – а на поощрение он себе наработал.
Шеф, прокурор Рязанов Роман Михайлович тяжело вошёл в кабинет, подвинул к себе один из стульев для посетителей и сел. А после оглядел всех троих своих подчинённых.
– Ребятки, я понимаю, мы с вами очень серьёзное дело закрыли, маниаки, – он всегда произносил это слово неправильно, – слава богу, по нашему городу нечасто бегают. И сейчас бы всем отдохнуть, но не получится. Поэтому… – шеф замолчал.
Молчал он минуты две, и никто не брался переспросить, что – поэтому, все молчали вместе с ним. А после шеф встал, достал из внутреннего кармана кителя небольшую фляжку, прошелся по кабинету, капнув из неё в стоящие на столах следователей кружки по несколько капель коньяка. Лёнька, видя происходящее, быстро сдвинул бадью в сторону и под фляжку подставил вынутый из ящика стола уже явно не раз использованный пластиковый стаканчик.
– Поэтому, – продолжил шеф, когда все встали и молча выпили за упокой душ тех, кого загубил реченский маньяк, – пока отпуск только Илье, как ответственному за операцию. Ну а всем остальным, – он посмотрел на Лёньку и Юрика, – премия.
– А мне? – не смог сдержаться Илья.
– А тебе – отпуск. Я же сказал. Ну и премия, так уж и быть, – с усмешкой, махнул шеф рукой. – Да, отпуск рабочий. Поедешь в Вишнегорск. У них там дыра в кадрах. Посидишь, пока замену постоянную не пришлют.
* * *
– Смотри, как нафуфырилась девка-то наша! – произнесла Минаева, когда мимо них с Лёлькой прошагала эффектная молодая девушка с ярко-рыжими, вьющимися мелким бесом волосами. – И каблуки, и платье. Кавалера, небось, нашла всё-таки.
– Кавалера, скажешь! – ответила ей та самая Лёлька, которая, как и Минаева, застала ещё Брежнева выступающим в Колонном зале Советов. – Ни в жизнь не поверю! Она тут сколько уже? Пять? Семь лет? А всё к ней только Игорёк мотается.
– И что? Зато какой! Опером бегал – пацан пацаном, а сейчас солидный, в костюм переоделся, портфельчик носит. Адвокат!
Адвокат как раз открыл перед девушкой дверь новенького «ниссана». Девушка что-то сказала адвокату, а потом аккуратно села в салон. Тот чему-то кивнул, а после занял место за рулём, и машина резво выкатила с придомовой парковки.
– И что, что адвокат? Он же не для этого дела к девке бегает-то! Дела у них!
– Ой, дела! – махнула рукой Лёлька. – Он вон год назад на Аньке жениться должен был, а та с каким-то заезжим бизнесменом сбежала. Молодец! В школе замухрышкой была, зато сейчас! Я вот тебе покажу, мне внучка тут скинула.
Лёлька вытащила из широкого кармана цветастого халата мобильный телефон и, неловко потыкав в его экран, выставила перед Минаевой.
А на экране под замечания невидимого комментатора играли свадьбу. Пышную. Дорогую. Вокруг жениха и невесты в откровенно брендовых нарядах вились фотографы, не пропуская к виновниками торжества гостей, непрерывно мелькали вспышки, играл вальс Мендельсона…
Внезапно запись принимаемых сотрудницей ЗАГСа клятв оборвалась, и вместо неё появилась та самая «девка», накрашенная ярко, на грани вульгарности. Она сидела за столом перед микрофоном, словно диктор с новостного канала, и продолжала говорить:
– Ну что, дорогие мои, и это была последняя сплетня на сегодня. С вами была я, Красная Шапокляк! Увидимся на следующей неделе! И постарайтесь, чтобы вас к тому времени не съел серый волк!
Видео закрылось, и Лёлька посмотрела на Минаеву.
– Вот видишь!
– А что тут видеть? Не слышала что ль? Отель-то на берегу открывают сегодня. Как раз этот Анькин его и построил. Говорит, будет к нам туристов заманивать. А зачем нам туристы? Нам и без них хорошо. Тихо. Спокойно. Мой покойничек-то, земля ему пухом, всегда за это наш город любил, – тяжело вздохнула Минаева. – Вот, говорил, Марьюшка, за что я наш Вишнегорск люблю, так за то, что работы у меня – только Семёныча и Петро разнять после получки. Ни тебе краж, ни убийств, прости Господи.
– Не каркай, ворона, раскаркалась! – ткнула её локтем в бок Лёлька. – Даст Бог, и пронесёт.
– Ага, их там всех в новом ресторане! – комично приподняв брови, ляпнула Минаева.
И бабки на скамейке у подъезда рассмеялись, хриплыми от старости голосами распугивая топчущихся у их ног голубей.
* * *
– Долго ты ещё? Дарья ждёт тебя на примерку.
Максим без стука вошёл в номер к Олегу и, вырвав у него джойстик от игровой приставки, встал так, чтобы перекрыть экран. Почти как настоящая, машина, мчавшаяся по полосе встречного движения, тут же врезалась в идущую ей на встречу фуру, и из динамиков, расположенных по бокам от телевизионной панели, раздался громкий взрыв.
– Батя, ну ты чего? Мне оставалось-то всего несколько километров, чтобы миссию закончить. Теперь придётся начинать заново! – скривился Олег, развалившись в кресле, на котором до этого сидел, наклонившись вперёд, словно хотел быть ближе к тому, что происходило на экране.
– Мне без разницы, споёшь на открытии, и хоть сразу играть иди. Тебе не три года, и даже не двадцать три. Когда я тебя вытащил…
– Да, да, когда ты меня вытащил, я тебе пообещал, что буду слушаться и делать всё так, как ты велишь! – закивал Олег. – Ты меня в это почти каждый день тычешь.
– А тебе всё как об стенку горох!
Максим замахнулся, чтобы бросить джойстик в стену, но одумался. Не стоит устраивать скандал перед выходом Олега на сцену, пусть и такую небольшую. Деньги-то им уже заплатили, и немаленькие. Надо отработать.
– Ладно. Значит так, – произнёс он, подпуская в голос побольше миролюбивых нот, – сейчас ты идёшь к Дарье. Номер помнишь, где гримёрку организовали?
– Да.
– Идёшь к ней, она тебя приводит в порядок, одевает, и вы спускаетесь в ресторан. Там уже идёт встреча с прессой, помелькаешь перед ними. Петь не нужно, просто пару слов скажешь, если спросят. Сообщишь, что мы тут клип снимаем… Ну, что я тебя учу? Не первый раз. И, надеюсь, не в последний.
– Ага.
– Что – ага? Ну что – ага? Ноги в руки и вперёд!
Олег вскочил и скрылся за дверью, ведущей в спальню, а Максим занял его место.
– Звезда районного масштаба! – беззлобно прошептал он и, посмотрев на джойстик, потыкал в кнопки, выбирая игру «Три в ряд».
Девчонки ему играть не давали – слишком редко Максим появлялся дома, работа продюсера новой звезды российской эстрады вносила в жизнь свои коррективы. Раз-два в месяц – это был тот максимум, который он мог себе позволить, и тогда дочки и жена просто не слезали с него. Расслабиться получалось, только если с ним приезжал и Олег, который перетягивал всё внимание на себя.
И это было странно, ведь и Олег практически с самого начала их знакомства стал называть Максима батей. Скорее всего потому, что своего отца не знал и нашёл в его лице замену. Смешно, но однажды между Максимом и его женой состоялся разговор по этому поводу.
– Он наших девчонок постоянно сестричками называет, а тебя – батей, – спросила она, сидя перед трюмо – готовясь ко сну. – Скажи-ка, дорогой, а не ты ли…
– Ну-у, мне сорок два, ему двадцать семь, – улыбаясь, перебил её тогда Максим, теоретически я, конечно, мог…
– Клоун! – не дослушала его тогда жена и рассмеялась.
Но да, девчонки, его восьмилетние двойняшки, совсем не похожие друг на друга так по этому поводу переживавшие, подражая Олегу тоже в какой-то момент принялись называть Максима батей. И никакие доводы, что это чисто мужское слово, на них не действовали.
Максим так задумался, что не увидел, как к нему подошёл Олег. Уже переодевшийся из домашних растянутых треников в приличные брендовые джинсы и футболку.
– Ну, я ушёл! – крикнул он Максиму в ухо.
– Тьфу! Придурок! – выругался он, вздрогнув от неожиданности. – Да иди уже! И, Олег…
– Что?
– Я тебя очень прошу, без скандалов, ладно?
– Я буду хорошим мальчиком!
Показав пальцами козу – знак, известный всем рокерам, – Олег скрылся за дверью, оставив своего продюсера расслабляться в компании с виртуальным миром.
* * *
Полина устроилась за дальним столиком так, чтобы не мелькать перед глазами у местной публики, но при этом видеть всё, что происходит на этом фуршете. Игорь привёз её сюда ровно в шесть – к самому началу пресс-фуршета, а сейчас на часах была почти полночь. И присесть получилось только сейчас. Ноги гудели бы, даже не простой она всё это время на каблуках. Хотя удобные домашние кроксы вполне могли решить такую проблему.
– Извините!
К ней подошёл местный официант, один из тех, которых представляли в самом начале открытия. Тогда на сцену вышел сам Лопухин. Он долго раскланивался с толпящейся вокруг небольшого помоста галдящей публикой, благодарил всех, рассказывал, что привело его в Вишнегорск, снова благодарил – теперь уже беременную жену и своих партнёров по бизнесу. Следом выкатили огромное ведро, заполненное льдом, в котором как каравелла на волнах качалась десятилитровая бутылка Перье. Бутылку открыли, все выпили за отличную работу и огромную прибыль, а потом начал представлять тех, кто и будет встречать гостей отеля и ресторана.
– Да? – Полина подняла лицо к молодому парню, на бейджике которого значилось «Матвей», и поправила упавшую на глаза прядь. Раньше она постоянно ругалась на эти рыжие завитки, но в последнее время они начали ей нравиться.
– Вам просили передать! – Официант поставил перед нею бокал с шампанским. – И извиниться, что приходится на всё это, – он повёл рукой с пустым теперь подносом, показывая на веселящуюся публику, – смотреть.
– Спасибо! – Полина кивнула и вежливо улыбнулась. – И передайте, что это моя работа.
Официант уже отошёл на несколько шагов, как Полина окликнула его:
– Матвей, постойте!
– Да? – Он вернулся к ней.
– Подскажите, здесь можно заказать такси? У меня телефон разрядился. А на этом, – она покрутила в воздухе цифровой мыльницей, – машину не вызовешь.
– Одну секунду. Я попробую решить ваш вопрос.
Официант кивнул и скрылся в толпе, а Полина услышала скандал в служебном коридоре. Тот, как она поняла, когда им проводили экскурсию по помещениям ресторана, находился как раз за стеной, у которой стоял её столик. Будучи от природы и по воле случая человеком, которого всегда притягивали «скандалы, интриги, расследования», Полина придвинулась ближе, чтобы слышать лучше. А послушать было что.
– …купил место в том чарте! Мне всё донесли! – прокричал хорошо поставленный женский голос.
«Кажется, это Регина, – подумала Полина, – но я её не видела на фуршете. Как она сюда попала?»
– Что за бред! Я никогда ничего не покупаю, все мои подопечные становятся популярными за счёт того, что трудятся круглосуточно! – ответил Регине другой голос. Мужской. С одышкой.
«А таким со мной сегодня разговаривал Дорон. Неужели он думал, что я соглашусь? И этот ещё, стоял, глазками своими хлоп-хлоп, нет бы слово сказал!» – Полина поёжилась, вспоминая взгляд Олега.
– Вот именно! Ты, Макс, всю жизнь выезжаешь на горбах тех, кто на тебя работает! Впрочем, это удел тех, кто сам ничего не умеет. Как хорошо, что я вовремя одумалась и сбежала!
– Дура ты, Машка! Регина из тебя, как из меня – итальянская туфля!
На этом месте Полина чётко представила, как Максим Дорон, продюсер Олега Трунова, плюёт в пол, так, чтобы плевок оказался ровно между расставленными ногами бывшей певицы и начинающего продюсера Регины Звёздной. Она уже подумала, что скандал прекратился, но в этот момент прозвучал другой, более молодой мужской голос. Полина его не знала.
– Как ты смеешь?!
Что там происходило, Полина не видела, но точно ничего хорошего, потому что раздался приглушённый звук, такой, словно кто-то упал, потом пыхтение, довольно громкое, чтобы его можно было слышать за стеной, а после – возня и очередной крик Регины:
– Тебе что, заняться нечем? Иди фанаток ублажай, бабуин! – И тихое, на грани слышимости причитание: – Идём, сейчас поищем в этом Мухосранске какую-нибудь круглосуточную клинику.
В зале никто не появился, и Регина бы решила, что во всём виновата усталость, из-за которой она всё придумала, но разговор продолжился, только теперь это были Дорон и Олег.
– Чего ты влез? Мы бы и без тебя разобрались! – зло произнёс Дорон.
– А чего он? Батя, он тебя ударил, – ответил Олег. – А я не разрешаю бить тех, кто в моей семье. Даже если они… – На этом месте он замолчал, и разговор прекратился.
Ещё несколько минут Полина сидела, прислушиваясь, а после к ней подошел тот самый официант Матвей.
– Вот, – подал он ей электронную ключ-карту от дверного замка, – Анатолий Александрович сказал, что администратор подскажет вам свободный номер. Можете бесплатно переночевать, а утром вам в номер принесут завтрак. Он надеется на то, что вам у нас понравилось.
– Передайте Анатолию Александровичу мою благодарность!
Полина улыбнулась и, глядя вслед официанту, залпом выпила уже почти выдохшееся шампанское. Оно было неплохим, хотя и чуть горчило. Но горечь эта даже придавала пикантности этому слишком сладкому на её вкус напитку. Она сама предпочитала что-то более кислое, останавливаясь на сухом вине или, если внезапно накатывало, абсенте.
Встав, Полина чуть покачнулась, ощутив в ногах непонятную дрожь, и, списав её на усталость, отправилась искать номер, чтобы отдохнуть. Утром нужно было ехать в студию, скидывать все записи на комп, монтировать, писать подводки – работы по горло. А ещё ведь Игорю обещала помочь в поисках информации для его текущего клиента, они как раз собирались посетить её во второй половине дня. В общем, всё, спать-спать, здесь уже точно ничего нового не произойдёт!
Глава первая. В которой кого-то уже убили
Рука затекла так, что начала болеть, и Полина поёрзала, пытаясь приподняться и выпростать её из-под себя. Тут же навалилась странная, еле сдерживаемая тошнота. Навалилась, заставила приоткрыть глаза и сползти с дивана в поисках места, где можно опорожнить желудок.
Комната, где Полина проснулась, точно не была её спальней в родной, привычной и знакомой до последней пылинки квартире. Да вся бы квартира поместилась в этой комнате.
– Наверное, я ещё сплю, – произнесла Полина, ощущая, что из-за сухости во рту язык прилипает к нёбу. – У меня точно всего одно окно в гостиной. И нет таких штор.
Шторы, не шторы – портьеры, почти полностью блокировали свет, льющийся с улицы, позволяя почти не щуриться. И это было хорошо, потому что казалось, открой она сейчас глаза полностью, и голова лопнет от боли. Нет, сейчас-то голова не болела, только так, чуть-чуть ломило в затылке. Но дёрнись Полина, шевельнись резко, даже если это будут просто распахнутые глаза, и всё. И боль снесёт, как незаметно глазу поставивший подножку хулиган.
Аккуратно оттолкнувшись обеими руками от мягкого светло-бежевого ворса ковра – ещё одна вещь, которой никогда не было в её квартире, – Полина выпрямилась, встав на колени, и оглядела комнату. Гостиница! Да. Она точно в гостинице.
Только в абсолютно нежилых «жилых» помещениях бывает такая… Полина задумалась, подыскивая слово, но не нашла. Чистота? Да нет, ею тут и не пахло.
Вон, на журнальном столике лежит открытая коробка, в которой ещё засыхают два куска пиццы. Сырный и пепперони. А где вторая коробка? Или это было ассорти? А под столиком – недопитая бутылка «Байкала». Полина ненавидела «Байкал» всей своей душой, потому что в детстве, том, которое она помнила, родители постоянно покупали только его. Не «Лимонад», не «Буратино» или любимую «Крем-Соду». Нет, только «Байкал», противный, пахнущий микстурой от кашля и на вкус точно такой же. Неужели больше выпить было нечего?
Вспомнив такой ненавистный вкус, Полина ощутила, как тошнота снова подкатила к горлу. Схватила за него, заставив ухватиться одной рукой за сиденье дивана, мягкое, почти живое на ощупь, и подняться с колен.
И тут же перед глазами открылось всё её падение. Ещё одна, теперь уже пустая, коробка из-под пиццы, валяющаяся на полу за диваном. Мокрое полотенце, словно слизень свешивающееся с сиденья стула с львиными лапами. И тёмное пятно под ним, ещё больше делающее полотенце похожим на мерзких существ, которые Полину заставляли собирать с клубники на огороде.
Она поморщилась, и тошнота подмигнула ей, заставив схватить ближайшую, кажется хрустальную, вазу.
Спазмы длились недолго. Наверное, потому, что в желудке оказалось пусто. Даже банальный желудочный сок отсутствовал как класс, похоже, став последним рубежом перед тем, как организм умрёт от обезвоживания.
Вытерев сухой рот и вернув почти чистую вазу на место, Полина огляделась. Обычно в таких местах есть холодильник, а в нём – вода. Вот только где?
Ещё раз вытерев рот и поправив задравшееся почти до талии платье, Полина принялась методично обшаривать шкафы. Два шкафа. В одном находились муляжи книг. Странное решение, можно ведь было и настоящие поставить. Что, у них в городе в библиотеке взять нельзя, если уж хотелось «под старину»? В другом – просто полки с посудой. Холодильника не было. И воды не было.
Вода! Целое море воды под краном. А кран – в ванной комнате! Полина хлопнула себя ладонью по лбу, в ушах тут же раздался звон, разнося боль по всей поверхности черепа. Даже зубы заныли, ругая хозяйку за самовредительство.
Дождавшись, что звон утих, а зубы решили дождаться более веской причины для нытья, Полина огляделась в поисках двери в ванную. Их тоже было две. Две двери. У одной на полу валялась винная бутылка тёмного стекла. Похоже, что вот она, причина тошноты и головной боли.
Полина подошла и, осторожно наклонившись, чтобы снова не пришлось хвататься за вазу, подняла бутылку. Она оказалась вымазана чем-то тёмным и липким. Похоже, когда открывала, пролила часть. В том числе и на себя – только в этот момент Полина обратила внимание, что платье вымазано так, словно она об него руки вытирала. Тёмно-бордовые пятна «украшали» часть светло-голубого подола и залазили на живот.
– Хрюша! – голосом воспитательницы выругала себя Полина. Та всегда называла девочек в их группе хрюшками, а мальчиков – поросятами.
А где пробка? Пробки нигде видно не было, зато из-под небольшого комода, как раз и являвшегося подставкой под вазу, торчала ручка какого-то странного предмета. Или не странного? Ручка на этот вопрос не отвечала, только манила теми же потёками, что и на бутылке. Может, это такая открывалка?
Снова наклонившись, уже увереннее, зная, что нужно чуть сильнее сделать упор на правый бок – так меньше тошнит, – Полина вытащила из-под комода штуку, которая больше походила на длинное шило, чем на открывалку для бутылок. Открывалке нужны рёбра, чтобы пробку зафиксировать и не выпускать, а эта была гладкой. Но в отсутствие другого инструмента и она могла сработать. При нужной ловкости. Только вот липкая.
Полина вспомнила, что искала ванную, и поняла, что стоит у входной двери в номер, а ей нужна другая. Она развернулась и пошла в противоположный конец комнаты-гостиной. То, что это точно не спальня и не место для сна, стало ясно ещё в самом начале, когда кроме дивана – совершенно точно не раскладывающегося и слишком узкого, – здесь были ещё только два кресла, стоящих напротив висящего на стене большого плоского телевизора, а ещё те самые комод, шкафы, стул и столик.
За дверью обнаружился небольшой тамбур с ещё двумя дверями: налево и направо.
Дверь налево оказалась закрыта и никак не поддавалась. Полина даже попыхтела немного, пытаясь сдвинуть её, не выпуская из рук бутылку и открывалку, но ничего не вышло, словно с той стороны к ней привалился великан ётун и не пускает внутрь. Почему она вдруг вспомнила именно о нём, Полина ответить бы не смогла – просто подумалось, что стоит там, за дверью, огромный синий, прижал её пальцами одной ноги, и смеётся, глядя на её потуги. А смех такой противный, от напряжения превращающийся в звон в ушах. Вот вечно так: она старается, а ничего не выходит. И даже если выходит – это просто так, стечение обстоятельств, не больше.
Махнув рукой, Полина толкнула противоположную дверь, и та легко открылась. Створка стукнулась о мягкий стопор на полу, не давая ручке испортить стену вмятиной, открыв доступ к огромной, даже не двух – трёхместной кровати.
– Ого! – не смогла удержаться от комментария Полина. – Такую бы мне, и ну его, этот блог!
Кровать словно согласилась, колыхнув простынёй, неаккуратным кулем лежащей почти в самом её центре. Интересно, чем она – Полина – тут занималась, что всё настолько скомкано? Она во сне обычно даже не ворочалась: в какой позе заснула, в той и просыпалась. Детдомовское воспитание и тут давало о себе знать. Или она была не одна? Тогда где другие?
Звон в ушах усилился, а ваза осталась там, позади.
Быстро шагнув внутрь спальни, Полина заметила справа приоткрытую дверь и нырнула её спасительную темноту.
Под потолком тут же ярко загорелись лампы, усиливая резь в глазах и звон в ушах. И Полина даже не заметила, как оказалась сидящей в обнимку с унитазом. Ну, хоть нужное помещение она отыскать смогла.
Поднявшись, наконец-то прополоскав рот, просто сунув голову под довольно высоко расположенный над раковиной кран, Полина огляделась и увидела чистый белый банный халат, висящий на одном из крючков. Такой как раз подойдёт, чтобы привести себя в порядок и застирать платье. Не может же она пойти домой в таком вот виде!
Тошнота прошла, головная боль снова затаилась, почти не давая о себе знать, и, раздевшись, Полина залезла в душ.
Это было наслаждение – стоять вот так, под прохладными струями, не думая ни о чём, не вспоминая вчерашний вечер… Кстати, а что было вечером?
Полина помнила, как Игорь привёз её на пресс-фуршет и уехал по своим адвокатским делам. Она пообщалась с теми, кого Лопухин пригласил, потом всё закончилось, прессу отправили на выход, а ей предложили остаться. Дорон подошёл и предложил. Вроде, она – его гостья. А какая гостья, если они только-только познакомились? Это Олега она знает уже чёртову тучу времени, пусть он и делает вид, что видит в первый раз.
– Полина… – Дорон отпустил её руку, которую перед этим по-джентльменски – или по-гусарски, тут она ещё не определилась – поцеловал в запястье.
– Можно просто Полина, – улыбнулась она ему.
– А меня можно просто Максим. Полина, мне сказали, что вы в Вишнегорске самый известный блогер.
– Самый скандальный.
– И это тоже сказали. Я бы хотел предложить вам поработать с нами.
– Поработать?
– Взять интервью у Олега. И вам пиар, и нам польза – реклама нового клипа от человека, далёкого от данной индустрии.
– Не такого уж и далёкого.
– У вас есть подходящее образование и опыт?
– Нет, только несколько критических видео.
– А, это чистая вкусовщина. Зато никто не скажет, что видео постановочное.
– Хотите сказать, я смогу задавать любые вопросы?
В этот момент стоявший рядом Олег поперхнулся, разом показав, что он точно её узнал.
– Абсолютно.
– Что ж, я не против. Когда?
– Думаю, завтра мы с вами свяжемся и назначим время и место. Кстати, а сняться в клипе вы не хотите? У нас как раз основная актриса приболела.
– Вот это нет. Я в кадре слишком деревянная.
– Ну, на нет и суда нет, как говорится…
А дальше? Что было дальше? Кажется, вечеринка из тихого мероприятия постепенно превратилась во что-то скандальное? Или это она просто додумывает, вспоминая тот скандал за стеной? Что там случилось?
Появилась непонятно откуда взявшаяся Регина Звёздная. Да какая она Звёздная? Так, очередная, таких много – с одним-двумя шлягерами, дальше которых дело не пошло. И личико симпатичное, с совсем не русскими – каталонскими чертами, не помогло. И вот ведь штука, везде эта Регина хвасталась, что ни одной пластики не сделала, всё от природы. Полина искала, думала состряпать разоблачение, поймать певичку на вранье, но ничего не нашла. Похоже, что не врала. Или очень хорошо скрывалась.
Ну появилась, поругались они с Дороном. Стандартные обвинения, ничего нового. Все прекрасно знают, что всё в шоу-бизнесе продаётся, без денег никуда не пробиться. Даже те, кто считаются мегапопулярными и мегауспешными, на самом деле заплатили кому надо. Полина бы тоже заплатила, переехала в столицу, начала бы ходить на Патрики, посещать рауты, подружилась бы с парой-тройкой звёзд, так, чтобы входить к ним в гримёрки без стука…
Потом… Потом появился ещё кто-то. Кого она не знала. Голос вроде бы был знакомым, но не так, чтобы очень. Что-то такое… В голове внезапно всплыла мелодия и слова:
– Плавящийся город своим танцем горит, мы станцуем ночь и не остановимся… – пропела Полина, глотая слова вместе с попадающими в рот струйками льющейся из душевой лейки воды.
Иван Ломов! Точно! А он что там делал? Хотя да, он же в последнее время постоянно с Региной таскается. Утверждает, что она – любовь всей его жизни. Ага. Сначала одну бабку бросил, потом – вторую. Теперь вот помоложе выбрал. Сколько у них разница в возрасте? Пятнадцать лет? Нет, кажется, поменьше. Но не меньше десяти.
Тогда понятно, что там было. Вступился за честь оскорблённой дамы сердца и полез в драку с Дороном. Но при чём тут бабуин и фанатки, о которых сказала Регина? Дорон мелковат для бабуина. Нет, он вполне ничего такой себе, но обычный, и фанаток у него точно нет. А вот Олега можно назвать бабуином. То есть получается, что Иван вступился за Регину, а Олег – за Максима?
Случилась драка. Но её никто не видел, кроме участников. Почти сразу после ей тот официант, Матвей, кажется, принёс ключ от номера, и она ушла.
А дальше? Что было дальше?
Полина даже замерла с ладонями на лице, пытаясь вспомнить, что произошло после того, как она вышла из шумного ресторанного зала в фойе гостиницы. Она помнила светлые стены, людей, кажется, в лифте. Или не в лифте? Или это были не люди, а кадки с растениями? Всё плыло.
Память плыла, словно потёки воды по плитке перед нею, не желая раскрывать то, что превратилось в тайну, и Полина сдалась.
Она смыла остатки пены, потянулась и сняла с крючка полотенце, быстро вытерлась и, завернувшись в халат, оказавшийся уже минимум один раз одетым – интересно, когда она успела? – вышла в спальню. Бутылка и открывалка остались валяться на полу. Платье одиноко повисло на бортике раковины, теперь больше всего напоминая сдувшегося слизня из гостиной.
Сейчас спальня показалась Полине неаккуратной и неустроенной. Сразу стало понятно, почему она не осталась здесь, а спала на диване, совсем не приспособленном для такого отдыха.
Хлопнула створка приоткрытого окна, занося в комнату солёный морской ветер. Намечается шторм? Но вроде в прогнозе ничего подобного не было. Но тогда надо бы побыстрее собраться и вернуться домой, потом дорогу перекроет, и в посёлок будет почти не проехать. Да и не повезёт никто, а бесконечно дёргать Игоря не хочется, она и так всех его девушек уже, кажется, распугала.
Но сначала – хотя бы немного прибраться, а то придёт горничная, а у неё тут бардак. Сразу же слухи обязательно пойдут по городу, что Полина Алова, популярный и скандальный блогер, неряха. Стыда не оберёшься! Нет, надо хотя бы постель заправить и мусор собрать.
Полина наклонилась над кроватью, чтобы разобрать ком постельного белья и внезапно заметила, что оно тоже заляпано чем-то бурым. Неужели она здесь бутылку открывала? Она?! Придётся всё нести в стирку. Вот позорище-то!
Простыня, заправленная под матрас, зацепилась, не желая выскальзывать, Полина сделала два шага, чтобы обойти кровать и освободить её, и застыла.
На полу, ничком, уткнувшись лицом в высокий ворс ковра лежал Олег. Халат на нём задрался так, что были видны ямочки над почти не прикрытыми плавками подкачанными ягодицами. Почти такими, какие Полина и запомнила. Почему-то именно они в первую очередь привлекли её внимание. И только после – то, что он не шевелился. Не дышал.
Она ненавидела его, но дёрнулась, упала, понимая, что всё равно не сможет сейчас сбежать, бросить. Упала, почти не замечая, что изо рта словно из сломанного динамика раздаётся хриплое:
– Нет! Нет! Нет!
А после сделала усилие, перевернула бывшего парня на спину и отшатнулась. Упасть назад не дала оказавшаяся за спиной стена, поддержавшая Полину, трясшуюся словно в ознобе, повторявшую только:
– Нет… нет… нет…
Этого просто не могло быть. Да, она ненавидела его, но не могла убить. Она никогда никого не убивала. Она просто не могла… Это не она!
– Это не я! Не я… не я…
Распахнутый на груди Олега халат был пропитан тёмно-бордовым. Таким же, каким и ковёр, на котором тот лежал. Получается, что бутылка, открывалка… А открывалка ли? Платье. Всё это – кровь? Не вино, не что-то другое. Кровь. Подбородок чернел успевшим налиться синяком. Костяшки правой руки оказались содраны.
