Наталья Шевцова
Ты – моё Настоящее Новогоднее Чудо!

Глава 3

Неотрывно следя за военными свершениями своего зомбовойска, вошедшая в смертельный раж некромантка всё же нет-нет, но прислушивалась к тому, какие распоряжения отдавал своим генералам находящийся далеко внизу Стефан. Причём делала она это не только потому, что его голос возвращал её в те далекие времена, когда она была счастлива, в те времена, когда был жив её Станислав…

Кипевшая в крови и жужжавшая в ушах смерть всё более и более распаляла охотничий инстинкт своей новообращенной жрицы, требуя для себя всё новых и новых трофеев. Беснующаяся буря вторила этим увещеваниям, торжественно колотя в свои барабаны и церемониально грохоча своими кимвалами. И увещевания эти были столь убедительны, что поддаться им, поддаться желанию окончательно и бесповоротно слиться с распоясавшейся тьмой и разгулявшейся стихией – было не просто легко, а казалось совершенно необходимо.

Единственное, что удерживало Екатерину Алексеевну от того, чтобы забыться и потерять себя в бурлившем не только внутри неё, но и взявшем её в плотное кольцо снаружи, безумии – был голос Стефана.

– Шаманы! Ну конечно же! Как же я сама не догадалась! – всплеснула некромантка руками, сразу же сообразив, кому принадлежали особо яркие ауры, за которые неосознанно цеплялся её взгляд. – Столько времени зря потеряла! Только бы успеть! – прошептала она, чувствуя, что с каждой секундой её одержимость тьмой становится всё сильнее и сильнее, а самоконтроль – наоборот слабеет.

В это же время за тысячу километров от неё Сэнди, Верек, Мальд и Марик со всё возрастающим беспокойством неотрывно смотрели на всё более и более темнеющий алтарь.

– Марик… – после довольно продолжительного напряженного молчания наконец выдохнул некропрофессор и тяжело вздохнул.

– Я готов! – тут же вскочил с лавки мальчишка и в мгновение ока оказался возле алтаря. – Просто прикоснуться к этой штуке? – покосился он на торчащий в груди девушки ритуальный кинжал. – Правильно?

– Я уже говорил тебе, что ты можешь умереть. Причём умереть зря… – сиплым голосом напомнил недопокойник. – Так вот, я хочу подчеркнуть, что я не шутил!

– Я слышал каждое ваше слово, – кивнул парнишка. – И знаю, что наши с Кейт шансы очень невелики, но я должен попробовать!

– Да ни демона ты не должен! И Кейт говорила тебе это! – резким и злым тоном парировал Мальд.

– Я не сказал, что что-то должен Кейт, я должен себе! – уверенным и совсем не детским голосом заявил мальчик.

– Должен себе, – кивнул лекарь. – Это, конечно, меняет дело, – серьёзно заметил он. – И всё же, малыш… – голос мужчины сорвался. – Я понимаю, что просить тебя не геройствовать бесполезно… Поэтому просто пообещай мне – не сглупить в решающий момент!

– Само собой! – ухмыльнулся паренек. – Ну так что, я пошёл?

– Иди, – со вздохом кивнул Сэнди, подойдя поближе, чтобы подхватить обмякшее тело мальчишки, как только его покинет дух.

Увлёкшись стихосложением, а затем перепрограммированием, Екатерина Алексеевна какое-то время не видела ничего, кроме своих зомбят. Поэтому она не сразу заметила, что в просветах между черных туч то и дело мелькает призрачная женская фигурка…

Вдохновение новоявленную поэтессу не подвело и в этот раз и посему очень скоро её обращение-призыв к зомбовойску звучало уже как:

«На воюющих зомбят быть похожими хотят,

Быть похожими хотят не зря, не зря!

Надо копьишко утянуть и шаманов всех проткнуть,

И шаманов всех проткнуть, крича: «Хряп-хряп!»

Борющуюся с пытавшимся унести её прочь ураганным ветром белесую туманность она заметила, лишь после того, как несколько раз спела песню-заклинание и от души насмеялась, наблюдая за коллективным исполнением танца «маленьких утят» закованными в броню восставшими покойниками.

Это было очень странно. Однако хрупкая фигурка показалась ей знакомой.

– Профессор Дастел… – изумленно прошептала она и тут же без раздумий рванула в направлении туманной фигурки, поскольку та явно проигрывала схватку пытавшейся развеять её по ветру стихии.

И прежде чем успела подумать, не только оказалась рядом с протягивающим к ней руки призраком, но и уже отдала приказ тьме защитить призрачную фигурку от ветра и дождя.

– Я не нашла вас в вашей комнате, – с благодарной улыбкой приветствовала так, приняв протянутые к ней руки.

«Уже вечер? – мысленно удивилась Екатерина Алексеевна. Вслух, однако, она этого удивления не высказала, просто призналась, что совсем забыла о своей ежевечерней посетительнице и извинилась. После чего, справедливости ради, заметила, что даже, если бы она о ней и помнила, то вряд ли нашла бы способ предупредить о своём отсутствии. И только после этого вдруг осознала.

– Мы разговариваем! И я слышу вас!

– Я надеялась на это и именно поэтому рискнула увязаться сюда за вами, – радостно закивав, улыбнусь Регина Дастел. – Всё это время я верила, что наша связь рано или поздно позволит мне каким-либо образом обойти печать посмертного подчинения. Я приходила к вам снова и снова, надеясь проникнуть в ваш сон. Но вы настолько сильно изматывались морально, духовно и физически за день, что каждый раз проваливаясь в сон, совершенно не видели сновидений… Я понимала, что извожу вас своими посещениями, но Кейт, Его Высочество должен знать…

Екатерина Алексеевна энергично замотала головой и горячо запротестовала:

– Нет-нет, что вы! Если меня, что и изводило – это то, что я не знала, как вам помочь! Но я вас перебила, продолжайте, пожалуйста! – попросила она, стараясь не обращать внимания на пробивавшийся сквозь убаюкивающе-ласковый шёпот тьмы чей-то назойливо-тревожный зов.

Призрачная профессор Дастел благодарно кивнула.

– Его Высочество должен знать, что отступники вербуют своих последователей прямо в Академии и ещё со студенческой скамьи! – запальчиво сообщила она. – Точнее, не вербуют. На самом деле, всё гораздо хуже! Адепты вовлекаются в сети отступников посредством посвящения в братья «Совило»¹. И вытатуированная руна «Совило» – это и есть печать посмертного подчинения!

– Руна «Совило»? – удивленно наморщив лоб и сведя брови на переносице, переспросила Екатерина Алексеевна, насыщенный график занятий которой не способствовал завязыванию каких-либо дружеских отношений между ней и адептами. И всё же, даже она знала, что каждый адепт Академии мечтает стать членом братства «Совило». Она не знала точно, но почти не сомневалась в том, что и Стефан, и Мальд и Верек тоже являлись членами именно этого престижного и могущественного братства.

– Не может быть, – убежденно возразила она. – Будь это так, отступники давно бы уже победили.

– Именно так и я думала, пока не активировалась моя метка, – кивнула Регина Дастел. – Я всё сейчас объясню, но прежде немного отклонюсь от темы и вернусь назад во времени. Начнём с того, что два года назад отступники почти победили. Однако домой вернулся геройски сбежавший из вражеского плена принц Стефан. И благодаря его решительным и, тем не менее, хорошо продуманным и тщательно взвешенным действиям государственный переворот удалось предотвратить. Не последнюю роль сыграло также народное преклонение перед принцем-героем, да и среди знати его популярность тоже была велика. К слову, искреннее восхищение отвагой, справедливостью и мудростью молодого правителя были столь велики, что никто, и я в том числе, не удивился тому, что на убыль пошла не только активность отступников, но и предателей тоже резко стало гораздо меньше. Никто не предал этому значения, а надо было! В этом случае, мы бы ещё два года назад обратили внимание на то, что количество предателей пошло на убыль сразу же после ритуала Единения…

Призрачная профессор внезапно замолчала и оглянулась, словно бы её кто-то позвал.

– Ритуала Единения? – недоуменно переспросила Екатерина Алексеевна, которая понятия не имела, что имеет в виду рассказчица.

Ответа на свой вопрос, впрочем, она не получила. То ли Регина её просто не услышала, то ли проигнорировала, но продолжила она ровно с того места, на котором за мгновение до этого прервала свой рассказ.

– И в этом случае мы бы гораздо раньше поняли, что после ритуала Единения предавать стали не короля Лотера, а принца Стефана! И предателей стало намного меньше, именно потому что сына любили и уважали гораздо больше, чем когда-либо отца! Кейт, передайте Стефану, что активация печати происходит в тот момент, когда носитель вытатуированной руны «Совило» по какой-то причине начинает ненавидеть его.

– Вы ненавидите Его Высочество? – оторопело переспросила некромантка, в голове которой вдруг совершенно перестала укладываться логика её призрачной собеседницы.

– Нет, – печально улыбнулась призрак. – На самом деле, я люблю его. Безумно люблю! Я знала о вас. Но он уверил меня, что вы в прошлом и вообще были лишь мимолётным увлечением. Однако, когда я увидела, как он несет вас на руках и как он на вас смотрит. Узнала, что он взял вас к себе личным помощником. Когда он отказался мне хоть что-нибудь объяснить, у меня от ревности, словно крышу сорвало! Я была так зла! Я всю ночь пыталась успокоиться… И лишь больше и больше заводилась, пока… – призрак тяжело вздохнула, – не случилось, то что случилось. Я не оправдывавшую себя, но у меня было ощущение, что меня, словно бы кто-то подталкивает ненавидеть его всё больше и больше. Так что вполне возможно, что на живых руна воздействует как шепоток. И активируется этот шепоток сильными негативными эмоциями по отношению к тому, кто связан с «камнем силы» кровью.

Призрак внезапно вновь замолчала и тревожно заозиралась.

– Кейт, мне кажется, или вас зовут?

И тут же сама себе и ответила. – Нет, не кажется. Действительно зовут…

– Меня? Зовут? – удивленно переспросила Екатерина Алексеевна. – Но я ничего не слышу…

– Не слышите? О боги! – всполошено запричитала призрачная профессор. – Кейт! О боги, Кейт! Вы должны немедленно вернуться! Просто сию же секунду! – взволнованно потребовала она, добавив при этом с отчаянием в голосе. – Иначе всё напрасно!

Заволновалась и Тьма, в мгновение ока превратившись из лениво развалившийся на подоконнике и разомлевшей на солнце мягкой и пушистой кошечки, в ощетинившуюся и оскалившую пасть тигрицу.

– Не отда-ааам! Мой-ааа! – неожиданно взревела она.

И в ту же секунду Екатериной Алексеевной овладела странное, неизвестно откуда накатившее оцепенение, не сумевшее, впрочем, придушить в душе некромантки поднявшуюся в ответ на подобное заявление волну яростного протеста.

– Что значит, не отдам?! Ты МНЕ подчиняешься, а не я тебе! Ты часть меня! – напомнила она Тьме и попыталась взять её под контроль.

Она не ожидала, что это будет легко. Но вот чего она не ожидала, так это того, что это окажется невозможно…

– Ошшшшшиба-аешься! О-оооччччччень ошшшшшиба-аешься! Это ТЫ-ыыы часть меня! – самодовольно прошипела Тьма и насмешливо поинтересовалась: – Хоче-ииишшшь докажжжжжу-уууу?

Учитывая, что Тьма ещё и договорить не успела, а её адептку уже сковал жесточайший, вымораживающий душу холод, вопрос был риторическим.

Ещё совсем недавно могущественная некромантка дернулась раз, другой, третий… Но на вид невесомые, словно чёрные клубы дыма, языки тьмы удерживали надежнее самых прочных стальных цепей. И не только удерживали, они ещё и капля за каплей тянули из своей пленницы силы…

Один удар сердца, второй, третий и перед Екатериной Алексеевной вдруг, словно врата ада, разверзлась пасть огромной черной воронки, из глотки которой доносились отчаянные рыдания неупокоенных душ. Она чувствовала, что её засасывает в эту воронку, словно в болотную трясину, однако ровным счётом ничего не могла сделать.

– Моя! – почувствовав, что жертва окончательно ослабла, злорадно констатировала Тьма.

– Кейт, нет! – ворвался в практически угасшее уже сознание пленницы дрожащий голос Регины Дастел. – Она не твоя! Ещё не твоя! Возвращайся, Кейт! – решительно скомандовала она. – Я её задержу!

Екатерина Алексеевна понятия не имела, как тщедушному комочку тумана это удалось, но издавшая раздраженный чавкающий звук воронка Тьмы вдруг выплюнула её.

Совершенно обессиленную. С раскалывающейся на миллиард звенящих осколков головой. С бешено вращающимися перед глазами то сходящимися, то расходящимися кровавыми кругами. Не чувствующую ни рук, ни ног…

«Это неправильно! Не она должна умереть, а я! Потому что я уже мертва, а она ещё жива!» – ранеными птицами забились лихорадочные, полные боли и смятения, мысли в голове незадачливой некромантки. – Нет! – надсадно прошипела она и, сделав над собой титаническое усилие, заставила себя воспарить над довольно причмокивающей черной трясиной, которая словно, словно это был леденец, смаковала светлую душу самоотверженного и храброго профессора.

– Возвращайся, Кейт! – прозвучал из чавкающей бездны умоляющий голос.

– Нет! – упрямо возразила Екатерина Алексеевна.

Глубоко вздохнула и, в буквальном смысле, словно с трамплина, нырнула в клубящуюся в трясине Тьму…

– Кейт, нет! Нельзя! – внезапно услышала она детский голос. – Если не ради себя, то ради меня! Возвращайся, Кейт!

Вцепившиеся в её руку маленькие пальчики, оказались одновременно столь горячими, что даже обожгли, и столь сильными, что сумели, в буквальном смысле, выдернуть её из щупалец трясины.

Укутанный в серебристое сияние десятилетний парнишка укоризненно-строго посмотрел на подругу. И взгляд его был точь-в-точь каким смотрят отцы на своих излишне беспечных и неразумных дочерей.

– Идём домой, Кейт! – безапелляционно заявил он, по-прежнему крепко сжимая руку девушки.

Заметив, что звёздная дорога, по которой за ней босиком пришёл Марик, становится всё более тусклой, и, понимая, что без неё этот упрямец не вернётся, Екатерина Алексеевна кивнула, и ступила вслед за парнишкой на тропу…

В то же мгновение настойчиво взывающий к ней, угрожающе-мерзкий шёпот притих. Исчезло также и ощущение того, будто из неё неумолимо капля за каплей высасывают жизненную силу. Ей бы обрадоваться, испытать облегчение. Однако сердце вдруг кольнуло дурное предчувствие и душу, словно языком пламени, обожгла тревога.

Что-то не так.

Слишком легко отступила от неё Тьма. Слишком как-то вдруг потеряла к ней интерес и успокоилась… Нет, не успокоилась. Хуже! Она довольна… Довольна настолько, что чуть ли не мурлычет!

Как только девушка, к которой он привязался как к сестре, ступила на тропу, Марик выдохнул с таким облегчением и озарился такой счастливой улыбкой, что Екатерине Алексеевне до сердечной боли, до душевного крика захотелось наплевать на оставшихся внизу неупокоенных зомбят, о которых она совсем забыла и, если бы не странное поведение Тьмы, вполне возможно, уже и не вспомнила бы…

А ведь Сэнди особо заострил внимание своей ученицы, потратив на это львиную часть быстро истекающего драгоценного времени, что для того, чтобы правильно завершить ритуал, всех поднятых ею сорнекородов нужно ОБЯЗАТЕЛЬНО упокоить. Иначе, объяснил некромант, брешь между мирами, пробитая её силой, останется открытой. И сквозь неё на территорию Нибелунгидии проникнут столь ужасные, голодные до всего живого твари, что, по сравнению с ними, вышедшая из под управления орда неупокоенных зомби-сорнекородов и, тем более, армия их живых товарищей, покажется, лишь незначительным эпизодом нескончаемого кошмара.

– Прости меня, малыш, – одними губами нежно прошептала забывчивая некромантка, создавая в воображении мальчика ментальный образ своего абсолютного двойника. Верек хорошо её натаскал. Марик не только не заметит, но и не почувствует подмену. По крайней мере, до тех пор, пока не вернётся в реальный мир. Тяжело вздохнула. И столь же нежно прошептала: – Прости меня, Пушистик.

Сложила ладошки перед губами лодочкой, выдохнула в них заклинание и послала вслед за мальчиком вестника со своими воспоминаниями. Екатерина Алексеевна уже достаточно знала о магических способностях своего фамильяра, поэтому не сомневалась, что Сияну не составит труда, просмотреть их. И так как интеллектом Пушистик тоже не был обделён, то она не сомневалась и в том, что он обязательно поделиться информацией с Мариком. И уж кто-кто, а её Марик обязательно найдет способ, чтобы передать послание Регины лично Стефану.

«Что ж, – мысленно иронично усмехнулась она, – теперь осталось сделать самую малость… Всего-то и делов-то, как-то закрыть ту самую брешь, из которой я уже однажды самостоятельно выбраться не смогла! Хммм… Ну значит, в этот раз даже и пытаться не буду! Не буду зря тратить силы!»

К слову, о силах… Вначале их надо было где-то взять. Однако на этот счёт у неё были кое-какие соображения. Верек и Сэнди не раз ей говорили, что силу мага питают эмоции. И вот этого добра, к счастью, у неё было просто завались! Всю свою жизнь, она сдерживалась, не позволяя себе даже малейшего проявления эмоций. Боялась, что если позволит себе сорваться, то катастрофы не избежать…

Вот и проверим!

Вдохнула. Выдохнула. Собрала воедино всю свою любовь ко всем, кто ей когда-либо был дорог, всю когда-либо испытанную ею боль, всю свою злость, ярость, отчаяние и просто раздражение и неудовольствие…

Почувствовав, что энергия эмоционального напряжения достигла своего пика, завопила во всю глотку слова заклинания, вскинула руку и, подражая супермену, реактивным снарядом взлетела вверх. И её астральное тело, в буквальном смысле, заискрилось. Причём заискрилось так, как искрятся находящие под слишком высоким напряжением электрические провода, перед тем как вспыхнуть и сгореть.

Молниеносно, как если бы была чистой энергией (хотя почему, «как если бы?») сменила направление и подобно метеору на огромной скорости упала в самый центр трясины, пробив её поверхность подобно тому, как луч света пронзает собой вечный мрак.

Как и в прошлый раз Екатерину Алексеевну сковало невыносимым холодом практически мгновенно, что, впрочем, не помешало ей, подобно постепенно теряющей свой огневой потенциал угасающей звезде, прорваться в самые глубины бесконечно черной бездны.

В самый последний момент Тьма всё же сообразила, что происходит, но помешать несущейся в центр бреши между мирами на сверхсветовой скорости некромантке, оказалась совершенно и бесповоротно бессильна. Униженная беспомощностью и оскорбленная до глубины своей мрачной души подобным святотатством, она, словно остервеневшая прачка, принялась то и неистово полоскать тучи, то яростно выжимать их, превращая тем самым небеса в заполненный до краёв гигантский, бурлящий котел. Пользуясь ветрами, как гигантскими кнутами, Тьма с неистовой силой била и стегала ими наотмашь.

Стефан никогда не видел ураганов такой грубой, разнузданной силы. Никогда не слышал, чтобы ветер завывал с такой тоской, яростью и мукой. И уж тем более он никогда не видел, чтобы небеса в буквальном смысле взрывались, и на землю сплошным потоком устремлялся огненный дождь…

Глава 4

Исполненный самых скверных предчувствий Сиян неотрывно следил за тем, как одна за другой на алтаре угасают руны.

С того самого момента, как только он узнал о готовящемся ритуале, он пытался себе объяснить, что его тревога – более чем оправдана и что, наоборот, было бы странно, если бы он не беспокоился. Однако это его не успокаивало. Хуже того, с каждой секундой в нём все более и более крепло убеждение, что с таким настроением, с каким за грань ушла его напарница, назад не возвращаются…

Он не был способен читать мысли той, к кому его приставили сопровождающим, лишь её эмоции. Да и то не все и не всегда. Только особенно сильные или те, которыми она делилась с ним намеренно. И всё же он не сомневался – душа Екатерины Алексеевны ушла за грань, чтобы выполнить задание и расквитаться, наконец, с навязанным ей контрактом. Что позволит ей, как она думает, выбыть из игры и упокоиться с миром. Он несколько раз пытался объяснить напарнице, что никакая это не игра, не виртуальная реальность, не сон. Но каждый раз лишь напрасно сотрясал воздух.

Внезапно его словно бы ослепило лучом света, а в груди что-то оборвалось… Чужие воспоминания сокрушительной волной цунами атаковали его мозг, заставив на мгновение потерять сознание.

– Да чтоб тебя! – непроизвольно вырвалось у зверька, как только он пришёл в себя и понял, что был прав. Напарница не вернётся.

На его счастье, Верек, Мальд и Сэнди были слишком заняты приведением в чувства вернувшегося из путешествия во Тьму парнишки.

На алтаре, отсчитывая последние секунды жизни Марика и Кейт, догорала последняя руна. По крайней мере, так думали эти трое. И именно поэтому все трое были так сосредоточенны на мальчике: для того, чтобы провести душу через грань мира живых – проводник и сам должен быть живым.

Сиян же, в отличие от них, уже знал – Кейт они не вернут, потому что Марик привёл с собой из-за грани не душу, а просто ментальный образ. Посему, не теряя больше времени, зверёк метнулся тенью и, запрыгнув на грудь бесчувственной девушки, прикоснулся лапой к кинжалу.

* * *

Едва только Екатерина Алексеевна произнесла последнее слово заклинания, завершив тем самым ритуал, всё её существо охватила столь невыносимая боль, словно бы её разорвало на атомы. Хотя, почему «словно бы?»…

Ослепленная, она не видела того, как беспросветный мрак бездны залило ярко-голубое пламя. Лишь чувствовала, как его испепеляюще-ненасытные языки методично обгладывают её лицо, плечи, руки и ноги. Оглушенная, она не слышала своего вопля. Лишь чувствовала, как с каждой секундой всё немилосердней саднит её горло.

Вскоре, впрочем, забрав с собой боль, ушли также и чувства. И её измученная душа обрела, наконец, столь долгожданный покой…

По крайней мере, именно так она думала, пока не очнулась от того, что её, словно овцу на заклание, тянут в неизвестном направлении. С той разницей, правда, что её тянули не за удавку на шее, а за удавку на… сердце. По крайней мере, именно из того места, где у живых в груди билось сердце, исходила натянутая до предела нить. Яркая, вибрирующая от напряжения, насыщенно-алого цвета.

Нахмурившись Екатерина Алексеевна попыталась прикоснуться к нити. И не смогла. Та была слишком обжигающе горячей.

– Да сколько же можно?! – раздраженно проворчала она, в ту же секунду заподозрив, что дело явно не чисто.

Раздайся с небес торжественный глас или же внезапно зажгись яркий свет, она бы не сомневалась, что всё идёт по плану. В том смысле, что душа её по-прежнему направляется на покой. Но нить… Нить внушала серьёзные подозрения. Которые уже в следующее же мгновение укрепились. Нет, никто и никуда её не звал. Будь это так, она наоборот успокоилась бы. Однако она вдруг поняла, что куда-то сильно опаздывает. И что ещё хуже, ужасно беспокоится по этому поводу.

– В третий раз не дают спокойно умереть! – устало констатировала она, поняв, что опять и снова не видать ей заслуженного покоя. – Или уже в четвёртый?!

Нить, исходящая из её груди натянулась ещё больше, и она почувствовала, что больше не парит, а словно бы скользит по приятно холодящим кожу шелковым простыням, утопая в нереально мягкой и одновременно бездонной перине.

Впрочем, приятными ощущения были всего несколько мгновений, вслед за чем пришло ощущение ужасного холода. Грудь пронзила настолько невыносимо острая и сильная боль, как если бы из её груди выдирали сердце…

Догадаться, что именно являлось источником её мучений, было несложно, и Екатерина Алексеевна вновь потянулась к нити. И вновь лишь обожгла руки.

«Нужно ослабить натяжение нити!» – внезапно озарило её, и она, скользя руками и ногами по ставшими уже ледяными простыням, то ли поползла, то ли поплыла туда, куда тянула её огненно-алая нить.

* * *

Арон Психопомп Тридцать Третий терпеть не мог совещания и, наверное, именно поэтому всегда на них опаздывал. Что невероятно злило его начальника Эрмия Психопомпа Первого, уже не раз грозившего своему внештатному сотруднику увольнением. На что Психопомп столько же раз тяжело и грустно вздыхал:

– Обещания! Обещания!

Что, само собой разумеется, бесило могущественного главу Межреальностной Службы Искоренения Аберраций ещё больше и лишь увеличивало его желание уволить своего лучшего агента. Лучшего. Что бы ему!

«Эх были бы времена поспокойнее, – не раз мечтал уставший от выходок Тридцать Третьего Первый. – Наплевал бы на незаменимость этого неблагодарного и слишком в себе уверенного проходимца и всё равно уволил бы ко всем демонам! Не навсегда, разумеется, а лишь на время, просто, чтобы проучить…» – чуть поостыв, обычно добавлял он, вспоминая сколько раз его не только лучший агент, но и лучший друг – выручал и Вселенную и его лично.

В очередной раз зло покосившись на дверь, Эрмий клятвенно себе пообещал: «Уволю чертяку!»

И если насчет «уволю» он себе нагло льстил, то насчёт чертяки оказался прав. Ибо не успел он и подумать, как в дверь в его кабинет приоткрылась и в проём просочилась тощее тело Арона.

И всё бы на этом и закончилось. Однако не успело тело его лучшего агента найти пристанище в одном из дальних углов кабинета, как оно под обалдевшими взглядами всех тридцати двух присутствующих агентов пугливой тенью поскользило снова на выход.

– Тридцать Третий, покорнейше прошу у вас прощения! Мы вам не мешаем? – язвительно изрёк Эрмий.

– Это вообще-то я должен просить у вас прощения, – несмотря на то, что дорога была каждая секунда, не смог не отреагировать на колкость Арон. Всё же Первый был его начальником, как-никак. – Острый понос. Боялся осквернить ваш кабинет. И всё ещё боюсь! – пробормотал он и скрылся за дверью.

«Нелепейшее оправдание, – тут же отругал себя Тридцать Третий. – Сиян – таки настоящий песец! Это ж надо было так подгадать и отправить сигнал «SOS» в самый неподходящий момент! Разумеется, шеф ему не поверил. Промолчи он в ответ на подначку, и то вызвал бы меньше подозрений. Вот только промолчать – было бы верхом неуважения к начальству даже для него.

Как и не отозваться сию же секунду на сигнал «SOS» своего агента было бы верхом цинизма, дилетантизма и аморальности для любого из Психопомпов.

Иначе говоря, Первый, да и все остальные, вероятней всего, тоже, прекрасно поняли, острый понос какого рода заставил его, наплевав на все мыслимые и немыслимые приличия, немедленно покинуть комнату совещания.

Но что случилось, то случилось.

С Эрмием он потом как-нибудь разберется. Точнее, Эрмий с ним потом разберется. Так или иначе, ключевым словом в обоих случаях было «потом».

Сейчас же для него самое главное было успеть. И поэтому он сломя голову несся по коридорам МСИА, дабы поскорей добраться до потайной ниши, в которой он, на всякий пожарный случай, хранил незарегистрированное «зеркало перехода».

Можно было, конечно, воспользоваться и зарегистрированным, которое он всегда носил при себе. Но в этом случае, была вероятность, что за ним могли проследить. Однако беспокоил Арона, отнюдь, не праведный гнев Первого, приказ которого «не вмешиваться» он собирался нарушить в очередной раз, он опасался «засветить» своих агентов.

Именно поэтому, к слову, он и не ослушался шефа и ни разу не вмешался. Ну почти ни разу. Но это было до того, как он наконец сообразил, что именно ему не давало покоя с той самой секунды, когда Вариатор Будущего (ВБ) предложил ему в качестве решения проблемы Межреальностного Апокалипсиса аберрацию. Причём осенило его именно в тот момент, когда он поздравлял девушку с хорошо выполненной работой.

Когда он сказал шефу, что все данные для ВБ были взяты им из отчетов Категоризатора Межреальностной Памяти, он сказал чистую правду. Он не вмешивался в настройки вариатора даже на уровне пользователя. ВБ сам предложил ему вариант с аберрацией. Всё же, что сделал он – это лишь нажал «ОК». И сам же удивился, поняв, что в палату умирающей семидесяти пятилетней женщины его привела сама Судьба. Причём ни какая-нибудь, а, как минимум, двух миров. Ему бы тогда уже что-то заподозрить, но он был слишком занят проблемой вербовки не особо сговорчивой агентки. После чего перед ним стала не менее нервотрепательная проблема – убеждения повёрнутого на правилах и процедурах шефа в необходимости нарушить очень многие из этих самых правил и процедур.

Как результат, смутное ощущение некоей бередящей душу неправильности происходящего оформилось в подозрение, лишь тогда, когда он, поняв, что не ошибся в выборе агента, слегка расслабился.

– Какой же я тупица! Это же, во всех смыслах, лежало просто и прямо на поверхности! Это не было совпадением! – внезапно дошло до него, в тот момент, когда он совершенно искренне сообщил, что и его тоже поразило столь удивительное совпадение.

Вариатор никогда, сколько он себя помнил, никогда сам не предлагал ему в качестве нейтрализации одной аберрации другую аберрацию, размышлял Арон. ВБ просто программно не мог этого сделать, потому что в первую очередь он запрограммирован на устранение первопричины события. И только в том случае, когда источник проблемы по каким-либо причинам не мог быть устранен, Вариатор предлагал другие методы решения поставленной ему задачи. Поправочка, сначала выдавал полное и исчерпывающие объяснение тому, почему первопричина не может быть устранена или почему не рекомендуется это делать, и только затем уже следовали рекомендации по альтернативным решениям.

Однако в последний раз, и Арон это точно помнил, не было никаких объяснений. Вариатор сразу же выдал ему рекомендацию. Так как ВБ был не просто сверхмощным искусственным интеллектом, а самой что ни на есть божественной сущностью, глюк либо какое-либо вмешательство в его работу – исключались от слова «совсем». А вот Категоризатор Межреальностной Памяти был хотя и сверхмощной, но всего лишь машиной. Машиной, из которой при соответствующем уровне доступа можно было удалить данные. И именно это, как вскоре выяснил Арон, и произошло. Кто-то весьма тщательно и одновременно филигранно подчистил базу данных КМП, удалив из неё все сведения о том, кто надоумил молодого короля Лотера на непрофильное, так сказать, использование «камня силы». В том же, что этот кто-то существовал, Тридцать Третий не сомневался.

Слишком резкий, слишком кардинальный и слишком необоснованно рискованный скачок произошёл в мировоззрении того, кто с молоком матери впитал заветы предков о том, что благословение бога света Нибе и богини Тьмы Лунгид пребудет с ним лишь до тех пор, пока оно будет расходоваться на защиту исконных территорий Нибелунгидского королевства. Что касается амбиций молодого короля обрести большее могущество и стать более значимой фигурой, чем были его предки, здесь Арону было всё понятно. Однако ему было непонятно, как мог якобы помешанный на могуществе Лотер собственноручно снять со своего пальца знак божественного благословения и заложить его в фундамент Академии Магии.