Наталья Шагаева
Судьба
Роберт впивается в мои бедра, резче насаживая на себя. Подается вперед глубоко, очень глубоко. Толчки становятся хаотичными, его пальцы сжимают мои бедра. Сама впиваюсь в его губы лихорадочным поцелуем. Целую со всей страстью, от которой меня разрывает изнутри. Роберт со стоном отзывается на мой поцелуй, не прекращая все быстрее и быстрее двигаться во мне. Толчки становятся быстрыми, сильными и безжалостно подводят меня к грани.
– Открой глаза, смотри мне в глаза! – это уже приказ, которому я тут же подчиняюсь.
Смотрю в его глаза и вижу в них себя. Он растягивает меня, заполняет, дарит безумное наслаждение, от которого хочется кричать во весь голос. И я кричу ему в губы, а он жадно поглощает мои стоны, забирая их себе. Мое тело изгибается в судорогах подступающего оргазма, я кончаю, рассыпаясь на мелкие осколки, атомы, меня больше нет. Я утонула и растворилась в нем. Роберт делает последний сокрушительный толчок, с рычанием прикусывает мою шею, изливаясь во мне. Тянет меня на себя, вынуждая лечь на его грудь. Запускает руку в мои волосы, нежно перебирает их пальцами.
Мы лежим молча, в полной тишине, но слов не нужно – мы все уже сказали друг другу несколько минут назад. Я слушаю его дыхание, ритм сердца. Вдыхаю его запах – он как всегда пахнет мускусом, сандалом и сексом. Внезапно на меня накатывает неопределенное сильное чувство, оно проходит волной по всему моему телу, разливается, впитывается в меня, проникает в кровь, принося за собой тревогу и страх. Я глубоко вдыхаю, стараясь спрятать, отогнать от себя эти эмоции. Чувствую, как Роберт целует мои волосы, глубоко вдыхает мой запах, но молчит. Обычно после секса он что-то говорит, спрашивает, как я себя чувствую, шепчет мне что-то ласковое. Поднимаю голову, смотрю на него, он задумчив, сосредоточен.
– Можно вопрос? – тихо спрашиваю я, заглядывая ему в глаза.
– Тебе все можно, малышка, – проводит пальцем по моим губам.
– Ты говорил, что никогда не любил Елену. Зачем тогда женился? – спрашиваю, опять ложась на его грудь, боясь реакции на свой вопрос. Я не знаю, что на меня нашло, но вдруг становится жизненно необходимо понять его.
Роберт долго молчит, резко переворачивается, подминая меня под себя, заглядывает мне в глаза, как будто хочет что-то там отыскать, но молчит. Скатывается с меня, встает, абсолютно голый выходит из комнаты. Ничего не понимаю, в растерянности смотрю ему вслед. Зачем я задала этот вопрос? Не успеваю я полностью осознать случившееся, как Роберт возвращается назад с сигаретой и пепельницей. Садится на кровать, откидывается на подушки, тянет меня к себе под бок. Прикуривает сигарету, глубоко затягивается, выпуская дым в потолок. Я тянусь за его сигаретой, он не отдает, сам подносит ее к моим губам. Затягиваюсь, но Роберт тут же отнимает. Так он делает еще пару раз, тушит сигарету в стоящей рядом пепельнице. И когда я уже не надеюсь на ответ, вдруг начинает говорить, поглаживая мою спину:
– Моя жизнь похожа на подъем в гору, на снежную вершину, большую, недосягаемую, и от этого цель становится все желаннее. И ты не успокоишься, пока не добьешься своего, любыми путями, средствами. Вот идешь к своей цели, забираешься на вершину, сметая всех на своем пути, не думая ни о ком, только о себе. Ты считаешь, что все делаешь правильно. Считаешь себя самым лучшим, удачливым, неважно, что и кого ты теряешь на своем пути. Самое главное – цель. Вершина. И вот ты добился своего. Достиг цели. Находишься в полной эйфории. Гордишься собой. Ты это сделал. Достиг своего пика. Забрался на свою вершину. А дальше что? – он замолкает.
– Что дальше? – нерешительно спрашиваю я.
– А дальше, Елизавета, спуск вниз. И он гораздо быстрее, чем подъем, – горько усмехаясь, продолжает он.
Просто молчу, не знаю, что сказать. Если это ответ на мой вопрос, то какой-то неоднозначный. Я слышу в словах Роберта некую горечь, сожаление. Но вопросов больше не задаю. Он молчит, но его молчаливый взгляд говорит о многом.
– Но судьба расставляет все на свои места, – нарушая тишину, говорит он, ведет пальцами по моему телу, вызывая на нем тысячи мурашек.
– Тебе не кажется, что судьба – очень страшное слово? – спрашиваю я, встаю с кровати, опять надеваю его футболку, на что получаю одобрительную улыбку.
– Мне кажется, что мы сами делаем свою судьбу, – задумчиво отвечает он. Подхожу к зеркалу, собираю волосы в высокий пучок.
– Что ты хочешь на ужин? – спрашиваю я, смотря на него через зеркало.
– Все, что вы мне приготовите, – отвечает Роберт. Встает с кровати, ловит мой взгляд на своем обнаженном теле.
– Елизавета Андреевна, если вы будете так на меня смотреть, я поужинаю вами, – говорит он, надвигаясь на меня. Я отступаю, выбегаю на кухню.
Ужин почти готов. Готовлю я его под пристальным наблюдением Роберта, к которому я уже привыкла, и это даже почти перестало меня смущать. Неожиданно раздается звонок в дверь.
– Ты кого-то ждешь? – приподнимая брови, спрашивает Роберт.
– Нет, – я действительно никого не жду. Поэтому и не спешу открывать дверь, в которую продолжают настойчиво звонить. Роберт открывает сам, о чем-то говорит с незваным гостем. Через минуту зовет меня. На пороге стоит курьер, в руках у него букет кроваво-красных роз, перевязанный черной лентой. И черная коробка с красным бантиком. Курьер просит расписаться, говоря о том, что заказчик просил передать подарок лично в руки. Кто заказчик он не знает. Я расписываюсь, забираю у него цветы и коробку.
– От кого подарок? – с подозрением спрашивает Роберт, как только курьер уходит.
– Я не знаю, здесь нет карточки. Но могу сказать, что отправитель плохо меня знает. Потому что я ненавижу кроваво-красные розы.
– Интересно, – прищуривает глаза Роберт. – Давай откроем подарок – может, тогда станет ясно, от кого он.
– Ревнуешь?
– Безумно! Открывай! – говорит он, указывая на коробку.
Я медлю, сажусь на диван. Мне очень не нравится этот подарок, а черно-кровавые цвета меня пугают. Нерешительно снимаю бант, открываю коробку. В коробке белый конверт, достаю его – там фотографии. Не сразу понимаю, что на них. Темное небо, снег, заснеженные деревья, ограда. Мраморная плита, рядом статуэтка ангелочка, надписи красивыми буквами на плите. Я еще не понимаю, что это, не могу собрать картинки воедино. Но мое сердце начинает ныть, скулить, замедляя стук, кажется, оно и вовсе перестает биться. Мои глаза бегают от снимка к снимку, на них одно и то же место, но снятое с разных ракурсов: издали, вблизи. В горле застревает ком, который я не могу сглотнуть. В ушах нарастает шум, зрение затуманивается от подступающих слез. Начинаю жадно глотать воздух, потому что не могу сглотнуть. Боль начинает разрывать грудную клетку, потому что ко мне приходит осознание того, что запечатлено на этих фото. Хаотично вожу пальцем по родному лицу, которое высечено на камне. Пытаюсь прочитать красивые буквы надписи внизу, не могу сложить буквы в слова, слезы которые текут непроизвольно, застилают глаза, понимаю только отдельные слова: «память», «любовь», «маленький ангел». Даты рождения и дата…
Кидаю фото на пол, зажимаю уши руками, чтобы избавится от оглушающего шума в ушах. Тело тут же сковывает ледяной холод, меня начинает трясти. Хочется сползти на пол и выть от раздирающей боли. Ко мне подлетает Роберт, что-то говорит, потом кричит, но я не слышу его. Он поднимает фото с пола, несколько минут рассматривает их, что-то говорит, говорит, я не слышу. Хочу сказать ему, что не слышу, но не могу – просто шевелю губами, не в силах произнести ни слова. Меня трясет о холода. Нет! Нет! Не может быть! Там не он. Это Марк.
Роберт выхватывает из моих рук одно из фото, которое я так и держу в руках, собирает остальные с пола, берет цветы. Несет все это в прихожую, слышу звук хлопающей входной двери. Я не могу дышать, пытаюсь вдохнуть и не могу. Чувствую, как кружится голова, в глазах мутнеет, пытаюсь встать с дивана, пошатываюсь. Мне нужны мои таблетки… А дальше меня накрывает спасительная темнота…
Резко открываю глаза от обжигающего хлесткого удара по щеке. Ничего не понимаю, мозг отказывается работать. Пытаюсь сфокусировать взгляд, вижу Роберта, его черные, полные волнения глаза. Подношу руку к пылающей от удара щеке.
– Прости меня, малышка, – тихо и нежно произносит он, целуя мою щеку, прижимая к себе. – Ты просто никак не хотела приходить в себя.
Оглядываюсь по сторонам, понимаю, что я дома. Мы на моем диване, Роберт держит меня на руках, как маленького ребенка.
– Что произошло? – спрашиваю его, не узнавая свой голос.
– Ты ничего не помнишь? – смотрит в глаза. Гладит тыльной стороной ладони по моей щеке.
Начинаю лихорадочно соображать, что же произошло, напрягая, заставляя работать свой мозг. В моей голове мелькают картинки одна за другой. Картинки моего ада. Они так ясно вспыхивают, гаснут, выдавая мне все новую и новую фотографию. Из глаз начинают катиться слезы. Боже, откуда у меня столько слез? Они текут сами по себе, беззвучно скатываясь по щекам. Я зажмуриваю глаза, пытаясь остановить ручейки, но ничего не выходит. Роберт вытирает мои слезы, собирает их губами, крепче прижимает меня к себе, укачивает на руках. Прижимаюсь к его груди, заливая ее слезами.
– Не надо, малышка, пожалуйста, не плачь, – говорит он в мои волосы, хаотично целуя их. – Я найду эту тварь, которая послала тебе такой подарок, и убью ее! Слышишь меня, маленькая? Только не плачь. Ты разрываешь мне сердце своими слезами.
– Я больше не буду. Все, я не плачу, – всхлипывая, говорю я, продолжая плакать. – Мне нужны мои таблетки, они там, в ванной, мне нужно их выпить, я усну, и все будет нормально.
– Нет, малышка! Тебе не нужны никакие таблетки. Ты справишься и без них. Ты у меня сильная девочка, – поднимает меня на руки, несет в спальню, укладывает на кровать, накрывает нас теплым одеялом. Обнимает меня, обвивает руками и ногами, как будто боится, что я убегу. – Закрой глазки и попытайся уснуть.
– Я не могу. Я боюсь.
– Чего ты боишься, маленькая?
– Боюсь, что завтра проснусь и все опять забуду. Опять уйду туда, – я не могу произнести слово «дом».
– Не бойся, я закрою все двери на замки и выкину ключи.
– А если я не вспомню тебя? Буду кричать и требовать, чтобы ты меня отпустил?
– Я успокою тебя. Заставлю вспомнить меня. И ты вспомнишь.
– Обещаешь?
– Обещаю, маленькая. Спи, – он целует меня в висок. Зарывается в мои волосы, нежно перебирает их, поглаживая по голове. Окутывает своим теплом. И, как ни странно, я засыпаю.
***
Роберт
Еще никогда я не был так близко к желанию убить Елену. Где-то крошечной частичкой сознания понимаю, что мне сейчас не стоит к ней ехать. Надо остыть немного, потому что не знаю, чем может закончиться этот визит. Я просто придушу ее. Зверь внутри меня требует свободы, крови, расплаты, сейчас, немедленно, и я никак не могу его утихомирить. Как только увидел, что изображено на тех чертовых снимках, сразу понял, от кого этот подарок. Мне не надо узнавать, кто его послал. Я знаю точно, что это она. Этой твари просто надоело жить. И мой долг – помочь ей закончить свою никчемную жизнь.
Я хотел найти ее в ту же минуту, как только доставили подарок. Но никак не мог оставить Елизавету одну. Я был нужен ей. Утром она не убежала, не забыла меня, но была печальна и молчалива.
И вот сегодня, как только убедился, что с моей девочкой все хорошо, я мчусь, наплевав на все правила, на бешеной скорости, убивать эту дрянь. Вот я у цели. Вылетаю из машины, даже не закрыв ее. Даже не пытаюсь вдохнуть, успокоиться – это бесполезно. Сейчас мне поможет только немедленная расплата! Расплата за нервный срыв моей малышки. За ее потерянное сознание, за ее горькие слезы. Вбегаю в дом. Тишина. Быстро поднимаюсь на второй этаж, ничего не вижу перед собой, ярость слепит глаза. Влетаю в ее комнату. Никого, полный порядок. Как будто ее и не было в этой комнате. Выхожу в коридор, сталкиваюсь со своим сыном, который несется ко мне. Подхватываю его на руки, прижимаю к себе, целую в пухлые щечки. Вдыхаю чистый детский запах, и меня немного отпускает.
– Илюша, а где мама?
– Мамы нет. Она уехала вчера.
– А куда она уехала?
– В Им… – запинается он. – В Эм… я забыл.
Улыбаюсь, ставлю его на ноги.
– Ничего. А где Ирина Александровна?
– Она там, в моей комнате. А я твою машину в окно увидел, – Илья берет меня за руку, ведет в комнату. Заходим, находим там няню моего сына, которая складывает постиранное белье в комод. Здороваюсь с ней, Илюша бежит показывать мне рисунки, которые недавно нарисовал.
– Ирина Александровна, где Елена?
– Она еще ночью улетела в Дубай, – с недовольством отвечает она, пытаясь скрыть свою неприязнь, отвернувшись к комоду. Похоже, няня моего сына тоже не ценит так называемую «любовь к сыну» Елены.
– И когда она вернется?! – громче, чем надо, спрашиваю я. Елена умная тварь. Знает, когда надо вовремя исчезнуть. Эта сука чувствует, что находится на волосок от своей расплаты.
– Сказала, что после Нового года.
– Прекрасно! Соберите мне, пожалуйста, вещи моего сына, я его забираю.
Женщина молча кивает, незамедлительно приступает к сборам.
– Папа, мы едем к бабушке на Новый год?! – оживляется Илюша.
– Да, сынок, сегодня я отвезу тебя туда, а сам приеду через пару дней, как раз к празднику.
***
Никогда не придавал большого значения новогодним праздникам. С появлением Илюши этот праздник внес некоторые коррективы в мое мировоззрение. Сын многое перевернул в моей жизни в лучшую сторону.
На календаре – тридцать первое декабря, на часах – восемь вечера, в клубе творится полный хаос в хорошем смысле этого слова. Все готово, через час открытие. Я пробуду здесь еще час, дальше всем управлять останется Яна, которая бегает, как ошпаренная курица, пытаясь все организовать на уровне. Яна уже десять раз упрекнула меня за то, что я оставляю ее одну. Ну, если отставить ее одну – означает, что я оставлю ее с кучей охраны, большим штатом персонала, артистами, танцовщицами, то да – я оставляю одну. У нее все получится. Ей не впервой, и она еще никогда меня не подводила. Не могу понять, откуда у нее это паническое настроение. Остаться я не могу, меня ждет мой сын и Елизавета, которая не знает, что я задумал. Я просто сказал, что ее ждет сюрприз, на что она долго хмурила брови, говоря, что не любит сюрпризы. Она ждет меня к девяти. Сюрприз заключается в том, что я просто посажу ее в машину и отвезу к моим родителям и сыну. Будет сопротивляться – свяжу, но она будет праздновать этот Новый год со мной и моими близкими.
Захожу в кабинет, наблюдая в монитор, как толпа вливается в клуб, готовясь оторваться этой ночью по полной. В клубе уже достаточно народу. По данным охраны, около четырехсот человек, не считая персонала, и в настоящий момент он продолжает заполняться. Полный аншлаг.
Ну все, мне пора, меня ждет моя девочка и мой сын. Выхожу из клуба под недовольное бурчание Яны и ее ироничные поздравления с наступающим. Не обращаю на нее никакого внимания, сегодня мне ничто не испортит настроение. Почти подъезжаю к дому Елизаветы, как мой телефон начинает вибрировать. Это Яна. Я сказал ей беспокоить меня только в крайних случаях.
– Я еще не успел уехать, а у тебя уже настал крайний случай? – насмешливо спрашиваю ее. Но напрягаюсь, когда слышу крики и шум в трубке, и это далеко не радостные возгласы толпы, это настоящая паника. Резко сворачиваю на обочину. – Яна, что случилось?! Что там у тебя происходит?! – кричу ей в трубку.
– Роберт, клуб горит! Загорелась крыша. Возвращайся немедленно! – в панике кричит мне она, параллельно командует охране, чтобы открыли все запасные выходы. Бросаю трубку, минуту просто сижу в ступоре, ничего не соображая. Мой клуб не может гореть. Мозг продолжает тупить, но тело реагирует незамедлительно. Резко разворачиваюсь, на полной скорости гоню назад в клуб…
ГЛАВА 13
Роберт
Огонь – опасная стихия, но в то же время сила, мощь. Огонь завораживает, притягивает. Я смотрю на эту стихию, которая в данный момент пожирает мой клуб. Место, которым я гордился, в которое вкладывал все силы и средства.
Вокруг меня бегает Яна, что-то причитая, ругаясь матом, по-моему, даже обращается ко мне. Пропускаю ее слова мимо ушей, смотрю на огонь, сидя на заднем сидении своей машины. Просто наблюдаю.
Вокруг суетятся люди, кто-то снимает на телефон, кто-то делает селфи на фоне пожара. Похоже, завтра это место станет еще популярнее, только вот дохода мне сей факт не принесет. Усмехаюсь сам себе, шарю по карманам в поисках телефона, намереваясь снять мой крах на видео. Телефона нет, похоже, я потерял его, когда вместе с охраной выводил людей из клуба. В горле до сих пор саднит от едкого дыма, ощущаю тяжесть в голове и легкую тошноту, никак не могу откашляться. Несмотря на то, что мой клуб обречен, огонь его не щадит, молниеносно расходится под порывами ветра. Вокруг суетятся несколько бригад пожарных. Хочется крикнуть им: «Да ладно, ребята, не старайтесь, пусть горит, к чертовой матери. Все равно спасать уже нечего. Так хоть меньше мусора вывозить будет».
– Яна, в клубе точно никого не осталось?
– Нет. Не должно, ты же сам проверял, – обреченно говорит она, садясь в машину с другой стороны. – Какого хрена ты бегал в свой кабинет, когда там никого не было?
– Надо было забрать кое-что очень ценное, – хлопаю по карману, проверяя, на месте ли заветная коробочка.
– Настолько ценное, что это стоило тебе отравления? Ты вообще мог оттуда не выбраться! – с упреком говорит она.
– Выбрался же, – поворачиваюсь к ней, вся ее белая блузка пропитана дымом и копотью, на лице черные точки от разлетающегося пепла. Впрочем, мой вид не лучше, возможно, даже хуже. Снимаю куртку, протягиваю ей, девочка вся продрогла, ее верхняя одежда осталась там.
– Спасибо, – благодарит она, протягивая мне бутылку виски.
– Я смотрю, ты тоже вынесла кое-что ценное, – беру бутылку, срываю крышку, отпиваю несколько глотков, вытираю рот тыльной стороной ладони и отдаю бутылку Яне.
– Этот виски я взяла из своей машины. Завтра к родителям собиралась, хотела сделать подарок отцу, – горько усмехается, отпивает из бутылки, морщится, глубоко вдыхает. – Не пойму, какого черта ты такой спокойный? Или еще до конца не осознал, что произошло?
– Возможно, и не осознал, а что ты мне предлагаешь делать? Биться в истерике? – забираю из ее рук бутылку, отпиваю еще, смотря на разъезжающихся людей, которые спешат в другие места. Праздник продолжается! До Нового года осталось сорок минут.
– Не биться, конечно. Но ты чересчур спокойный. Как будто это не твой клуб горит.
– Моего клуба больше нет. Стоит ли переживать за то, чего нет?
Яна молчит, обдумывая мои слова. Пожар почти потушен, большинство людей разъехались. На обочине стоят две машины скорой помощи. В них несколько девушек, их чуть затоптали. Люди в панике превращаются в безжалостных зверей, каждый думает только о себе. Угарным дымом отравились несколько охранников, но они уже в норме, отдышались.
– Пипец, не думала что вот так останусь без работы.
Хмыкаю ей в ответ. Естественно, Яну беспокоит только это. Вообще не понимаю, почему она до сих пор сидит со мной. Ведь я уже ей не выгоден.
– Ты лучше мне скажи, какого хрена не сработали датчики дыма?!
– Пожар начался с крыши, там вся проводка. Видимо, поэтому и не сработали.
– Яна, это все чушь! Включилось бы автономное, резервное питание. Датчики должны были сработать от него!
– Я откуда знаю, почему они не сработали?! – нервно кричит мне в ответ. Жадно глотает виски, вдыхает воздух от крепкого алкоголя, которой обжигает ей гортань.
– Не переживай, Яна, без работы не останешься, ты ценный кадр. Поэтому я тебя не отпущу.
– И чем я буду управлять? Вот этим?! – указывает на пепелище.
– Ну зачем этим? Построим другое. Локация здесь выгодная.
– На что построим?
– Во-первых, клуб был застрахован.
– Думаешь, страховка покроет все расходы и убытки? – усмехается она.
– Нет, Яна, не покроет. Но и я не нищий. А может, и не клуб построим, что-нибудь другое. Так что не переживай, прорвемся, – слегка приобнимаю ее за плечи. Она все-таки женщина. Женщина, которую я когда-то имел продолжительное время. Женщина, которая, несмотря на свою хрупкость, не поддалась панике, выводила людей наравне со мной, стойко держалась до последнего. А сейчас ее всю трясет. – Но если ты уйдешь, я все пойму, – говорю ей, забирая бутылку.
– Думаешь, я с тобой только ради денег и выгоды?! – с неким упреком и обидой спрашивает она.
– А разве нет?
– Нет, – как-то обреченно говорит она. – Были у меня на тебя другие планы.
– По-моему, я изначально дал тебе понять, чтобы ты не питала никаких надежд. И ты вроде бы как все понимала.
– Да, но знаешь, мы, женщины, такие существа: говорим одно, а думаем совсем другое.
Обдумать ее слова мне не дает неожиданно появившейся Дан. Он осматривает охреневшим взглядом останки моего догорающего клуба, присвистывает.
– Ох*ть! Вот это фаер-шоу ты устроил! Покруче салюта на главной площади!
– А то! Мы умеем удивлять, – усмехаюсь я. – Правда, Яна?
– Ну и вид у тебя. Сам лично тушил пожар?
– Ага, почти! Занимался эвакуацией! – усмехаюсь ему в ответ.
– Жертвы есть? – уже серьезно спрашивает он.
– Вроде нет, слава богу.
– Причины пожара? – Дан включает детектива или мента, который, как бы он ни противился, все равно в нем живет.
– Не в курсе. Пожар с крыши начался, огонь из-за ветра быстро распространился, чертовы пожарные по пробкам долго ехали. Так вот пусть теперь эти эксперты мне и отвечают, какого хрена произошло, и почему не сработала пожарная сигнализация, – объясняю ему, а самого в дрожь кидает, пот холодный выступает. – А если мы не всех вывели, если в этой всеобщей панике не заметили кого… Хрен с ним с клубом, он уже сгорел. А вот за людей отвечать придется.
– А сам-то, что думаешь? – задумчиво спрашивает он, протягивая мне сигарету. – Само загорелось, или помог кто?
Прикуриваю сигарету, делаю затяжку, но легкие настолько забиты угаром, что отказываются принимать никотин.
– Не знаю, Дан, не знаю. Может, и помогли, завтра все ясно станет, – смотрю, как пожарные сворачивают работу. Вот и все, от моего клуба остались только обугленные стены и покореженный металл. – А ты что здесь делаешь? – выкидываю сигарету, выхожу из машины к Дану.
– Так мы приехали на шоу посмотреть, – указывает на машину, стоящую на противоположной стороне. – Но ты, как всегда, впечатляешь шоу-программами, – смотрит на часы. – До Нового года осталось шесть минут, – с усмешкой говорит он. Разворачивается быстро идет к машине, на которой приехал. Из машины вываливает уже веселая компания: Ромка, пара девушек. Замечаю среди них малолетку Инну, которая тут же повисает на Дане. Друг что-то им говорит, отдергивает девушку. Открывает багажник, берет пару бутылок и так же быстро возвращается к нам. В руках у него бутылка шампанского и коньяк.
– Ну что, с наступающим! – открывает бутылку шампанского, передает его вышедшей к нам Яне.
– С наступающим, – бурчит Яна, отпивая шампанское. Дан смотрит на часы.
– Уже с Новым годом! – поздравляет он, открывая коньяк, чокается с нами бутылками. Делаю глоток виски, от которого меня начинает тошнить, думаю о моей девочке. Что она сейчас делает? Что себе напридумывала? Я даже позвонить не могу. Телефона нет.
– Дан дай телефон?
Он молча протягивает мне аппарат. Набираю номер моей малышки. Город взрывается огнями фейерверков, криками людей. Звонок постоянно срывается.
– Чертова связь перегружена! – говорю Дану, продолжая набирать заветный номер, но там тишина.
– Как говорится, как Новый год встретишь… – усмехается Дан.
Мы уже как полчаса стоим возле моей машины, хлещем коньяк, пытаясь вызвать такси, которое в это время не так-то просто дождаться.
– Да иди ты на хрен со своими поговорками! – слегка толкаю его в плечо.
– А вот и команда поддержки прибыла! – недовольно бросает Яна, указывая бутылкой в сторону.
Оборачиваюсь, вижу, как из черной машины выходит моя малышка со своей подругой. Елизавета бежит ко мне. На ней распахнутое пальто, под ним темно-синий брючный костюм, с глубоким V-образным вырезом. В ложбинке между грудями поблескивает мой подарок. Ее волосы собраны в высокий конский хвост. Красивая и очень взволнованная. Краем глаза вижу, что ее подруга, заметив Дана, тормозит, оставаясь стоять возле машины. Ну, кто бы сомневался! Дан уже получил свое, и, судя по тому, что приехал с Инной, Ксению он уже вычеркнул из своего списка «достижений». Но мне вообще плевать на них. Я застыл на месте от того, что вижу необыкновенное волнение в глазах Елизаветы. Она шокировано смотрит на остатки моего клуба, ее взволнованные глазки возвращаются ко мне.
– Роберт, – дрожащим голосом произносит мое имя, кидается мне в объятия. Становится невыносимо хорошо. Плевать на все: на клуб, на деньги. Моя малышка здесь, со мной. Вдыхаю ее чистый запах полной грудью, и дышать становится легче. Она – мой наркотик, моя анестезия, мой воздух. Жмется ко мне, хаотично гладя руками мою спину. – С тобой все хорошо? – взволнованно спрашивает она, отрывается от моей груди, гладит по лицу, заглядывает в глаза.
– Все хорошо, сладкая. Теперь все хорошо, – отстраняю ее от себя. – Я испачкал твой прекрасный наряд. Она немного хмурится, осматривает свою одежду и опять прижимается ко мне. Целую ее волосы, отстраняю от себя. Застегиваю ее пальто на все пуговицы. – Холодно, а ты опять полураздетая. Так нельзя.
– Ты сам в одном свитере. Где твоя куртка? – переводит взгляд на стоящую рядом Яну, недовольно смотрит на нее, замечая на ней мою куртку. Яна, сучка, ухмыляется ей в ответ, плотнее закутываясь.
– С Новым годом! – и Яна салютует Елизавете бутылкой. Лиза не отвечает, делает вид, что вообще ее не услышала. Моя девочка ревнует. И это так приятно.
– Поехали домой, – просит Елизавета. Домой! Как сладко звучит это слово. И мне уже все равно, куда мы с ней поедем: ко мне или к ней. Любое место рядом с ней будет домом.
– Поехали, – целую ее вкусные губки, оборачиваюсь к Дану, который прожигает взглядом Ксению, стоящую возле своей машины. Щелкаю ему пальцами, чтобы пришел в себя. Что между ними происходит? То, что они не вместе, это понятно. Ксения так и не подошла к нам, а Дан продолжает прожигать ее надменным взглядом. Но я-то его знаю. Если бы он вычеркнул ее из своего списка, то даже не посмотрел бы в ее сторону. Наконец, друг приходит в себя, замечая меня.
– Отгонишь мою машину на стоянку? – кидаю ему ключи от машины. – И еще одна просьба: довезите Яну домой.
– Сама, как-нибудь доеду, – фыркает Яна.
– Яна, сейчас не время показывать свою самостоятельность. Такси ты не дождешься, так что езжай с Даном, не дури.
– Разберемся, – ухмыляется Дан, подмигивая Яне. Вот и хорошо, пусть разбирается. Беру свою девочку за руку, тяну к машине. Садимся в машину, Ксения за рулем.
– С Новым годом, – ехидно поздравляет меня эта рыжая лиса.
– Ага, и тебя тоже, – также со злой усмешкой отвечаю ей, машу рукой Дану, чтобы обратить ее внимание на то, что Дан зажимает Инну. И это действует. Ксения сверкает злым взглядом в их сторону, быстро отворачивается, делая вид, что ей все равно.
Обнимаю свою малышку, она уже вся перепачкалась от моей сажи, но все же жмется ко мне, обнимая.
– С тобой точно все хорошо? Как ты себя чувствуешь?
– Все хорошо, малышка. Не переживай. Чувствую я себя намного лучше, чем выгляжу.
– Как же так? Как загорелся твой клуб?
– Я не знаю. Еще пока не знаю. Загорелась крыша. Но черт, пожар очень быстро распространялся. Да ты и сама все видела. Лучше мне скажи, как ты узнала об этом?
– Ты не приехал, я звонила. Твой телефон был недоступен. Я переживала. А потом позвонила Ксюша и сказала, что твой клуб горит.
Даже не спрашиваю, как Ксения узнала о пожаре, мне все равно. Самое главное, что Елизавета со мной. Ксения довозит нас до дома Лизы. Моя малышка из вежливости предлагает ей зайти, Ксения отказывается. Заметно, что между ними натянутые отношения.
– Что происходит с твоей подругой? – интересуюсь я, как только мы пересекаем порог квартиры.
– Ничего. Все нормально, наверное. Я еще с ней не разговаривала.
– Понятно, так получается, ты на стороне Алексея? – мне совсем не нравится ее привязанность к этому мужчине. Ревную ли я? Да, я ревную. Хотя понимаю, что моя ревность беспочвенна. Но все же, ничего не могу с собой поделать.
– В данной ситуации да, я на его стороне, – недовольно заявляет Елизавета. Выкладывает из кармана пальто свой телефон, и я вспоминаю, что меня ждет мой сын. Я обещал ему провести этот праздник вместе.
– Можно воспользоваться твоим телефоном? Мой, похоже, сгорел.
– Да, конечно, – Елизавета протягивает мне телефон, и я благодарю Бога за то, что моя мать не меняет свой номер уже несколько лет, и я с легкостью его вспоминаю.
– Алло, мам, это я, – говорю, как только она поднимает трубку.
– Роберт, ты где? С тобой все в порядке?! – слышу взволнованный голос матери.
– Да, мам, уже все хорошо. На работе возникли кое-какие неприятности. Я никак не мог вырваться.
– Я так волновалась. Звонила тебе, но твой телефон отключен. Илюша постоянно спрашивал, когда ты приедешь. Что за неприятности? С тобой все хорошо? Где ты? – это так похоже на мою маму. Когда она переживает, то задает сразу все вопросы.
– Мам, я говорил тебе, что люблю тебя?
– Роберт, не заговаривай мне зубы! Отвечай на мои вопросы! – требует она, чем вызывает мою улыбку.
– Мам, со мной все хорошо. Я завтра приеду и все объясню. Передай Илюше утром подарки, которые оставлял.
– Так я ему уже все отдала. Сказала, что от тебя. Он был такой расстроенный… – С грустью улыбаюсь. Ко мне тихо подходит Елизавета, берет за руку. Ведет в ванную.
– Ладно, мам, мне пора. Я завтра обязательно приеду!
– Хочешь поговорить? – спрашивает Лиза, когда заводит меня в ванную. Берется за края моего уже совсем не белого свитера, тянет вверх. Помогаю ей стянуть его с меня.
– Нет, Елизавета, не сегодня.
Моя девочка все понимает, молча кивает в ответ. Смотрю на нее, она готовилась к моему приходу: на ней элегантный и в то же время сексуальный темно-синий костюм, который открывает прекрасный вид на ее грудь и обтягивает аппетитную попку.
– Прости, малышка, праздник сегодня не состоялся, – говорю я, расстегивая пуговички на ее пиджаке, под которым только черное кружевное белье.
– Ну что ты говоришь? За что просишь прощения? Я так испугалась, когда Ксения сказала, что твой клуб горит. Твой телефон был отключен, и я… – ее голос срывается.
– Тсс, – прерываю ее, прижимая к себе. – Все хорошо.
***
Елена
Мне двадцать восемь лет, и в мое жизни есть все. А если чего-то нет, то оно обязательно будет. Так было всегда, с самого моего рождения. Я единственная дочь в семье, после моего рождения мать так и не смогла больше забеременеть, по каким бы клиникам ни таскал ее мой отец. А я была этому рада, я не любила и не хотела ни с кем делиться ничем: ни вещами, ни вниманием родителей. Я всегда знала, кто мой отец и на что он способен. Я видела это по людям, окружающим его, заискивающим с ним, готовым целовать его руки, а если понадобится и туфли. И мне это безумно нравилось, я чувствовала себя особенной, принцессой. Моя мать иногда в шутку называла отца королем, он смеялся и называл нас своими королевами. Я всегда знала: стоит мне лишь попросить отца – и я все получу. Мои желания исполнялись всегда. Я не отказывала себе ни в чем. В детстве это были игрушки и платья. Сейчас детские игрушки заменили взрослыми. Но не спешите меня осуждать и называть избалованным ребенком. Задумайтесь на секунду, если бы у вас была такая возможность получать все, что вы хотите, разве вы этим не пользовались бы? Если ваш ответ – нет, то вы лицемеры!
