Наталья Ручей
Все друзья делают это
– Замуж… – вырвался у меня шепот.
Но любовники его не услышали – слишком занятые процессом и выбиванием новых стонов, не обратили внимания на присутствие постороннего.
С огромным усилием я сделала еще один шаг назад и…
Наткнулась на кого-то, стоящего у меня за спиной, и поняла, что посторонних здесь двое.
А кто второй?
Не дыша, медленно обернулась и расширенными от шока глазами уставилась на спокойного Филиппа уже в новой белой рубашке. Скрестив руки на груди, он смотрел мимо меня на ту развратную сцену, что громко и с наслаждением демонстрировала в паре с другим мужчиной его невеста.
– Замуж… – прохрипела невнятно я, и Филипп недоуменно взглянул, словно вспоминая, кто я такая.
А потом усмехнулся. Едко и безразлично. И прикрыв дверь, чтобы не отвлекать любовников от процесса, наградил меня такой же безразличной усмешкой, что и девушку, которая в этот момент ему изменяла.
– Пойдем, – сделав несколько шагов по коридору, обронил по пути: – Тебе в этом доме не место.
Так кратко.
Будто отдал команду на ипподроме.
Впрочем, тон его был более красноречивым. Он давал явно понять, что мне не место не только в этом доме для развлечений, но и рядом с ним, Филиппом.
Глава № 10
Я не двинулась с места, но Филипп даже не обернулся. Я понимала, что надо уйти: скоро откроется дверь, и меня обнаружат. Но вдруг накатили такая тоска и усталость, что я привалилась спиной к стене.
Не знаю, сколько бы так и простояла в коридоре под этой дверью, если бы меня не нашел Никита.
Он подошел, всмотрелся в мое лицо, приоткрыл дверь, возле которой меня обнаружил, а заметив внезапную заминку обернувшихся партнеров, поднял руки в извиняющемся жесте.
– Продолжайте – продолжайте! – попросил их, но так как любовники пребывали в растерянности и бездействовали, расстроенно прищелкнул языком. – Вот так всегда! Старший брат постоянно меня опережает!
Альбина, уловившая суть послания, что Филипп все видел, побывав здесь раньше Никиты, ойкнула, оттолкнула от себя голову мужчины, сдвинула ноги и обернулась.
– Красиво, – оценил мой друг ее прелести. – Благодарю за эффектное знакомство!
Я стояла чуть в стороне, и меня видно не было. Чтобы мое присутствие для растерянных любовников и дальше оставалось тайной, Никита закрыл плотно дверь, взял меня за руку и вывел на улицу. Заметив, что я поежилась от летнего ветерка, задумчиво покрутил на пальце брелок с ключами, и так же ничего не уточняя, усадил в машину и привез к себе домой.
– Зачем? – заметив из окна знакомую высотку новостроя, проявила я вялое сопротивление.
И, тем не менее, послушно шагнула из салона, когда дверь с моей стороны открылась и Никита подал мне руку.
– Затем, – дал он исчерпывающе лаконичный ответ.
Я прошла за ним по холлу, минуя службу охраны, и только в лифте, взглянув на его отражение, поинтересовалась:
– А ты сегодня один?
– Нет, – ответив на взгляд в зеркале, он щелкнул меня по любопытному носу. – С тобой. Разве не очевидно?
– А еще кто-нибудь будет? – уточнила я, прекрасно зная, что у Никиты, помимо меня, есть еще личная жизнь.
– Конечно, – ответил он, но, прежде чем я придумала повод, чтобы уйти и не мешать, пояснил: – Будем ты, я и ужин.
Едва мы вошли в квартиру, Никита быстро разулся и скрылся на кухне, выполняя данное обещание. Я слышала, как зашумела из крана вода, его размеренные шаги и мысленно даже видела, как уверенно и четко он перемещается по огромной черно-белой комнате. Ему шло быть на кухне, хотя из-за нехватки времени готовил он редко. И не для всех. Его последняя девушка была сильно удивлена, что Никита в курсе не только того, где в кухне находится плита, но и умеет ее включать.
Надо было разуться, пройти следом за Никитой, предложить свою помощь, но, зацепившись взглядом за большое зеркало в красивой раме, я долго всматривалась в свое отражение.
Рыжая, кучерявая, со все еще красными от слез глазами, с кровавыми ногтями и размазанными остатками алой помады. В черном платье, обтягивающем, как презерватив. После увиденного на злополучной вечеринке в голову пришло именно это сравнение. Мило, что и сказать. А еще на высоченных черных каблуках, придающих походке загадочную шаткость.
Отличный образ! Долго гадать не приходится, кого именно показывает мудрое зеркало. Все узнаваемо, потому что знакомо с детства.
Клоун.
Я видела клоуна!
Улыбнулась смешной пигалице, возомнившей, что встретила вторую половинку и что этой второй половинке на нее не начхать. Улыбка вышла довольно забавной и стала еще больше похоже на клоунскую.
А так?
Растянула губы во всю длину – о, прекрасно! Я бы такую страшилу выпустила зрителям на потеху.
А если попробовать так?
Рассмеялась – поначалу тихо и неуверенно, а потом как-то вошла во вкус. Недаром говорят, что смех заразителен. Ох, недаром! Взъерошив свои кудряшки, я громко расхохоталась.
– Анька! – почувствовала, как Никита трясет меня за плечи, кажется, слышала, что он говорил что-то еще, но не могла успокоиться.
Оказывается, быть клоуном – так забавно! Так весело! Так увлекательно! И я хохотала. До головокружения, до хрипа, до состояния пустоты. Хохотала и всхлипывала, сидя хоть и на полу, но в коконе из теплых знакомых рук.
– Анька, – слышался расстроенный шепот, но это было все, что дошло до моего сознания.
Устала, выдохлась, мне чудилось что-то неразборчивое, непонятное, на чужом для меня языке. Правда, ласковое, как майское солнышко. И такое… нежданное, что ли. Я качалась на карусели мужских объятий, пыталась и отдышаться, и одновременно все пояснить, а потом поняла, что говорить ничего не надо. Тому, кто рядом со мной, слова не нужны.
Он рядом.
А тот, другой…
Перед глазами мелькнула картинка, увиденная в комнате на вечеринке, – противно, неприятно, но меня это все не касалось – до того момента, как память услужливо вытащила из своих закромов расцарапанную обнаженную грудь светловолосого парня, а воображение подкинуло картинку, как именно и от кого он получил эти царапины.
– Не хочу, – подняла ладонь к глазам и с ненавистью уставилась на алые ногти, попыталась содрать ногтем, но свежий лак не поддался. – Не хочу…
– Так бы и сказала, а то устраиваешь «Шапито» на дому, отрываешь голодного мужчину от холодильника! – преувеличенно гневно возмутившись, Никита подхватил меня, поднял на ноги и заглянул в глаза. – Остаешься за хозяйку, понятно?
– С чего бы это?
– С того, что я так сказал.
Никита снова обул кроссовки, взял с полки ключи и уже был у двери, когда я вышла из странного оцепенения.
Конечно, я не раз бывала в его квартире, в том числе и с ночевкой, иногда даже задерживалась на целые выходные. Но оставаться одной на его территории мне сейчас не хотелось.
– Надолго? – потребовала точного ответа и сама от своего тона немного смутилась.
Вышло, как будто ворчливая жена заставляет мужа отчитываться. И когда Никита обернулся и окинул меня насмешливым взглядом, поняла, что эта мысль посетила не только меня.
– Не думаю, – поначалу он хотел отмахнуться, а потом все же вспомнил о моем пунктике относительно точности. – Минут за десять управлюсь. А ты пока иди на кухню и…
Он взглянул на мои руки и передумал.
– Ничего не делай. Просто подожди меня.
– Это я запросто!
– Ловлю на слове, – подарив мне хитрый взгляд, он щелкнул замком, вышел за дверь, потом заглянул обратно и обронил странную фразу: – Не так-то это и просто, между прочим. Но я надеюсь, ты справишься.
Никита вернулся раньше, чем я успела придумать, что же может быть сложного в том, чтобы дождаться его возвращения. К тому же уложился он максимум в пять минут, я только и успела что разуться, как следует умыться и занять на кухне плетеный стул на углу столика.
– Это было легко! – отчиталась я, заметив его у входа в кухню.
– Это да, – согласился он и положил передо мной плитку моего любимого шоколада. – Только после ужина, чтобы аппетит не испортить.
– Разве можно испортить аппетит шоколадом? – возмутилась я абсурдному предположению, но, взяв в руки сладость, лишь жадно вдохнула его запах и взглянула на друга. – Ты знаешь, что я тебя обожаю?
– Мне этого мало, – усмехнулся тот и распахнул окно – не за моей спиной, а в другом углу, возле плиты и, сверившись с часами, постановил: – У тебя двадцать минут. А я пока пожарю картошку.
– Двадцать минут для чего? – не поняла я.
И тогда он достал из заднего кармана джинсов и поставил передо мной на стол набор ватных дисков и жидкость для снятия лака.
– Никит… – выдохнула я потрясенно и бросилась его обнимать. – Спасибо! Вот знаешь, знаешь… Это вот единственный сюрприз от тебя, который мне пришелся по вкусу!
– Н-да, Анька, – хмыкнул Никита, уворачиваясь и морща нос от запаха моих ногтей с ацетоном. – Со вкусом у тебя еще с детства проблемы. Но ничего, я над этим неустанно работаю.
Пока я удаляла лак, лучший друг приготовил невероятную вкусноту: жареную картошку, овощной салат и дольки красных помидоров с тертым желтеньким сыром.
– Расслабимся, – поставил на стол бутылку красного вина, выждал, пока я рассмотрю этикетку и производителя, и наполнил бокалы.
Мы почти ни о чем не говорили: Никита проголодался, я ела вяло, но увлеклась обалденным вином, позволив себе два бокала. А потом шоколад. А потом, кажется, было еще вино с шоколадом. А потом Никите кто-то позвонил, он вышел, но по его раздраженному приглушенному голосу из гостиной я догадалась, что звонит его новая пассия. Хочет прийти, а он не соглашается. И злится. Сначала просто сказал, что занят, а потом уже жестко – что если она не понимает, то да, занят он для нее. И с этой минуты не только на этот вечер.
Когда Никита вновь сел напротив меня, я провела пальцем между его сдвинутых черных бровей и хмыкнула, наткнувшись на дымку недовольства в карих глазах.
– Знаешь, – сказала отчего-то непослушным языком, – а дружить с тобой куда лучше, чем быть в отношениях.
– Знаешь, – сказал он сердито и отвел от лица мою руку, – пока твои выводы строятся только на домыслах, ты не можешь знать этого наверняка.
Сейчас не помню, но уверена, что придумала вполне достойный ответ. Но из-за вина, усталости и остатков стресса вслух смогла выдавить только шедевральную фразу, которую никогда не забуду. Как и ответ Никиты.
– Я… наблюдаю, – промямлила невнятно.
– А я живу, – парировал он.
Никита продолжал спокойно есть, а я все пыталась сочинить остроумный ответ, но мысли ленились, передвигались вяло и вообще все были в поддержку тому, что сказал мой друг. Поэтому я пила вино и молчала.
А потом все стало каким-то мутным – руки Никиты на моей талии, я куда-то иду или еду, медленно опускаюсь, ощущаю огненные прикосновения и холодок и… со стоном удовольствия ныряю в теплоту, мягкость и сон.
Нырнуть – нырнула, но глубоко погрузиться не выходило. Я крутилась, поменяла сотню позиций, постоянно натыкаясь на что-то горячее в дремоте, но никак не могла ни вернуться в реальность, ни полностью отдаться Морфею. Перед глазами мелькали чьи-то худые ноги, кто-то усиленно лизал странного вида мороженое, иногда, как в детской мозаичной трубе, мелькал образ Филиппа, а сама я находилась в какой-то вате, из которой не было выхода. И я могла либо смотреть, либо участвовать. В то время как просто хотелось спать и не видеть совсем ничего.
Да, я просто хотела спать. Хотя это и странно звучит – я ведь спала. Но ощущения, что отдыхаю, не было. Я чувствовала усталость и тянущую тоску, которую хотелось унять. Хоть как-то.
Вообще чего-то хотелось…
Как-то…
И вдруг, перевернувшись на бок в очередной раз, я увидела сон. Вернее, не столько увидела из-за темного фона, сколько угадала по подсказкам Луны, а вскоре и по своим ощущениям.
Легкое, скользящее поглаживание сначала моего живота – чтобы дождаться дрожи и трепета. А потом уверенный спуск ниже, к моим раздвинутым в неспокойном сне бедрам. И не дающее времени отстраниться прикосновение к самому сокровенному – чтобы заполучить первый стон. Не сопротивления – а удивления и… приятия.
И в этот момент ощущения и образы стали четче. Я все еще не знала, кто лежит у меня за спиной, кто так близко, что его дыхание щекочет волосы на моей шее. Не видела лица, не в силах была обернуться. Но сон позволил увидеть мужскую руку и то, как она осторожно опускается еще ниже, заставляя меня прогнуться и прижаться к мужчине. Так близко, что дыхание стало единым – томным и судорожным, и замирающим, когда поглаживания возобновились.
Дернулась, когда палец мужчины, пройдясь по складочкам, опустился намного ниже, а я испугалась, что он может войти.
– Просто расслабься, – услышала едва различимый шепот.
– Я… – выдохнула, преодолев вспыхнувшее желание и смущение.
– Знаю, – заверил шепот и попросил: – Просто расслабься. Тебе надо отдохнуть.
Отдохнуть мне действительно было надо и потом, я почему-то поверила этому шепоту, поверила, что после этой ласки ничего не изменится. И послушно расслабила ноги, позволив мужскому пальцу и дальше скользить. И поглаживать, и надавливать, и тихонько пощипывать, и ускоряться, и замедляться в ответ на мой стон, и снова меня терзать.
В какой-то момент я начала хныкать от желания, чтобы это поскорее закончилось, и от страха, что это на самом деле закончится.
А что потом? А как будет дальше? Что надо делать, чтобы стало еще острее и пряней?
Я начала двигать бедрами, прижиматься к мужчине, но добилась лишь того, что он отстранился. А ведь его палец был все так же желанен. Я начала двигаться навстречу пальцу и тут же услышала поощрение:
– Правильно, вот так… уверенней, это ведь не больно… вот так, скользи, танцуй… Вот так… дико…
А когда я взялась за руку мужчины и приблизила ее плотнее к себе, чтобы ощутить не только палец, но и немного шершавую ладонь, он снова прижался сзади и прошептал:
– Наслаждайся. Ты заслужила.
Его палец стал двигаться жестко, ритмично и требовательно, а я качалась, чтобы помочь ему, чтобы меня еще больше поощрили и чтобы стало острее и так… непонятно, страшно и… восхитительно.
Я всхлипнула, выгнулась нелепой дугой, дрожа и пытаясь отдышаться, и… неожиданно взорвалась от накатившей эйфории…
Не знаю, сколько я так пролежала.
А потом в шоке открыла глаза и поняла, что испытала все эти эмоции не во сне, а на самом деле! А значит, у меня только что, буквально сию минуту случился первый в жизни оргазм!
Но с кем?!
Я четко помнила, что нахожусь в гостях у Никиты, но мы ведь… мы не могли… не мог же он… нет, я бы с ним никогда не посмела вот так развратно и сладко…
Помня, что во сне мужчина лежал позади меня, я собрала волю в кулак, чтобы обернуться, но начав двигаться, поняла, что не было никакого петтинга с лучшим другом. К счастью, его не было, хотя то, что было, не менее стыдно.
Блин.
Блин блинский!
Проведя пальцем по своим влажным трусикам и убедившись, что оргазм все-таки случился, я положила руки поверх покрывала. Все, вот пусть так и лежат. Вот тут им и место, на виду, а то…
Ничего не вижу в этом постыдного: по статистике мастурбирует каждый второй, а на практике хоть раз пробовал каждый. Я тоже пыталась, не скрою, но никогда это не было так ярко, опустошающе, и никогда не хотелось немедленно попробовать еще раз, чтобы проверить, чтобы понять, чтобы прочувствовать вновь.
Но ведь не в доме Никиты!
А если бы он увидел?!
Я напряглась, подумав, что все это время он лежит позади меня и наблюдает за тем, как я…
А-а, катастрофа!
Но падать – так падать!
Я резко обернулась, готовясь к неизбежному, и…
Глава № 11
И медленно выдохнула, когда поняла, что в кровати совершенно одна.
Раскинув руки, я блаженно улыбнулась и стала погружаться в спокойный, размеренный сон. А тихо льющаяся в душе вода активно способствовала этому процессу.
Утром, понаблюдав во время завтрака за Никитой и убедившись, что он ведет себя, как обычно, я окончательно уверилась, что это был просто сон, и выбросила случившееся из головы. Мало ли какими бывают фантазии. Главное, что об этой никто, кроме меня, не узнает.
Нет, был момент, когда мне показалось, что Никита тоже за мной наблюдает, но когда я напряглась и приготовилась к невыносимому для себя разговору, он усмехнулся и поинтересовался: не пересолена ли яичница и хорошо ли я отдохнула.
– Ты – лучший кулинар из всех мне знакомых мужчин, – заверила я друга. – А твоя кровать самая удобная из всех, в которых мне удавалось поспать!
– Интересно, что было бы, если бы я слепо верил каждому твоему слову? – усмехнулся он и, подхватив свою тарелку, отправил ее содержимое в мусорное ведро. – Яичница на вкус напоминает рапу, а в моей кровати ты никогда не спала.
– Точно, – поддакнула я, и, раз уж он сам признал, очистила и свою тарелку.
– Вот-вот, – проворчал лучший друг.
Вряд ли он бухтел из-за того, что я ни разу не ошибалась комнатами, поэтому я поспешила заверить его, что это только сегодня завтрак не удался, а так он действительно готовит отменно. Он снисходительно поставил передо мной вместо яичницы чай без сахара, и секундное непонятное напряжение спало.
Ну вот, так гораздо уютней, и даже уходить не хотелось. Но я старалась не быть навязчивой, несмотря на то, что в квартире Никиты мне выделялась отдельная спальня и кровать, в которой никто из других девушек никогда не отмечался. У нас как-то сразу так повелось, будь иначе, я бы, наверное, не смогла оставаться с ночевкой. Даже с условием смены белья. Мне и без того после некоторых его подружек приходилось по часу проветривать всю квартиру: такое ощущение, что им продавали духи под видом святой воды с подробной инструкцией, что надо окропить у завидного холостяка. Других вариантов я просто не видела.
Тут же мелькнула мысль, что в квартире Филиппа, пожалуй, имеется такая же проблема, но я не стала на ней зацикливаться. Я вообще не хотела думать о нем.
Не хотела, а думалось…
Мимолетно. Казалось, уже забыла, уже отвлеклась, уже приняла решение, что больше не буду искать с ним встреч, как вдруг и мелькнет его лицо в памяти. Я загружала себя учебой – на первом курсе это особенно важно. Отвлекалась на частые встречи с Никитой – то туда вместе выйдем, то там посидим. Пока он снова был вне отношений, мы вообще практически не расставались. И все было замечательно и легко – как прежде.
А спустя пару месяцев я снова пересеклась с Филиппом.
Было довольно холодно, я впервые проспала и теперь отчаянно спешила на пару. Проскочила мимо курящей и хохочущей толпы старшекурсников, взбежала по ступенькам и… тут почувствовала весьма ощутимый толчок, от которого покачнулась, и…
Только и успела, что заметить рыжие локоны девушки, скрывшейся в главном корпусе, а потом начала стремительно падать, под ожидание замолчавших студентов, под чье-то нервное хихиканье и шепоток.
Единственное, что у меня получилось – сгруппироваться во время падения так, чтобы приземлиться на колени, а не распластаться в нелепой позе во всю длину лестницы. Сзади, по явно заготовленному сценарию, тут же послышались преувеличенно громкий смех, ядовитые реплики, аплодисменты и свист, кто-то немедля прошелся по моим умственным способностям, кто-то заржал, как лошадь.
Я чувствовала, как горит от обиды мое лицо, но не собиралась показывать вида, что меня это задело. Начав подниматься, с удивлением увидела протянутую мужскую ладонь и, ожидая очередного подвоха, все же приняла помощь. А потом посмотрела вверх и…
Ну, наверное, лошадиное ржание должно было подготовить меня к тому, что где-то поблизости от «конюшен» будет и Филипп.
– Как ты? – участливо поинтересовался он.
– Опаздываю, – отчиталась прохладно, не поверив ни тону, ни тому, что отразилось в его глазах, повернулась к зрителям и небрежно махнула рукой. – Поздравляю с успехом. Представление окончено. Можете расходиться.
Отрывисто поблагодарив брата Никиты за помощь, я прошла мимо него, но не успела скрыться в здании, так как услышала какой-то невнятный лепет. Причем удивительно – лепетал не один человек, а несколько, и среди них слышались и мужские голоса, и женские. Поддавшись любопытству, я обернулась и поняла, что жалкий лепет несут те, кто смеялись, те, кто свистели, те, кто радовались падению, те, кто были заодно с рыжей девушкой – в этом я даже не сомневалась.
Еще секунду назад они ощущали себя хозяевами жизни, а теперь бормотали бессвязно, обеспокоенно посматривая на парня в белом, который медленно, ступень за ступенью, спускался вниз.
– Филипп, мы не знали! – испуганно вскрикнула девушка, хохотавшая громче всех, а глистообразный молодой человек возле нее поднял руки вверх, словно сдаваясь, и торопливо стал что-то объяснять и оправдываться.
Взметнулся ветер, заглушая их голоса, и я больше не слышала, что они говорили брату Никиты. Он же… Мне казалось, что он вообще молчал. А еще мне казалось, что все это нереально и как-то… чарующе.
Дабы не мешать тем, кто желает войти в здание универа, я прижалась к двери и безотрывно смотрела на то, как ветер играет со светлыми волосами Филиппа, как прикасается к ним, как пробирается под его светлую куртку, чтобы охладить разгоряченную кожу.
Что и сказать, это было впечатляюще и эффектно – один против всех. Один из всех за меня. А в данный момент даже не один, а единственный.
Сердце снова ускорилось, щеки вообще решили, что лучший цвет лица – это спелый томат, мол, насыщенно и видно издалека. Но память вовремя подкинула картинку расцарапанной мужской груди, и наваждение спало.
– Белый рыцарь, – взглянув еще раз на группу ребят, нашла подходящее сравнение и шагнула внутрь здания. – Коня только не хватает.
Позади меня послышалось знакомое ржание, но я оборачиваться не стала.
– Надеюсь, радость вызвана прощением, а не грядущей поездкой, – пробормотала сама себе, а когда на секунду представила то, что сказала, рассмеялась и снова решительно выбросила Филиппа из головы.
Кстати, вполне успешно.
Но только до новой случайной встречи.
Универ состоит из многих корпусов, и такое подозрение, что с подачи нашего физрука, вечно недовольного физическим состоянием студентов, многие пары часто разбрасывали по разным зданиям. Да, десяти-пятнадцати минут перемены вполне хватало, чтобы добежать до нужного корпуса и кабинета, но осенью, особенно в дождь, такие прогулки были не в радость. А когда ты еще без зонтика… эх…
В тот день был именно такой случай. Я стояла на лестнице, пялясь на черные страдающие тучки и, сожалела, что не рассмотрела их как следует утром. Зная, что сильно промокну и с огромной долей вероятности пройду ускоренный путь от простого чихания до серьезной простуды, я прикладывала озябшие ладони к уже горячим щекам и морально готовилась выбежать из-под навеса.
– Ого, да он для двоих! – изумленно ахнула я, когда над моей головой неожиданно развернулся огромный прозрачный купол зонта, и, смеясь, обернулась, думая, что это кто-то из одногруппников.
И тут же застыла статуей, глядя в серьезные глаза чайного цвета. Филипп… Снова весь в белом, снова спокойный, отстранённый, невозмутимый и… все такой же чужой. Позади него топталась очередная рыжая девушка, в цепком взгляде которой клубилось не менее сильное желание примерить подвенечное платье, чем у предшественницы.
– Филипп! – она капризно подергала его за рукав светлой куртки. – Филипп, ну, давай скорее свой зонт, а то я промокну! Видишь, какой сильный дождь!
Парень едва заметно прищурил глаза, больше ничем не выразив недовольства ее поведением. А когда тонкая, почти прозрачная рука девушки настойчиво потянулась к зонту, вручил его мне.
– Если ты так считаешь, – он неожиданно подмигнул, и я засмотрелась на лукавые искорки в его глазах и только потому подарок и приняла, – пусть этот зонт поможет найти тебе твою половинку.
Сняв с себя куртку, он практически укутал в нее озябшую и опешившую спутницу, но она, даже спускаясь по лестнице, все норовила обернуться и рассмотреть меня повнимательней. В какой-то момент она промахнулась ногой мимо ступеньки, ойкнула, попыталась завалиться на мокрую землю, но Филипп ее вовремя подхватил. А после взял на руки и отнес к белой машине, ожидающей у этого корпуса, чтобы подвезти к следующему. Пока он открывал дверь и усаживал барышню, она обернулась и смерила меня взглядом победительницы.
– Не скажи, – покрутив зонт, усмехнулась я. – Что такое две минуты комфорта по сравнению с таким пожеланием?
У меня внутри словно пузырьки забурлили – вдруг возникла небывалая легкость и предвкушение волшебства. Не то чтобы я поверила, что будет так, как сказал Филипп, но…
Наверное, мне очень сильно хотелось, чтобы так и случилось.
Тут же нарисовалась романтическая картинка, как дверь авто громко захлопывается, позади меня раздаются шаги бегущего человека, он ныряет под купол зонта, вынуждая остановиться, и смотрит на меня. Ничего не говоря. Он просто смотрит, а я и так все понимаю.
Мы оба все понимаем, ведь пророческими станут его слова…
Я не шла, а парила на крыльях фантазии, и пока машина разворачивалась, успела не только обойти ее, но и практически подойти к корпусу. Уже оказавшись под козырьком здания, обернулась, ища взглядом хозяина зонта, но его авто не было видно. Поежилась от порыва ветра, усмехнулась нелепым мечтам и тут же все это выбросила из головы. Ну ладно, верну презент в другой раз.
Я потянулась к кнопке, чтобы свернуть зонт, когда под его купол, взъерошивая мокрые волосы, практически залетел Никита.
– Ух! – он встряхнул головой и смешливо одернул влажную куртку. – Жаль, что я не догнал тебя раньше!
– Ты вовремя, – последовал комментарий проходящего мимо Филиппа.
Братья обменялись взглядами и на том распрощались. Старший вошел в здание со своей новой подружкой. А младший остался со мной.
– О чем он? – насторожился Никита.
– О том, – свернув зонт, успокоила я его, – что мы с тобой неразлучны.
На следующий день я с утра захватила свой собственный зонтик, а этот попросила Никиту отдать старшему брату. Вся разница между двумя этими аксессуарами была только в размере и цвете, а так…
Зонт и зонт.
Ни толики волшебства.
Через несколько дней я пришла к выводу, что мой эксперимент со сменой прически и цвета прошел неудачно, и начала путь обратно, к себе, настоящей. Я получила небывалое, хотя и странное удовлетворение, когда Филипп, однажды обходя меня, прошел было мимо, не узнав. И лишь спустя пару минут, когда мы были уже достаточно далеко друг от друга, остановился и обернулся.
Не знаю, как долго мы стояли по разные стороны дороги, рассматривая нечто неуловимое через потоки вечно спешащих и веселых студентов, но к нему подошла его девушка, а ко мне кто-то из одногруппников, и мы потерялись.
Снова на несколько месяцев. До середины зимы.
Мои мысли, как несмелые снежинки, часто кружили вокруг Филиппа и так же часто растворялись, терялись в других мыслях. Чтобы однажды ярко сверкнуть и напомнить о себе, показаться. И снова спрятаться, глубоко-глубоко, дабы не превратиться в снежок, который пролетит высоко и умрет, рассыпаясь.
Меня тянуло к Филиппу. Я хотела видеть его, говорить с ним, но понимала, что мне этого мало, для большего у него есть другая, а бороться я не умею. И еще у меня был какой-то необъяснимый страх. Даже воображая, что смогу заинтересовать Филиппа как девушка, я тут же обрывала мечты и переключалась на что угодно – уборку, прогулки, встречу с Никитой, учебу – лишь бы отвлечься, лишь бы не представлять, что у нас будет дальше…
В какой-то момент я поняла, что боюсь того, что мы сблизимся. Ужасно хочу, но боюсь. Может, потому, что изначально готовилась к скорому расставанию, а я ведь понятия не имела, как расстаются. Может, потому, что, пусть и редко, но как-то странно и как-то слишком знаково мы пересекались с ним. И тем самым меня пугала сама Судьба?
Не знаю.
Но в какой-то момент я заметила, что всегда, когда мы с Филиппом встречаемся, точнее за пару секунд до встречи, меня охватывает жар, а щеки буквально пылают. Осень ли это, зима или лето. Без разницы. Я испытала это во все времена года.
И в тот момент, когда я поняла, что это было за чувство, Судьба решила, что давала достаточно шансов, и вознамерилась меня проверить.
Во-первых, Филипп ожидаемо закончил наш универ. Во-вторых, устроился на перспективную работу с заграничными командировками и в городе появлялся довольно редко. В-третьих, у него, по неохотным слухам от доверенных лиц, появилась постоянная и хорошая девушка. Ну, а в-четвертых, пока я разбиралась со страхами, гордостью и опасениями, он вообще уехал из города.
По работе. Без девушки. Но меня это не радовало: меня ведь с ним тоже не было рядом, а я очень хотела. И еще потому, что я поняла, что не увлечена им, не влюблена, а люблю.
И вот, спустя два года он возвращается в город.
А я, спустя два года, появляюсь в доме его родителей.
И целуюсь с Никитой у него на глазах.
Н-да…
Справедливости ради скажу – приятное, хотя и сильно запутанное начало для тех, кто хочет во всем разобраться.
