Наталья Николаевна Землянская
Наследники Белого слона
Джема перевернули вверх лицом.
– Аль Ами?! – не удержавшись, воскликнул он.
Джем был удивлен, потому что не помнил истории с игрушечным человечком.
– Ты еще жив, собака? – холодно ответил тот. – Ты должен был умереть, а вместо этого отдал священный талисман нашим врагам!..
– А ты должен был быть в Штатах и сидеть за партой! – огрызнулся Джем.
Очередные "близкие друзья" поняла я. И почему бы ему не водить знакомство с кем-нибудь попроще, с теми, например, у кого нет привычки охотиться за людьми?
– Я бы содрал с тебя кожу, – плотоядно сказал этот самый Аль Ами, – но так уж и быть – сделаю тебе одолжение: я тебя просто застрелю – ведь ты убил Джалла, а он был моим главным врагом…
В отдалении приглушенно взвыли сирены.
– Уходим! – приказал Аль Ами – Этого – в машину, и девку тоже…
***
На реке на какое-то время стало тихо – только далёкий вой сирен и тихий печальный плеск воды у самого берега.
Вдруг в одном месте – там, где матовая поверхность реки была совсем чёрной – появилась рябь: что-то быстро двигалось к берегу… Вот из воды показались два тонких светлых острия, приближаясь, они утолщались и высовывались всё больше, между ними появился кончик мягкой подвижной трубы, вслед за тем – гигантский конусовидный череп, два огромных опахала… могучие плечи… И вот уже на песке стоял Он. Белоснежный, огромный, прекрасный…
Мягкий сильный хобот бережно и нежно поднял с песка обугленные тела своих детей – не разбудить бы! – и положил их на свою широкую спину. Оторвавшись от сырого песка, белое облако взмыло ввысь и растаяло в ночном небе, чуть левее луны…
***
Полицейские гнались за нами по пятам. Мы неслись на бешеной скорости – огни снаружи сливались в одну сплошную разноцветную полосу, редкие встречные машины с ужасом шарахались в сторону – нам повезло, что был комендантский час, иначе мы давно уже в кого-нибудь врезались. Вой сирен разрывал барабанные перепонки. Вдруг заднее стекло машины рассыпалось на кусочки, я почувствовала, что в волосах застряли мелкие осколки, а по шее что-то потекло. В ответ Аль Ами высунул в разбитое окно ствол ручного пулемета и ударил по преследовавшим нас машинам с желтыми полосами. Я видела, как одна из них перевернулась, высоко подлетев в воздух, упала и загорелась. Её корпус перегородил дорогу и мы ушли вперёд – но ненадолго: тут же сбоку вывернулась еще одна полицейская тачка и понеслась бок о бок с нами, вереща и завывая. Мощный громкоговоритель приказывал нам остановиться, а потом по нам шарахнули ракетой. Смуглый парень, сидевший за рулем, резко подал в сторону, и ракета угодила в витрину большого супермаркета и взорвалась там. В небо взметнулись сотни разноцветных огней, куски стекла, пластика и железа.
Наши похитители снова свернули к реке, только это уже было другое место, милях в двадцати выше по течению. Я поняла, что они хотят вырваться из города.
Аль Ами крикнул:
– Вышвырните их в воду!..
Я закричала, когда они выпихивали меня из машины. В лицо мне ударил ветер, перед глазами промелькнули огни фонарей, пролёты моста, и я ударилась об воду и ушла в глубь. Я не видела, как в это же время ночной воздух пронзил дымный бело-жёлтый след, а затем раздался взрыв, и машина, где я только что сидела, перестала существовать.
Удар оглушил меня, вода попала в лёгкие – я едва не захлебнулась, но тут же вынырнула, подчиняясь инстинкту выживания, и бешено заколотила по воде руками и ногами. Кашель разрывал внутренности – я чуть не утонула, но сумела совладать с собой. Было холодно, но тело быстро задеревенело и я перестала чувствовать вообще что-либо.
Меня сносило течением. Я избавилась от обуви, перевернулась на спину, – плыть у меня не было сил, и вручила свою судьбу реке.
***
К рассвету меня вынесло к берегу – река в этом месте образовывала излучину. На четвереньках я выползла из воды и рухнула лицом в песок…
Очнулась я от того, что кто-то осторожно трогал меня за плечо.
Повернула голову – в лицо ударило яркое солнце, не по-осеннему жаркое. Около меня сидел на корточках какой-то мальчишка, заметив, что я пошевелилась, он радостно завопил кому-то:
– Она не утоплая, живая!..
Поодаль стояла низенькая хибарка. Там жила большая семья – беженцы из южных провинций. Лихолетье отняло у них всё – родной дом, землю, нажитое добро, кого-то из родных, но не смогло отнять тепла души. Они приютили меня на несколько дней, кормили, отрывая от себя крохи, дали одежду и документы своей погибшей родственницы. Я сказала им, что меня ограбили, избили и бросили в реку. В принципе, так оно и было, зачем же отягощать этих славных людей излишними откровениями? – им хватало и своего горя.
Выяснилось, что меня вынесло далеко за город и, разобравшись с их помощью, где нахожусь, я решила вернуться на заброшенную ферму: это было хоть какое-то убежище. Отдышусь, а дальше видно будет…
***
В заброшенном доме я обнаружила… Джема. Он валялся в горячке и кашлял кровью, на искусанных, обмётанных жаром губах запеклись тёмные корочки. Думаю, появись я чуть позже – он бы умер.
Я нашла аптечку, оставшуюся от тех времен, когда за ним ухаживал Очкарик. Там было несколько ампул с антибиотиком. Я понятия не имела, как и что, но сделала один укол – и ему вроде немного полегчало. Несколько суток я просидела возле него, обтирая его горячее тело мокрыми тряпками, и на какой-то день после очередного укола – как раз была последняя ампула, – кризис миновал. Джем был очень слаб, но стало ясно, что он не умрёт.
– Надо ехать в город, – прошелестел он, кашляя и отнимая ото рта тряпочку с пятнами крови.
Несколько минут он тупо смотрел на эти пятна, а потом повторил:
– Мне надо в город…
– Прикажешь тащить тебя на горбу?
Я разозлилась: падаю с ног от усталости и недоедания – у нас оставались жалкие крохи от того, что привозил в свое время Очкарик, – и чувствую себя немногим лучше, чем он, а тут даже не поинтересуются, как я и что!
Он посмотрел на меня бессмысленными глазами – как на предмет неодушевленный, и полез под матрас, на котором лежал. Вытащил что-то, завернутое в целлофан. Развернул…
В нос мне ударила отвратительная вонь. Он держал в руках что-то маленькое, сморщенное, сине-черное, и по его мертвенно-бледному исхудалому лицу расплывалась счастливая улыбка идиота.
– Дядюшкин пальчик?! – ахнула я.
Он радостно кивнул. Меня вырвало.
– Дура! – заорал он, внезапно рассердившись. – Это же – миллионы! Я увезу тебя отсюда, я найму тебе лучших врачей – тебя вылечат… Мы поженимся и… И пошлём всех к черту!
– Лечиться пора тебе! – я намекала на его лёгкие, но он понял по-другому.
– Ты же чокнутая! Сумасшедшая!..
– Не более, чем все остальные! – я буквально выплюнула эти слова ему в лицо, и ушла вниз.
Мне отчего-то стало душно. Взяла старое одеяло, вышла в запущенный сад, постелила его на траву, легла.
Спустя полчаса он вышел из дома. Одетый.
– Поехали… – коротко бросил он.
– Верхом на палочке?
Вместо ответа он завернул за угол дома, и вскоре я услышала непонятный шум, а потом – звук заводимого двигателя. Мною овладело любопытство.
Возле развесистой старой яблони стояла роскошная чёрная "марсия". Сзади виднелся широкий лаз, ведущий под землю. Видимо, оттуда он её и выкатил.
– Подарок покойного господина Головастика, – самодовольно усмехнулся он. – Бак почти полон, надо бы только колесо переднее подкачать… – и, нажав нужную кнопку на панели, открыл багажник.
Я в тот момент как раз хотела осмотреть красавицу получше, и плавно поднявшаяся крышка оказалась у меня перед носом – и я заорала так, что в небо поднялись и беспокойно заметались с хриплым карканьем тучи ворон, до того мирно сидевшие на ветвях яблонь.
Из багажника на меня смотрел человек: красно-голубая кожа, пустые, лишённые выражения, глаза и… распоротый живот, как у выпотрошенной рыбы.
Эта нежить ухватилась сизыми пальцами за край багажника и стала медленно вылезать. Я оцепенела и, замерев, смотрела, как он поднимается. Подскочив, Джем быстро захлопнул крышку багажника. Я услышала тупой звук удара – она стукнула выпотрошенного по голове.
Джем, тяжело дыша, сел на багажник.
– Черт… – пробормотал он, утирая пот, – откуда он тут взялся?..
– К-кто это?
– Эта нечисть словно преследует меня… – Джем, казалось, не услышал моего вопроса. Он напряженно о чем-то думал, и вдруг хлопнул себя по лбу: – Да ведь они же наверно сунули его в багажник тогда, а меня угораздило угнать именно эту тачку!..
Очевидно, ему все стало понятно, он повеселел и сказал:
– Садись в машину.
– Я никуда не поеду, пока оно там!
Джем одарил меня раздражённым взглядом.
– Оно оттуда не выберется!
– Может быть, – согласилась я, – но ты забыл о постах на дороге. С таким попутчиком нас тут же арестуют.
Его лицо приняло озабоченное выражение. Потом Джем подобрал длинный сучковатый дрын и снова открыл багажник.
Существо медленно высунуло наружу голову. Оно двигалось точно ленивец, и у меня создалось впечатление, что оно нас не видит: оно никак не реагировало ни на наше присутствие, ни на солнечный свет. Перевалившись через край багажника, оно упало наземь, потом медленно поднялось на четвереньки и потихоньку выпрямилось, но не до конца, а осталось стоять, согнув колени и спину, и прижав руки к животу, словно хотело запахнуть края раны. Я обратила внимание, что у него не было внутренностей, а снизу сзади торчало что-то белесое, вроде огромного картофельного ростка. От него исходил неприятный запах, но не разлагающегося мяса – я и не заметила нигде гнили – а замоченной фасоли, когда она постоит в воде несколько суток.
– Джем, у него что-то торчит…
Он выругался и подтолкнул это существо палкой в сторону подземного лаза. Горбясь и спотыкаясь, оно покорно ступало туда, куда его толкали, и Джему в конце концов удалось загнать его в подземелье. Он быстро закрыл вход и замаскировал его землей. Я увидела, что его лицо покрылось мелкими каплями пота.
– Ты видел это раньше? – полуутвердительно спросила я.
Лицо Джема исказила гримаса, долженствующая изображать улыбку:
– Я познакомился с этим парнем в морге: кто-то нанял его убрать Головастика, а вместо того ему самому выпустили кишки.
– Логично, где же ещё с таким-то познакомишься?
***
В машине Джем достал из кармана одну штуку – что-то вроде рации – и с кем-то переговорил. Потом протянул мне точно такую же штуковину:
– Это называется – коннектор, держи его при себе для связи. На всякий случай… С ним тебя не запеленгуют. Наверное… – и объяснил, как пользоваться этой штукой.
В городе мы отправились в один захудалый бар в промышленной зоне. Там Джем усадил меня за стол и заказал бутербродов с чаем, а сам уселся отдельно, – и вскоре к нему присоединился незнакомый мне человек. Они недолго о чем-то потолковали, – я видела, как Джем сунул незнакомцу маленький пакетик, – и тот ушёл.
Джем посидел ещё немного, расплатился и вышел, сделав мне незаметный знак следовать за ним. Он не стал объяснять появление незнакомца, а я не захотела спрашивать. Чем меньше будешь знать, тем меньше расскажешь… Мы купили необходимое, и вернулись в заброшенный дом, где провели в непонятном ожидании несколько дней.
***
В один из таких дней Джем снова завёл речь о том, что случилось двенадцать лет назад. Он заставлял меня снова и снова повторять то, что я уже десятки раз рассказывала её родителям, полицейским, психиатрам, – до того как меня заставили всё забыть – не сознавая, что я не в силах говорить об этом! Может быть, он и видел, что эти разговоры выводят меня из равновесия и делал это нарочно?.. Я не понимала, к чему этот садизм, пока он вдруг не сказал, с видом человека, раздавливающего муху, которой перед этим методично оборвал лапки и крылышки:
– Ты толкнула её с крыши – я это видел… – сказал, как припечатал, и посмотрел на меня своими ясными глазами.
У меня внутри словно что-то оборвалось… Это было такое потрясение – хуже я ничего никогда не испытывала!
– Это неправда… – тихо и растерянно сказала я. – Неправда. Я не убивала… Я не способна на убийство! Я не могла её убить…
– Ты и охранника не убивала, – ехидно заметил он. – И ту девушку Соню Карсон. Помнишь?.. Мой приятель из полиции сообщил, что экспертиза установила: охранник и эта девушка были убиты из одного и того же оружия. Из твоего…
Его последние слова ничего не значили – просто Соню убрали те же, кто охотились за мной, и Луиза, а возможно, и сама Соня, были связаны с этими людьми. Убили Соню, а потом подсунули Луизе этот пистолет… Вероятно, это были прихвостни Головастика… А может, и нет. Я бы додумала эту мысль до конца – тут было некое рациональное зерно, и в воздухе витало ещё что-то… Что-то важное, но сейчас я была слишком потрясена, чтобы думать об этом.
– Это неправда… – повторила я.
Он понял, что я имела в виду, и устало сказал:
– Я это видел. У меня была возможность пользоваться Центром перемещений во времени. Я два раза нарочно изменял заданные параметры, и вместо командировок отправлялся в тот проклятый день…
– А тело? – ухватилась я за последнюю соломинку.
– Я быстро спустился и спрятал его, а позже перепрятал ещё раз.
– Зачем? – спросила я.
– Я не хотел потерять и тебя… – ответил он.
Но это уже не имело значения. Меня больше не существовало.
***
Раздался звонок. Джем схватился за коннектор:
– Да?
В трубке послышался голос Лейтенанта. Он был на взводе.
– Номер не прошёл!
– Не понял… Они что-то заподозрили?
– Я тебе еще раз повторяю: номер не прошёл!.. Кого ты хотел обмануть, идиот?! Или тебе остатки мозгов вышибли?..
Джем потерял на мгновенье дар речи. Потом спросил дрожащим от волнения голосом:
– Это… не он?
– Это вообще не человек! – рявкнул Лейтенант.
– Что?!
– Это была имитация! Клон, как они сказали…
– Но ведь это невозможно!
– Они тоже так говорят, но тем не менее… Причем, он, по всем параметрам, воспроизведён от него – слишком много общего…
Джем потерянно молчал – случившееся было слишком несправедливым! Его собеседник тоже помолчал, а потом сказал:
– Постарайся впредь больше не шутить – ты меня едва не подставил! – и отключился.
***
Я не знала, о чём он разговаривал и с кем. Я всё думала о том, что случилось тогда – и что-то было не так… Ведь я бы вспомнила! Но я не могла.
Джем тоже промолчал весь остаток вечера, думая о чем-то своём: похоже, он получил удар, не хуже моего.
Он же размышлял о том, что сообщил ему Лейтенант, и постепенно у него зародилось подозрение, переросшее в уверенность: сообщник врёт!… Получил положительное решение экспертизы, а теперь хочет избавиться от него, чтобы самому завладеть всеми деньгами.
Другой вопрос – как он собирается это сделать? Правда, это очень хитрая бестия… Но как? Как?.. И вдруг в лихорадочном потоке бессвязных мыслей мелькнуло: да ведь он же мог за это время отыскать настоящую наследницу! А там – женится на ней, и дело в шляпе: будет жить, припеваючи, с молодой женой на его Джема кровные денежки…
Он словно наяву услышал тягучий говорок Лейтенанта: "…парню из низов нелегко устроиться в этой жизни… Я давно искал подходящий случай…" Да он сам бы так поступил на его месте! Ах, черт!.. Надо же, что придумал, – клон! В специальных лабораториях выращивают отдельные органы и даже используют их в качестве трансплантатов, – не всегда, правда, удачно… Выращивают куски кожи, кости, ткани, – но, чтобы человека целиком, да еще жизнеспособного! Тем более, труп, который они видели, был одного возраста с дядюшкой, – так что же, вырастили сразу старика? Но развитие любого организма идет постепенно, начиная с зародыша… Его сделали одновременно с дядей? Но это абсурд: в то время об этом не могло быть и речи!.. Или его воспроизвели позже и нарочно состарили? Но откуда такая поразительная идентичность? Ведь даже одно яйцевые близнецы в старости не так уж схожи в том, что касается морщин и седых прядей… Разве что грим… Или двойник…
Джем совсем запутался и, чтобы рассеять сомнения, принес из машины телефон и позвонил: этот человек должен быть компетентен в подобных вопросах…
– Алло? Попросите господина Кагича…
Поговорив с четверть часа, он распрощался. Разговор с Кагичем – деканом факультета естественных наук Университета, тем самый, с которым он беседовал в первый же день после приезда с Новой Гвинеи, – окончательно укрепил его подозрения. Кагич заверил, что наука действительно еще не достигла подобных высот. "К тому же – клонирование человека запрещено практически во всех мало-мальски развитых странах…" – добавил он на прощанье.
Одно только теперь не давало ему покоя: ведь дядя был осужден за какие-то опыты, которые проводил над людьми, а что если… Но нет. Нет… Или – да?..
***
По лицу Джема я видела, что он очень встревожен. Я прислушивалась к разговору, пока он там с кем-то трепался о последних достижениях науки – нашел время! – и мне показался странно знакомым голос человека, с которым он разговаривал.
– Кому ты звонил? – спросила я, стараясь казаться равнодушной.
– Знакомому из Университета. Декану Кагичу… – рассеянно ответил он, продолжая о чем-то сосредоточенно размышлять. Имя не было мне знакомо.
– Собирайся! – вдруг приказал Джем. – Нужно уходить отсюда.
Через пять минут я уже сидела в машине. Он включил зажигание, и тут я увидела, что с пригорка спускаются машины. Он тоже это увидел и выругался:
– Проклятье! Мне надо было это предвидеть! – он выдернул меня из кабины. – Скорее!
Захлопнув дверцу, он нырнул в кусты орешника, немного повозился там, и открыл подземное убежище.
– Скорее! – нетерпеливо повторил он.
– Но ведь там же – оно! – чуть не плача сказала я.
В эти минуты я чуть ли не впервые за долгое время почувствовала: моим нервам, моему рассудку – уже хватит впечатлений! Все эти черти, привидения, колдуны, ночные кошмары, а в придачу – погони, перестрелки и пытки! И теперь я ещё должна остаться в темноте с этой тварью!
Закричав, я забилась в истерике.
– Замолчи!.. – прошипел он. – Нас могут услышать!
Я упиралась, но он затащил меня в это проклятое убежище, и наступила темнота. Я замолчала. Он стоял рядом, держа меня за руку, я слышала его прерывистое с присвистом дыхание.
Наконец, мы услышали как во двор въехали машины. Хлопнули дверцы.
– Эй, голубки! – я узнала голос Итальянца.
Прискакали, недобитки, по нашу душу, – и чего им ещё надо?!
Это выяснилось очень скоро. Они продолжали выкрикивать наши имена, потом он велел им всё обыскать.
– Они не могли уйти далеко! Радиатор еще теплый…
– Мы слышали, как она орала…
На старой ферме поднялась суета. Бандитов, судя по голосам, было не меньше десятка – как раз столько, сколько влезает в две машины. Видимо, здесь собрались все, кто остался от банды микроцефала.
– Их тут нет! – крикнул кто-то.
– Ищите! – рявкнул Итальянец, – Пусть двое поедут осмотрят все вокруг – они где-то рядом!
"Проклятый легавый!" – думал Джем, а я молча молилась: " Господи! Спаси нас и сохрани!…"
Потом вернулись те, кого он посылал нас искать.
– Глухо… Может, оставить здесь засаду?
– Они не дураки!
Эти гады посовещались ещё минут десять и уже собирались отчалить, и тут я услышала в глубине своей темницы шорох: оно ползло к нам! Потянуло противным запахом моченой фасоли и меня вдруг коснулась липкая холодная рука! Я вскрикнула – и они услышали…
Снаружи донеслись радостные хищные возгласы. Эта проклятая тварь снова и снова тыкалась в меня! Джем одной рукой затыкал мне рот, а другой отпихивал этого упыря, но он все лез и лез, пачкая нас слизью.
Они слышали нашу возню и довольно скоро вычислили наше убежище. В дверь ударило что-то тяжелое – ещё и ещё: сначала они счистили дерн и землю, маскирующие вход, а потом стали ломать дверь, но это оказалось не так-то легко.
– Господин Александер! Выходите! – очень любезно предложил Итальянец. – Мы вас не тронем! – кто-то при этих словах загоготал и тут же резко заткнулся, очевидно, получив пинка. – Нам только нужна одна вещь… – продолжал бандит.
Упырь оставил меня в покое и стал скрестись в дверь.
– Чего им надо? – прошептала я.
– Запись с откровениями доктора Реджа… – также шепотом ответил Джем.
– А она у тебя?..
– Я всё потерял… – соврал он.
Джем был прав в своем предположении. Итальянцу нужно было это видео – для шантажа, и списки клиентов, пользовавшихся услугами "фирмы", – тогда он прижмёт своих бывших коллег к стенке и заставит их снова взять его в долю, а со временем – обойдется и без них.
Удары, сотрясающие вход в наше убежище, стали ещё сильнее, как вдруг снаружи послышался странный шум – будто кто-то хлопал в ладоши, только гораздо громче, – и крики… Крики, от которых у меня кровь в жилах заледенела, хотя я уже и так была напугана до смерти.
Ходячий мертвец засуетился и стал усердно царапать дверь, как собака, почуявшая приближение хозяина. Наконец, там всё стихло, слышно было только, как когти корябают железо…
И тут мне в лицо ударил свет – свет погожего осеннего дня. В подземелье ворвался свежий воздух, напоенный запахом спелых яблок, жухлой травы и листвы, уже сбрызнутой золотом… Господи, а небо-то какое синее и чистое!.. Высоко-высоко летел журавлиный клин, прощально курлыкая, – и так мне стало вдруг хорошо, что я поняла – всё закончилось.
Только потом, насладившись синевой неба и кружевом дрожащих на ветках прозрачных листьев, я перевела взгляд вниз – на грешную землю – и увидела незнакомого человека.
Он был безликий, неприметный. Никогда мне не приходилось встречать ещё людей с таким напрочь лишенным индивидуальности лицом. Разве вот только глаза… Я не смогла тогда подобрать слова, чтобы выразить их сущность, – только потом, спустя время, я осознала, что он смотрел так же, как те странные существа на свалке…
***
Обнаружив незнакомца, я поискала глазами Джема – и поразилась: он дрожал от страха. Зато наш ужасный сосед радостно бросился к тому, и он ласково взял его на руки, точно ребенка.
– Разве вам не хочется сказать мне спасибо? – осведомился незнакомец.
Вокруг валялись трупы бандитов, их животы были вспороты, а кишки… Я почувствовала могучий рвотный позыв и отвернулась.
– Кто вы такой?
– Ваш друг со мной уже знаком. Он называет меня Бесцветным, и вы можете звать так, хотя с тем же успехом меня можно было бы окрестить Безликим, Безымянным… Безжалостным…
Потом мы сидели на траве, греясь в лучах заходящего солнца, а он выкопал яму и сбросил туда тела убитых.
– Один сбежал, – сказал он. – Чернявый такой… Вы не хотите прочитать над ними поминальную? – вежливо уточнил он у меня.
Я покачала головой. Он стал засыпать могилу. Выпотрошенный сидел у дерева, обнимая его руками. Я старалась не смотреть в его сторону. Когда с этим было покончено, Бесцветный сказал:
– Иди сюда, Рувир, – и снова поднял мертвеца на руки.
Потом он отнес его к пруду, посадил в воду, и принялся копать неподалёку еще одну яму. Я подошла поближе. Когда яма была готова, он вытащил выпотрошенного из воды, и положил его на дно ямы, поцеловал, вылез и… стал засыпать его землей.
– Что же вы делаете?! Он ведь – живой! Почти…
– Как человек он давно умер, – спокойно ответил Бесцветный. – Я посадил его в землю, и со временем он станет деревом.
– Это метафора?
– Нет. Это – мутация, – бесстрастно поправил он, продолжая засыпать яму.
На выпотрошенного падали комья земли, но он только бессмысленно моргал.
– Он уже дал ростки, – пояснил Бесцветный. – Я выкрал его из морга, потому что там бы его отправили в печь…
– А убил его перед этим – тоже ты? – Джем неслышно подошел и встал рядом.
«Очухался, наконец!..»
– Да… – просто ответил Бесцветный. – Он был слишком опасен для людей. И кое-кто этим пользовался.
Засыпав яму, он отбросил лопату, отряхнул руки, и ведром натаскал воды, полив место захоронения.
***
– Вам нельзя оставаться тут, – сказал Бесцветный чуть позже.
Мы ужинали, а он сидел и смотрел, как мы едим. У меня и так кусок не лез в горло, а тут ещё он уставился!
– Сами знаем! – буркнул Джем.
– У меня есть на примете одно местечко – туда вряд ли кто-нибудь сунется.
Джем молчал, пыхтя как паровоз. Я поняла – назревает скандал.
– Вот что, парень, – начал Джем многообещающим тоном, – валил бы ты отсюда! Ты нам помог, мы тебе за это очень благодарны, но больше в твоих услугах не нуждаемся.
– Ошибаешься… – спокойно ответил Бесцветный. – Ты, видимо, решил, что все твои враги – мертвы?
– А ты знаешь кого-то, кто еще имеет на меня зуб?
– Конечно.
– И кто же? Итальянец?
– Твой дядя…
Я вздрогнула и нечаянно уронила вилку. А Джем выскочил из-за стола и заорал:
– Ну вот что! Этот припев мне уже порядком осточертел!.. Твой дядя! Твой дядя!.. Скапустился дядя! Преставился, родимый, а ты – катись к дьяволу!..
Бесцветный резко поднялся с места, и я решила, что Джему не миновать взбучки. Но вместо этого тот вышел и вскоре вернулся, волоча за собой хнычущего и упирающегося – кого бы вы думали? – достопочтенного доктора Реджа… Выглядел, правда, этот господин далеко не так респектабельно, как накануне: у него был такой видок, словно его только что вытащили из стиральной машины.
– Прихватил по дороге сюда, – пояснил Бесцветный, и встряхнул чародея от хирургии за шиворот. – Расскажите-ка, милейший, этим людям то, что вы уже поведали мне.
– Грег Александер явился ко мне неделю назад и сказал, что его хотят убить… – покорно пролепетал Редж, словно примерный ученик, повторяющий выученное задание.
– Кто? – спросила я.
– Он не сказал. Мы с ним старые друзья и я не мог ему отказать… – Редж замолчал.
– Дальше! – потребовал Джем.
– Налейте мне выпить, – неожиданно капризным тоном заявил Редж. Я налила ему воды. Он недоуменно понюхал стакан: – Я сказал – выпить, а не попить!
– Не хамите, доктор, – проворчал Бесцветный.
Редж со страдальческой миной отпил воды, руки у него тряслись.
– Потом он… – и снова замолчал. – Вы знаете, мне до сих пор страшно об этом вспоминать…
– Ну же! – воскликнули мы хором.
– Короче, – решился доктор, – он… раздвоился у меня на глазах.
– Как?!
– Обыкновенно. Раздвоился – и всё. Был один – стало двое… – и, поделившись с нами этой "страшной" тайной, Редж глупо захихикал.
– Что за бред? – рассвирепел Джем.
– Я говорю чистую правду! – оскорбился доктор. – Он раздвоился, а потом дал тому – другому – сильную дозу… – он пробормотал название препарата, – и тот умер от сердечного приступа. А затем Грег сказал, чтобы труп полежал у меня, и чтобы я давал возможность любоваться на него всем желающим… Когда выяснилось, что вы его племянник… Ну, я и…
По лицу Джема было ясно, что он не верит ему, а у меня вдруг возникло ощущение, словно я вот-вот что-то вспомню.
– Дядя, наверное, говорил вам, будто я хочу его убить? – спросил Джем.
– Н-нет… Он, мне показалось, наоборот – хочет убить вас.
– Почему?
– Ну, я не знаю… Вроде бы он считает, что вы заодно с его бывшими компаньонами, они ведь хотели его убрать: он собирался выйти из игры, чтобы затеять новый большой бизнес – что-то из области психиатрии, а им нужна была формула… К тому же он располагал всеми данными по поводу… вы сами знаете чего…
– Вы его очень боитесь? – спросил вдруг Джем.
Редж не ответил, только судорожно глотнул, дернув кадыком.
– Но почему? – настаивал Джем.
– Он – страшный человек… – ответил Редж, и больше мы от него не смогли добиться ничего вразумительного.
***
– Я думаю, он врёт, – сказал Джем, когда мы остались одни. – Или это была галлюцинация.
– А смерть Очкарика – тоже галлюцинация?
– Фактом, не требующим доказательств, остается только одно: Очкарик – умер. Как его убили – это уже спорно. Возможно, то, что мы видели – тоже глюк.
Я посмотрела на него в упор и он отвёл глаза.
– Ты ведь что-то знаешь, Джем, – недаром ты был весь день сам не свой – ещё до того, как нагрянули эти… Скажи мне!
– Не хотел тебя тревожить… Я узнал сегодня: экспертиза генокода установила, что тот мертвец, у которого я отрезал палец – не мой дядя…
– Кто же?
– В лучшем случае – его двойник.
– Значит, эта галлюцинация имеет-таки материальную оболочку.
Я-то думала – всё уже окончательно прояснилось, а оказывается – ещё больше запуталось. Джема заботило другое: какую игру затеял Лейтенант? Он не сомневался, что именно тот поведал Итальянцу, что они живы, и выдал ему их местопребывание. Когда речь заходит о больших деньгах – никому нельзя доверять. " Итак подведём итоги: жаждущих моей крови поубавилось, однако, ещё предостаточно… А чего я добился? Ничего. Дядюшка по-прежнему в бегах, да ещё норовит первым нанести удар; где его наследница – неизвестно, и я далек от вожделенных миллионов так же, как и в самом начале этого безумия…" И тут его осенило: ведь существуют ещё какие-то дневники! Если это, конечно, не те папки, что раздобыл Бесцветный… Что, если там есть какая-то зацепочка? Но где он мог их спрятать? Да где угодно! – и новая затея показалась Джему безнадежной. Но мысль об этом не ушла бесследно, она засела глубоко в подсознании, и он продолжал искать ответ даже тогда, когда об этом не думал.
***
Бесцветный сказал, что утром отвезет нас в надежное место. Как я поняла, он имел в виду законсервированную старую атомную станцию в ста двадцати милях к северу от города, – до этого я ни о чем таком не слышала, и мои спутники были удивлены не меньше моего.
– Это не совсем то, о чем вы подумали, – кратко пояснил он и чему-то улыбнулся.
Улыбка вышла неприятной. Потом он велел нам ложиться спать. Джем улегся в одной комнате с Реджем, на которого перед этим надел наручники. Бесцветный остался на улице.
Я лежала и смотрела в темноту, слушая ветер за окном. Старый дом скрипел и жаловался на ревматизм. Это был дом её родителей – теперь я узнала его. Вскоре после… Словом, после того, что случилось, они разорились и подались в другие края. Мне сообщили об этом, когда я вышла из лечебницы… Боже мой, неужели он сказал мне правду?! Но почему я не могу этого вспомнить?..
Я снова и снова прокручивала в памяти тот день: её голос по телефону был неестественным, я даже её не узнала сначала, подумав было, что это чей-то нелепый розыгрыш – знаете, есть такие штучки – имитаторы. Но шутка была слишком злой, и я позвонила в полицию, а сама помчалась туда… Увидев меня, она крикнула что-то вроде: "Зачем ты пришла?! Тебя никто не звал!.." Она уже стояла на самом краю и я боялась к ней подойти – боялась, что она шарахнется от меня и упадёт… У неё началась истерика, и мне тогда всё почему-то казалось, что она не хочет этого делать. Или в то время я просто не могла поверить, что человек может покончить с собой в такой вот ласковый яркий день, когда ветер пахнет весной, а над головой бездонное синее небо?.. А потом она поскользнулась…
Стоп… Она – поскользнулась??
Я снова отчётливо увидела её руки, цепляющиеся за край крыши…
