Наталья Николаевна Землянская
Хроники Шеридана
– Я ничего не помню!.. – потрясенно сказала она.
– Ты головой вниз никогда не падала? – хмуро поинтересовался он, вертя в руках находку. Края дырки в подошве были обуглены, точно её проткнули чем-то раскаленным. – Смотри! – и они увидели, как таинственное копьё медленно тает в воздухе, словно туман.
– Теперь нам никто не поверит!– разочарованно вздохнул Толстяк. – Не понимаю только, как же ты ничего не помнишь? Мне за диван влетело, между прочим!..
Рио похлопала ресницами, и на всякий случай не стала уточнять, при чем здесь какой-то диван?
За завтраком Рио была не в своей тарелке: путала соль с сахаром, забывала говорить «спасибо-пожалуйста-будьте любезны», клала локти на стол, и, в конце концов, перевернула чашку с чаем чуть ли Красавчику не на колени. Когда возмущение кузена поутихло, в дело вступила тяжелая артиллерия: Бабушка описала ей будущее «девицы с дурными манерами» такими яркими красками и с такими леденящими душу подробностями, что Рио на секундочку стало стыдно. Но потом бабуля допустила промашку: сказала, что таковая девица сильно рискует, ибо «ни один порядочный молодой человек не возьмет её замуж».
– И не надо! – тут же воспрянула духом внучка. – Я туда вообще не собираюсь. Ещё нарвёшься на какого-нибудь… – и она выразительно покосилась на кузена.
На это Бабушка ответила, что «данный экземпляр, по её мнению, к порядочным не относится». Тут возмутилась тётка Люсильда.
За столом послышались смешки. Поднялся лёгкий гул. Неблагодарным обитателям Замка порядком надоели уже бабушкины нравоучения, и они поспешили устроить бунт на корабле. Узурпаторша с каменным лицом выслушала всё, что сочла нужным, приговаривая лишь изредка «так-так» или «ну-ну», а потом, легонько хлопнув ладонью по столу, – тишина наступила тотчас же! – ехидно осведомилась
– Хорошо. Все, значит, такие умные и порядочные… Кто же тогда опустошил тайком холодильник?! А?.. – и подойдя к сиротливо белеющему гиганту, с торжествующим видом распахнула дверцу, точно фокусник в цирке. – Кто это был у нас такой голодный?.. – и обвела подозрительным взглядом притихшее собрание.
Глазам присутствующих предстали сверкающие в электрическом свете совершенно пустые полки. Рио подумала, что, кажется, она догадывается, чьих это рук дело, но благоразумно промолчала…
***
Первым уроком была математика.
Рио обожала этот предмет: вот уже два года она безнаказанно изводила преподавателя, прикидываясь, что не может толком даже сложить две цифры. «А зачем всё усложнять? Я ведь знаю, где кнопка на калькуляторе!..» Бедняга и не догадывался, что она спокойненько решает задачки на три класса вперед – для своего приятеля Дю, которому эта наука и впрямь давалась с трудом. Просто ей нравилось превращать каждый урок в цирк.
Но на перемене её ждали неприятности.
Когда прозвенел звонок, класс быстро опустел. Рио задержалась, ей надо было проверить Зелепусов. Распахнулась дверь. На пороге появился Хендря и еще трое… Под глазом Свинуса красовался великолепнейший синяк, отливающий всеми цветами радуги. Не синяк, а художественная вещь! Рио не смогла удержаться от довольной улыбки.
– Ты попала, малявка! – зловеще сообщил неприятель.
Его сообщники встали у дверей. Рио не стала дожидаться развития событий, и молча ринулась в бой. Не ожидавший подобной прыти, Свинус мигом оказался на полу, а она уселась верхом и принялась его мутузить. Ему на выручку кинулись было приятели, но тут в класс вошла мадам Сколопендра – преподавательница истории и классная дама Рио. Приятели Свинуса тотчас испарились: сольные концерты Сколопендры совсем не пользовались в школе популярностью, она недаром заслужила свое прозвище. Красный и зарёванный Свинус вскочил, стряхнув с себя маленькую фурию, но, поднимаясь, задел ногой стул, где стояла сумка Рио… Сумка упала, и оттуда к ногам разгневанной учительницы выкатились два зеленых шара. От неожиданности та громко взвизгнула… Внезапно и грубо разбуженные Зелепусы, до того мирно дремавшие в уютной полутьме, перепугались не меньше!.. Они заметались по полу и вдруг, слившись вместе, непостижимым образом превратились в точное подобие госпожи учительницы. Новоявленный двойник завизжал не менее старательно, чем его прообраз. Оказавшись нос к носу со своей копией, Сколопендра на миг остолбенела, потом в её груди что-то заклокотало, и, издав дикий, какой-то совершенно неприличный утробный вопль, она рухнула в обморок.
Придя в себя, Сколопендра почему-то изъявила прямо-таки жгучее желание повидаться с родителями Рио.
– Чего она так разбушевалась?.. – искренне удивлялась девочка по дороге домой. – Никогда себя в зеркало не видела, что ли?
***
Вечером Родители отправились в Театр на премьеру, Красавчик – в казино; Карапуза почему-то рано удалось отправить спать, – и по такому случаю Бабушка с тётками уселись в карты.
Зануда – старшая сестра Рио – вцепилась в очередной том из необъятной домашней библиотеки. Обычно она хватала с полки первую попавшуюся книгу, открывала ее наугад – никогда с начала! – и, нервно перелистывая, быстро пробегала глазами несколько страниц. Лицо у неё при этом становилось сосредоточенным и отрешённым, губы шевелились в такт истекающим с листов словам. Наконец, какая-нибудь фраза приковывала ее внимание и всё: она становилась безвозвратно потерянной для этого мира на ближайшие пять-шесть часов, в течение которых она не слышала и не чувствовала ничего извне, замерев на том же месте и в той же позе, как её, по выражению Бабушки, «прихватило». Вывести Зануду из «чтейного столбняка», – как именовала это состояние Рио, – могло только сильное чувство голода. Очнувшись, Зануда вздрагивала, роняла недочитанную книгу на пол, – к ней она уже не вернётся, – удивленно озиралась вокруг, и немедленно отправлялась на Кухню. У неё просыпался зверский аппетит, однако, мысли девушки ещё какое-то время блуждали где-то далеко. Поэтому, двигаясь точно во сне и, глядя куда-то в неведомое, она часто промахивалась ложкой мимо тарелки, сыпала в кофе соль вместо сахара, могла, не поморщившись, съесть целое блюдце горчицы, услужливо подставленное кем-нибудь из младших, и откалывала прочие занятные штуки… Но потом, видимо, под действием желудочных соков разум её прояснялся, и она становилась прежней – нудной, педантичной, брюзгливой, аккуратной и немыслимо скучной.
Словом, в тот вечер дома некому было составить Рио компанию, и она отправилась в кондитерскую Папаши Дю.
В Городе имелось много мест, считавшихся более модными, нежели это, но знатоки утверждали, что здесь подают самый вкусный кофе и лучшую в мире сдобу. Папаша Дю не раз занимал призовые места на разных престижных кулинарных конкурсах. Ему предлагали место шеф-повара в ресторанах столицы, но он неизменно отвечал, что предпочитает быть хозяином самому себе.
В кондитерской было полно народу. Рио поискала глазами Толстяка: тот суетился за стойкой. Она помахала ему, но он лишь кивнул в ответ, загружая очередной поднос.
Девочка оглядела зал… Неподалёку за столиком сидела весёлая компания – человек пять. Рядом с ними было как раз свободное местечко. Один из этой компании – с длинными тёмными волосами и аккуратной бородкой, – поймал её взгляд и приглашающе качнул головой. Едва она присела, рядом возник официант. Не успела Рио открыть рот, как тот, что пригласил её, распорядился:
– Двойную порцию шоколадного и молочный коктейль! – и подмигнув, уточнил: – Я не ошибся?..
Остальные за столом не обратили на неё никакого внимания, шумно и весело обсуждая какие-то свои дела. «Борода», как окрестила щедрого незнакомца Рио, не принимал участия в общей беседе. Чуть ссутулясь и подперев рукой голову, он одобрительно наблюдал, как она уплетает мороженое.
– Вкуснятина, верно? – Рио молча кивнула. – Как тебя зовут, парнишка?
Рио поперхнулась: он принял её за мальчишку!
– Санни…– тотчас соврала она.
– Ты местный или приехал отдохнуть?
– Ага, – кивнула Рио, – местный.
– Занятно тут у вас, – задумчиво заметил Борода.
Рио пожала плечами: мол, ничего особенного.
– А вы откуда?
– Мы – люди столичные,– ответил он, и скороговоркой представил остальных:
– Жаклин, Питер, Лилу, Этьен…
Бородатый заказал ещё мороженого, и принялся расспрашивать.
– Мы здесь всего три дня, – пояснил он.
Рио рассказывала охотно – Борода понравился ей. Жаль только он неподходящ для неё: ему, поди, уж лет тридцать – совсем старый. И наверняка у него есть подружка, а может, и не одна – вон какие у него глаза: голубые-голубые…
Поедая мороженое, она заученно протараторила всё, что любой приезжий мог почерпнуть из рекламных буклетов, раздаваемых туристам в отелях. Основано тогда-то… географические и климатические особенности… уникальные минеральные источники… архитектурные памятники и местные достопримечательности – Замок Лостхед, Городская Ратуша, Северные ворота, Оперный театр, собор Святого Августина, Школа танцев, Центральная площадь, Летний Карнавал…Что ещё?.. Куча сувенирных лавок, антикварных и ювелирных магазинчиков, казино, фонтаны, полсотни ресторанчиков и ещё больше баров помельче. Трехэтажные домики с красными крышами и белыми рамами окон. Улочки, густо обсаженные акациями, вязами и каштанами: всюду цветники, клумбы, где только возможно. По улочкам – конные экипажи да звонкие жёлтые трамвайчики вместо автомобилей: мэрия строго ограничивает количество последних, разрешая только «скорые» и полицейские машины – воздух Долины должен остаться лучшим в мире, это её капитал!.. Ещё есть река. За рекой – дремучие девственные леса вплоть до самых Западных гор, а в другую сторону – Холмы, между ними и Городом – сады; на Холмах старая-старая церковь, виноградники… Ах, да! Где-то на самой верхушке Западных гор есть еще Обсерватория. Там работает несколько чудиков, они спускаются иногда со своей горы в Город как на праздник – в белых рубашечках и галстуках – и вечно всюду суют свой нос: говорят, они там у себя сделали что-то вроде музея, собирают всякие безделушки и местные сплетни.
Борода слушал с вежливым интересом, кивал, иногда что-то переспрашивая, а когда Рио наконец умолкла, сказал:
– Всё это замечательно – городок у вас и впрямь славный. Но, понимаешь, Санни, мы – я и мои друзья – путешествуем по миру в поисках экзотики, – он со скучающим видом оглядел зал. – Хочется чего-то необычного, а у вас тут, если тебя послушать, всё как у всех. Кажется, зря мы сюда притащились…
Рио надулась:
– Уж прям как у всех!
Собеседник лукаво усмехнулся:
– А разве нет?..
Рио замялась… Одно дело обсуждать всякие небылицы среди домашних и одноклассников, и совсем другое – заливать первому встречному. Она-то, конечно, быстренько сообразила, на что намекает её новый знакомый. Все эти сказки про коридоры времени, что местный люд попросту именовал Провалами, про вернувшихся оттуда и пропавших навсегда; байки о потусторонних созданиях, блуждающих по Лесу; всякая нечисть, нет-нет, да и вылезающая на свет божий; странные происшествия, будто бы случающиеся с чересчур уж любопытными, – словом, весь городской фольклор, щедро питаемый фантазией его обитателей, старинными легендами Долины и кошельками доверчивых туристов, – всё это Рио прекрасно знала. За примером и ходить далеко не надо: их Замок сам по себе служил источником множества досужих вымыслов ещё с тех времен, когда её далёкий предок барон Юстэс фон Гилленхарт, вернувшись из дальних странствий во славу Креста, обосновался в разорённом отцовском гнезде, превратив захудалую крепостёнку в богатую цитадель. О происхождении его богатств ходили разные слухи, а ещё больше домыслов было о том, куда подевались потом несметные сокровища, которыми обладал барон.
Но только Рио усвоила прочно: ей и другим строго-настрого было запрещено привлекать излишнее внимание к истории семьи.
Было ли в прошлом рода Гилленхартов нечто тёмное или постыдное?.. Или семья просто защищала свой покой, что едва сумела обрести, после того, как Замок едва не был сожжён и разрушен разгневанными горожанами и воинами короля по указу Святой инквизиции, а немногие из уцелевших тогда Гилленхартов, чудом избежав смерти, разбрелись по свету?.. Этого никто толком не знал. Зато Бабушка о тех страшных днях всегда рассказывала так, будто собственными глазами видела кровавое зарево пожара над стенами Замка.
Лостхед вернулся к своим законным владельцам лишь спустя два столетия. Потомки опального барона не сумели воссоздать былой роскоши родового гнезда, да и особыми милостями Двора и Церкви не пользовались – видать, были тому веские причины.
Это теперь всё превратилось в красивую сказку, а тогда…
Но бородатый сам вывел её из затруднительного положения:
– Слушай, – нагнувшись к ней поближе, он заговорил свистящим театральным шепотом, – а правда, что у вас за городом недавно сожгли всамделишную ведьму?..
При этих словах Рио фыркнула в свой стакан так, что молочная пена усами осела у неё на верхней губе.
В Городе постоянно плодились самые невероятные слухи. Их источником служили сами жители, ведь многие из них на этом неплохо зарабатывали: чуть не на каждом углу можно было увидеть вывеску, приглашающую доверчивых простофиль посетить «профессионального» колдуна, гадалку или ещё кого-нибудь в этом роде, а уж торговля всякого рода сувенирами и вовсе приносила некоторым целое состояние. Прошлым летом, например, Рио и её приятель Дю неплохо заработали, продав престарелой парочке американских туристов младенческую пинетку Карапуза, до этого без толку пылившуюся в чулане, выдав ее за гномий башмак.
Вот и теперь в воздухе запахло лёгкой наживой.
– Нельзя ли как-то достать угольков с такого пепелища?.. – продолжал между тем Борода.
«Угольков-то я тебе достану – хоть целый мешок! Из Бабушкиного очага, скажем…» – подумала Рио, а вслух сказала:
– Ну, я не знаю… Да и к чему это вам?
Борода улыбнулся. Улыбка у него вышла какая-то уж… Но Рио не обратила на это внимания.
– Люблю интересные вещи, – просто объяснил он. – Может, у тебя или твоих друзей есть что-нибудь эдакое… Например, зуб дракона…м-мм… или… Ну, ты понимаешь?.. Я бы неплохо заплатил! – и он выразительно потер большим пальцем два соседних.
Еще бы она не понимала!.. Похоже, и этим летом не придется клянчить у родителей деньги на мороженое. Для верности Рио решила набить цену:
– Разве вы не знаете? – она сделала «страшные» глаза. – Это же запрещено! А если вас застукают при отъезде?..
Тут надо пояснить, что из Города можно было выехать, равно, как и въехать, только одной дорогой – через Северные Ворота, – так как он лежал в излучине реки, а за рекой простирались дремучие, нехоженые леса – вплоть до самых гор. Поскольку же Долина официально являлась историческим и природным заповедником, то у Ворот было устроено что-то вроде таможни. Иногда там и вправду вспыхивали скандалы, когда Смотрители, как именовали себя тамошние служители, обнаруживали что-нибудь ценное… Правда, никто ни разу не слышал, чтобы какая-нибудь безделушка из задержанной контрабанды оказалась действительно артефактом: так, в лучшем случае, только отпечатки Неведомого.
– Это уже не твоя забота, – мягко ответил Борода. – Только учти, мне нужна настоящая вещь. На-сто-я-ща-я! Слышишь? – раздельно повторил он, глядя ей прямо в глаза.
Но Рио трудно было смутить.
– Конечно! – серьезно подтвердила она. – О чём разговор!– ещё и покивала для солидности.
– Смотри!.. – и бородатый шутливо погрозил ей пальцем.
Тут Рио совершенно некстати снова вспомнила свою прошлогоднюю махинацию. Обман?.. Ну и что?.. Ведь все же остались довольны – и одураченные туристы в том числе. Это просто такая игра. Им хотелось иметь что-нибудь этакое на память о Долине, и они это получили. Обувка её братца небось до сих пор стоит у них где-нибудь на каминной полке на почётном месте среди прочих безделушек. При этой мысли она едва не захихикала, но сумела удержаться. Борода тем временем что-то нацарапал на салфетке:
– Вот номер моего телефона в гостинице, – сказал он, подвигая салфетку к ней поближе, но не давая в руки. – Легко запоминается…
Она взглянула: три чёрные жирные девятки на мятой бумаге и через чёрточку – ещё три такие же. Он скомкал бумажку и сунул её в пепельницу.
– Я пробуду тут ещё недели две…
– Поздновато уже, – промямлила Рио. Ей не терпелось закончить разговор и начать действовать, пока бородатого не перехватил кто-нибудь половчее.
– Будь здоров! – дружелюбно отозвался тот.
В дверях она обернулась, желая еще раз кивнуть напоследок, но мужчина не смотрел в её сторону. Он успел вставить в рот сигару и, прикуривая, поджёг спичкой беленький комочек в пепельнице.
***
Вернувшись домой, Рио прямиком направилась в Кухню.
В огромном зале было темно… Околдованная сумерками, Рио невольно замерла на пороге. Ступеньки терялись во тьме. Лунный свет из высоких узких окон бледными полосами дрожал на каменных плитах, по стенам бродили причудливые тени деревьев. Знакомые при солнечном свете предметы таяли и растворялись в вязкой темноте… Лишь цепи котла над очагом всё так же уходили ввысь – их кольца посеребрила ночь, и сотнями багровых глаз вглядывался в наплывающую черноту угасающий очаг.
Девочка осторожно спустилась вниз, на цыпочках прокралась к обеденному столу и зажгла свечу. Тени тотчас разбежались по углам.
– То-то же!..
Стараясь не шуметь, ей нравилась эта таинственная тишина, она отыскала в одном из ящиков пачку фольги, в которой обычно запекали мясо, и, оторвав кусок блестящей бумаги, свернула кулёк. Наполнив его углями из очага, она вспомнила давешний разговор с бородатым и радостно хихикнула. Звук вышел больше похожим на хрюканье. Это рассмешило её ещё больше. Очарование ночи тотчас улетучилось, всё встало на свои места, и, продолжая похрюкивать, Рио уже совершенно спокойно собиралась уйти.
В это мгновение лунную дорожку на каменном полу пересекла чья-то тень – она скорее почувствовала это, нежели увидела. Девочка быстро обернулась, но невозмутимая луна в окне по-прежнему висела на своём месте.
Затаив дыхание, Рио задула свечу и, подойдя к окну, прижалась лицом к стеклу. Её сердечко колотилось точно бешеное, удары пульса тяжело отдавались в висках… Но чёрные деревья в саду, залитом лунным светом, стояли тихо, убаюканные треском сверчков. Ей казалось, она простояла так целую вечность. «Верно, совы…» Она медленно попятилась назад, не спуская на всякий случай глаз с окна, достигла ступенек и, развернувшись, помчалась вверх, чувствуя, как ожила и зашевелилась темнота за спиной…
Одним махом оказавшись на своём этаже, Рио успокоилась. Она и раньше совершала подобные вылазки. Ей нравилось бродить по ночному Замку – это смахивало на настоящее приключение! Во время таких странствий ей случалось пугаться, но утром всё оказывалось простым недоразумением. Несколько раз ей доводилось слышать стоны и вздохи Привидения, а прошлой зимой – даже звон его цепей!.. Впрочем, другие обитатели Замка тоже могли этим похвастаться, поэтому она никого не удивила.
Пройдя по длинному коридору, освещённому вделанными в стену светильниками, Рио очутилась у своей комнаты. Открыла дверь – и замерла…
На подоконнике распахнутого окна сидела огромная чёрная птица. Тёмные перья отливали стальным блеском. Ворочая головой, птица поглядывала на неё то одним, то другим глазом – злым, чёрным и блестящим.
– П…птичка… – пересохшими губами прошелестела Рио, – Птичка… кыш!.. Кыш!!! – она махнула рукой с кульком, желая прогнать незваную, и угли разлетелись по всей комнате.
Птица раскрыла клюв, и девочка услышала шипение.
– Отдай!.. – вдруг отчётливо проскрипела птица человечьим голосом.
Это было так неожиданно и так страшно!
– Кыш!!! Пошла!.. – завопила Рио.
Птица тяжело захлопала крыльями и снялась с места, словно собираясь улететь, но вместо этого вдруг с удивительным проворством бросилась на неё!
Рио успела прикрыть лицо руками, но получила такой удар по голове, что сознание её померкло… Проваливаясь куда-то в темноту, она ещё увидела, как в комнату вбежала Орфа – простоволосая, в длинной ночной рубашке, – за ней ещё кто-то, и ещё… И свет погас…
…Очнулась она в своей постели. Возле кровати на маленьком пуфике сидел человек. Она узнала его: доктор Сибелиус. Он лечил всю малышню в Городе. За его спиной толпились домашние.
– Только постельный режим! – заявил Сибелиус, закончив осмотр. – И лучше в больнице. Травма может оказаться серьезной… Необходимо сделать снимок и всё такое…
Рио хотела возразить, но от малейшего усилия перед глазами плыли зелёные круги, а к горлу подкатывала тошнота. Откуда-то появились чужие люди, её переложили на носилки. Рио закрыла глаза – так было легче, и поплыла в темноту…
***
Госпиталь Св. Лаврентия – место светлое и тихое: несколько белых кубиков, разбросанных прямо посреди густого яблоневого сада; за садом – горушка, поросшая берёзами, осинками и молодым ельничком, понизу бежит ручей, довольно глубокий и прозрачный, студёный даже летом. Если подняться на горку – перед тобой как на ладони вся Зелёная Чаша: красно-коричневые островерхие крыши среди буйной зелени, вокруг – синяя подкова реки, и снова – зелень, зелень, зелень!– до самого края мира. И облака…
Ей не разрешали вставать, и она лежала, целыми днями бездумно глядя в окно, где купались в солнце незрелые ещё яблоки, и синева неба едва пробивалась сквозь листву. Почему-то ей было очень хорошо, словно она долго перед тем бежала, – на износ, до разрыва легких, – и остановилась, наконец, и бежать ей больше никуда не надо.
Потом к ней стали пускать посетителей – и яблоневая идиллия кончилась. Потянулась бесконечная череда тётушек: охи-ахи, корзиночки с печеньем, шоколад, и снова – ахи-охи… Все были с ней ужасно милы, ужасно болтливы и ужасно-ужасно скучны. Часами просиживая у её кровати, они вели бесконечные разговоры между собой: ей казалось – гигантские шмели залетели из сада и гудят, гудят, гудят… Она засыпала под их гудение, просыпалась, – они даже не замечали! Стоило бы пожаловаться доктору Сибелиусу, но – лень. Да и обидятся… И она снова засыпала.
Ей снились странные сны…
Она видела Долину – полчища тёмных всадников терзали её леса. Дикие, совсем не похожие на людей, они выжигали селения, убивая всё живое: человечье мясо выковыривали они из жёлтых, нарочно заточенных зубов длинными кривыми когтями, и кровь побеждённых бурыми комьями запекалась в их шерсти. Чёрной тучей, словно саранча, прокатились они по Великой Равнине, уничтожая жизнь – до последней травинки! – и вдруг исчезли…
И пришла тишина. Мёртвая тишина над огромной выжженной пустошью. Девочка навсегда запомнит ощущение этой тишины.
А сны продолжались…
Она видела, как первый раз над погибшей равниной восстало Солнце: сколько же долгих дней не могло оно пробиться сквозь клубы дыма! Но напрасно искало светило хоть единую пару глаз, в чьих глубинах нашли бы отсвет его лучи. Искала их и Луна, пришедшая вослед, но так и осталась одинокой в ночи, и холодные бесконечные выси вокруг, населённые облаками и звёздами, казались куда более обжитыми, чем беззвучная твердь у неё под ногами…
Первыми вернулись растения – сначала трава, потом деревья. Вернулись птицы… Немногие уцелевшие люди, – те кто успел убежать в горы, – не торопились возвращаться. Они выстроили в горах деревушки, и лишь редкие смельчаки спускались в Долину, рассказывая, будто по ночам там до сих пор можно услышать приглушенное конское ржание и гулкий мерный топот, словно движется куда-то несметная конная рать…
Однажды ей приснилось, будто она сама стоит ночью на верхушке одной из дозорных горных вышек, и до боли в глазах всматривается вниз, в Долину – и ей мерещатся огоньки костров: кто и зачем зажигает их?.. А другой раз она вдруг увидела себя сидящей у такого костра – и с нею были ещё люди, человек семь. Один из них, собирая сухие ветки на корм огню, наткнулся на странный череп. Неприбранные кости частенько попадались здесь, но этот – обугленный, приплюснутый, с косо вырезанными овальными глазницами, не принадлежал ни человеку, ни животному.
– Череп нигильга… – сказал кто-то, и нашедший испуганно отбросил ногой страшную находку.
Так Мэрион узнала имя неведомого племени, что пришло ниоткуда и исчезло в никуда. Череп подкатился к ногам старика, сидевшего у костра вместе с остальными. Старик долго смотрел в пустые глазницы, потом взял череп в руки, огладил ставшие каменными кости, и сказал:
– Зло ушло отсюда…
– Конечно, ведь он умер, – эхом откликнулся кто-то, но старик покачал головой:
– Нет, не то. Я хотел сказать, они ушли совсем.
– И не вернутся?
Он пожал плечами.
– Не знаю. Если никто не откроет Врата…
– Какие врата? О чем ты говоришь, старик?..
Но тот смотрел сквозь вопрошавших невидящим взором, точно вслушиваясь в неведомую речь, текущую к нему через пальцы, сжимавшие чужие кости.
– Кто-то открыл Врата, – повторил он, спустя какое-то время, – нарочно, а может, случайно… И они пришли.
Мэрион проснулась тогда со странным ощущением, что знает этого старика, и он часто потом снился ей, но она так и не вспомнила, кто он.
Навещала её и Бабушка. Приходила и Орфа, тоже с корзиночкой. Что-то говорила, но мало… Рио все глядела на неё и удивлялась: такая изящная, хрупкая, и кинулась против Птицы. В память девочке крепко врезалась картина: тонкий белый силуэт на фоне огромных черных крыльев… А волосы у Орфы – того же цвета.
Несколько раз приходила Зануда. Одна… Обе чувствовали себя неловко и больше молчали: обычный их разговор – с взаимными колкостями, подковырками и претензиями – явно был здесь ни к месту.
– Что читаешь? – спросила как-то младшая сестра у старшей, заметив торчащий у той из сумочки золотисто-коричневый корешок.
– Так… – неопределенно отозвалась та. И вдруг в каком-то внезапном порыве склонившись к её уху, прошептала: – Понимаешь, я вот всё ищу в этих книгах, ищу чего-то… Что-то, мне кажется, очень важное. Не знаю что, не помню… Иногда кажется, вот-вот ухвачу, но никак!..
В палату вошла медсестра, и Зануда резко откачнулась назад, точно её застали на месте преступления.
Потом она скупо поведала, что наутро после происшествия с Рио приезжали полицейские, а вместе с ними – два Смотрителя и какой-то чудик из Обсерватории. Они долго изучали с помощью всяких штучек окно в её комнате, но оно оказалось в полном порядке – обыкновенное окно, а не какая-нибудь Дыра или Провал. На полу, правда, нашли много углей, – тут Рио промолчала, – и чудик сунул парочку себе в карман… А потом полицейские долго приставали к Бабушке – по поводу пропажи дедули. Оказывается, тётя Розалия как раз накануне написала в полицию заявление об его исчезновении. Этим они привели старуху в замешательство – она как-то в суматохе забыла о нём… И не только она, впрочем.
– Может, у вас ещё кто-нибудь исчез? – допытывался Рэг Шеридан – глава полицейских, – неодобрительно взирая на любопытных, постоянно заглядывающих в комнату, где шла беседа. – Вон сколько народу – прямо постоялый двор!..
Бабушка лишь пожала плечами.
– У нас не гостиница, сударь, – оскорблённо заметила она. – Мы своих гостей не регистрируем.
– Неужели? – съехидничал тот. – А весьма похоже!
– И вообще, – перешла в атаку Бабушка, – люди пропадают не только в Замке! И всем это прекрасно известно! Мэрия же и в ус не дует, дабы предпринять что-либо!
Неизвестно, до чего они договорились бы, но тут совершенно некстати в комнату с воплями ворвалась Орфа. Оказывается, убираясь в бабушкиных покоях, она обнаружила в её гардеробе кучу скелетов.
– Милочка, – спокойно отозвалась на её вопли Бабушка, – у каждого есть свои скелеты в шкафу, и чем дольше живешь, тем их больше.
Служители закона были вполне согласны с мнением хозяйки, но все же не поленились пойти посмотреть. Разумеется, среди платьев и шляпок они ничего не обнаружили и, в конце концов, были вынуждены откланяться, оставив служанку в полном недоумении.
– Видишь ли, дорогая, – любезно пояснила ей Бабушка, – некоторые фразы иногда обретают буквальный смысл.
***
Домой из больницы Рио забирали Красавчик и тетка Люсильда. Была суббота.
– Родителям что, сильно некогда?.. – обиженно буркнула девочка, забираясь в поданный экипаж.
Красавчик загадочно ухмыльнулся. Тётка нахмурилась, и легонько шлёпнула сына сложенным зонтом, с которым никогда не расставалась, но тот продолжал улыбаться. Его явно распирали какие-то новости, но Рио сделала непроницаемое лицо и отвернулась.
Лошадка неторопливо цокала по мостовой. Утро – нежное, прохладное – благоухало цветущими садами. Тенистые улочки были ещё пусты… Рио почувствовала, как её душу заполняет удивительный покой, словно внутри распрямилась некая огромная пружина, мешавшая с того самого времени, как она стала видеть странные сны.
Блаженство длилось недолго…
В Замке царила страшная суматоха! Всё огромное семейство носилось по дому взад и вперед, захлопывая бесчисленные окна, которые тут же почему-то снова оказывались распахнутыми. Папа, вооруженный огромной шваброй, с воинственным видом высовывался в очередное окно и грозился кого-то убить. Тетушки вопили, счастливые дети – свои и чужие – радостно им помогали. Мама валялась на диване с компрессом на голове, Зануда суетилась вокруг неё с нашатырем, – та героически отбивалась… В углу гостиной, в кресле, мирно похрапывал доктор Сибелиус…
И только Бабушка оставалась спокойной посреди всего этого бедлама. Помешивая в котле неизменную овсянку, она неодобрительно наблюдала за происходящим:
– Ну-ну…
У её ног сидели, преданно заглядывая ей в глаза, два очередных приблудных кота.
– У нас что за праздник сегодня? – поинтересовалась Рио, усаживаясь за стол.
– Ничего особенного, – флегматично отозвалась Бабушка, – просто Аист хочет подарить твоим нового ребенка.
– ?..
Вместо ответа бабуля указала черпаком в окно. Рио подбежала к подоконнику и выглянула на улицу: над Замком и впрямь кружил огромный белый аист. Выглядел он уже изрядно уставшим, но сдаваться, судя по всему, не собирался…
– Прочь! Прочь, негодный! – шумели на него из окон, но он упрямо кружил и кружил в воздухе, надеясь отыскать брешь в обороне противника.
В клюве у него болтался маленький голубой сверток.
– Окно!.. – предупреждающе воскликнула Бабушка, но было поздно.
Заметив образовавшуюся лазейку, Аист со свистом спикировал вниз, на бреющем полете ворвался на Кухню, сметая всё на своем пути, с шумом описал круг над котлом, и, выронив сверток, стремглав вылетел наружу: торопиться ему надо было – судя по крикам, Папа раздобыл ружье.
Грянул выстрел…
Аист испуганно шарахнулся вбок, задел крылом ветку яблони, шлёпнулся оземь. Папа, сверкая очками, издал дикий торжествующий рёв… Аист пешком улепётывал к воротам, обитатели Замка гурьбой бросились за ним. Тут раздался второй выстрел, за ним – ещё!.. Аист скрылся прочь. Домочадцы, успевшие выбежать на двор, залегли кто где… Еще выстрел!..
