Наталья Николаевна Землянская
Хроники Шеридана
***
– Как же это не вовремя!.. – бормотал дядюшка Винки, разглядывая своё отражение в зеркале, и пытаясь определить размер ущерба, нанесенный его внешности кознями «бестолковых девиц», как он теперь именовал Рио и её сестру. И это был ещё самый невинный эпитет в их адрес!
– Маленькие чертовки! Надо же, как подгадили!.. – бесстрастная поверхность зеркала являла ему бравую толстощёкую физиономию, густо заросшую рыжим волосом, но ощупывая себя руками, дядюшка снова и снова убеждался, что зеркало – врёт.
Промучившись таким образом пару суток, дядя Винки с суровым видом вломился в комнату к Мэрион и потребовал объяснений. После быстрого допроса, он отправился к Зануде и заявил, что она немедленно поедет с ним на Чёрный рынок и покажет ему продавца, который продал им компоненты для варварского, как он выразился, зелья.
– Хорошо, – согласилась девушка. – Спускайтесь вниз, я переоденусь – и поедем.
Но когда она вышла в холл, то застала там дядюшку, ожесточенно спорящего с Бабушкой: та наотрез отказывалась выпустить родственника на улицу «в таком виде»!.. Улучив момент, Зануда шепнула ему, что возьмет экипаж и будет ждать в конце переулка, и быстро покинула дом, пока бабуля не догадалась, что они заодно.
– Хватит брюзжать, несносная старуха! Так и быть, в угоду вам останусь дома!.. И задохнусь тут, в четырёх стенах! – с этими словами дядя Винки плюхнулся на диван и сделал вид, что читает свежую газету.
Но бабуся тоже была не промах: с невозмутимым видом она уселась в кресло напротив, и принялась за вязание. Сидя подчеркнуто прямо, она то и дело бросала на дядю Винки взгляд поверх очков, точно учительница на провинившегося школяра. Дядя Винки пошуршал-пошуршал газеткой, и потихоньку начал закипать.
Неизвестно, чем бы кончилось это противостояние, но тут в холл вальяжной походочкой спустилась толстая сарделька по имени Хендря. Пес только что недурно пообедал, и вся жизнь представлялась ему в розовом свете: бархатная мордочка псинки прямо-таки лучилась умиротворением и кротостью. Не подозревая дурного, он деловито процокал по паркету мимо дядюшки. На кабаньей харе дяди Винки расплылась шкодливая улыбочка:
– Пойду, прогуляю бедное животное в саду, – заявил он, хватая с газетного столика валяющийся там поводок, и сварливым тоном добавил: – Вот так всегда, заведут в доме скотинку, а ухаживать – дядя!.. Пошли, блохастый!..
Напрасно Хендря упирался всеми четырьмя лапами: дядюшка с лёгкостью вытащил его за дверь – Бабушка даже слова сказать не успела.
Очутившись на свободе, дядя Винки рысью помчался на улицу. Поводок он намотал на руку, совершенно забыв о собаке, и несчастный Хендря летел вслед за ним чуть не по воздуху. Время было обеденное, а потому в переулке никого не оказалось, и дядюшка беспрепятственно добрался до перекрёстка, где его уже поджидала Зануда.
– Садитесь же скорее!.. – торопила она, опасаясь, что кто-нибудь увидит его в таком обличии: вот уж тогда пересудов не оберёшься!
Дядюшка с силой пропихнул в узкую дверцу свои телеса – задняя рессора экипажа при этом заметно просела – и с трудом уместился на узком сиденьице. Устроившись, он захлопнул дверь и скомандовал кучеру:
– Трогай!.. – и в тот же миг снаружи раздался заполошный собачий вопль. – Тьфу ты!.. – рассердился дядя Винки, высовываясь в окошко. – Совсем забыл про эту брехучку… – и без долгих проволочек выудил собаку за поводок прямо через окно, словно рыбу из речки.
Изрядно придушенный во время транспортировки, такс тут же умолк, опасаясь новых эксцессов, и забился в угол, но в глазах его ясно читалось: он еще припомнит дядюшке эту прогулку!
– Найди того старикашку, – велел дядя Винки племяннице, – выбери у него что-нибудь, а станешь расплачиваться, сделай вид, что забыла деньги в экипаже. Предложи ему пройтись вместе с тобой, а когда приведёшь сюда, возьми под локоток и спроси: нет ли у него чего-нибудь эдакого?.. И главное, глазками поиграй, чтобы он понял. Впрочем, думаю, этот сразу догадается, о чём речь! Не может быть, чтоб у него под полой не было в запасе какой-никакой ерундовинки! А когда клюнет, лезь вместе с ним в карету, и уж тут-то я возьму его в оборот!..
– Вдруг он заподозрит неладное?
– А вот и посмотрим, какая ты умница! – фыркнул дядя Винки.
– У ловкой бабы мужчина начинает соображать, что его обвели вокруг пальца, уже после того, как ловушка захлопнется… Как ты вообще хочешь замуж попасть, если таких простых вещей не соображаешь?
– По любви! – отрезала Зануда.
Ей пришлось довольно долго толкаться среди толпы, прежде чем она отыскала давешнего старичка. Сделав скучающее лицо, она медленно пошла ему навстречу от одного продавца к другому, останавливаясь и разглядывая замысловатые штуковины, что наперебой предлагали торгующие. Оказавшись возле него, он присмотрела себе маленькую, грубо вырезанную деревянную фигурку, изображавшую дракона.
– Для чего он нужен? – спросила она, небрежно вертя в руках игрушку.
– Так, пустячок… – отмахнулся продавец. – Взгляните лучше вот на это! – и протянул ей какую-то безделушку.
Изобразив на лице восторг, Зануда взяла и это – ей ведь было абсолютно все равно, и полезла в сумочку, будто за деньгами.
– Ах, оказывается, я оставила наличные у мужа! Какая жалость! – и улыбнулась, словно пытаясь скрыть смущение из-за своей рассеянности: – Здесь не принимают кредитки? – и протянула покупку обратно.
На лице старичка отразилось явное разочарование – видать, сделка была бы ему выгодной.
– Но, хотите, пройдемся немного? – предложила она ему, не отдавая безделушки. – Вон мой экипаж…
– С удовольствием!
Подхватив старичка под ручку, Зануда потащила его вперёд. Уже около кареты, она заговорщически склонилась к его поросшему седым пушком уху, и спросила:
– А нет ли у вас чего-нибудь… гм… одним словом… Ну, думаю, вы меня понимаете? – и старательно подмигнула точно роковая красотка в примитивном шпионском фильме.
Старикан купился: оглянувшись по сторонам, он с готовностью прошептал в ответ:
– Думаю, у меня найдется несколько занятных вещиц для такой милой дамы…
– Например? – капризно переспросила «милая дама».
– Рубаха, купленная у мертвеца… – еле слышно прошелестел торговец.
Зануда даже вздрогнула – в отличие от Рэга Шеридана она до сих пор считала все кривотолки, что ходили в Городе насчет рынка, пустыми домыслами, а оно, оказывается, вон как!..
Ей отлично было известно, о чём идет речь. В детстве они с друзьями не раз уговаривались добыть себе подобную штуку. Для этого надо было всего-навсего в полночь отправиться на кладбище и положить на какое-нибудь надгробье серебряную монетку. Она уже не помнила подробностей – заклинаний там, и всего прочего… А потом по сценарию должен был появиться то ли сам хозяин могилы, то ли его призрак, и оставить взамен денежки свою нательную рубаху. Поверье гласило, что надев её, человек становится невидимым. С помощью этой одёжки друзья Зануды планировали ограбление кондитерской Папаши Дю и прочие невинные шалости, но у них так ни разу и не хватило духу совершить ночную вылазку. А теперь вот выясняется, что храбрецы у нас всё-таки есть…
Впрочем, она тут же успокоила себя тем, что старик, вероятней всего, собирается всучить ей фальшивку.
– А как бы мне на неё взглянуть? – требовательно спросила она.
– Госпожа полагает, что я ношу такие вещи с собой? – по лицу старичка расплылась крысиная улыбочка. – Оставьте свой телефончик, я передам его нужному человечку…
Зануда достала из сумочки ручку и нацарапала на бумажке цифры. «Ведь уйдет сейчас, – подумала она, – и что тогда?.. Следить за ним, что ли? Но дядюшка слишком приметный теперь, а я…»
Она не успела додумать, как дверца экипажа приоткрылась, оттуда высунулась мощная лапа, и за шиворот втащила прохиндея внутрь – он только ойкнул! «Ай да дядя Винки!..» – восхитилась про себя девушка. Поразмыслив, она осталась караулить снаружи, полагая, что дядюшка сам уж как-нибудь разберётся.
Тем временем, дядя Винки усадил своего пленника против себя и несколько минут с удовольствием наблюдал, как тот сначала стал пунцовым, потом побледнел и даже позеленел слегка. Насладившись сей метаморфозой, он наклонился к нему, хлопнул по плечу и пробасил:
– Ну, здравствуй, Рурус! Вот и свиделись!..
***
… Маленький трусливый гегглин торопливо шнырял среди неподвижных тел: тут кусок, там кусок – поджав хвост, он торопился набить брюхо до отвала, пока не пришли живые, когда ещё доведётся так сытно поесть? Полная откормленная луна неодобрительно взирала на него сверху и её взгляд очень не нравился гегглину – задрав испачканную морду, он не раз и не два рычал на неё, но луна не уходила, и тогда, тяжело вздыхая, он снова принимался за своё, нервничая и оглядываясь… Перебегая от одного убитого к другому, он подобрался вплотную к стенам Города – в их тени ему казалось безопаснее. Сев на корточки, пожиратель падали прислушался: со стены до него долетали обрывки фраз, но он не понимал языка Людей; вдали перемещались цепочки огней – ночь вокруг была полна скрытого движения, но ему пока ничего не угрожало и, снова вздохнув, он наклонился и обнюхал лежащего перед ним. Судя по запаху, это был человек.
Гегглин радостно облизнулся: человечье мясо вкуснее прочего! Рядом возвышался бесформенной горой труп летуна – падальщик чувствовал, что ящер мертв, но на всякий случай зарычал на него, а потом впился зубами в руку человека. В пасть ему брызнуло тёплым, он заурчал, но человек вдруг отдёрнул руку, закричал, и схватил его за шею.
…Перевязав лоскутом рубахи прокушенную руку, Гилленхарт побрел наугад в темноте. Он плохо соображал куда идет, но понимал, что надо где-то укрыться или каким-то чудом взобраться на стену, иначе до него доберётся ещё какая-нибудь тварь. Внезапно земля под его ногами дрогнула, и раздался гулкий удар, а за ним – ещё и ещё… Сверху полетели камни, один из них больно задел рыцаря по плечу и сбил его с ног. Упав на спину, он увидел, как от стен откалываются огромные куски и беззвучно летят вниз – медленно, точно он лежит на дне реки, а воздух превратился в воду… Одна глыба рухнула как раз на то место, где скрючился погибший летун, – если бы не прожорливый гегглин, обломок стены точно похоронил бы его под собой!.. И тогда он поднялся – тяжело, бездумно, будто всё это происходило и не с ним вовсе, – и побежал прочь, спотыкаясь о трупы и оскальзываясь в грязи, смешанной с кровью.
Навстречу ему толпами текли вражеские воины, таща штурмовые лестницы и верёвки с крючьями, но никто из них не обращал внимания на одиноко бредущую фигуру человека, – ведь впереди их ждала Акра! Вожделенная и ненавистная…
Укрывшись в ближней рощице, он видел, как чёрная шевелящаяся масса, ощерившись огоньками факелов, хлынула через проломы в чрево Города. Навстречу ей хлестал огненный ливень – гибнущий город дорого стоил захватчикам: сотни тысяч нападавших обратились в пепел, но многие из них проникли внутрь – и на улицах и площадях Акры завязались отчаянные бои, где и та и другая сторона сражалась за право на жизнь.
***
…Тяжёлые двери Храма сомкнулись за ними – и наступила тишина. Бои шли уже на подступах к храмовому холму, но здесь было светло и тихо. Абигайл прислонился к прохладной стене из белого светящегося камня и вытер рукавом кровь с разбитого лица. «Совсем слабый стал… В былые времена махал мечом без устали несколько часов кряду, а теперь?..» И отчего-то стало так горько, словно жизнь его по-прежнему не имела видимого конца и впереди маячила сытая, но беспомощная и вовсе ненужная ему старость.
За эти дни на стенах погибли его друзья и сыновья, и он с радостью последовал бы за ними, но оставалось то главное и последнее, что удерживало его в этом мире: судьба тех детей, которых удалось оторвать от их родителей и укрыть в Храме. Тени расчистили советнику дорогу среди сражающихся, но почти никто из его воинов не уцелел, в живых остались лишь два рыцаря да парень-агил. Вместе с ним они находились теперь в Храме. Тени же устроили заставу у подножия холма – охранять подходы к святыне.
В прозрачном луче света льющегося с высоты, – для Абигайла всегда было загадкой, как могло светить сюда солнце и днём и ночью? – возникла плотная туманность, и спустя короткое мгновенье из нее вылепился человеческий силуэт. Это был сам Верховный Жрец. Люди-воины и агил почтительно склонились перед ним. Абигайл кланяться не стал – он и в мирное-то время не очень жаловал духовенство, считая, что оно тратит больше сил на поддержание собственного авторитета, нежели на борьбу с реальным злом, а теперь ему и вовсе было не до приличий.
– Где твои монахи? – спросил он у храмовника.
– Остался лишь я и двое старших, остальные братья ушли сражаться… – торжественно и печально ответил Жрец. Ответ обескуражил старого воина, и Абигайл почувствовал, что его многолетнее презрение к служителям Храма растаяло, как снег.
Снаружи послышались громкие крики: судя по всему, сражение шло уже на храмовых ступенях. Потом ударили в двери… Люди невольно схватились за оружие.
– Ступайте за мной, – спокойно сказал Жрец, словно не слыша ударов. – Кто бы то ни был, ему сюда не войти.
Им потребовалось не более получаса, чтобы собрать ребятишек в дорогу. Притихшие, сонные, они напоминали маленьких испуганных зверьков. Младшему из них было около четырех, старшему – лет двенадцать. Потом Абигайл заметил ещё одного мальчика – самого высокого и взрослого на вид. Он был единственным, кто не выглядел напуганным, – напротив, глаза его горели от плохо скрываемого бешенства.
– Это Аджаст, младший брат принца… – шепнул ему Жрец. – Пришлось спутать его сетями, чтобы не убежал, – и Абигайл увидел, что руки мальчика неподвижны.
– Вы сделали из меня посмешище! Люди потом будут говорить, что когда весь город сражался, я трусливо отсиживался в Храме вместе с малышней!.. – выкрикнул мальчишка. Его лицо побелело от накопившейся обиды.
– Без сомнения, ты – храбрый парень, – отвечал служитель, – но попадись ты в руки врагам, они легко узнали бы от тебя, что мы прячем здесь… – и он широким жестом обвел притихшую детвору.
– Они бы нипочем не узнали! – запальчиво заявил малец.
– Ты умеешь убивать свои мысли?.. – тихо спросил Жрец.
Мальчишка сконфуженно примолк, сердито посверкивая глазами.
«А из него будет толк!..» – подумал Абигайл.
Когда все были готовы, Жрец и его духовные братья сняли белые плащи и остались в чёрном. Главный неслышно прошептал заклинание, и они очутились вдруг в незнакомом месте… Храм и Город исчезли, вокруг расстилалась мирно дремлющая равнина. Лишь ночной ветерок тревожил серебрящийся под луною ковыль, да кричала где-то ночная птица. Советник поёжился: «Свежо…» Оглянувшись, он заметил на востоке зарево. «Город горит?..» Жрец между тем сотворил Портал – овальное светящееся пятно.
– С его помощью мы окажемся на побережье в устье реки, – объяснил Жрец. – Там ждёт корабль из Заморья. Мы должны успеть, это последний… Другого не будет.
Абигайл понимал, о чём он говорит: они перенесутся не только в пространстве, но и во времени – в те дни, когда корабли из Дальних Земель ещё могли беспрепятственно подбираться к берегам Королевства Людей. Перемещения такого рода всегда были очень опасны – можно запросто заблудиться! – и оставалось надеяться на могущество храмовника.
Один за другим, они прошли через портал. Верховный Жрец шёл первым, за ним два воина и агил – на случай, если по ту сторону окажется кто-нибудь чужой, затем – дети. Абигайл и двое старших служителей замыкали процессию. Советник уже коснулся рукой прозрачного пятна, ощутив, как уплотнился воздух в том месте, где пространство и время были сжаты волей неведомых сил, но что-то тоненько свистнуло – и один из жрецов упал в траву. По его лицу побежала ярко-красная змейка.
– Уходи!.. – приказал ему второй.
Но советник не привык, чтобы ему указывали.
Служитель развел руки в стороны и поднял их вверх – и в то же мгновение вокруг на несколько шагов стало светло, как днём. При этом свете было видно, что из глаза убитого торчит стрела. А ещё они увидели, как из леса – все деревья и кусты в нём стали серо-прозрачными, точно мутное стекло, – приближается конный отряд: светловолосые воины на белых лошадях.
– Вальгесста… – молвил монах. Сделав пассы руками, он что-то прошептал, и трава между ними и преследователями загорелась. В их сторону тут же полетели маленькие светящиеся шарики, но наткнувшись на защитное поле, они взрывались в воздухе и гасли.
– Уходи! – повторил храмовник. – Я не смогу долго держать заграждение, а портал сейчас исчезнет!
– А если защита исчезнет раньше? – возразил советник. – Кто-то должен тогда помешать им пройти!
– Едва исчезнет защитное поле, как ты будешь убит, так что лучше иди сейчас. Ты нужен на той стороне…
Абигайл хотел поспорить, но монах пристально посмотрел на него, и подчиняясь его воле, старый воин шагнул в переход.
Когда он исчез, служитель глубоко вздохнул, глядя на свои ладони:
– Да простят меня Светлые силы! – и начал шептать заклинание.
Древнее и страшное, оно могло быть сказано живущим один только раз, ибо слова эти были настолько ужасны, что убивали и того, кто осмеливался их произнести. Выговаривая их, храмовник чувствовал, как они рвут ему горло, – изо рта потекла кровь, и едва договорив, он упал, бездыханный.
Но та же участь постигла и преследователей. Всех, кроме одного.
Единственный уцелевший всадник привстал на стременах, и пронзительно вскрикнув, послал своего коня в стремительно уменьшающийся портал. Ветер сорвал с его головы накидку, и лунный свет заиграл на длинных золотых волосах. Сделав немыслимый для обычного животного скачок, конь и его повелитель исчезли в светящемся пятне. Еще секунда – и портал погас.
На равнине снова воцарились ночь и тишина.
***
Здесь был ясный морозный зимний день. Их ждали лодки – узкие, длинные. Корабль – изящный красавец с высокими бортами, предусмотрительно встал на якоре подальше от берега.
– Быстрее, быстрее!.. – торопил детей Жрец. Он и воины помогали ребятишкам рассаживаться в лодки.
Вот уже несколько челнов скоро понеслись к кораблю. Из портала появился Абигайл.
– Плохо дело!.. – крикнул он остальным.
Схватив за шиворот какого-то замешкавшегося малыша, он буквально швырнул его в лодку. Оставшиеся на берегу дружно заревели.
– Тянули тебя за язык!.. – рассердился Верховный Жрец. Впервые за всё это время он вышел из себя.
Абигайл спохватился и умолк на полуслове. Подхватив еще пару ребятишек, он шагнул в воду – волны отнесли лодку от берега. Усадив малышей на широкую деревянную скамью, он вернулся обратно. Ледяная вода обжигала ноги сквозь кожаные сапоги.
Младший принц с каменным лицом смотрел на корабль. Его пытались отправить в числе первых, но упрямец заявил, что покинет берег только после всех остальных.
– Когда-нибудь я стану королём, – надменно пояснил он. – Будущие подданные не должны видеть во мне труса.
– Чего ждёшь? – прикрикнул на него советник, и, взяв ещё двоих, понёс их в лодку. Второй раз идти было намного тяжелее: каждый шаг давался с огромным трудом, он вспотел, сердце колотилось как бешеное… «Ну-ка, давай!..» – мысленно прикрикнул он сам на себя.
К кораблю понеслись ещё две лодки. Оставалась последняя, – и ещё пятеро детей на берегу, в том числе и Аджаст.
Из портала с гиканьем вырвался златовласый всадник.
– Вэллария!.. – радостно вскричал Абигайл, и тут же осёкся: взрыв копытами песок, белый конь, подчиняясь воле хозяйки, поднялся на дыбы, а потом всей тяжестью обрушился на одного из воинов, стоявших у него на пути.
Дети бросились в воду… Самого маленького волною сбило с ног, и он едва не захлебнулся – принц еле успел вытащить товарища. Абигайл подхватил неудачника и перевалил малыша через борт. Это стоило ему последних сил. Остальные лезли сами – он только поддерживал их… Тяжёлая ледяная волна ударила старика в бок, одежда намокла, делая его неуклюжим и неповоротливым. Один из ребят сорвался в воду – нечеловеческим усилием Абигайл вытащил его наверх и помог забраться в лодку. Взглянув назад, он увидел, что на берегу разыгралось настоящее сражение.
– А-ашш!.. – крикнула Вэллария, нанося одновременно смертельный удар воину, что бросился на нее с мечом, и сбивая конём агила.
Этот странный возглас хлыстом стегнул по волнам, и они опрокинули лодку, что отчалила от берега предпоследней. И женщина снова крикнула, но Верховный Жрец поднял руки, словно закрывая собою остальных и, видимо, у него это получилось, потому что её крик теперь не причинил вреда. Тогда она бросилась на противника, но у того в руках появился длинный жезл, и между ними завязалась борьба, в которой никто не хотел уступать.
–… у-уплыва-ай!… – донеслось с берега.
Абигайл оттолкнул от себя лодку и решительно шагнул вперёд. И тут он боковым зрением увидел, что на корабле поднимают якорь. Между тем, расстояние между оставшимися лодками и судном было ещё довольно значительным.
– Стойте!.. Приказываю вам, остановитесь!.. – прогремел Абигайл, перекрывая шум волн.
Движение на корабле замедлилось. Советник в отчаянье взглянул на берег, где в причудливом танце кружились на песке белый плащ с цветком Вальгессты и чёрное одеяние Жреца: монах заставил свою соперницу спешиться, но было видно, что она и сильнее и проворнее.
– Уплывайте! – крикнул ему агил. – Я останусь на подмогу!.. – и бросился на берег
Улучив момент, Вэллария сделала обманное движение и послала в сторону уплывающих разрывной шар.
Она всегда слыла меткой – и прямое попадание убило гребца в последней лодке. Неуправляемое суденышко беспомощно заколыхалось на волнах. Выругавшись, Абигайл отстегнул пояс с оружием, сбросил намокшую накидку, и кинулся к осиротевшей посудине. Агил, оглушённый взрывом, без памяти распростёрся на песке. Тем временем Вэллария коварным приёмом обезоружила Жреца и опрокинула его навзничь. Но прежде, чем меч врага вонзился в его грудь, Жрец успел договорить заклинание, начатое ещё перед схваткой, и между златовласой и лодками возникло наконец защитное поле.
Ах, как кричала она в ярости и как была она страшна!.. Но тщетно металась колдунья по берегу, посылая вслед кораблю проклятия – последний сын Храма Солнца успел защитить плоды своего виноградника!
Внезапно Вэллария остановилась… Её лицо исказила улыбка, больше похожая на судорогу: вытянув вперёд руку, она сказала что-то, подув на пальцы, и ледяной панцирь стремительно покрыл воду, догоняя убегающих, и едва не раздавил в своих тисках отставший челн, но судьба благоволила к беззащитным. Они успели подняться на корабль, и маленький принц, стоя на корме уплывающего корабля, крикнул:
– Я вернусь!!! Я обязательно вернусь – и отомщу тебе за всё!…
… И много лет спустя агил будет помнить этот день словно картину, составленную из мозаичных камешков. Не последовательность мгновений – одно за одним, а отдельные мельчайшие подробности: белый морской песок и шевелящиеся комки бурых водорослей у кромки воды… Искрящиеся сосульки в бороде высокого сурового старика, что упрямо налегал на вёсла, сжав костистые кулаки… Его глаза – тёмные, пронзительные, источающие торжествующее презрение к той, что бесновалась на берегу, – и её взгляд, полный бессильной ненависти… Золотые волосы, так красиво вьющиеся на ветру… Тяжелые, масляно-блестящие волны и низкое-низкое небо цвета грязного снега… Влажный киль перевёрнутой лодки, печально покачивающийся на волнах, выброшенное на берег маленькое тельце… И корабль, уходящий к горизонту…
А потом ещё – удаляющийся перестук копыт… Он слушал его, вжавшись головой в песок и затаив дыхание, ведь то был звук шагов смерти, что опять прошла мимо. И странный чужой голос – голос Тезариуса, исходящий из его же собственных уст:
– Дважды одолела ты меня, но уж третий-то раз – будет мой…
***
– Поехали, чего копаешься?!.. – высунулся из кареты дядюшка.
Зануде не очень хотелось продолжения приключений: она чувствовала себя уставшей, да и пахло в экипаже нехорошо – кабан, всё-таки… Но делать было нечего, и она неохотно полезла внутрь. Каково же было её удивление, когда вместо старичка-торговца она обнаружила там рыжего пузатого бородача весьма бойкой наружности!
– А-а… простите, это кто? – поинтересовалась она у родственника.
– Хе! – оскалился кабанище. – Ты себе даже и представить не можешь! – но вдаваться в подробности не стал.
– Ну, ладно, – пробормотала девушка, совсем растерявшись, и поздоровалась с незнакомцем. Но тот лишь обиженно надул губы, точно незаслуженно наказанный ребенок, и отвернулся к окну.
Они долго кружила по городу, пока не оказались на окраине.
– Выходим!.. – скомандовал дядя Винки.
Длинная пустая улица, уходящая к реке, наводила тоску. «Что это за место? Никогда здесь не была… И что ему тут надо?» – сердито думала Зануда. Тем временем, дядюшка тоже выбрался наружу, волоча за собой пузатого бородача.
– Веди!.. – грубо приказал он ему.
Незнакомец что-то прохныкал на непонятном языке, но дядя Винки молча дал ему тычка в спину, и тому пришлось подчиниться.
Пыльная дорога привела их к большому, по виду заброшенному дому, огороженному высоким покосившимся забором.
– Здесь?.. – рыкнул дядюшка, осматриваясь.
Пузан коротко проскулил что-то в ответ. Дядюшка приподнялся на цыпочки и заглянул через забор.
– За мной! – велел он, проведя рекогносцировку. Распахнув ударом ноги ветхую калитку, та в ответ жалобно скрипнула, дядя Винки втолкнул пузана во двор и протиснулся вслед за ним. – Гляди в оба!.. – приказал он Зануде.
Заросшая травой дорожка вела в глубину запущенного сада, где стоял дом. Прямо перед калиткой валялся спортивный велосипед, переднее колесо его было сплющено о камень. Дядюшка хмыкнул, и нагнувшись, провёл лапой по рулю. Потом понюхал свою лапу и снова хмыкнул.
– Так я и думал! – хрюкнул он, но Зануда не поняла по его интонации – доволен он результатами исследования или нет.
Не успели они сделать и пяти шагов по направлению к дому, как сзади раздалось громкое утробное рычание. Испуганно обернувшись, Зануда увидела, что у калитки, отрезая им дорогу назад, стоит огромнейший лохматый пес. Пузатый что-то крикнул, и огромный зверь тут же кинулся на них… Но дядюшка не растерялся – бросившись навстречу собаке, он ловко поддел пса клыками, и распоров ему брюхо, отбросил в сторону, точно всю жизнь прожил в кабаньей шкуре… Ужасный визг огласил окрестности, и тяжело грянувшись оземь, раненое животное испустило дух. А дальше произошло ещё более странное: едва застыв, лохматая собачья туша стала стремительно уменьшаться в размерах, и через мгновение исчезла, как им показалось, совсем. Однако, подбежав к тому месту, где на земле остались влажные бурые пятна, Зануда увидела маленькую деревянную фигурку – грубое подобие человечка, выкрашенное в чёрный цвет. Присев на корточки, она протянула руку, чтобы взять её, но дядюшка, едва не наступив ей на пальцы, придавил деревяшку копытом.
– Не трожь!..
– Что вы тут раскомандовались! – выпрямившись, закричала девушка. Она была настолько потрясена событиями последнего часа, что ей просто необходимо было выплеснуть эмоции, иначе бы лопнула!
На дядю Винки её вопли не произвели никакого впечатления.
– Делай, что тебе старшие говорят! – невозмутимо прохрюкал он, и потопал к дому, волоча за собой упирающегося пузана. – Можешь остаться тут… – бросил он ей через плечо.
– Нет уж, дудки… – пробормотала Зануда, глядя как они удаляются. – Одна я здесь не останусь! – и побежала за ними.
Внутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи: прогнившие полы, вековая пыль и паутина…Остатки некогда богатого убранства лишь подчеркивали его нынешнее плачевное состояние. Дядюшка шумно повел влажным пятаком:
– Ну, и где?..
Пузан в ответ молча ткнул пальцем куда-то в пространство. Там, в дальнем конце большой залы, стоял на каминной полке осколок зеркала.
– Пойдем-ка, посмотрим… – пропыхтел дядя Винки.
Путь к зеркальному осколку затрудняла огромная дыра в полу – когда-то здесь, видимо, был подпол. Теперь же доски провалились, и пробраться к камину можно было, только прижимаясь к стене. Двигаясь боком, дядюшка вполне успешно преодолел половину расстояния, но тут рыжебородый, которого он крепко держал за руку, изо всех сил толкнул его – и дядя Винки с проклятьями грохнулся в эту дыру, подняв несметные тучи пыли.
– Держи его!.. – заорал он оттуда.
Но было поздно: когда Зануда опомнилась, коварный пузан был уже у выхода.
И тут раздался страшный треск ломаемой двери, в образовавшийся проём, разгоняя затхлые сумерки мёртвого дома, хлынул яркий солнечный свет, и в дом ворвались люди. Рыжебородый заметался, пытаясь прорваться к окну, и это ему почти удалось – он уже вскочил на подоконник, – и тут же замер, окаменев, а затем, словно деревянный, рухнул вниз. Все бросились к пойманному, забыв о дядюшке, который тем временем почему-то притих в своем погребе.
– Господин комиссар? – ахнула Зануда, узнав в одном из людей Рэга Шеридана. – Что случилось?
– Что случилось?.. – сварливо переспросил полицейский. – Это я у вас должен спросить, милочка! Нет, подумайте только: тьетль в городе! – и он носком форменного ботинка пошевелил лежащего на полу. – Забирайте его! – скомандовал он тем, что пришли с ним. – Наручники нужны?
– Нет, – странным глухим голосом ответил один из них. – Сети достаточно крепки, а из железных оков эта бестия выскользнет без труда.
Подняв пленника, они выволокли его на улицу: Зануда выглянула им вслед, ожидая еще чего-нибудь экстремального, но неизвестные вполне нормально добрались до калитки, сели в большой пикап, и уехали, оставив двоих.
– Кто эти люди?.. – спросила она у комиссара.
– Смотрители, – тотчас отозвался он, прохаживаясь по комнатам и осматриваясь. – Кстати, а где твой любимый дядюшка?
– Здесь я, чёрт бы вас всех побрал! – раздался в ответ сердитый бас. – Помогите-ка мне вытащить эту штуковину!
Вдвоем с Шериданом, они подошли к краю провала. Там на дне дядя Винки ворочал небольшой сундук.
– Что это ты там откопал, приятель? – поинтересовался комиссар.
– Да вот… – неопределенно отозвался дядюшка.
Тут вернулись те двое, что остались. В руках у них были какие-то штуковины, похожие на маленькие антенны.
– Сейчас мы все здесь проверим, – сказал один из них. – Но вам лучше выйти на воздух, а то фон искажать будете.
– Как скажете! – преувеличенно любезно отозвался комиссар. – Тут у нас, правда, один хряк в подпол провалился…
Совместными усилиями дядя Винки был извлечен наружу. Вслед за ним подняли небольшой сундучок.
– Не возражаете, – пропыхтел дядюшка, – если я оставлю эту штуку себе? – смотрители молча переглянулись. – Понял… – покорно отозвался дядя Винки, и с сожалением отодвинулся от сундука.
