Наталья Николаевна Гайдашова
Сомнение
– Ещё раз задаю вопрос. Что здесь происходит?
Раскрасневшаяся от борьбы Вика, сделалась белее мела.
– Происходит то, что эта… – и Люба, не стесняясь в выражении, описала капитану взаимоотношения своего мужа с Викой. У неё было расцарапано лицо и несколько капель крови, как бисер, блестели на щеке.
Наступила тишина, даже с улицы в открытое окно не доносилось ни звука. Молоденькие солдатики переглянулись и вышли к прихожую.
Капитан подошёл к Вике, с каждым шагом его сапоги скрипели, а его руки были также за спиной.
– Где ваш муж? – спросил он Любу, но взгляд от Вики не отводил.
– В окно выпрыгнул летчик мой! Катапультировался защитник, бросил горящий самолет!
Капитан коротко ударил кулаком Вику в лицо, она вскрикнула, схватилась за нос, сквозь её пальцы обильно потекла кровь.
– Эй, вы чего делаете! – испугано сказала Люба и поддалась вперед.
– Пошла вон отсюда! – грозно, не поворачивая головы, прорычал капитан. Он не сводил взгляда с Вики, которая заливалась и слезами, и кровью.
– Вон, я сказал!
– Люба, пожалуйста, не уходи, он убьёт меня!
– Капитан, ты руки то не распускай, так и без погонов остаться можно.
– Я сказал, пошла вон!
– Люба, не уходи, он бешенный, – уже рыдая Вика двигалась в сторону Любы.
Капитан тоже развернулся и сделал шаг по направлению к женщинам.
– Только подойди, под трибунал пойдешь, – Люба сказала это так, что капитан понял – эта баба спуску не даст.
Люба в разных ситуациях бывала, к тому же она не трусиха, её на крик не возьмёшь. Не растерявшись, она быстро вытолкнула вперед себя Вику, и они прошли мимо стоящих в стороне солдат. Торопливо пошли к дому Любы.
– Это что, муж твой?
– Да, – ответила Вика сквозь слезы. – Ты не представляешь, какой он придурок.
– Представляю, – сказала Люба и бросила взгляд на разбитое лицо девушки. Прохожие смотрели на них с удивлением, но слава Богу, они пришли и закрывшись в квартире, сразу почувствовали себя в безопасности.
– Вот, попала же я в историю! – Люба вытерла мокрым полотенцем лицо Вики. – Подожди, сейчас лёд принесу, приложим к носу.
Приложив кусок замороженного мяса к лицу, Вика стремительно ходила по комнате, мимо сидящей на диване Любы, из угла в угол, резко разворачиваясь и увлекая потоки воздуха за собой. Она говорила торопливо, как будто боялась что-то пропустить, и у Любы сложилось впечатление, что всё это Вика говорила уже сама себе не раз.
Она слушала, не перебивала, вопросов не задавала. Узнала Люба, что живёт Вика с Петром уже три года, детей нет, живут плохо, потому что муж ревнует её к каждому более-менее приличному мужику, из-за этого постоянные скандалы. С прошлого места службы их перевели сюда после того, как он устроил драку в офицерском клубе, не понравилось ему, что молоденький лейтенант пригласил Вику на танец два раза подряд.
– Не могу больше так жить! – сказала Вика и бросила кусок мяса на диван. – Уйду от него.
Люба подобрала мясо и отнесла его назад в морозилку.
– А знаешь, как всё красиво начиналось?! – вдогонку кричит Вика. – Я ведь полковничья дочь. Петя служил с моим отцом. Часто к нам приходил. Отец его очень хвалил, молодой, перспективный, серьёзный, по бабам не шляется. Карьеру делает. Влюбилась я в него без памяти. Всё не могла дождаться, когда он к нам пожалует. У меня экзамены на носу, я десятый класс заканчивала, а мне до них и дела нету. Одна любовь в голове. Петя к нам редко захаживал, ничем себя не проявлял. Взглянет иногда так внимательно, скажет, что-нибудь приятное и всё. С грехом пополам сдала я экзамены. Мать с отцом меня ругали: «Как поступать в вуз будешь с таким аттестатом?» Я виду не подавала, что влюблена как кошка, отмалчивалась. На выпускной бал повёл меня одноклассник Валера Ольхин. Зашел к нам с цветами, маму поздравил, цветы ей вручил, и под ручку отправились с ним в школу. На мне платье красивое надето, импортное, финское, отец достал через военторг, босоножки белые фирмы «ЦЕБО», девчонки все завидовали. Выпускной вечер прошел хорошо: смеялись, танцевали, планы строили на будущее. Валерка от меня на шаг не отходил, как приклеенный ходил по пятам. Под утро вышли всем классом на улицу, хотели рассвет идти встречать. Я смотрю, а на скамейке перед школой Петя сидит. Веришь, у меня голова закружилась от счастья. Он меня всё это время, пока я была в школе, ждал на улице. В общем, завертелась у нас любовь, и к концу лета я уже была за Петей замужем. Как я его любила! Если бы не эта его чёртова ревность, не было счастливее меня на свете. Самое-то обидное, что я ни разу ему не изменила, даже в сторону других мужиков не смотрела. Только он не верил, твердил, что я изменщица. Не буду врать, вокруг меня кружились ухажёры, но мне был никто не нужен. Я с Эдуардом-то назло Петьке встречаться начала. Так он меня измучил, что когда Эдик стал мне про свою симпатию рассказывать, то я его не оттолкнула. Он так красиво ухаживал, всё про свои чувства мне говорил, убедительно так говорил. Эдик был первый мужчина, с кем я изменила мужу. Петька сам виноват, не бесился бы, жили бы мы с ним душа в душу.
Вика заплакала, и Любе её стало жалко, такая она беззащитная и маленькая, как будто не замужняя женщина перед Любой, а неразумный подросток, которого сильно обидели несправедливые взрослые.
– Иди приляг, отдохни, – предлагает она Вике.
– Хорошо, голова очень болит, – соглашается она.
Вика легла на кровать в спальне, а Люба чтобы отвлечься начала стирать замоченное с вечера белье. Она не переодела своё нарядное платье, лишь прикрыла его передником. Перестирав белье и развесив его на улице, Люба принялась готовить. У неё было очень муторно на душе, не шли из головы слова Вики про мужа. И как же ей стало обидно! Внутри, посередине груди комок чего-то горячего и жгучего начал разъедать её, и она физически ощущала ЭТО в своем теле.
Часа через два на кухню зашла Вика.
– Как вкусно пахнет, – протянула девушка.
На неё было страшно смотреть, нос распух, половина лица красного цвета, утром зацветёт синяк.
– Садись, поешь, голодная, наверное, – пригласила Люба.
– А, ты?
– И я. Я поесть люблю, по мне видно, – Люба похлопала себя по крутым бедрам. Почему-то к ней вернулся аппетит.
После обеда Люба ушла в садик за дочкой.
– Я Олю забираю сразу после тихого часа и гуляю с ней. Ты если хочешь телевизор посмотри или почитай, вон у меня книг много.
Оказавшись на улице Люба подумала: «Вот было бы хорошо, если я вернулась, а Вики нет. Шла бы она домой».
Дочка у Любы такая же крепкая, как и она. Носик как пуговка примостился между двух круглых щёчек, глазки голубенькие, и такая она хорошенькая, что Люба не устает ею любоваться. Так им хорошо вдвоем! Они и по улице идут радуются, и на лавочке сидят – им весело, и мороженное крем-брюле в стаканчике кушают с удовольствием. Отступают на какое-то время грустные мысли у Любы. Только любовь к дочери переполняет её и вселяет надежду, что всё образуется.
Вернулись домой. Вика лежит на диване. Тело её натянуто струной и глаза закрыты.
– Вика, что с тобой? – встревоженно спросила Люба.
– Ничего, это я мечтаю с закрытыми глазами. Вот думаю, открою глаза, а я дома. Впереди у меня экзамены. Я стараюсь, учусь. Потом поступаю в институт, получаю хорошую специальность, например, инженер. Работаю, добиваюсь чего-то. Меня уважают в коллективе, советуются со мной, спрашивают мое мнение. Виктория Павловна, а вот вы как считаете… Виктория Павловна, подскажите, пожалуйста, как быть… Люба, до сорока лет не выхожу замуж. Живу для себя.
– А как же дети?
– Нет! Ну, во всяком случае до тридцати пяти лет без детей. А лучше бы и совсем не надо. Будущее, я думаю, за теми, кто не захочет своего продолжения. Вот представь, родится у меня дочь, будет как я зависеть от мужчины, унижаться перед ним, любить и ненавидеть одновременно. Вся жизнь так и пройдет.
Хлопнула входная дверь.
– Это Эдик вернулся, – встрепенулась Люба и вышла к нему в прихожую.
Эдуард не спросил жену, почему у неё царапина на лице, Люба не поинтересовалась, чем недоволен муж. Он прошёл в комнату, удивленно посмотрел на Вику, но ничего не сказал, долго мыл руки в ванной и, не переодеваясь, сел за стол. Ел с аппетитом, но иногда хмурил брови.
Неожиданно громко прозвенел звонок. Вика со страхом посмотрела на Любу.
