Наталья Николаевна Дёмина
Сказка деда Степана
Решилась Стеша на побег, благословления у матери и старшего брата испросила, в темную ночь исчезла за крепостной стеной. Да втихаря ей улизнуть не удалось, заметил Евпатий беглянку, поднял всех по тревоге. Но проще найти иголку в стоге сена, чем безлунной ночью Стешу в окрестном лесу. Завела она погоню в гущу, в шохрину непролазную и была такова. Поди, сыщи теперь ее. И царь басурманский искал со своим отрядом, только беда у него случилась, потерялся сын, принц. Кликали его, кликали, не дозвалися. Как сквозь землю провалился. В розыск объявили беглянку и принца, но, ни звука не дождались. Царю басурманскому надо возвращаться, весточка с родины пришла, Бунт где-то случился. Делать нечего, решено было вернуться на следующий год, после зимы.
Сколько времени Стеша по лесу ходила, неделю иль две, не знаю, пора пришла к месту пристать. Рано на утре, она увидела дым, ветерок принес запах свежеиспеченного хлеба, значит, жилье рядом. Поснимала она с себя все украшения, шею сучком натерла, ну и постучалась в ворота крепости. Ну, а дальше я уже рассказывал. Спать будешь или дальше? – дед Степан замолчал ненадолго.
– Сказывай, не томи, все одно не усну теперь, – Федосья затеребила мужа за рукав.
– Ладно, дальше, слушай, – Степан потянулся и хлебнул из ковша воды, – Скоро уже луна к нам заглянет. Так вот, сын царя басурманского тоже непростой был паренек. И грамоту он нашу хорошо знал, и говорил бегло, правда, скрывал это ото всех. Все бы хорошо обошлось, да влюбился Мехмет в Стешу до без памяти, ничего и никого не видел, только она была перед глазами и во сне и наяву. Когда все приготовления шли к свадьбе, сватовство, помолвка, следил за девушкой, каждый взгляд, жест улавливал. Знал и то, что в турнире переодетый был не чужой всадник, а Стеша – его присушина. Но и отец парня тоже крепко вцепился в девицу, коль узнает, что Мехмет по ней страдает, то не сносить ему буйной головушки. А она, лебедь белая, на пацана никакого внимания, только бы от свадьбы, жениха ненавистного избавиться. Как Миша-то обрадел, когда прознал про планы девичьи, замыслы на побег очень сильно одобрял. Разузнал, в какой день и час, подготовился. Как только Стеша за стену выбралась, толкнул Евпатия в бок, чтоб тот тревогу поднял, а сам следом за зазнобой. Быстро нагнал ее, шел рядом, крадучись. В суете да суматохе никто и не заметил его отсутствия, и вроде как все видели парня. Да разве Мехмет от девушки-то отстанет, когда она у него сердце забрала. Как нитка за иголкой шел, будто к подолу пришитый, ночи рядом коротал, все дивился смелости девчачей. А Стеша, как только погоню заблудила, затосковала сильно по дому, по рукам мамкиным, заботе братиной, вот и ослабила бдительность. Парнишка-то на день раньше в крепость попал, охотников оттуда встренул, ну и сдался, как будто знал, что сведет их судьба со Стешей. Только вот никак не мог подумать, что не узнает его красавица и другого полюбит. Чтоб не выдать себя прикинулся незнайкой, привязанный сидел на веревке, лишь бы быть рядом. Когда Стеша к нему под поветь заселилась, так радовался, что начал учить ее своему языку да сам как бы нашей грамоте уразумел. У Ветихи зимовали, так тут у него душа пела, только девушка кручинилась и вздыхала по другому. Но вода камень точит. Мехмет в это верил, у него какая-то своя поговорка была, не помню. Он еще осенью мог сбежать, и догнать отряд отца, но оставить Стешу в лапах пса похотливого Ярика не желал. Видел, как тот проходу девкам в крепости не давал, за кажным подолом таскался. Верил в предсказание, что старый колдун ему поведал. Как только Мехмет покинет отчий дом, то на родную землю больше не возвернется, встретит девушку синеокую и златовласую, завсегда с ней останется, никто не сможет помешать этому.
– Гороскоп у них это называется, – со знанием дела вставила Федосья, – Так принято на востоке.
– Умничаешь? Где ты нахваталась знаньев-то? Гороскоп, гороскоп, – заворчал Степан.
– Так по радио сказывают, то в телевизоре в углу какие-то значки, то девка, то парень толдычат, у кого что случится, заранее предупреждают, – оправдывалась жена.
– Все, не буду больше сказывать. Спать иди, а то за полночь уснешь, с утра хоть не подходи. Как сыч зыркаешь и ворчишь, как старая кошка на завалинке. Это я без гороскопов твоих знаю, – дед распахнул тулуп, – Все, шагай отседова.
– Не пойду никуда, что ты, как старый дед изворчался. Я же просто так сказала. Спать-то давно перехотелось, когда Таньшу ко мне перекладывал. Что так осерчал не с чего? – закутывалась обратно Федосья, – А я завтра с утра оладьи налажу, пышных, наших вятских. От русской печи да со сливками морожеными.
– Подкупаешь, значит? Взятку даешь? – хохотнул дед Степан, – Да, я подумал, вдруг спать хочешь, а сказать стесняешься. Ну, продолжу тогда. Только оладьи не заспи потом. Обещалась.
Так, значит, Стеша место схрона потеряла, заблудилась в трех соснах, опомнилась, что в другом перелеске его сделала, надо краем поля пройти. Только вышла на него, а тут из-за дерева Ярик выскочил, девчонка и не пугливая, вроде, но от внезапности такой опешила. А парень давай гоголем ходить вокруг да около, речами сладкими умасливать. Распушился как индюк, руки распускает, все приобнять да прижать к себе хочет. Идут по краю поля, Стеша слушает его, от объятий ускользает. А его эта неприступность еще больше распаляет, то ластилась, в руки сама шла, как белка ручная, на поцелуи, украдкой полученные, отвечала. И ну-ка тебе раз и в отказы. Ярик разозлился, что девка не так как ему надо делает, дернул ее за руку и повалил на траву под кустом. Не хочет по-хорошему, силой возьмем, авансы раздавала, теперь расплата пришла.
Спором да разговорами увлеченные, не заметили они, как на другом конце поля отряд басурманский при всем обмундировании следили за ними. Сначала главарь их дал команду остановиться, увидев, что Ярослав не дело затеял, приказал выдвигаться, честь девичью спасать.
Степанида под парнем бьется, как птица в силках, да разве свернешь этого борова. Ярику игра стала надоедать, приподнялся он, размахнулся, ударить девчонку, так и упал со стрелой в плече обратно. Откуда и силы взялись у Стеши, оттолкнула она парня, глянула и ахнула, по полю скачет отряд жениха, уж как ей не узнать их регалии. В лес обратно нельзя, день не ночь, уследят, что она в крепость побежит, вдруг погром да разор устроят. Ну, и всадникам наперерез как побежала, увести их подальше, хоть и обидели ее жители крепко, но худого им не желала дивчина. Мчится ближе к реке большой, поросль ивовую давно заприметила, только трудно, трава в мокром подоле путается, цепляется. Тут вспомнился разговор давний с матушкой, как от разбойников та избавилась. Поясок распустила, подобрала рубаху, через голову стянула, с косы ленту сдернула, рассыпались по плечам золотыми прядями волосы. Ну и скорость прибавилась. А всадники так и замерли на месте, как вкопанные застыли от красоты девичьей. Только скомандовал царь отвернуться всем, сам в погоню пустился. Ему-то можно смотреть, за него она просватана.
Да не только басурмане видели, Прошка тоже остолбенел от смелости Стешиной, хотел рвануть к ней, только как будто в ветку дубовую со всего маху врезался.
– Остынь, паря, – прогремел ему в ухо бас, – Видишь, девка все правильно делает, от крепости отряд басурманский уводит. Жених это ее, разберется с ней сам. А ты о брате раненном подумай.
– Дядька Ставр, пусти, люба она мне, – взмолился Прохор.
– Вот ты думаешь, только о себе. Или тоже хочешь, чтоб подстрелили и тебя? Сейчас к реке ближе сдвинутся, так мы с тобой Ярослава спасем и в крепость пойдем. У этого отряда грамота княжеская, все должны им помогать, ищут, они рыщут, сына царского-басурманского да невесту сбежавшую. Ночью догоним их, выкрадем любушку твою, не боись.
– Где ты так долго пропадал, дядька Ставр? От прошлой осени вестей не было, не чаяли дождаться. Думали да гадали, что медведь тебя заломал. Только вот обглоданную волками его тушу нашли, а человека не было рядом, – Прошка во все глаза смотрел за бегущей нагишом Стешей, – Ой, и красивая она какая! Ведь нагонит этот ворог ее!
Усмехнулся Ставр, слушает вполуха парнишка, от любви млеет, только не в ум ему, что сестрой она приходится. Воевода – родной брат ее матери. Как только появились Стеша с Мехметом в крепости, послал он Ставра к князю, все разузнать, уж больно знакомой ему показалась девушка. С медведем встретился богатырь, рогатиной его завалил, только и косолапый на нем свою метину оставил. Залечил рану, двинул в столицу, поручение воеводы исполнять. Как прознала княгиня, откуда он явился, поняла, что дочь в безопасности, решила задержать Ставра, умоляла его ничего князю не рассказывать. Девицу к нему подослала справную, ну и не устоял он, зазимовал, думая, что никуда не денутся из крепости ни сын басурманина, ни невеста. Тренировался вместе с дружиною, сам князь звал его десятником. Только вот за мать переживал дюже, и поэтому возвернулся, с собой хотел забрать ее, раз на службу заступать решил.
Прошка дернулся, отвлек от думок Ставра, прижал он парнишку к земле, почти скрылась с глаз бежавшая девушка. Да и отряд тоже почти растворился вдали.
– Все, пора, да не шебутись, Прошка, пригнись и пошли к брату, – подтолкнул парня богатырь, – А то вернутся басурмане, покрошат своими криульками.
Ярик был без сознания, подхватил его Ставр, взвалил на плечо, Прохора чуть подмышку с другой стороны не взял, уж больно тот все оглядывался на зазнобушку. Поймал беглянку басурманский царь, рубаху, ею брошенную, подал, впереди себя посадил, отряд нагнал его. А Ставр с братьями незамеченными ушли в лес, на тропу к крепости.