Наталья Милявская
Вселенная номер два

Что еще он мог бы написать? «Мир во всем мире?». Ну уж нет! Если в его руках волшебная палочка, пользоваться ею он будет исключительно в собственных интересах.

На мгновение Марат словно вернулся в детство – в тот ранний период, когда ты вообще не сомневаешься, что Дед Мороз реален, что игрушки могут разговаривать и ходить друг к другу в гости, пока ты спишь, а окружающий мир полон загадок и тайн. Он смотрел на слово «Деньги» и на самом деле верил в чудо.

Потом морок схлынул.

Ничего ровным счетом не произошло!

Марат хмыкнул. А чего он ожидал? Что вот сейчас, на ночной улице, у его ног перевернется самосвал с денежными купюрами? Или что с ним прямо сейчас свяжутся представители солидной юридической фирмы и, извинившись за поздний звонок, сообщат, что неизвестный двоюродный дедушка из Хайфы оставил ему в наследство пару миллионов шекелей?

Марат расхохотался над собственным идиотизмом, выскочил из перехода на улицу и без сожалений зашвырнул маркер в переполненную урну у остановки.

И остолбенел.

Рядом с урной, едва заметный на темном асфальте, лежал большой мужской бумажник.

Чувствуя, как затряслись руки и мгновенно взмокла спина, Марат воровато оглянулся – не подглядывает ли за ним кто-то на ночной улице? Улица была пуста. Марат сделал глубокий вдох и поднял свою неожиданную находку. Прячась в тени остановки от всевидящего ока уличного фонаря, Марат взвесил бумажник в руке – как минимум, внутри была куча банковских карт, – потом осторожно раскрыл бумажник и заглянул в его кожаное нутро.

Внутри обнаружилась пачка одинаковых розовых купюр. Новеньких, словно недавно отпечатанных – и все же чуть потертых. Купюры явно уже успели пройти не один десяток рук, прежде чем осели ровной стопкой в чьем-то дорогом кошельке.

Марат вынул одну, просмотрел ее с обеих сторон, глянул сквозь купюру на фонарь – водяные знаки и магнитные ленты были на месте. Это была не купюра Банка приколов. Это была самая настоящая пятитысячная. Марат не выдержал и вдохнул ее терпкий, ни с чем не сравнимый запах.

Больше в бумажнике ничего не было. Ни карт, ни визиток, ни фотографий. Безымянный бумажник хранил в себе только сто пятьдесят тысяч рублей.

Словно во сне, Марат трижды пересчитал свалившуюся на него с неба добычу. Снова оглянулся – свидетелей не было. Сняв с плеча рюкзак, Марат вытащил из бумажника деньги и сунул всю сумму внутрь, на самое дно рюкзака, в толстую замусоленную тетрадь для конспектов. Потом, подумав, выудил одну купюру и сунул ее в карман джинсов – на мелкие расходы. Потом, все еще слыша, как в висках гулко стучит кровь, кинул опустевший бумажник на асфальт, туда, где его и обнаружил. Забирать его он почему-то не решился.

А потом, осторожно, почти с религиозным благоговением, Марат достал из кучи мусора черный маркер.

Он держал в руках ключ от Вселенной. Волшебный жезл, повелевающий стихиями. Сонм марвеловских супергероев, вкупе с мифическими богами и вполне реальными правителями стран и континентов, могли пойти к черту. Отныне он, Марат, будет решать, как обстоят дела в этой Вселенной!

Он снял с маркера колпачок и вывел трясущейся от адреналина рукой, прямо на стене остановки: «Света, вернись ко мне!».

У нее были яркие голубые глаза, и Марат, в который раз вглядываясь в них, чувствовал, как земля уходит из-под ног. Какая же она все-таки классная! Он изо всех сил старался не выдать своих эмоций, невозмутимо потягивая остывший кофе и пытаясь особо не смеяться, когда Светка рассказывала очередную историю. Но внутри он торжествовал! Света явно пыталась произвести на него впечатление, стреляя глазками и кокетливо накручивая локон на палец. И, в конце концов, это она ему позвонила. Сама! Буквально через минуту после того, как он вывел несколько слов на обшарпанной стене автобусной остановки. И предложила встретиться. Прямо сейчас. Где угодно. И вот они сорок минут спустя сидят на втором этаже круглосуточного кафе на Павелецкой, и Светка – его обожаемая Светка – уплетает чизкейк и мило щебечет, рассказывая, что у нее в жизни произошло за те полгода, что они не встречались.

Видеться – виделись, мельком, в универе. Но после того, как Светка не особо тактично сообщила ему, что не чувствует перспективы в их отношениях, Марат предпочитал с ней не пересекаться. Не чувствует перспективы! Хорошая отмазка. Уже пару дней спустя он узнал, с кем именно Светка почуяла перспективу – с хамоватым старшекурсником Сомовым, чей папаша владеет сетью обувных магазинов. Куда ему, Марату, до университетского мажора средней руки?

Все эти полгода слиплись для Марата в серую череду одинаковых дней. В первые недели он буквально на стену лез от черной тоски по Светке. Потом ему стало немного легче, а в последний месяц казалось, что он и вовсе больше не скучает. И только сейчас, увидев ее снова, Марат понял, что ничего не изменилось! Он так же очарован ею, как в их первую встречу, и с трудом останавливает себя от того, чтобы сграбастать Светку и начать раздевать ее прямо на липком столе дешевой закусочной.

Словно уловив его мысли, Светка умолкла на полуслове, прервав пустяшную историю о заболевшей кошке, и произнесла совершенно другими тоном:

– Я соскучилась.

Сердце Марата подпрыгнуло и рвануло вскачь. Чтобы не выдать тремор рук, Марат сунул их в карманы. Помолчал, неопределенно качнул головой.

– Я тоже, – выдавил пересохшим ртом.

Светка оживилась.

– Знаешь, Сомов редкий придурок! Бросил меня из-за какой-то… Не важно! В общем, мы с ним уже месяц не встречаемся. А сегодня… буквально час назад, или меньше, я вдруг подумала о тебе… Случайно по радио ту нашу песню услышала, помнишь? Эда Ширана. И всё, у меня внутри как будто всё перевернулось! Котик! Начнем с начала?

Светка пересела к Марату на диванчик и прижалась к нему. Марат слышал, как пахнут ее духи, и у него кружилась голова.

– Я такая дура была… – промурлыкала Светка. – Ты же меня простишь?

Марату показалось, что его сейчас разорвет от эмоций. Закусив губу, он отстранился, вскочил с диванчика.

– Мне… надо подумать… – пробормотал он. – Я… в туалет.

Марат быстрым шагом прошел в конец зала и дернул на себя серую дверь. Вошел внутрь, шагнул в первую открытую кабинку, нажал на кнопку слива, и в унисон с шумящим потоком воды издал долгий ликующий вопль.

Да! Получилось! Светка сама приползла к нему, заискивая и виляя хвостом! Сбываются мечты!

Боже, неужели всё так просто? Управлять ходом вещей одним росчерком маркера?

Марат автоматически сунул руки в карман худи, сжав маркер, который он теперь носил с собой, не желая оставлять в рюкзаке. Волшебная палочка всегда должна быть при нем! Вот он, предмет, который позволит ему переписать свою жизнь так, как ему хочется!

«А что, если это совпадение?», поинтересовался вдруг внутренний голос. Марат напрягся. А, правда? Бумажник с деньгами он нашел случайно, Светка действительно по нему соскучилась, а танцы в переходе – это просто нервное?

Марат хмыкнул. Совпадение? А вот мы сейчас и проверим! Кажется, Светка недостаточно активно упрашивала его возобновить отношения. Прощения так не просят!

Недобро ухмыльнувшись, Марат достал маркер, осмотрел кабинку и, примерившись, написал прямо на двери: «Света сосет мой х**».

Почти сразу хлопнула дверь, и в гулком помещении послышались легкие шаги.

Марат, уже зная, кто вошел в туалет, распахнул кабинку.

– Вот ты где! – выдохнула Светка.

Она вошла в кабинку, закрыла дверь и спустя секунду уже расстегивала жадными руками хлипкий ремень на его брюках.

Светка опустилась на колени… Марат прикрыл глаза.

Такси ждало у тротуара, метрах в ста. Обнимая хихикающую после спонтанного секса в туалете Светку, Марат вел ее к машине. Она сама вызвала такси, сообщив, что сейчас они едут к ней домой, где она продолжит замаливать вину за их разрыв, с удвоенной силой.

Марат чувствовал себя на вершине мира!

Тем неожиданней был толчок, который пришелся ему в плечо.

– Отдай! – зло выкрикнул знакомый голос.

Марат обернулся – перед ним стоял подросток из перехода. Бывший хозяин волшебной палочки.

И ведь как-то выследил их, сученыш!

– Отвали! – бросил Марат, ускоряя шаг.

Но подросток сдаваться не намеревался – разбежавшись, он боднул Марата в бок так, что Марат едва не упал. Светка тоже с трудом удержалась на ногах.

– Котик, это кто? – поинтересовалась она растерянно.

На Светку подросток не обратил внимания – он снова бросился на Марата.

– Да отвали ты! – процедил тот возмущенно, пытаясь отцепить от одежды крепкие руки мелкого прилипалы.

Сопя и молча толкаясь, пацан из перехода все пер и пер на него, не собираясь сдаваться. Наконец, Марат не выдержал, бросил рюкзак и, ухватив преследователя за плечи, как следует крутанулся вместе с ним вокруг своей оси. По инерции, пацана отбросило на асфальт. Марат упал на одно колено, но тут же вскочил.

– Не хрен пошел! – заорал он как можно грознее. – Зашибу!

Парнишка с трудом поднялся с асфальта, зашипел, как дворовый кот, потирая руку. А потом вдруг совершил молниеносный бросок к Марату и схватил что-то возле его ног.

– Лошара! – торжествующе пропел подросток, воздев в руке свою добычу.

Марат пришел в ужас. В руке парня был маркер, который, видимо, вылетел из кармана во время схватки.

Показав Марату средний палец, мальчишка рванул в темные дворы.

– Сторожи рюкзак, я сейчас! – крикнул Светке разозленный Марат и бросился следом.

Твою мать! Твою мать! Твою мать!

Проклиная собственную беспечность, Марат изо всех сил мчал за грабителем, пытаясь сократить расстояние. Расстояние сокращаться не желало.

На полном ходу они пронеслись мимо детской площадки, проскочили автомобильную стоянку по дворе, виляя мимо машин, миновали длинный забор какой-то школы и выскочили на пустырь, в дальнем конце которого виднелась темная махина строящегося дома. Марат чувствовал, что сил остается все меньше – а гадский мальчишка все бежал вперед, не сбавляя скорости. Остановившись на мгновение, перевести дух, Марат увидел, что парень добежал до забора стройплощадки и пытается перелезть на ту сторону.

Ярость и страх, что он может упустить гаденыша на громадной территории новостройки, придали Марату сил, он рванул вперед через пустырь и успел ухватить прыткого парня за ногу, когда тот уже сидел на заборе. Дернул вниз, и долговязая фигура рухнула на землю.

Парень заорал матом, Марат набросился на него и уселся сверху.

– Маркер вернул, быстро! – с ненавистью прохрипел он, ловя молотящие по его лицу руки.

– Нога! – хныкал парень. – Больно!

Не поддаваясь на жалостливую провокацию, Марат принялся обыскивать парня. Тот вертелся ужом, но Марат успел нащупать маркер в кармане его куртки и вытащил вожделенный предмет. Встал – и тут же был снесен с ног подскочившим оппонентом. Вырвав из рук Марата маркер, парень, хромая, помчал через пустырь обратно во дворы. Марат, весь теперь состоящий из ненависти, ринулся следом и настиг верткую сволочь на краю освещенной детской площадки, буквально прыгнув ему на спину.

– Не смей! Забирать! Мой! Маркер! – орал он, с силой колотя парня головой об асфальт. Тот издавал жалобный вой, а потом внезапно извивающееся тело затихло.

Марат перевел дух, торжествующе поднял выкатившийся из ослабшей руки подростка маркер, сунул в карман и, поднявшись, пнул растянувшего на асфальте притворщика.

– А теперь домой вали, придурок!

Тело не шевелилось.

Марат склонился над парнем, чтобы дернуть того за капюшон – и в ужасе отшатнулся. На асфальте, рядом со светлой всклокоченной головой растекалось странно блестящее в свете фонаря влажное пятно.

Страшная догадка обожгла внутренности.

– Эй! Ты его там насмерть ушатал, что ли? – поинтересовался нетрезвый голос.

Марат поднял глаза. За ним с хмурым интересом наблюдала компания парней, распивающих в тени цветастого деревянного домика алкоголь.

Марат попятился. Под фонарем он весь был как на ладони. Они наверняка хорошенько запомнили его лицо.

Бежать! Главное, унести ноги, а дальше он разберется!

Марат повернулся и рванул, куда глаза глядят.

– Держи! Он пацана убил! – загомонили за спиной сразу несколько голосов. – Педофил, наверное!

Марат бежал, не разбирая дороги, перескакивая через низкий кустарник, минуя клумбы, дворовые шлагбаумы и натыканные тут и там на скамьи. Наконец между домами появился выезд на освещенный проспект, где он с легкостью сможет поймать такси. Но тут его подвели уставшие ноги – Марат споткнулся о неприметный низкий заборчик, с размаху полетел головой в кусты и с тоскливой безысходностью почувствовал, как на него наваливается сразу несколько тяжелых тел.

Он пришел в себя только в полицейской машине. Произошедшее до этого спрессовалось в один пестрый бессмысленный поток кадров. Вот поймавшие его нетрезвые рожи что-то выкрикивают ему в лицо, волоча обратно к детской площадке. Вот во двор въезжает машина скорой помощи. Вот перепуганную рыдающую Светку допрашивают люди в форме. Вот врачи прямо на земле пытаются реанимировать неподвижное тело в капюшоне, больше похожее на тряпичную куклу с кровавой маской вместо лица.

Все это происходило не с Маратом. Все это словно крутилось на черно-белом рваном экране, а сам Марат наблюдал за происходящим из темного зрительного зала, со стороны. Наконец, экран погас, а сам он понял, что сидит на заднем сиденье полицейской машины, прижавшись лбом к стеклу.

Ночь. Улица. Фонарь. Холодок наручников на запястьях.

По ту сторону стекла, в распахнутые двери огромной машины скорой помощи врачи грузят тело, завернутое в темный блестящий мешок.

«Вот ты и допрыгался, дружочек!», произнес с издевкой внутренний голос.

Внезапно губы Марата сами растянулись в кривой ухмылке.

В смысле, допрыгался? Нет, нет, нет, ни хрена подобного!

Он же повелитель Вселенной! Гребанный Гарри Поттер. У него же в кармане штанов – волшебная палочка!

Осторожно, стараясь не привлекать к себе внимания водителя, совсем молодого парня в полицейской форме, который залип в своем смартфоне, Марат потянулся к боковому карману штанов и аккуратно расстегнул пуговицу. Медленно, стараясь не шуршать, кончиками пальцев вытянул из кармана маркер. Перехватил его поудобнее, насколько позволяли скованные наручниками руки, и аккуратно снял колпачок.

Ему сейчас подойдет любая поверхность!

Подглядывая в зеркальце заднего вида – не видит ли водитель? – Марат осмотрел салон машины и остановил свой выбор на спинке сиденья водителя. Идеально!

Он приложил кончик маркера к серому шершавому дешевому кожзаму и написал:

«Я никого не уби…».

Внезапно черная линия кончилась. Еще на слове «никого» яркость маркера начала тускнеть, но после буквы «и» краска словно высохла! Маркер перестал оставлять буквы на поверхности.

«Ну, же, давай!» Марат в панике снова начал выводить слово – безрезультатно!

Задыхаясь от ужаса, Марат сунул кончик маркера в рот, послюнил его – как в детстве – и снова принялся писать. Ничего! Маркер отказывался писать!

– Пожалуйста! – шептал Марат, снова и снова пытаясь выдавить из пустого маркера вожделенное слово. – Ну, пожалуйста! Пиши! Я никого не убивал!

Водитель среагировал на его шепот, обернулся.

– Ты что там возишься?

– Я никого не убивал! – заорал Марат.

Хлопнула дверь.

– В отделении расскажешь! – незлобиво сообщил второй полицейский, устраиваясь на сиденье.

Машина тронулась с места и выехала на освещенный ночной проспект.

Мадонна с младенцем

В длинном переходе с Павелецкой Кольцевой на Радиальную сидела попрошайка. Груда тряпья, отдаленно напоминающая человеческую фигуру, усевшуюся на коленях. Длинная засаленная коса, заплетенная грязной лентой. Объемная, покрытая подозрительными пятнами сумка, набитая разнообразным скарбом. Пластиковая бутылка со срезанным верхом для сбора денег. Помятая картонка с кривой надписью: «Помогите, ради бога». Настя, пренебрежительно изогнув бровь, прошествовала мимо, стараясь глубоко не дышать – чтобы не уловить наверняка исходивших от фигуры миазмов – двинулась дальше к маячившей впереди двойной арке выхода на станцию, но внезапно замедлила шаг.

Ей показалось, что под двумя дырявыми пледами, в которые попрошайка закуталась с головы до ног, у нее был младенец.

Настя остановилась. Поставила трек в плейлисте на паузу. Нахмурилась. Что ей, больше всех надо? Повертевшись на месте, Настя сделала шаг к выходу на станцию. Потом развернулась к попрошайке. Затем снова рванула к выходу – но какая-то невидимая сила остановила ее и заставила вернуться к сгорбившейся на полу фигуре.

Настя никогда не считала себя борцом за справедливость. Но сейчас ей почему-то захотелось вмешаться. Одно дело, если какая-то цыганка или просрочившая визу филиппинка выпрашивает деньги в метро на обратный билет и бутылку дешевого алкоголя. Другое – если она украла для этих целей невинного ребенка. В таком случае Настя сдаст ее в полицию. Или, в крайнем случае, сфотографирует эту гадину и запостит ее физиономию в соцсетях.

В то, что у попрошайки может быть свой собственный ребенок, Настя не верила. В свое время, подрабатывая колумнистом в студенческом онлайн-издании, она помогла подготовить журналистское исследование на тему воровства малышей для подпольного бизнеса по выкачиванию денег из доверчивого населения. А даже если это ребенок попрошайки, пусть им занимаются социальные службы.

Немножечко гордясь собой – не зачерствела еще душа! – Настя нависла над фигурой, устроившейся на полу. Кроме них двоих, в переходе практически никого не было: час поздний, метрополитен скоро закрывается.

– Чей ребенок? – требовательно поинтересовалась Настя, на всякий случай приготовив смартфон для записи видео.

Попрошайка пошевелилась, стянула с головы угол пледа, который она использовала в качестве капюшона, и подняла затуманенный взор. Ее темные зрачки смотрели сквозь Настю в неведомые и недостижимые дали. Да она же в хлам обдолбанная!

Настя внимательно осмотрела скрючившуюся фигуру – так и есть, в руках попрошайка сжимала куль тряпья, из которого виднелась крохотная детская ручка.

– Украла ребенка? Признавайся! – строго приказала Настя и навела на попрошайку камеру.

Попрошайка сфокусировала на ней мутный взгляд.

– Это мой! – треснувшим голосом проговорила женщина.

Настя хмыкнула. На вид попрошайке было не меньше сорока – изможденное лицо, тяжелые мешки под глазами. Какие в таком возрасте младенцы?

– Хорош заливать! Я тебя сейчас копам сдам!

Попрошайка не двинулась.

– Денег дай! – хрипло попросила она, словно не понимая, что происходит.

Настя, разозлившись, наклонилась и, преодолев отвращение, отодвинула тряпки, прикрывающие лицо ребенка. И отшатнулась. Лицо младенца было абсолютно синюшного цвета!

Настю замутило. У попрошайки на руках мертвый младенец! Восковое кукольное лицо, мраморные веки, сомкнутые, отдающие синевой губы. Она либо накачала его какой-то гадостью, чтобы не плакал, либо уморила голодом!

Настя навела на фигуру в тряпье смартфон и включила запись.

– Это улика! – громко сообщила она. – Убийца!

Женщина с ребенком ожила. С неожиданной проворностью она вскочила с пола, схватила бутылку с мелочью, сунула ее в сумку, закинула сумку на плечо – и не успела Настя глазом моргнуть, как попрошайка уже неслась, прижимая ребенка к животу, в сторону Кольцевой. На полу осталась забытая картонка с призывом о помощи.

Настя на мгновение замешкалась, а потом, словно ищейка, в приступе какого-то странного азарта погналась за женщиной с ребенком, не переставая снимать.

Возможно, сегодня именно тот день, когда она сотворит доброе дело! Или продаст материал в какое-нибудь издание.

До самого выхода Настя преследовала попрошайку в довольно высоком темпе, но странная женщина, еще минуты назад находившаяся буквально в анабиозе, теперь скакала через две ступеньки на эскалаторе и мчалась вперед как спринтер-олимпиец. К моменту, когда Настя вслед за фигурой в развевающихся тряпках выскочила на улицу, она успела изрядно запыхаться и вспотеть. Но злость гнала вперед, и Настя не сбавляла ходу. Хорошо хоть, она сегодня не на каблуках!

Оказавшись на улице, попрошайка кинулась вдоль по Новокузнецкой, стараясь держаться подальше от фонарей. Миновала темную громаду собора и шмыгнула в переулок. Настя притормозила перевести дух, остановила запись на смартфоне, чтобы не сажать аккумулятор, и ринулась следом.

Тьма в переулке почти поглотила беглянку, но Настя слышала торопливые шаркающие шаги впереди. Крадучись, она шла следом, размышляя, не бросить ли затянувшуюся погоню и не вернуться ли в метро? Ну что она, так и будет, как идиотка, колесить по ночным улицам за неизвестной столичной попрошайкой, коих в городе легион? Тоже мне, Супервумен! Ребенок на руках попрошайки совершенно точно мертв, за время погони он не издал ни звука. Помочь ему уже невозможно… «Что тебе, больше всех надо?», снова поинтересовался внутренний голос.

Внезапно женщина впереди остановилась – Настя нырнула за угол павильона с газетами – оглянулась, и, удостоверившись, что настырная девица больше не висит у нее на хвосте, направилась к длинному девятиэтажному дому. Настя осторожно двинулась следом. Будет круто, если попрошайка привела ее к своему логову – наверняка, она обитает в каком-то притоне! Насте останется только запомнить адрес и отправить его вместе с видеозаписью в какой-нибудь «Лайф.ру».

Женщина подошла к крайнему подъезду, набрала код и вошла внутрь. Настя совершила стремительный бросок, едва не поскользнувшись на первом ноябрьском льду, и успела ухватить кончиками пальцев почти закрывшуюся дверь. Подождала, дав время женщине подняться по ступеням или вызвать лифт, и проскользнула в подъезд.

Судя по звукам, попрошайка уехала на лифте. Настя стоял в полутемном подъезде, прислушиваясь к дребезжанию кабины. Вот двери лифта открылись где-то наверху, этаже на шестом – судя по удаленности звуков. Закрылись. Потом едва слышно хлопнула дверь, и в подъезде воцарилась тишина.

Настя нажала на кнопку вызова лифта. Надо хотя бы примерно определить, на каком этаже живет женщина с мертвым ребенком. Можно прямо туда вызвать полицию и снять обыск в притоне на видео. Довольная своим планом, Настя поехала вверх.

Выйдя на девятом – чтобы обследовать все этажи – Настя осмотрела три металлических двери. Прислушалась – за всеми царила тишина. Решив, что здесь нет ничего подозрительного, по лестнице спустилась на восьмой. Одна из дверей на этом этаже была не металлической, а обшарпанно-деревянной. Самый раз для притона! Настя приложила к ней ухо – за дверью негромко бормотал телевизор, и пару раз гавкнула собака.

Вряд ли собаку держат в квартире с мертвым младенцем. Поколебавшись, Настя спустилась на седьмой.

Здесь тоже все, вроде бы, было обычным. Три разнокалиберных металлических двери. Половинка пластиковой бутылки, наполненная окурками. Листовка с рекламой доставки пиццы, приклеенная возле лифта. Настя поколебалась, а потом снова глянула на бутылку с окурками. Она была обрезана так же, как та, в которую попрошайка из метро собирала деньги! Попалась!

Настя внимательно осмотрела дверь, возле которой стояла самодельная пепельница. Подкралась поближе. Прислушалась. Там, за дверью ей почудился гул множества голосов. А потом она вдруг поняла, что квартира не заперта! Между косяком и дверью виднелась щель.

У Насти родилось смутное ощущение, что ее здесь ждали!.. Поколебавшись, она толкнула дверь и вошла внутрь.

Воздух в квартире был спертый, кисловатый, как в прачечной, в которой сушат плохо простиранную одежду. Настя стояла в длинном сумрачном коридоре, заваленном старой стоптанной обувью. Тут же валялась и сумка попрошайки, которую она бросила в углу. На вешалке горбом топорщилась груда заношенных пальто и курток. Где-то в глубине квартиры негромко играла музыка, послышался женский смешок, хлопнула дверца холодильника.

Из одной комнаты в другую прошла женская фигура – это была светловолосая, совсем молодая девушка в заношенном халате. Скользнув по Насте рассеянным взглядом, девушка пропала.

Сбросив с себя странное оцепенение, Настя двинулась в глубь квартиры.

Двери в комнаты были открыты, но занавешены выцветшими гардинами. Настя заглянула за одну из тряпок – в небольшую комнатушку были втиснуты сразу три двухъярусные кровати, сбитые из досок. По углам высились горы пакетов, набитых тряпками и обувью. Обитатели комнаты – четыре женщины неопределенного возраста в заношенной одежде – лежали или сидели на своих кроватях. Кто-то дремал, кто-то бессмысленно пялился в экран смартфона. И у каждой на руках был младенец!

Появление Насти никто не заметил – все женщины словно были объяты непонятным дурманом. Младенцы тоже молчали – каждый из них крепко присосался к груди своей кормилицы. Настя смотрела, как ближайшая к ней смуглая черноволосая пышка лет тридцати, без стеснения вывалив груди, кормит ребенка – крохотные младенческие губки плотно сжимали темный сосок.

Настю отчего-то передернуло от этого зрелища. Она скрылась за занавеской и заглянула в другую комнату. Это было пространство побольше – сюда поместилось четыре двухъярусных кровати. И эта комната так же, как предыдущая, была полна дремлющих или вяло переговаривающихся женщин с младенцами, которые не переставая, сосали грудное молоко.

Настя шагнула в коридор и налетела на приземистую дородную фигуру.

– Добрый вечер! – произнесла фигура низким прокуренным голосом.

Настя отшатнулась и выхватила из сумки смартфон.

– Я снимаю! – угрожающе сообщила она. – Видите? Я все снимаю… и стримлю в интернет. Понятно?

Про стрим Настя соврала. Но сейчас, в самом сердце странного притона, полного неадекватных наркоманок и преступниц, ворующих младенцев, Настя вдруг почувствовала себя совершенно беззащитной. И вранье про прямой эфир показалось ей спасительной соломинкой.

– Я сейчас… полицию вызову! И вас всех повяжут! – сорвавшимся голосом добавила Настя, страшно жалея, что поддалась порыву и решила поиграть в борца за справедливость. – За киднеппинг знаете, сколько дают?

Фигура не испугалась.

– Может, я смогу тебя чем-то заинтересовать?

Не дожидаясь ответа, обладательница прокуренного голоса двинулась на кухню. Настя, поколебавшись, пошла следом. Чем эта директриса притона – а в том, что неопрятная тетка тут главная, сомнений не было – сможет ее удивить?

Когда она вошла на кухню, на липком, заставленном чашками столе лежали две стопки пятитысячных купюр.

«Директриса» уже сидела за столом, держа в руке недоеденный бутерброд с дешевой вареной колбасой – откусывая, она клала еду прямо на грязную клеенку.

Настя растерянно разглядывала деньги.

– Тут двести, – проговорила Директриса.

Настя проглотила слюну.

– Все еще хочешь звонить в полицию? Нас же завтра отпустят, – равнодушно продолжила тетка. – А так у тебя есть уникальный шанс разбогатеть.

Ее губы сложились в неприятную кривую ухмылку.

Настя, поколебавшись, выключила запись. Сунул смартфон в сумку. Обвела взглядом крохотную захламленную кухню – словно пытаясь убедиться, что ее саму никто не снимает. Снова внимательно осмотрела деньги. Взяла одну купюру, проверила, есть ли на ней водяные знаки. Купюра была настоящей.

В голове уже запустился невидимый калькулятор. Двести тысяч – это не так, чтобы очень много. И все же – эти деньги позволят Насте закрыть кредитку. Починить ноутбук. Подкинуть денег маме, в Курган – она как раз недавно потеряла работу. И даже, может быть, останется на горящий тур в Индию. Или, на крайний случай, в Египет. А ведь Насте так нужен отдых! Она не была на море уже года четыре. А главное – ей вообще ничего не нужно делать, чтобы получить деньги. Не нужно корячиться на работе или откладывать по паре тысяч, ограничивая себя во всем… Не нужно выпрашивать, унижаясь, у мерзкой начальницы Антонины Эдуардовны дополнительные смены в магазине, чтобы подработать лишнюю копейку. Нужно просто положить купюры в карман. Как в казино. Шальной джек-пот!

Настя колебалась – еще минуту назад она горела желанием совершить доброе дело. Вывести на чистую воду шайку преступниц. И вот, двести тысяч рублей спустя она готова заткнуться, и никто никогда не узнает о странном притоне с ворованными детишками! Но ведь это мафия! У них, так и так, всё схвачено. В полиции. Может быть, в префектуре района. Возьмет Настя деньги, не возьмет – притон от этого не закроется. А она может неплохо поправить свое финансовое положение…

Жизнь вообще нельзя делить на черное и белое. Жизнь – это полутона…

– Что тебе, больше всех надо? – поинтересовалась Директриса, словно прочтя крутившиеся в Настиной голове мысли.

Ее фигура, облаченная в мешковатый вытянутый кардиган и выцветшие шаровары, показалась Насте странной. Она глянула в раскрывшиеся полы кардигана – так и есть! Все это время женщина тоже кормила младенца! Он висел у нее на животе, примотанный к телу тряпками. Настя ощутила подступившую к горлу тошноту – голова младенца была бледной и отдавала синевой. Здоровые дети так не выглядят! А этот ребенок – что крепко ухватился за женский сосок – был таким же синюшным, как и младенец попрошайки из метро. Он выглядел мертвым. И все же… продолжал сосать грудь!

Как такое может быть?!

Настя присмотрелась – и вдруг поняла, что младенец держится за сосок не губами, а острыми мелкими зубками, которые буквально впились в женскую плоть. Настя отшатнулась – ей показалось, что губы младенца запачканы кровью!

– Берешь деньги? – как сомнамбула, поинтересовалась женщина.

Настя всмотрелась в ее лицо. Глаза, прикрытые веками, не выражали абсолютно ничего! С таким видом лунатики бродят по ночам – тело двигается, а разум спит. Чувствуя, как заколотилось в горле сердце, Настя попятилась.

– Ээээ… – проблеяла она.

Внезапно младенец пошевелился.

Оторвавшись от женского соска – который действительно был покрыт кровью и изрядно изжеван – чудовищный ребенок повернул к Насте свою мертвую голову. Из-под крохотных век выплыли два белесых, почти прозрачных глаза. Настя, не в силах пошевелиться, смотрела в эти немигающие внимательные бельма.

Тяжелый взгляд неживого существа холодной змеей проникал куда-то в глубь рассудка и копошился в нем ленивым щупальцем.

Младенец облизнул окрашенные кровью губы, потом выпростал из-под тряпок крохотную ручку и повелительным жестом указал на купюры – бери!

Настя попятилась, с грохотом уронила стул и выскочила из кухни.

В коридоре она запуталась в еще одной, невесть откуда взявшейся шторе, а когда сдернула чертову ткань, поняла, что отступление к входной двери отрезано. Обитатели проклятой квартиры хлынули в коридор. Они толпились в дверях и пытались рассмотреть Настю из-за спин друг друга. Но не женщины глядели на нее – а синюшные, запачканные кровавой пищей уродцы на руках своих кормилиц. Они сканировали Настю холодными рыбьими глазами и скалили свои крохотные острые зубки.