Наталья Литтера
Сколько цветов у неба?
Он отвернулся и отправился в угол веранды за рюкзаком и чехлом.
На следующий день утром его провожал Глеб. Они вместе завтракали, потом прощались на пороге. Глеб собирался на работу, где его ждала делегация. Перед воротами дома стоял служебный автомобиль с водителем, который должен был довезти Артема с Анной до аэропорта.
Ева проводить гостя не вышла.
Есть колорит – есть художник. Нет колорита – нет художника.
Василий Суриков, автор картины «Боярыня Морозова»
Глава 5
1
– Смотрите, у вас кувшин на переднем плане. Значит, его нужно изобразить более четким и ярким. Сделайте акценты, выдвиньте его вперед. Вот здесь и здесь нанесите фиолетовый.
Женщина лет пятидесяти за мольбертом сосредоточенно кивнула. Для нее Егор был авторитетным учителем.
Интересно, что бы она сказала, если б посетила его выставку в подвальном клубе «Неформат»? Ужаснулась бы? Осуждающе поджала губы?
На мольберте красовался слегка кривоватый голубой кувшин. За ним – тарелка с лимонами. Женщина отчаянно хотела научиться рисовать. Сейчас это модно и востребовано – находить себе занятие для души, и в одном из торгово-развлекательных центров открыли студию для взрослых «Волшебная кисть». Натюрморт за три сеанса, научись писать портрет за пять занятий, пейзаж на выходных – групповой пленэр. Каждый крутится как может. Егор крутился – преподавал рисование кувшинов домохозяйкам три раза в неделю. Они покидали «Волшебную кисть» счастливые, с шедевром собственного исполнения и обещали вернуться. Некоторые возвращались и писали букеты в вазах.
Работа в «Волшебной кисти» позволяла оплачивать жилье. Старое, ветхое, требующее или ремонта, или сноса. Удивительно, что находилось оно в центре столицы, затерявшись среди переулков. Когда-нибудь Егор разбогатеет, и будет у него что-то свое. А пока – дом, требующий капитального ремонта, две съемные комнаты с крошечной, покрашенной в зеленый кухней. Хорошо, что не коммуналка.
– Так лучше? – женщина показала на фиолетовые мазки.
– Гораздо. Теперь попробуйте поиграть с лимонами. Посмотрите на них внимательно. Они не ровно-желтые. Около кончика, видите, немного охровый оттенок, а вот здесь совсем светлый бок. Поколдуйте.
В группе было семь женщин разных возрастов – от студентки до пенсионерок. Все они рисовали кувшин с лимонами. Егор обходил их по очереди, смотрел, что получается, подсказывал, помогал исправить ошибки. Каждая из них мечтала написать картину и смотрела на Егора с надеждой. Он подбадривал, понимая, что к настоящей живописи это не имеет никакого отношения. У настоящей живописи за плечами должны быть профессиональное образование, владение техникой рисунка, понимание построения композиции и прочее, прочее, прочее…
Через два часа, закончив занятия, наведя порядок в студии и передав вахту следующему учителю, Егор вышел на улицу. Выбор был небогат: либо домой, либо в бар. Он выбрал второе.
В «Рок-и-бар» уже толпился народ – подгребал сюда после рабочего дня. Музыка и шум голосов давали ощущение движухи. Вика была на своем рабочем месте. Сегодня у нее в ушах крупные серебряные кольца, а на ногтях черный лак. Запястье украшено широким браслетом-обручем. Егор устроился за барной стойкой.
– Привет.
Она не ответила. Тогда он сделал заказ.
– Американо.
Привычно достал блокнот. Привычно начал рисовать. На этот раз – спина. Она стоит перед кофемашиной. Спина под туго обтянутой майкой стройная, шея тонкая. Схваченные в короткий хвост волосы шею открывают полностью. Большие кольца в ушах, рука тянется вверх, чтобы взять с полки чашку. На руке – браслет. Немного деталей: на переднем плане – гладкая поверхность стойки с парой пустых стаканов, на заднем – полка с посудой, свисающие треугольные светильники.
Егор неторопливо пьет кофе, дорабатывая рисунок. Заштриховывает майку, обозначает тени от стаканов, делает прическу объемней.
Через двадцать минут на столешнице пустая чашка, деньги и рисунок.
– Пока, принцесса.
2
– Если хочешь быть в форме к лету, значит, жить надо в режиме БЖУ.
– Что такое режим БЖУ?
– Белки, жиры, углеводы, – торжественно провозгласила Лена.
Аня отвела взгляд от монитора. На мониторе высвечивалась очередная обложка. Глаза устали. Идей, как улучшить это скучное изображение, не было. Муки творчества во всей красе. Прямо как у Артема Вольского.
С которым они расстались три дня назад в аэропорту, и все. Ни ответа, ни привета. Хотя, почему, собственно, это должно ее беспокоить?
Да просто Татьяна Александровна утром спрашивала, как обстоят дела с макетом каталога. А как с ним дела, если до сих пор не утверждена очередность репродукций? Нет, Аня-то их расположила, как считала нужным. Вот два вечера после возвращения именно этим и занималась. Наливала бокал крымского вина (в аэропорту водитель из багажника вынул два подарочных пакета – один для Артема, другой для нее), раскладывала на полу все фотографии и формировала ряд последовательности. Никто не мешал. Родители снова уехали за город, там у них уроки и сад без присмотра. Тетушка, слава богу, временно забыла о существовании племянницы.
Вчера вечером порядок расположения картин «Версия: Анна Мальцева» был полностью готов. Можно отчитываться о проделанной работе по электронной почте. Но она не отчиталась. Вроде ничего особенного, рабочий момент, но… почему-то не писалось. Аня только за сегодня уже три раза заходила в почтовый ящик, нажимала на «создать сообщение», а потом удаляла появлявшееся окно и возвращалась к обложке, которую надо было до конца недели довести до ума.
Интересно, чем он там у себя занимается? Приводит в порядок крымские эскизы или ищет новые идеи? У него есть студия? Конечно, есть. Скольким женщинам он предлагает поработать натурщицами? Наверняка многим.
И ты, Аня, всего лишь натурщица. Точка. Несколько дней на море – его работа. Он что-то написал, ты – покупалась в открытом бассейне с видом на горы. Красота? Красота.
И хватит об этом. Не будем вспоминать. А мечтать вообще вредно. Надо вон себя привести в порядок к летнему сезону.
– Так в чем смысл БЖУ? – поинтересовалась Аня у Лены.
– Если честно, я сама еще не до конца поняла. Но думаю, в сбалансированности.
Лена была оптимисткой. Ей тоже под тридцать, она тоже свободна, но природное жизнелюбие однажды приведет Лену к уютному дому, хорошему мужу и долгожданному ребенку. Аня была в этом уверена. У Лены имелась одна потрясающая черта – она не жила прошлым или будущим. Она жила настоящим.
– И как ты балансируешь?
– Самое простое: делим мысленно тарелку на четыре части. Две части овощей, одна мяса, одна гарнира, например гречки.
– А результат?
– За три недели минус два килограмма и возможность влезть в старую юбку!
Аня вспомнила мидии с белым вином в прибрежном ресторанчике и разговор о гениальности идей. Никакого БЖУ.
Про то, как она провела майские праздники, Аня в подробностях не рассказывала. Обмолвилась только, что на пару дней слетала в Крым – легкий золотистый загар не скроешь, тем более что в Москве погода продолжала стоять прохладная, с дождями и хмурым небом. Но про Вольского молчала. Потому что он заказчик. И лететь вместе с заказчиком на выходные вроде как неэтично. А про то, что это была практически рабочая поездка, говорить не стоило тем более… Кто в такое поверит?
Аня снова посмотрела на экран монитора.
– Беда прямо с обложкой. «Тайная любовница монарха». Кто это вообще читать будет?
– Будут, – заверила Лена.
– Слушай, а в твоем БЖУ принципы раздельного питания учитываются? Например, что с мясом картошку есть нельзя?
3
– Нет, ты только посмотри, посмотри, как здорово написано! – Серж стоял посреди мастерской Артема и читал текст с телефона. – Стремление художника к размышлениям очевидно, детали его картин всегда складываются в единое целое. Это не разрозненная мозаика, которую можно похвалить разве что за оригинальность. Это всегда целостная, заключенная на четырехугольнике холста мысль. Каково, а? И это не кто-нибудь, а Пересвистов. Понимаешь?
– Понимаю.
Артем поставил чистый холст на мольберт. Он собирался приступить к работе. Даже не так, он жаждал в нее окунуться – впервые за долгий период времени. Но позвонил Серж и сказал, что надо срочно встретиться.
Серж влетел с мастерскую стремительно, ослепил Артема канареечным джемпером и изумрудным шейным платком. На ногах гостя красовались вишневые мокасины. Серж чувствовал себя неотразимым, и, надо признать, было от чего.
– Наконец-то, – похлопал он по плечу своего подопечного. – Я уже заждался, тут такие новости. Ангелина торопит с натюрмортами, говорит, есть покупатель, которому она обещала продать. А ты укатил. Так что у тебя?
Артем выразительно показал взглядом на угол. Там, прислоненный к стене, стоял сохнущий натюрморт. В количестве одна штука.
– Мда… – протянул Серж, – негусто. Похвастаться нечем. И что мне ответить Ангелине? Деньги, Артем, клиент готов заплатить приличную сумму.
– Скажи, мне нужно время немного доработать картину. Скажи, появились новые мысли.
– Ладно.
Никаких мыслей у Артема по поводу этого натюрморта не возникло, но сдавать картину в таком виде нельзя. В ней нет индивидуальности. Придется срочно что-то придумывать. Ангелину подводить не стоит.
– Скажи вот что. К концу недели я его закончу. Картина постоит у меня дней десять, она должна хоть как-то просохнуть, потом я ее привезу в галерею. Но это последний натюрморт. Я делаю паузу.
– Да ты что? – к такому повороту Серж оказался не готов. – Ты хорошо подумал?
– Да, очень. Я буду писать новую картину к итальянской выставке. И есть еще пара идей. Пока не закончу намеченное, никаких натюрмортов.
Серж присвистнул, потом долго и внимательно смотрел на Артема. Артем неспешно раскладывал тюбики с красками на столике около мольберта.
– Новая картина? – наконец переспросил Серж.
– Да, новая картина.
– Успеешь?
– Успею.
– Ну, ладно, – Серж вздохнул. – Такие деньги уплывают…
– Не прибедняйся, – Артем рассматривал палитру. – Ты на мне и так неплохо зарабатываешь.
– Я на тебя пашу! Я добился встречи с Пересвистовым, показал ему несколько твоих работ, которые отобраны для итальянской выставки, попросил высказать свое мнение, угостил коньяком – и вот результат!
– Да ты герой.
Если в словах Артема и была ирония, то лишь отчасти. Пересвистов славился своей неподкупностью и гордился ею. Никто не желал попасть под острое беспощадное перо этого критика. Похвалы удостаивались лишь некоторые счастливчики. А то, что после встречи Пересвистов все же согласился написать статью, – просто чудо.
– Во что тебе это обошлось? – Артем повернулся к своему менеджеру.
– Я сказал, что он будет в твоем каталоге со вступительным словом на двух языках. А каталог уедет на международную выставку. Сыграл на тщеславии, – Серж картинно развел руками. – Все мы не без слабостей.
– Ну, тогда тебя тоже надо угостить коньяком. У меня есть отличный крымский.
– Не откажусь.
Пока Артем открывал бутылку подаренного Глебом «Коктебеля» и разливал его по бокалам, Лисицкий поинтересовался:
– Кстати, как обстоят дела с каталогом? Не стоит ли ускорить процесс моим вмешательством?
– Не стоит. Ты лучше мне текст вступительной статьи пришли.
Потом они пили коньяк, и Серж рассматривал привезенные из Ялты пастельные этюды.
– Из этого может получиться стоящее, – наконец заключил он.
Несмотря на то что больше всего в жизни Лисицкий любил деньги и успех, в живописи он разбирался великолепно. Иначе бы не стал настолько денежным и успешным. А потом кто-то позвонил, и Серж уехал.
Артем наконец остался один. Отставил в сторону пустой стакан, включил тихую музыку и приступил к работе.
Прикрепил этюд, на котором Анна Мальцева стояла на балконе, смешал белила с кобальтом, провел одну линию, намечая пропорции, затем вторую…
Они расстались в аэропорту, и она не позволила подвезти себя до дома.
– Здесь взять такси не проблема, – сказала на прощанье. – Спасибо за отпуск.
Домой Артем добрался уже за полночь. Почему-то сначала решил завернуть в мастерскую. Долго смотрел свои последние работы, безликий натюрморт и вовсе отставил в угол. Раскладывал привезенные из поездки этюды, думал.
На следующий день были запланированные встречи в Доме художника и Союзе художников. Жизнь забурлила. А вчера вечером перед сном он вдруг вспомнил о рыжеволосой лисе Анне. Как она там? Работает над его каталогом? Хотя работу застопорил он. Так и не нашел времени подумать над порядком расположения репродукций. Но найдет, обязательно.
Утром же захотелось работать, срочно, до зуда в руках.
Подмалевок получился быстро, пропорции Артем обозначил точно. Теперь надо не промахнуться с оттенками. Он выдавливал на палитру краски. В середине белый. С одного края от него холодные цвета, с другого – теплые. Центр – для смешивания и получения новых оттенков. Работа поглотила полностью. Артем уже не слышал музыку, она отдельными далекими переливами создавала общий фон, сохраняя атмосферу замкнутого мира мастерской. На пастельном этюде был свет – яркий, солнечный. Его нельзя потерять при переносе на холст.
Снова вернулось это упоение работой. Закончил Артем лишь тогда, когда внезапно почувствовал острый приступ голода. Отошел от мольберта назад, оценивающе посмотрел на холст с расстояния. Начало неплохое, но есть неточности. Их устранением он займется завтра. А на сегодня достаточно.
Артем всегда четко знал, когда следует остановиться и взять паузу. Паузы нужны обязательно, чтобы был свежий взгляд и свежие мысли. Работа без пауз может погубить даже самую гениальную идею. Пусть полотно немного постоит, отдохнет. И художник отдохнет тоже.
Ужинал Артем в небольшом ресторане, недалеко от мастерской. Он там часто ужинал и меню знал почти наизусть. Жуя салат из свежих овощей, Вольский проверял почту. Серж прислал текст статьи. Отлично.
Пока ждал горячее, отправил сообщение Анне Мальцевой.
«Привет. Я скинул тебе на рабочий ящик текст, его надо будет разместить в каталоге в качестве вступительного слова».
Ответ пришел через пять минут. И началась переписка.
Аня: Привет. Хорошо.
Артем: А как вообще дела?
Аня: Я картины расположила. Жду твоего варианта.
Артем: У меня тоже все готово. Но нужно сравнить и обсудить.
Аня: Хорошо.
Ничего у него, конечно, не готово и обсуждать нечего. Но почему-то очень захотелось ее увидеть.
Артем: Ты сможешь завтра после работы заглянуть ко мне в мастерскую?
Пауза в ответе была ощутимой. У тебя какие-то планы, лиса Анна? Может, отменишь? Решай.
Аня: Ладно. Но ненадолго.
Артем: За полчаса управимся. За тобой заехать?
Аня: Я доберусь сама. Только адрес скинь.
Она закрыла телефон и беспокойно заходила по комнате. Потом заглянула на кухню и поставила чайник. Потом пошла в спальню и открыла гардероб. Что завтра надеть? Может, платье? Вон то, в полоску? Не будь дурой. Это деловая встреча. На полчаса. Тема: каталог.
Аня сердито захлопнула гардероб и пошла заваривать чай.
Чай она пила долго, смотрела в окно, грызла шоколад и думала о том, что завтра побывает в настоящей мастерской. Интересно, она большая или маленькая? А мольбертов там сколько? А этюдов? Артем-Артемон к ее приходу уже отправит натурщиц домой или Аня застанет кого-нибудь в состоянии ню? Господи, какие глупости лезут в голову! Надо почитать, да. Детектив!
Но с детективом не сложилось. Пришлось на ночь снова рассматривать фотографии с картинами и находить аргументы, почему она именно так, а не иначе выстроила цепочку последовательности.
Наматывая пространство на кисточку и размазывая его по холсту, невольно задаешь себе вопрос – а есть ли что-то еще за границами холста?
Сальвадор Дали, автор картины «Женская фигура у окна»
Глава 6
1
– Викуль, нам по кофе. Или, может, что-нибудь покрепче?
– В принципе, можно и покрепче.
Голос из снов. Вика, стоявшая спиной к посетителям и расставляющая чистые стаканы, замерла.
Кого привел Валя? Этого не может быть…
– Тогда нам виски, – жизнерадостно сделал заказ старый рокер.
И Вика обернулась. Вот так сбываются ночные кошмары. Обыденно.
Москва. Бар. Три часа дня. Двое за стойкой.
– Ну надо же, – широко улыбнулся Родион.
– Да, она красотка, – согласился Валя.
– Стандартный или двойной? – лучше уточнить.
Если в жизни Рода ничего не изменилось, то он закажет двойной.
– Двойной, – ухмыльнулся тот.
Вика кивнула и начала выполнять заказ. Сосредоточенно.
– Ты не узнала его, крошка? Это же Родион Ионов, легендарная рок-группа «Ионовы сны», слышала?
Вика еще раз кивнула.
– Сейчас настоящих рокеров и не осталось. А Род тут скоро концерт нам даст, – хвалился Валя. – Я устроил.
Два стакана с виски поставлены на темную столешницу.
– Как жизнь? – поинтересовался Род, забрав свой.
– Нормально, – ответила Вика.
Хотела отвернуться и не смогла. В этом есть какое-то извращенное удовольствие – рассматривать свой ночной кошмар. Когда-то он был красив как бог. Или как грех. Кто что предпочитает. А впрочем, какое это теперь имеет значение? Тогда не имело, а сейчас и подавно. Волосы до сих пор длинные, до плеч. Только поредели, года через три наметится лысина.
Что тогда будешь делать, красавчик? Хотя… через три года и красавчиком тебя не каждый назовет. Мешки под глазами, нездоровый цвет лица, характерная краснота – пора завязывать со спиртным и веселыми синтетическими смесями. Но ведь ты не завяжешь, правда? Скольких еще будешь пугать под кайфом? За сколькими гоняться с ножом, уверяя, что видишь монстра, которого надо убить?
– Ты сильно изменилась, – он с удовольствием отхлебнул виски.
– Ты тоже.
– Так вы знакомы? – Валя переводил взгляд с Рода на Вику и обратно.
– В некотором роде, – ответила Вика. – Простите, – и отошла к новому посетителю.
– Я с ней трахался, – услышала она громкий ответ рок-звезды. – И хочу тебе сказать, Вика телка что надо.
– У вас темное пиво какое? – спросил темноволосый бородатый мужчина.
– «Гиннес».
– Идет.
– Бокал ноль пять или литр?
– Давайте ноль пять.
Мужчина удобнее устроился на высоком стуле, а потом, бросив взгляд влево, на секунду замер, после чего наклонился над стойкой и громко зашептал:
– Это не Род Ионов, случаем?
– Он, – подтвердила Вика, ставя перед бородатым бокал с пенным.
Но посетитель уже спрыгнул со своего стула и помчался в сторону пьющих виски.
– Можно с вами сфотографироваться?
– Конечно, какие проблемы, – голос Рода звучал развязно. – Валя, щелкнешь?
И Валя поднялся, чтобы сделать фотографию на память.
– У «Ионовых снов» здесь скоро концерт будет, приходите, – говорил он, выбирая ракурс. – Пивка попьете, песни послушаете. Все же группа легендарная.
– А когда концерт?
– На будущей неделе.
Счастливый бородатый, получивший обратно свой телефон, вернулся к пиву, а Вику снова позвали.
– Повтори, детка, – Род придвинул к ней пустой стакан.
Он так пристально смотрел, что Вике казалось, будто ничего еще не кончено, что она по-прежнему с ним. И от этой мысли становилось страшно. Потому что Вика уже давно свободна. Целых двадцать месяцев. Долгих и хороших. Сначала она считала время без него в днях, потом в неделях, сейчас уже в месяцах. Настанет время, и оно будет исчисляться годами. А сегодняшняя встреча – всего лишь проверка на прочность и ничего больше. Вика эту проверку пройдет. Надо только узнать, когда точно намечается концерт, и взять на этот день отгул или договориться со сменщиком об изменении графика. Надолго Род в столице не задержится. Он питерский, да и наверняка имеется гастрольный график, который поведет «Ионовы сны» по городам и весям дальше.
2
Анна Мальцева пришла в половине седьмого вечера. Артем как раз заканчивал работать. Будущая картина постепенно принимала очертания. Пока были нанесены только темные цвета. Еще предстояло поиграть с оттенками, а потом уже высветлять и делать полотно белым. Белым, состоящим из множества совершенно разного белого, ловить рефлексы на полу, рождать солнечный цвет, солнечный день.
Белый – это всегда вызов для художника.
Гостья вошла в мастерскую и застыла на пороге. Столичный май не спешил радовать теплом. Она была в ветровке и в джинсах. На плече – голубая сумка с длинной тонкой ручкой.
– Добрый вечер, – поприветствовала с порога.
– Привет, – ответил он, сглаживая возникшую вдруг неловкость. – Проходи.
И она сделала шаг вперед. А он протянул руку, в которую Анна несколько секунд спустя вложила ветровку.
– Как тут… просторно.
– Холсты иногда бывают большие. Для написания масштабных работ требуется пространство.
Она кивнула и стала неторопливо обходить мастерскую, разглядывая по ходу передвижения картины. А Артем наблюдал. Он вдруг подумал, что рад ее видеть и что ему нравится ее неожиданное смущение.
– Чай, кофе?
– Нет, спасибо. Я принесла фотографии и готова обсудить последовательность.
– Раскладывай.
Анна Мальцева посмотрела вопросительно, чуть расширив глаза, а он подумал, сколько же ей потребуется времени для адаптации и когда же появится хитрая лиса.
Оказалось, совсем немного.
– Где раскладывать?
– На полу.
Она стала делать дорожку из фото, сверяясь со своим списком. Начала от стены и закончила у мольберта с незавершенной картиной.
– Ее бы я сделала последней, – ткнула пальцем в сегодняшнюю его работу.
– Почему?
– Чтобы закончить каталог на высокой ноте и с прекрасным послевкусием.
– Скромно, – заметил Артем, намекая на то, что на картине изображена сама Анна.
– Очень, – согласилась она. – Вот открывать каталог этой работой было бы вопиющей нескромностью.
И он расхохотался. Здравствуй, лиса.
– Есть только одна проблема, – продолжила она. – Пора делать верстку и, по-хорошему, в ближайшие пару недель утверждать макет, а картина не готова.
– Это правда, – согласился Артем. – Зато можно использовать пастельный этюд. Он вполне себе ничего. Для послевкусия.
Они посмотрели друг на друга. Он – чуть иронично, она – кусая губы, чтобы не засмеяться.
В итоге чай все же был. Лиса Анна стояла посреди студии с большой кружкой в руках и наблюдала, как Артем меняет местами некоторые фотографии – вносит свои коррективы. Надо сказать, что корректив было немного, и это здорово удивляло – такое единение восприятия живописи. А идея включить в каталог «Облако света» – и название картины по ходу родилось! – была отличная.
– Завтра с утра начну верстку, – пообещала Анна. – И жду файл с последней работой.
– Это не все. – Артем взял из ее рук пустую кружку. – У меня предложение продолжить сеансы.
У нее опять слегка расширились глаза.
– Но я работаю…
– В выходные. Если, конечно, будет свободное время. Просто я хочу написать портрет. Смотри…
Артем показал ей быстрый крымский набросок – взгляд через плечо.
– Я хочу сделать из этой зарисовки полноценную картину. Это не к спеху, я буду писать по мере возможности, когда ты сможешь приходить сюда.
Она долго разглядывала набросок, о чем-то думая. А потом тихо сказала:
– Хорошо. В пятницу вечером я напишу.
– Да или нет?
Анна Мальцева подняла глаза:
– Ну вот в пятницу и увидим, что это будет. «Да» или «нет».
Артем почувствовал, что получает удовольствие от ее лисьих хитростей.
3
На следующий день Вольский все же добрался до подвального клуба «Неформат», где проходила выставка работ ДекARTа. Два небольших зала, посетителей нет. К вечеру народ, наверное, соберется потусоваться, попьет пивка, почитает стихи собственного сочинения, побалуется травкой, послушает песни местной группы. А днем здесь затишье. Вход свободный. Смотри – не хочу. Артем смотрел, долго, вдумчиво. Разноцветные фосфорные разводы на плазменных экранах бывших телевизоров, меняющая цвет подсветка, разнообразие символов. Совершенно другое искусство. Девушка, выполняющая роль администратора, ходила за Артемом и что-то бубнила, пытаясь рассказать о концепции автора и его долгих философских поисках. Девушку он не слушал. Он слушал себя. А выйдя через полчаса на улицу, набрал Егора.
– Привет, что делаешь?
– Провожу урок.
– И что сегодня на повестке дня?
– Книга, подсвечник и бокал.
– С вином?
– Если бы. С чаем, но смотрится почти как вино.
– Я только что был на выставке в «Неформате».
На том конце наметилась пауза.
– И как? – раздался через некоторое время осторожный вопрос ДекARTа.
– Вполне себе интересно, есть что обсудить.
– Я готов. У меня урок заканчивается через тридцать минут. Давай в «Роки» в семь?
Сказать честно, Артем был впечатлен. Да, это искусство не для всех, да, для таких работ нужно определенное пространство. Недостаточно просто повесить одну картину на стену. Но это талантливо и смело. Это необычно и интересно. Для Вольского было очевидно, что со временем работы Егора будут оценены специалистами по достоинству. Вопрос лишь только – когда. Современное искусство – это бизнес, причем бизнес больших денег. Это контракты с галеристами и аукционными домами, участие в различных биеннале и конкурсах. Это связи с коллекционерами и многое другое. Если в конкурсах принимать участие для Егора возможно, но что касается остального… Ни одна галерея не возьмет его работы. Во всяком случае, сейчас. Артем представил себе акрил на стекле авторства ДекARTа в галерее Ангелины и усмехнулся. Она не согласится. Более того, даже если кто-то из критиков это оценит, цена не взлетит. Нет спроса – нет цены. И только лет через десять… Артем подумал о том, что Ван Гог вообще стал продаваться лишь после смерти. Если бы он только знал тогда, как дорого будет стоить через полтора века, если бы знал, что обгонит в цене в разы своих любимых Курбе и Делакруа, а также обожаемого Гогена, перед которым долгие годы благоговел…
Едва ли Егора устроит повторение пути Ван Гога. Очень хочется прижизненного признания своих работ. Отклик здесь и сейчас питает художника, дает ему силы и веру в свое предназначение. А предназначение Егора у Артема сомнений не вызывало.
Они встретились в «Рок-и-бар» и заказали еды. Голодны были оба. Через пятнадцать минут официантка принесла им по огромному сэндвичу с ветчиной и бокалу светлого пива. Пока ждали заказ, Артем делился своими впечатлениями, и Егору было приятно слушать, что его работы поняты. В некоторых местах Вольскому не хватило цвета или композиционного решения. Но это были мелочи. Егор же в большинстве случаев соглашался, но в двух отстаивал свою точку зрения. Это была очень плодотворная беседа.
Оба знали, что перспектива у ДекARTа в ближайшем будущем только одна – работать и пытаться выставляться. Говорить о заработке пока не приходилось. Но Егор не собирался сдаваться и переставать экспериментировать, полностью посвятив себя рисованию того, что всегда можно продать туристам.
«Пока не сдается», – поправил себя Артем. А что будет дальше… он сам попал в плен к натюрмортам и потерялся в них во имя гарантированной прибыли.
– Как твои дела? – Егор допивал пиво. – Готовишься к выставке?
– Да. Сейчас идет работа над каталогом. Еще я решил написать пару новых картин. Надо успеть.
– Интересные идеи?
– Для меня – да. А как для других – увидим. Нельзя все время ориентироваться только на желания других.
В этом они были похожи.
Вечером народа в баре было достаточно. Становилось шумно. Вскоре к человеческим голосам прибавились звуки бас-гитары и общаться стало невозможно. Артем неторопливо потягивал свое пиво, а Егор, бросив взгляд на барную стойку, быстро вынул из рюкзака альбом и начал рисовать.
Артем проследил за взглядом друга. Сегодня работала та же девушка, что и в день их прошлой встречи.
На бумаге появился ряд спин. Люди сидели за барной стойкой. А лицом к ним стояла девушка. Множество безликих мужчин и одно женское лицо.
Когда через полчаса они покидали «Роки», Егор положил лист на столешницу прямо перед ней.
– Не оставляешь надежду? – спросил Артем уже на улице.
– Она мне очень нравится.
4
Вика вернулась домой ночью. Как и всегда в свои рабочие дни. Привычно включила в прихожей свет, привычно разулась, сняла куртку и направилась в ванную мыть руки. Потом вспомнила про рисунок и вынула его из сумки. Это уже пятый. И все они разные. И на всех – она.
У нее появился поклонник. Снова… творческий. Вика положила рисунок на полку в компанию к остальным и пошла на кухню. Обычно после смены она падала на кровать, но в последние два дня было не до сна. Род вернулся, а вместе с ним и прошлое. То прошлое, которое Вика так отчаянно хотела забыть. И вроде ничего особенного, обычная история. Рок-группа, харизматичный солист, быстро вспыхнувшая влюбленность юной девчонки, а потом чудо – знакомство после концерта. В тот день Вика в компании других таких же поклонников группы ждала музыкантов у черного входа в надежде получить автограф, а Род не просто оставил росчерк в блокноте, но и согласился на интервью. Вика тогда была студенткой, училась на журналиста, и как раз намечалась практика. Взять интервью у такой звезды – это мечта! На этот счет есть одна очень мудрая поговорка: «Бойтесь своей мечты, она имеет свойство сбываться».
Их роман начался с того интервью. Бурный, стремительный. Вике казалось, что до этого она никогда никого не любила и даже не знала, что это такое – любовь. Всецело принадлежать человеку, жить им, только им, его стихами, музыкой, его телом. Род не любил долгие занятия любовью. Он любил быстро и по существу, с напором. Это ей тоже в нем очень нравилось. Ведь по-другому с Родом невозможно. Она тогда чуть не бросила институт, в последний момент решила все-таки перевестись на заочный. А дальше – бесконечные гастроли. И тему диплома не надо придумывать. «Журналистика как пиар на примере рок-музыки». Чем не тема? И практики хоть отбавляй. Пресс-релизы, официальные заявления, общение с журналистами на правах пресс-секретаря. А главное – всегда быть рядом с Родом. Ну а толпы поклонниц – это же нормально, Вика сама одна из них. Какую-то девочку поцеловал? Так это осчастливил. Затяжные застолья после концертов? Непременный атрибут гастролей. Они же рок-группа! Алкоголь? Норма. Загулы? Вот гастроли закончатся, и пройдет. Но загулы не прекращались. К алкоголю прибавились энергетики и синтетические смеси. Вика любила, понимала, прощала, входила в положение, верила обещаниям и ждала лучших времен. Вместо лучших времен пришла пора измен. С такими же влюбленными дурочками, как она сама. В туалетах, в номерах гостиниц, на вечеринках. Почему-то терпела. Страдала, рыдала и… снова верила в светлое будущее. Неизвестно, сколько бы все это продолжалось, если бы однажды под действием наркотиков Род не поднял на нее руку. Ударил сильно. Вика упала, стукнувшись головой. С лица потом долго не сходил синяк, она отделалась легким сотрясением мозга. Род тогда, придя в себя, плакал, называл «деткой», клялся, что не понимал, что творил. Все это она знала, потому что в тот вечер Род ее не узнавал. Вика снова взяла с него обещание завязать. Род снова его дал. До следующего раза. В следующий раз все было намного страшнее. Он гонялся за ней по квартире с ножом. Это был ужас. Животный, дикий, безумный ужас. Вика кричала от страха. Она не могла выбежать в коридор, чтобы найти ключи и открыть дверь. Род все время преграждал выход. А когда все же удалось и Вика дрожащими руками поворачивала ключ – он успел ее ранить. Дико крича, она выбежала на лестничную клетку. Дальше – провал. Очнулась в больнице. И это был конец истории.
