Ольга Гусейнова
Зачарованные
Я хотела его не только душой, но и телом, которое истомилось и теперь ныло при одном только воспоминании о ласках демона. И что делать, я не знала.
Галя уже в самых нелестных выражениях высказала мне, какая я дура, что отпустила такого мужчину. Объяснила, что я должна приползти к нему, пасть в ноги и молить принять меня назад. И это такая дружеская поддержка!
Я же не решалась прийти к Дорану, боясь того, что он меня не ждет, что я не нужна ему, и окончательно погрязла бы в тоске и жалости к себе, если бы не Михаил. Он позвонил вчера, наорал на меня и высказал все, что думает о нас обоих.
Может, именно это толкнуло меня на шаг, на который сама бы я не решилась никогда. И я предложила брату Дмитрия план.
* * *
Дмитрий Доран
Я сидел в кресле и потихоньку сходил с ума. Неделя совершеннейшего ада превратила меня в озлобленного неврастеника, который огрызается и кидается на всех подряд. От прежнего Дмитрия Дорана, прославившегося своей невозмутимостью, не осталось и следа.
Я уже поругался с родителями, с Михаилом и завтра на выборах верховного судьи однозначно провалюсь. В таком взвинченном состоянии я не могу ни на что рассчитывать. Хорошо, если не изолируют как опасного.
Пара для демона – это сила и слабость, и сейчас отсутствие рядом выбранной и уже любимой женщины изматывало меня. Я мало спал из-за того, что каждый раз, закрывая глаза, видел лицо Лены и тело реагировало на этот образ, болью отдаваясь внутри. Желание снедало меня сутки напролет и ничто не могло помочь с ним справиться.
– Ну что, еще не решил перестать себя мучить?
Я мрачно посмотрел на стоящего в дверях Михаила.
– Что ты делаешь вечером в офисе? Уже все ушли домой, – устало спросил я.
– Нет, это я должен тебя спросить, почему ты здесь сидишь? У тебя же завтра выборы.
– Не хочу домой.
Там все напоминает о ней, а здесь она не была.
– Может, прекратишь над собой издеваться и отправишься к ней?
– Я дал слово. К тому же она сама должна сделать выбор. А на днях, представляешь, я получил от конкурирующего клана письмо, где они сообщали, что завербовали ее, чтобы убить меня.
– Это глупость, – убежденно сказал Михаил.
– Согласен.
– На самом деле у Лены совершенно иные цели.
– Откуда ты знаешь? – насторожился я, поворачиваясь в кресле, чтобы видеть лицо брата, который сейчас стоял за спиной.
Но тут шею кольнуло и взор начал затуманиваться.
– Ты… Как ты мог?
– Прости, но что-то надо было делать.
– Выживу – убью, – прошипел я, проваливаясь в забытье.
– Это вряд ли.
И тьма накрыла меня.
* * *
Лена Сухарева
Пока Дмитрий находился в отключке, мы с его братом все подготовили, после чего Михаил перенес его на диван и, пожелав мне удачи, ушел. А я начала отключать все средства связи, в том числе отключила кабинет от сигнализации. Никто не должен мне помешать.
Выдернув шнур телефона, подняла голову и наткнулась на настороженный взгляд Дорана. Быстро же он пришел в себя.
– Неужели клан конкурентов не лгал, и они тебя завербовали? Уйдешь сейчас, уступив место им?
Я лишь молча прошла к двери кабинета и закрыла ту на ключ.
– Нет. Я останусь здесь и сегодня, кроме меня, у тебя больше ни с кем свиданий не будет.
Взгляд Дмитрия впился в мое лицо, он старался найти на нем ответы на свои вопросы и что-то еще, а я, отбросив ключ, двинулась к нему.
– Для чего ты пришла? – спросил он, когда я остановилась рядом.
– Понимаешь, так сразу сложно объяснить, – отвечая, начала расстегивать пуговицы легкого плаща.
Взгляд Дорана тут же переместился на мои руки.
– Наверное, для того чтобы остаться с тобой. Ты мне во время нашей последней встречи сказал, что я должна просить. Но я не умею, поэтому решила взять.
И сбросила плащ, оставшись только в кружевном белье. Дмитрию было уже все равно, о чем я говорю, он светящимися глазами смотрел на меня, стараясь развязать свои путы. Мне даже стало слегка не по себе от этого голодного взгляда.
– Развяжи меня, – хрипло попросил демон.
– Нет, – покачала я головой. – Сегодня я сильнее.
И забралась на Дорана сверху, оседлав его бедра. Поцеловав Дмитрия, я даже застонала от удовольствия, добравшись наконец до своего запретного плода.
Расстёгивая рубашку на мужчине, шепнула:
– Ночь длинная, и ты со мной до утра.
Демон потянулся ко мне губами, я отклонилась, не давая себя поцеловать.
– Отомщу, – выдохнул он.
А я лишь улыбнулась, выцеловывая дорожку на мужской груди. Руки в это время уже взялись за пряжку ремня.
* * *
Утром Дима ушел на свои выборы прямо из офиса, усталый, сонный и совершенно умиротворенный. Уверенный в себе и спокойный, словно скала, демон отправился на встречу кланов, чтобы получить заслуженное по праву место.
А я вернулась домой – собирать вещи и ждать своего мужчину. Тело приятно ломило после бурно проведенной ночи, но никогда еще у меня на душе не было так радостно и спокойно.
Я не слышала, когда он вошел, лишь ощутила, как руки коснулись бедер, скользнули вверх…
– Тебя можно поздравить?
Меня развернули лицом к себе и оттеснили в сторону стола, заставив упереться в него.
– Да. А завтра мы зарегистрируем нашу связь, и я представлю тебя кланам.
– Думаешь, стоит так скоро…
– Не об этом тебе надо беспокоиться.
– А о чем? – спросила я, хотя мысли начали путаться, потому что руки демона проникли под белье.
– О том, что я всегда держу слово.
– Да? – пробормотала я, выгибаясь навстречу ласкам.
– Да, – звякнула пряжка ремня. – А я обещал, что отомщу.
И демон резко вошел в меня, заставляя выгнуться, откидываясь назад на стол.
Месть будет сладка…
Завершено 29.02.2016 г.
Ольга Гусейнова
Все потерять, чтобы найти!
Глава 1
Слезы ползут по щекам и падают на затянутые в черные лайковые перчатки руки, сцепленные на груди в попытке сохранить хотя бы немного тепла. Середина весны, прохладно, накрапывает дождь. Страшный день, печальный и тоскливый. Капли дождя стекают по лицу вместе с солеными слезами на черную куртку, уже сильно промокшую. Кажется, небеса плачут вместе со мной, разделяя боль потери и одиночество.
Напротив меня в скорбном молчании замерли три пожилые женщины, приходской батюшка, а подальше ожидают, когда мы простимся с усопшей, трое крепких парней в сине-оранжевых спецовках – копщики или могильщики, точно не знаю. Они невольно вносили диссонанс в церемонию прощания, противореча, вызывая неприятие, и в то же время были созвучны – молодые и сильные хоронят усопшую…
Я замерзла на холодном ветру, заледенела, медленно осознавая, что осталась совсем одна, что вот прямо сейчас последнего дорогого мне человека предадут земле. Собрав волю в кулак, не позволяя истерике и рыданиям вырваться наружу, подняла голову к небесам и отчаянно взмолилась, чтобы там мою чудесную, обожаемую бабулю приняли как можно радушнее. Ведь она заслужила место в раю.
Бросив первую горсть земли на крышку гроба, навсегда спрятавшую тело бабушки, я отошла в сторону. Вслед за мной то же самое сделали три старушки, которые, узнав о смерти давней подруги, взяли меня под свое покровительство. Три дня не отходили ни на шаг, помогая делом и советом. Даже представить себе не могу, чтобы со мной было, если бы не их ненавязчивая забота и помощь в организации похорон. В очередной раз убедилась – все-таки на свете есть настоящая дружба, несмотря на то что у меня самой, кроме бабушки и этих трех пожилых женщин, нет и не было друзей.
После того как могилу полностью закопали, а свидетели моего горя удалились, я продолжала стоять возле холмика и не могла отвести взгляд от скромного креста с фотографией. Потом, словно очнувшись, положила две розы между могилами родных и любимых людей: бабушки и матери, которая шесть лет назад умерла от рака почек.
Я не ощущала времени и опомнилась только когда раздался перезвон мобильного: поминки. А я бессовестно о них забыла, погрузившись в горе. Медленно поднявшись со скамейки, еще раз посмотрела на фотографии родных, мысленно попрощалась и побрела к выходу с кладбища. В душе будто все умерло. Я не думала, что это произойдет так быстро. Сначала мама, сейчас бабушка… Нет, я, конечно, знала, как она умрет, но не угадала со временем. Ошиблась! Бабуля почти не жаловалась и в свои семьдесят была достаточно бодрой и жизнерадостной. Я так надеялась, что у нас есть еще немного времени…
Всего четыре дня назад она едва не прыгала вместе со мной, когда узнала, что меня пригласили на международный вокальный конкурс во Францию. Я всю жизнь мечтала стать оперной певицей и для этого мама и бабушка сделали все возможное. Я с отличием окончила музыкальную школу и консерваторию. У меня были хорошие учителя и инструменты, и самые лучшие на свете родные, которые в любых обстоятельствах оказывались рядом и поддерживали, помогая переносить трудности, с которыми я сталкивалась из-за своей аномалии.
Думаю, именно поэтому природа наградила меня чистым и глубоким голосом, ведь считается, отобрав одно, она взамен дает что-то другое. Лишенная возможности нормального общения, я получила певческий дар, таким образом общаясь с внешним миром. Исполняя песни и арии, словно проживала жизнь героинь музыкальных произведений, выплескивая таким образом эмоции и нерастраченные чувства.
Поминки больше напоминали наши старые задушевные посиделки, даже боль в груди стихла. Потом я проводила горько вздыхавших женщин и сразу, больше не в состоянии держаться на ногах, не раздеваясь, легла на кровать. Завернувшись в одеяло, словно в кокон, безуспешно пыталась заставить себя заснуть, но перегруженный печальными событиями мозг никак не хотел отключаться. И я, бездумно уставившись в пространство, следила за скользящими по потолку и стенам тенями и отсветами фар проезжавших мимо дома машин. Только когда небо высветлила наступающая заря, наконец провалилась в тяжелые объятия сна.
Глава 2
Мой голос звучал легко и свободно. Казалось, звуки льются откуда-то извне. Я вложила в исполнение арии все свое мастерство, оттачиваемое годами, надежды и чаяния, ведь другого шанса может и не быть. Радовалась и тосковала со своей героиней, слившись с ее образом, растворившись в звуках. А когда музыка смолкла, зал взорвался аплодисментами и овациями. Я наслаждалась своим триумфом и, прикрыв глаза, сквозь ресницы наблюдала за публикой. Наконец-то в моей жизни наступил праздник. С сегодняшнего дня все изменится, в этом я, как никогда и ни в чем, была уверена. Эта уверенность росла, обретая силу, заставляя поверить в, казалось бы, несбыточное.
У выхода из театра я поприветствовала поклонников и репортеров, поблагодарила за поддержку и веру в меня. И, главное, всему миру рассказала о тех, кто вместе со мной заслужил сегодняшнюю награду, и благодаря кому отныне мой голос будет звучать на самых лучших оперных сценах: родных, которые, к сожалению, не смогли дожить до этого дня и разделить сегодняшний успех вместе со мной. Ликование немного омрачалось тоской и горечью, что в такой замечательный день даже некому позвонить, чтобы поделиться счастьем и планами. Одиночество радостным не бывает, а ведь теперь только оно – мой вечный спутник. Больше некому пожаловаться и не к кому прижаться в поисках тепла и ласки. Больше нет никого, кто поможет или защитит в случае чего.
В номере уютного старого отеля в самом центре Парижа я устало скинула туфли на высоком каблуке и неизменные длинные черные перчатки до локтя, сегодня бархатные и смотрелись они вполне органично и к месту. Снова ощутила холод, он шел изнутри, проникая в сердце и душу, даже кожа покрылась мурашками. Я надеялась отогреться и привести чувства и мысли в порядок под душем – день был чрезмерно тяжелым и насыщенным, потребовал много сил и эмоций.
К счастью, струи воды помогли снять накопившееся напряжение и усталость. Согревшись, я закуталась в толстый махровый халат, заварила себе чаю и присела в кресло, вяло перебирая в голове события прошедшего дня. Сегодня мне предложили заключить контракты несколько ведущих и известных театральных агентств. Даже захотели сделать меня лицом какой-то фирмы в рекламных целях. Да, скоро из бедной девочки, пожалуй, стану вполне обеспеченной артисткой. А вот интересно, теперь, когда обо мне заговорили, вспомнит ли о моем существовании отец. Не успела подумать, зазвонил сотовый и, к моему удивлению, на дисплее высветилось «Отец». Поколебавшись, с трудом заставила себя принять вызов.
– Я слушаю вас! – в моем голосе отчетливо слышались едва сдерживаемые злость и горечь.
– Привет, малышка, хотел тебя поздравить. Ты была бесподобна! О тебе все наши соседи говорят, все восхищаются тобой. Особенно я, моя девочка. Я рад, очень рад. Приезжай к нам в гости! Пожалуйста. Увидишься, наконец, с сестрой и братом, они меня уже совсем замучили просьбами. Я знаю, как ты занята, но, может, все-таки хоть ненадолго вырвешься и приедешь с ними познакомиться? А, доченька?
Его заискивающий тон, «малышка» и быстрая речь задели меня за живое. С трудом сдерживаясь, я мягко спросила:
– Папа, а ты помнишь, что я тебе два месяца назад звонила, просила помочь с похоронами бабушки? Ты обещал перезвонить, как только утрясешь с работой, но не позвонил. А вот теперь вдруг вспомнил обо мне. Насколько я знаю, ты двадцать с лишним лет обо мне вспоминал только один раз в год, когда открытку посылал на день рождения. О, прости, пока платил маме алименты. Думаю, вспоминал ты меня не совсем ласковыми словами. А уж с родственниками знакомить не только не хотел, а панически боялся. Так вот, ответь теперь на вопрос, папуля: что изменилось, – последний вопрос я выкрикнула, сорвалась, – почему вдруг, спустя двадцать с лишним лет, у тебя отцовские чувства проснулись?
Он пару мгновений молчал, а потом ответил, на этот раз грубо и цинично:
– Ты похожа на свою мать, такая же злая и не желающая прощать. Красивая как ангел и проклятая сатаной. В тебе от меня ничего нет, я ни за что на свете не хочу, чтобы ты приближалась к моим детям, а тем более – лезла к ним своими погаными руками. Мне нужны деньги. Если по-хорошему не дашь, я всем расскажу о твоем проклятом секрете, доченька. Думаю, у тебя прибавится поклонников или уменьшится, точно не знаю, но проблем будет много – это я тебе гарантирую, тварь проклятая.
– И непременно размести фото одаренной дочери в соцсетях, в своем аккаунте, твоя семья будет счастлива набрать лайков, – посоветовала я и припечатала: – Подумаешь, потом придется прятаться, зато популярность и тебе и детям обеспечена!
– Гадина, чтоб ты сдохла… – захлебнулся угрозами мой биологический родитель, обрывая разговор.
Устало развалившись кресле, я задумалась над его словами. Мама действительно была очень красивой, но никакого проклятия на ней точно не было. Только, наверное, как говорят гадалки-самозванки, венец безбрачия. Узнав, чем наградила меня природа, отец избил мать, обвиняя ее в измене, быстро собрал свои вещи и ушел из дому. Мне тогда было всего три года. Последовал не совсем мирный развод. С тех пор я его не видела, только иногда слышала по телефону, да получала электронные открытки.
После мама несколько раз заводила с мужчинами отношения, надеясь на взаимность, но из-за меня они долго не продолжались. Ухажеры либо сами прекращали отношения по какой-нибудь причине, либо мама расставалась с ними, узнав что-нибудь нелицеприятное. Со временем она окончательно потеряла надежду выйти замуж по любви и заводила короткие, ничего не значащие романы. Так сказать, для женского здоровья. К сожалению, ее здоровью они не помогли – она очень быстро сгорела.
Выходя из ванной, я услышала легкий стук в дверь. Подумав, что это официант пришел забрать грязную посуду, – ужинать я предпочла в номере – открыла и замерла, увидев высокого мужчину. Золотистый блондин с густой гривой волос ниже плеч, в черной кожаной одежде, на чисто выбритом правом виске светится татуировка – животное, напоминающее пуму и рысь. Рокер? Байкер? Все бы ничего, если бы он не смотрел мне прямо в глаза. Я в недоумении тоже уставилась в его золотисто-желтые зенки. Пронзительные. Злые. В коридоре послышался странный свист и шорох, «гость» плавно скользнул вместе со мной в номер, закрыв мне рот ладонью в перчатке и бесшумно закрыл дверь.
Все произошло довольно неожиданно и стремительно, поэтому я не сразу отреагировала, оказавшись в его руках. А он так крепко сжимал мой рот, что к утру лицо будет одним сплошным синяком. «Если утро для меня наступит!» – было моей следующей мыслью.
Мужчина замер, явно прислушиваясь к чему-то за дверью, хотя я, обладая прекрасным слухом, ничего не расслышала. Но, видимо, этот бандит даже через дверь что-то уловил, потому что еще крепче зажал мне рот, причиняя нестерпимую боль, едва не ломая челюсть, и оттащил вглубь гостиной к креслу.
Я попыталась сопротивляться, укусила его за ладонь, но он не отреагировал, снова замер и прислушался, а потом глухо прошептал на французском, глядя мне в глаза:
– Простите, мадам, у меня слишком мало времени, поэтому выбора нет, и у вас, к сожалению, тоже. Больше никаких надежд, зато, благодаря вам, она появится у меня.
Незнакомец приподнял меня второй рукой за ягодицы и припечатал к креслу. Навалился и прижал собой так, что моя голова запрокинулась на спинку, обнажая грудь и горло. Обездвижил, сделал совсем беззащитной и уязвимой. Бросив взгляд на мою обнаженную грудь в распахнувшемся халате, бандит наклонился к моему лицу и прохрипел слишком низким голосом:
– Пустая и прекрасная! Прости за боль, но мне нужна сила твоей крови, чтобы уйти от охотников. К сожалению, мой приз гораздо ценнее твоей жизни.
Неужели я прямо сейчас умру от рук этого маньяка? Как последняя безропотная овца? Нет!
Я изо всех сил отчаянно сопротивлялась – извивалась и брыкалась, мотала головой, вцепившись в его руки, пытаясь ослабить хватку, чтобы закричать, позвать на помощь. Тщетно, маньяк держал меня просто с чудовищной силой и с сожалением разглядывал. Хотя мне удалось немного сдвинуть перчатку. Я впилась зубами в ладонь с такой силой, что прокусила не только край перчатки, но и кожу…
Ужас, ужас, ужас… Кровь попала в рот, приторно-сладкая, омерзительная. Через тошноту и отвращение, я продолжала с еще большим остервенением вгрызаться в его плоть, чтобы заставить разжать стальную хватку. Одной рукой мужчина еще сильнее прижал меня к креслу, а другой, схватив за волосы, дернул голову вниз. Его лицо заострилось, челюсти сильно выступили, нос сплющился, глаза сузились, зрачки стали вертикальными, как у кошки. Трансформация?.. Бред?..
Мои слабеющие ладони скользнули с его закрытых перчатками рук на обнажившиеся запястья – и мое сознание затопили удивительно яркие образы: сиреневое небо, невероятные цвета, растения, невиданные звери, множество людей и каких-то событий…
Невиданный, совершенно фантастический мир пронесся за секунды, последнее жуткое видение задержалось на мгновение и исчезло вслед за остальными. Дальше пришла боль. Невыносимая боль, поглотившая крик: убийца разорвал мое горло и жадными быстрыми глотками пил кровь, не брезгуя кусками плоти. Из меня вырывался лишь булькающий хрип, показавшийся хрипом умирающего животного. Страх, охвативший душу, усиливал адскую боль, разрывающую все тело. А полузверь упивался кровью…
Кажется, я находилась уже на краешке сознания, почти не ощущала боль, отстраняясь от нее, тело охватывал, сковывал холод. С трудом разлепив веки, сквозь плавающий перед глазами туман посмотрела на своего убийцу, который в этот момент отстранился и – с сожалением посмотрел на меня. Убил и стало жалко? Его лицо, даже залитое кровью, приобрело прежнюю привлекательность и человеческие черты. Но отпечаталось в моем сознании искаженным трансформацией, вызывающей дикий ужас и отвращение.
На краю смерти я почему-то испытывала… сострадание – совершенно непонятное чувство к нечеловеку, убийце, отнявшему у меня жизнь, при этом еще и «от души» сочувствовавшему жертве. Зверь! Маньяк! Он встал с колен, а я попыталась удержать его руку своей, с огромным трудом пошевелив губами:
– Ты еще не знаешь, но уже проиграл, я видела твоего убийцу. Мне жаль тебя, твоя смерть будет ужаснее моей. Ты…
Я мстительно смотрела на него, чувствуя, как кровь продолжает вытекать из разорванного горла вместе с жизнью, а он, вздрогнув, отстранился и, вытерев ладонью мерзкий окровавленный рот, быстро встал. За дверью послышался шорох, мой убийца, отскочив в сторону, склонился над чем-то на своей руке, а затем метнулся на балкон. В этот же момент резко, с грохотом открылась дверь, в проеме мелькнули и плавно скользнули в номер две тени в темных одеждах.
Преодолевая застилающую глаза пелену, я видела, что они застыли на секунду, оценивая обстановку, озабоченно разглядывая меня и колыхавшиеся шторы, за которыми исчез убийца. Сказали что-то на неизвестном языке и бросились вслед за ним. А как же я? Меня оставили умирать? В следующее мгновение я скорее почувствовала, что в дверном проеме появился кто-то еще, затем раздался душераздирающий женский крик и мужская брань… Сознание скользнуло в темноту…
