Отец меня позвал, но мне было все равно…
Открыв дверь, я увидела подслушивающую Светлану. Оттолкнув ее с дороги так, что она упала, я стремительно понеслась в свою комнату и закрылась на защелку.
Забравшись с ногами на кровать, я прикрыла глаза, из которых катились крупные слезы. Мои руки светились красным, словно стараясь закрыть меня коконом, защитить.
Много лет я боролась со своей натурой, скрывала, много лет я не хотела думать о том, как поступили тогда родители. А сейчас поняла, что закрываю дверь в свою юность и спокойную жизнь. Теперь все будет по-другому…
Подумав об этом, я вспомнила вчерашнее собрание в отделении…
…Мне дали немного времени прийти в себя после пробуждения и проводили в зал совещаний уже после обеда.
На тот момент там собрался весь совет директоров корпорации, а также творцы, которые сидели чуть в стороне. Рядом с ними стояло еще одно кресло.
– Добрый день, госпожа Орлова, ― поднялся со своего места князь Лехвицкий, за ним встали все остальные. ― Прошу вас, проходите и займите свое место.
Последовав предложению, я присела рядом со вторым творцом, стараясь не смотреть на Разинского. По лицам обоих мужчин было видно, что настроение у них не самое радужное, а между бровями залегли тревожные складки.
Расположившись поудобнее, я взглянула на членов совета, повернувшихся в нашу сторону.
– Госпожа Ольга, со мной вы знакомы. Позвольте представить моих коллег. Как вы, наверное, знаете, в совет входит тринадцать человек. Каждый из них, кроме того что занимает директорское кресло, курирует в корпорации свою область. Здесь присутствуют главы отделов культуры, финансов, здравоохранения, безопасности, связи с общественностью, общих вопросов, религии, политики, образования, ― представлял князь своих коллег. ― И, конечно, люди, работающие на нашу организацию. Лично со всеми вы познакомитесь чуть позже.
Глядя на всех этих людей, я понимала, что хоть они и не занимают публичных должностей ни в европейских государствах, ни в России, но зато имеют очень сильное влияние в своей области, находясь при этом в тени.
– Заканчивая знакомства, я хочу представить вам господина Джеймса Мэллори. С его сиятельством Алексеем Михайловичем Разинским вы были представлены друг другу ранее.
Я кивнула.
– Теперь перейдем к причине, по которой мы сегодня собрались. А именно той, что в корпорации большая радость: мы нашли еще одного творца!
– Вообще то мы уже давно могли бы его найти, ― недовольно заметил глава отдела здравоохранения ― маленький, среднего возраста, темноволосый мужчина.
В зале повисла тишина, и Лехвицкий взглянул на меня из-под бровей.
– Да… Тогда, десять лет назад, произошла ошибка. Но я думаю, никто не держит ни на кого зла? ― поинтересовался у меня глава Лемнискату.
– А вы как думаете? ― равнодушно произнесла я, глядя прямо на князя. Мною владело странное безразличие. ― Вы хоть представляете, что мне пришлось пережить? Чужая ошибка, ― в этот момент я посмотрела на Разинского, который сидел белый как мел, ― чуть не стоила мне жизни. Я долгое время училась в корпорации и хорошо знаю, что у меня раньше всех активировалась мутация. Не могу сказать, что в десять лет, находясь на грани смерти, я была счастлива. Поэтому объясните, почему вы считаете, что я должна забыть, как со мной поступили окружающие?
В зале повисло молчание, многие слегка морщились, некоторые поглядывали на меня, кто-то делал записи на бумаге.
– И что же вас спасло? ― спросила руководитель отдела культуры, единственная женщина в совете. Это была элегантная темноволосая дама с тонкими чертами лица и в строгом костюме.
– Случай и, в некотором роде, поддержка родителей.
– Значит, они были уверены, что вы творец? ― поинтересовался Лехвицкий, слегка прищурившись.
– Они надеялись на это, пока вы их не разубедили.
– Почему вы никому не рассказали? ― вступил в разговор глава отдела политики ― высокий мужчина со светлыми волосами и бесцветными глазами: в такие посмотришь ― и сразу становится не по себе.
Чуть повернув голову, я открыто встретила его взгляд и ответила:
– Не имеет значения. И тем не менее, когда я умирала, няня отправила в город посланника, а его сразу же по прибытии уволили.
– От вас в столицу никто не прибывал, ― отчеканил руководитель отдела безопасности ― крупный мужчина с выправкой военного и тяжелым взглядом.
– Но можно предположить, что вашим посланником был тот человек, которого нашли убитым в канаве недалеко от вашего поместья. В то время за всеми детьми, даже за не прошедшими собеседование, вели в течение нескольких месяцев наблюдение. На всякий случай. Но основное внимание было приковано тогда к другой девочке. И кто-то, видимо, это заметил. Через несколько дней она была найдена задушенной в собственной постели…
Я прикрыла рот рукой. Это могло произойти и со мной!
– Григорий… ― укоризненно произнес князь.
– Простите, мадемуазель, ― извинился главный инспектор, ― но вам все равно придется рано или поздно привыкать к жестокости и опасностям нашей жизни.
– Конечно, все это нужно будет проверить и провести тщательное расследование, но сейчас мы должны двигаться дальше. Столько предстоит сделать, а времени мало, ― быстро заговорил Лехвицкий.
– Что вы имеете в виду? ― в один голос спросили я и глава отдела аналитиков.
Кинув на меня суровый взгляд, мой начальник повернулся к князю.
– Вы же не думаете, что я отдам такого перспективного человека после того, как мы столько вложили в нее? К тому же есть правило, согласно которому аналитик не может быть творцом, и наоборот. Это строжайше запрещено!
– О чем ты говоришь, Энтони? Ты представляешь, что сейчас ложится на чаши весов? Творец первой степени ― и какой-то аналитик! ― не на шутку возмутился князь, испепеляя взглядом главного аналитика.
– И тем не менее есть определенные правила, ― насупился тот.
– Она еще не получила должность, ведь так?
Но тут спор двоих влиятельных мужчин прервала я.
– С чего вы взяли, что я соглашусь стать творцом? ― приподняв бровь, поинтересовалась я у присутствующих.
Все взгляды устремились на меня, а Разинский начал смеяться: сначала тихо, а потом захохотал в голос.
– Алексей, ― строго одернул его Лехвицкий, и тот притих, тая улыбку в уголках губ.
– Вы не сможете справиться со своей силой без тотема, ― обратился ко мне глава финансистов ― сухонький старичок с черными глазами.
Теперь уже рассмеялась я.
– Вы опоздали с этим утверждением на десять лет. Знаете, сколько я уже живу, постоянно рассчитывая время прыжка: то, куда именно попаду, и попаду ли туда, куда мне нужно?
– Но вы прыгаете во времени все чаще! Сейчас, готов поспорить, практически каждый день. Что будет еще через пару лет? ― впервые заговорил глава творцов. Кстати, очень красивый мужчина с немного волнистыми каштановыми волосами и пронзительными глазами.
– Раз уж я в детстве справилась с трудностями, то и сейчас справлюсь, ― нахмурившись, ответила я.
– Вы выросли, как и ваша сила, ― чуть улыбнувшись, заметил мужчина. ― Сдерживать ее долго без тотема вы больше не сможете.
– А может, и смогу, ― упрямо возразила я, воинственно подняв подбородок.
Тупиковая ситуация.
– Стоит прояснить еще один момент, ― продолжил главный творец. ― Корпорация дала вам знания, но может отказать в должности. В этом случае у вас будет только два варианта: выйти замуж или остаться старой девой на попечении своей семьи и брата.
– Или работать на Лемнискату и, опять же, остаться старой девой? Кто меня с такой работой замуж возьмет? ― насмешливо улыбнулась я.
– Ну, вполне возможно, многие сотрудники корпорации будут счастливы жениться на вас. Мы этому поспособствуем, ― заметил глава отдела политики.
А я сидела и не верила тому, что слышу.
– С таким доходом, какой имеет творец, и способствовать не понадобится, ― сквозь смех едва выговорил Разинский, и Мэллори шикнул на него, призывая к порядку.
– Разинский, я рад, что вам смешно. Много поводов для веселья? ― резко поинтересовался князь.
Алексей умолк, но улыбаться не перестал.
– Вам и так светит штраф и выговор за поверхностность суждения. Плюс Лемнискату отменяет приоритет мнения одного из творцов, и все серьезные решения вне досягаемости корпорации вы будете теперь принимать голосованием.
Я сидела, смотрела на лица этих влиятельных людей и понимала: никуда я от них не денусь. Такая влиятельная организация умеет получать то, что хочет, так или иначе.
Полюбовавшись на присутствующих еще немного, я решила заканчивать этот разговор.
– Вы ведь понимаете, что я соглашусь, да? ― спросила я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Ответил мне глава творцов:
– Да. Ведь если вы откажетесь, то ваше настоящее, прошлое и будущее изменятся… и вы знаете, как именно.
– Хорошо, но у меня есть условия…
«Да. Ведь если вы откажетесь, то ваше настоящее, прошлое и будущее изменятся… и вы знаете, как именно…»
Я и сейчас слышу эти слова. Они эхом отдаются в голове, высушивая мои слезы. До этого мгновения я не представляла, как важна для меня та реальность, в которой живу. Как важно то, что рядом со мной брат и близкие мне люди.
Если мое настоящее изменится, то родные и знакомые останутся со мной, но будут уже другими. А что самое ужасное ― я буду помнить, какими они были раньше.
Для своих творцов время всегда делает исключение из правил.
Но и я поставила совету свои условия. Отцу предоставят полную свободу в его разработках и поправят здоровье няни. В последнее время та плохо себя чувствует, а корпорация с ее возможностями в разных областях сможет продлить ей жизнь.
И теперь мне всего лишь нужно идти именно по этому пути, чтобы те люди, которых я знаю, остались прежними. Если я не сделаю того, что предначертано, моя реальность исчезнет.
Ничего страшнее и представить нельзя!
Александр Иванович Орлов
После того как дочь выбежала из гостиной, мы с женой некоторое время молчали. Каждый думал о своем, и, как оказалось, наши мысли текли в разных направлениях.
– Вот упрямая девчонка, ― пробормотала Наталья, сидя в соседнем кресле около камина.
– Что ты имеешь в виду? ― повернулся я к ней.
– Она закрылась в своей обиде на нас и не хочет ничего слышать!
– А что именно она должна услышать? ― тихо поинтересовался я, внутренне начиная закипать.
– То, что мы ей говорим. У нас за плечами жизненный опыт. А она ничего еще не понимает!
– Это ты ничего не понимаешь! Чем мы можем ей помочь? Зря я тогда пошел у тебя на поводу. Нужно было остаться с дочерью и утешить ее, помочь. А ты бросила ее и занималась только Светланой! И посмотри, кого ты вырастила!
– Ах, какая я плохая!.. Значит, во всем виновата я? Да она никого к себе не подпускала! Сейчас, впрочем, тоже. Она замкнулась, до нее не достучаться.
– Если бы меня так отослали, я бы на ее месте тоже к тебе не подошел!
– Так было лучше для нее!
– Ну и кому ты сделала лучше?! ― вскочил я с кресла.
– Думаешь, в твоей корпорации ей будет хорошо?! Да ей через такие ужасы придется пройти! Кем она после этого станет? Ни дома, ни детей, и для общества «белая ворона». Сотрудники Лемнискату всегда выделяются, а творцы ― и подавно. Мужчине это простят, женщине ― нет! Я думаю о своем ребенке, всегда думала!
Глядя на Наталью, я отметил, что она за последнее время постарела лет на десять.
– Ты даже не понимаешь, какие силы таятся в нашей дочери, ― устало проговорил я.
– А ты не представляешь, как тяжело ей придется. И она не представляет!
После этого жена покинула комнату, а я, сев обратно в кресло и уставившись на огонь, пробормотал:
– Но у нее нет выбора. У них его никогда не бывает…
Ольга Орлова
На следующий день после разговора с родителями, был мой первый день работы на творцов.
Сначала мне показали комнату в здании Лемнискату, которую закрепили за мной на случай моего приезда в город. Из-за излишне напряженной обстановки в семье я решила переехать сюда сразу. Не сомневаюсь, корпорация подыщет правдоподобную причину, почему я на некоторое время покинула дом. И, скорее всего, это будет моя учеба в каком-нибудь респектабельном пансионе.
Следующее, что мне предстояло сделать, так это явиться пред светлые очи главы отдела творцов ― Минаре Корнейси.
Сложно было определить, какой он национальности, но при близком рассмотрении он оказался еще эффектнее, чем я запомнила по собранию.
Темные каштановые волосы выгодно оттеняли выразительные глаза, тонкие черты лица и молочного оттенка кожу. Настоящий аристократ, хотя в отношении мужской привлекательности до Разинского ему далеко.
Одевался Корнейси во все зеленое (то ли в цветовой гамме своего отдела, то ли просто нравился цвет), а вот манерами не блистал. Как и Алексей. Уж не знаю почему, но я постоянно их сравнивала.
Может, из-за того, что оба были примерно одного возраста ― около тридцати пяти лет. И если для главы творцов это был уже зрелый возраст, то для творца ― только начало молодости. Один из наших плюсов ― живем мы долго.
Обо всем этом я думала, сидя в приемной и ожидая встречи с этим человеком. Минут пятнадцать назад он пробежал мимо меня, даже не поприветствовав. Куда я попала?!
В этот момент подошли два моих коллеги.
Джеймс спокойно поклонился мне и поцеловал руку. Разинский поприветствовал так же, но с какой-то издевкой.
Я, проигнорировав его, предложила Джеймсу присесть рядом с собой. Алексей же устроился без приглашения подле меня с другой стороны.
– Как вы себя чувствуете, мадемуазель Орлова? ― поинтересовался второй творец.
– Прекрасно, спасибо. Кстати, можете называть меня по имени. Мы же коллеги…
– А мне тоже можно называть вас по имени? ― встрял Разинский.
– Конечно, ― холодно улыбнулась я.
Но дальше продолжить столь беспардонно начатую беседу нам помешала открывшаяся дверь кабинета. От нашего начальника вылетел директор по финансам, который непонятно как оказался в этой комнате (мимо вроде не проходил), и в гневе понесся по коридору. Похоже, Корнейси пользуется популярностью.
– Заходите, ― процедила секретарша, больше обращаясь ко мне.
Мы поднялись и направились в кабинет. По центру стоял большой резной стол из черного дерева, а напротив него ― два кресла.
Но начальник пригласил нас присесть на кожаный диван, расположенный около стены с большой картиной. И стоило мне опуститься на него, как мужчины вновь устроились по бокам.
Непривычно, неуютно…
Корнейси сел напротив.
– Мадемуазель Орлова, будете чай? ― предложил он.
– Нет, спасибо.
– Брезгуете? ― криво усмехнулся глава творцов.
– Нет. Боюсь, ваша секретарша меня отравит.
Все мужчины разом заулыбались.
– На это она не пойдет. К тому же именно с этой девушкой вам не придется много общаться, в Цитадели у меня другая секретарша, ― успокоил начальник.
– В Цитадели? ― переспросила я.
– Цитадель ― главное здание корпорации, где, собственно, все и происходит. Ученики ничего о ней не знают. В сердце нашей организации попадают только люди, поступившие в Лемнискату на постоянную работу.
Пока я обдумывала информацию, Корнейси продолжил:
– Ольга, я подозреваю, что вы не боитесь физического воздействия на себя. Ведь так?
И неожиданно в мою сторону полетел какой-то предмет. Инстинктивно я вскинула руки, пытаясь защититься. Но удара не последовало: что-то тихо упало на пол.
Открыв глаза, я увидела карандаш.
– Очень интересно… А ты снова оказался не прав, Алексей.
Разинский хмуро посмотрел на меня и промолчал.
В следующий момент ко мне метнулась тень, и я, закрываясь, опять рефлекторно вскинула руки. Раздался глухой удар, стон…
Чуть приоткрыв один глаз, я увидела кровь, капающую из носа главы творцов на его рубашку, а сам он сидел на полу и задумчиво смотрел на меня. Точно так же взирали и коллеги.
– Неосознанная реакция силы замечательная… ― пробормотал Корнейси, кашлянул и спросил уже в полный голос: ― Мадемуазель Орлова, может, теперь, когда вы не перед советом тринадцати, расскажете, почему в свое время даже не попытались настоять, что у вас генная мутация? Почему столько лет молчали? Пусть не с первого и не со второго раза, но вас бы услышали.
Какие мы хитрые! Неужели он думает, что я буду полоскать при нем свое семейное белье? Нет, мне в свое время бабушка хорошо объяснила, что в нашем обществе можно делать, а что категорически нельзя. Невзирая на либеральные взгляды Лемнискату.
– Я обиделась и решила: вам же хуже, ― пожала плечами и перевела взгляд на окно.
– Прочитав вашу характеристику и понаблюдав за вами, могу сообщить, что мстительность вам не свойственна. Значит, вы лжете, ― озвучил свои выводы Корнейси.
Когда это он успел за мной понаблюдать?
– Человеческая природа часто преподносит сюрпризы. Не знали?
– Не в вашем случае. Несмотря на свой юный возраст, вы сформировавшаяся личность. Я бы сказал, самодостаточная. И практически с десяти лет не живете со своей семьей. Что же заставило так поступить и почему вы так рано повзрослели, а, мадемуазель Орлова?
– Месье, вы позвали меня только для того, чтобы выяснить ответы на эти вопросы? ― я встала. ― Так я вам уже на них ответила. Можно идти?
– И зубки имеются, неплохо, ― пробормотал Корнейси, с трудом поднимаясь с пола.
Я бросила растерянный взгляд на Джеймса.
– Не обращайте внимания, Ольга. При нашей первой встрече он хоть и не был главой, но пытал меня так же. И Алексея. С вами он еще мягок.
– А, пожалуй, я вас тоже буду Олей звать, ― усмехнувшись, заметил глава.
Небывалая дерзость!
Недовольно посмотрев на руководителя, я плюхнулась обратно. Хотя, конечно, благовоспитанной барышне так садиться не пристало.
Тем временем Корнейси обратился к мужчинам:
– Я всегда строг с творцами, особенно с теми, у кого первая степень мутации. Вы ― как гении. Вам нельзя позволять лишнего и баловать.
В этот момент в мою голову закралась мысль, что начальник ― сумасшедший.
– Еще один вопрос к вам, Ольга.
Я замерла, приготовившись услышать что-нибудь неприятное.
– Что вы знаете о корпорации?
Настороженно посмотрев на слушателей, я нерешительно начала:
– Лемнискату ― крупная экономическая организация, действующая во временно́м пространстве. Она возникла в шестьсот тридцать первом году, и только в тысяча восемьсот девяностом году Лемнискату заявила о себе во всеуслышание. Ее цель ― помогать правительству сделать общество стабильным, зажиточным и благополучным. На самом же деле влиятельные люди платят большие деньги, чтобы корпорация помогла им приумножить их состояние. Но Лемнискату не только выполняет оплаченный клиентом заказ, она вплетает изменения в экономику подвластных территорий, делая ее сильнее и тем самым усиливая свое влияние.
Корнейси одобрительно кивал, и я почувствовала себя немного смелее.
– Это благоприятно сказывается как на богатстве страны, так и на уровне жизни всего населения. Если буржуазия богата, то и простые рабочие живут в достатке.
– Я бы с этим поспорил, ― заметил Разинский, и в его глазах мелькнул зеленый всполох.
Или мне показалось?
– Ты не прав. Для большинства случаев данное утверждение верно, ― возразил Джеймс.
– Что помогает корпорации зарабатывать деньги? ― лукаво улыбнулся руководитель.
– Отдел аналитиков! ― улыбнулась я в ответ. ― Они просчитывают, что и в какой отрасли надо поменять, чтобы добиться нужного заказчику результата. Для стопроцентного результата Лемнискату отбирает лучших специалистов.
– И тогда в дело вступают творцы, ― жизнерадостно подхватил Разинский. ― Узнав конечную цель и что конкретно нужно сделать, мы прыгаем в прошлое и создаем новое будущее.
– Но как вы не опасаетесь того, что можете изменить свое настоящее? ― задала я наиболее тревожащий меня вопрос.
– Ольга, примите как аксиому. Пока человек не знает свою судьбу, он всегда поступит так, как и должен был. Что бы он ни сделал. Это закон времени, ― пояснил Корнейси. ― У вас очень обширные познания в области работы корпорации, но другого от почти аналитика я и не ожидал. Но о творцах, держу пари, вы знаете меньше.
Глава отдела переглянулся с Разинским.
– Творцы ― это люди, которые благодаря генной мутации получили сверхъестественные способности, ― заговорил Алексей. ― Мутация бывает трех ступеней. Проще всего людям с третьей степенью. У них дар проявляется в виде тошноты, после которой человек либо совершает прыжок, либо нет. Они не знают, чего лишатся, если не смогут совершить свое первое перемещение.
– Такие творцы появляются на свет каждый год, ― пояснил Корнейси. ― Но за этот промежуток времени, на три корпорации, рождается не более ста человек. Они могут прыгать на небольшой отрезок времени ― от одного до шести месяцев ― и оставаться в прошлом или будущем не более полутора часов.
– А вот генная мутация второй степени, на мой взгляд, самая жестокая, ― вклинился Джеймс. ― У этих творцов также появляется тошнота и боль в теле перед прыжком, и, так как их дар сильнее, они без проблем попадают в прошлое или будущее. Но творец должен суметь вернуться обратно. Не сумеет ― обречен скитаться в прошлом примерно год, после чего будет выброшен к моменту прыжка обычным человеком, и мутация перестанет проявлять себя. Испытать ощущение перемещения, увидеть другое время и потом лишиться дара ― что может быть хуже?
Я не могла не согласиться.
– Зато и прыгать они могут в будущее так же, как и творцы третьей степени, а в прошлое ― на отрезок времени не более ста пятидесяти лет, ― подхватил эстафету Разинский. ― При этом лимит пребывания на один прыжок ― не более четырех часов. Такие творцы рождаются раз в три поколения и не более десяти человек на три корпорации.
Я затаила дыхание, уже зная, о ком сейчас услышу.
– И, наконец, творцы первой степени. Они, как и остальные, испытывают тошноту, неприятные ощущения в желудке, как при сильном перемещении организма вверх или вниз, но дар у таких, как мы, всегда очень силен, и человек должен суметь подчинить его себе, иначе мутация его убьет. Все это сопровождается температурой, сильными болями во всем теле и даже временной слепотой. За сильный дар нужно платить высокую цену…
– Первая степень генной мутации дает людям возможность путешествовать в прошлое на любой отрезок времени и находиться там за один прыжок до двенадцати часов. В будущее творцы первой степени прыгают так же, как и все. Рождаются они раз в пятьдесят ― сто лет, но ищут их постоянно и очень тщательно, ― грустно вздохнул Джеймс.
Я сидела несколько подавленная большим потоком информации. Такое в книжках не прочтешь. Сейчас я за пять минут узнала больше, чем за все время многолетних поисков.
– История течет неторопливо, ― усмехнулся Корнейси. ― Творцы третьей и второй степеней поддерживают ее в нужном русле. Но только творцы первой степени могут кардинально менять историю. Теперь ты понимаешь, насколько ценна для Лемнискату?
Понимаю, хотя лучше б не понимала.
– Вопросы? ― приподнял брови глава творцов.
Я отрицательно мотнула головой.
– Что ж, а теперь обсудим планы на ближайшее будущее…