Наталья Гимон
Егорка
Ивану никогда в жизни не снились цветные сны. Иногда ночь расщедривалась для него на чёрно-белые видения. И то это было раньше. Последнее же время сны не снились совсем, просто не успевали присниться.
И тем более оглушающим было увидеть перед собой взметнувшийся почти до небес костёр, яркий, рыжий, перевитый жгутами чёрного дыма, реальный до жара на лице и удушливого запаха гари.
Иван замер в неподвижности, пытаясь осознать, что это, когда сквозь яростно пляшущие пламя проступили очертания горящих домов, а слух затопили стенания, плачь и крики людей, находящихся внутри. Мужчина невольно отступил назад, прикрывая руками лицо, и вдруг заметил мальчишку, знакомого, невысокого, русоволосого. И огонь тотчас же схлынул, втянулся в землю и исчез. Егорка стоял на пепелище спиной к комдиву. И тому вдруг захотелось подойти ближе и обнять паренька. Приблизившись, он положил ладони на узкие плечи. А Егорка посмотрел на него ясными глазами и сказал:
– Смотри.
Иван опустил взгляд и увидел в руках у мальчонки палку. Даже не палку, а тонкий прямой шест, заострённый внизу. И этот острый конец его сейчас пришпилил к земле толстую чёрную змею у самого основания головы. Матовое чешуйчатое тело извивалось и пыталось отползти, ещё не понимая, что для него всё кончено.
– Вот так и вы должны с ними, – произнёс Егорка, – без страха, собраться и единой рукой загнать змея обратно в его пещеры и вырвать ядовитое жало. И Бог вам поможет. А иначе он будет пожирать ваших жён и детей до скончания мира.
– Бога нет, – почему-то повторил комдив слова своего замполита. Но маленький змееборец качнул головой и улыбнулся.
– Если бы Бога не было, ты бы тут не стоял. А если я сейчас с тобой здесь стою, значит все святые земли русской за вас поднялись!
Последние слова набатом заполнили голову мужчины и, казалось, сейчас расколют на части. Иван обхватил её руками, зажмурился и… проснулся.
Что-то тёплое текло из носа. Он коснулся ноздрей кончиками пальцев и удивлённо замер. Кровь. Небо едва начало светлеть, и вокруг ещё все спали, потому этого никто не увидел. Командир дивизии тихо облегчённо выдохнул, полежал ещё немного, вспоминая ночное видение и странное, нереальное присутствие в нём избежавшего смерти мальчонки. Потом понял, что уснуть больше не удастся, и встал. Захотелось воды, той самой, из Юрьева ручья. И не просто для себя захотелось, а всех людей своих напоить.
«С ума схожу», – подумал мужчина и поднялся. Тело занемело от холода и слушалось с трудом. Иван подкинул в прогоревший костёр несколько сучьев, раздул вновь занявшееся пламя, с минуту грел озябшие ладони над огнём. Потом оглянулся.
– Сашко, – позвал он задремавшего прямо на столе парня. Тот вздрогнул и подскочил по стойке смирно. – Возьми пару ребят, вёдра и айда со мной.
Дел на сегодня было много.
– Товарищ комдив, машина из штаба!
Взволнованный Сашко вихрем ворвался в мысли командира. Время было ещё утреннее. Солнце просвечивало сквозь голые деревья, согревая мир после ночных морозцев, но с запада натягивало первые серые тучи. «К обеду как раз накроет», – делились солдаты.
Осознав слова своего заместителя, Иван отставил в сторону жестяную кружку почти остывшего кипятка и быстро зашагал к дороге.
Потрепанный, местами ободранный и прострелянный ГАЗик, утробно урча, подъехал к остановившимся у дороги Ивану, Сашко и Фёдору в сопровождении нескольких бойцов. Дверца его стремительно открылась, и из салона вышел мужчина в годах. Именно в годах, а не пожилой. Крепкий, высокий, с посеребрёнными сединой висками под фуражкой. Светлые, почти прозрачные глаза этого сильного и решительного человека сразу зацепились за комдива, и тот инстинктивно, сам того не осознав, вытянулся во фрунт, приставил руку в козырьку и чётко отрапортовал:
– Товарищ генерал армии, командир двести пятьдесят третьей стрелковой дивизии полковник Котов.
– Вольно, – быстро козырнул Ерёменко и протянул руку для пожатия. – Собирай бойцов, Иван Степанович. Хочу на них посмотреть перед боем.
– Исполнять, – кивнул Сашко комдив и повёл генерала к лагерю.
– У меня для твоих орлов особое задание, полковник, – задумчиво проговорил Ерёменко, подходя к навесу, служившему временным штабом командиру дивизии Котову, и присаживаясь на лавку. Увидев кружку в углу стола, расстегнул верхние пуговицы шинели и попросил: – Водицы дай, а то в горле пересохло. С рассвета мотаюсь.
– Что ж за надобность такая, Андрей Иванович? – делая знак Фёдору, спросил Иван. – Или кто-то забыл, как врага бить нужно?
– Да нет, не забыл. – Генерал усмехнулся. – Ты и твои ребята – так вообще пример для многих. Живая легенда, можно сказать. Что ни бой, всё победа. Хоть учебники по тебе пиши… – Он постучал пальцами по столу и вдруг вперил пронзительный взгляд ледяных глаз в лицо комдива. – Только там такая силища сволочей этих фашистских собрана!.. Они нашу с тобой армию в разы превосходят. И нам эту силищу вот так!.. – Ерёменко рубанул себя по горлу ребром ладони, – до зарезу прорвать нужно! Потому как собаки эти иноземные к Москве рвутся! И для неё, для матушки нашей, сейчас каждый штык, каждое орудие на вес золота. Потому сдаваться мы не имеем никакого права! Зато обязаны эти штыки и орудия к стенам её довести. Да ты и сам это знаешь…
Генерал махнул рукой заканчивая свою горячую тираду, и потянулся к поданной кружке. Сделал несколько глотков, остановился и с удивлением посмотрел на воду.
– Родниковая? – спросил.
– Почти, – улыбнулся комдив.
Ерёменко хмыкнул и подал пустую посуду обратно:
– Уважь старика, налей ещё кружечку, если есть. Ко мне как будто десять прожитых лет снова воротились. – Фёдор опять озадачился водой. А генерал вдруг, прищурившись, обманчиво-ласково так улыбнулся собеседнику: – Ну, а ты пока, Ванюша, поведай мне, старику, какого лешего ты вчера собственной персоной в Лисну попёрся? – Иван молча сцепил зубы. А «старик» продолжил: – Или тебе подчинённых для разведки не хватает?
– Хватает, – упрямо ответил комдив. – Только у меня в обозе боец раненный. И неизвестно было, то ли выживет он, то ли нет. Хотел весточку ему от родных передать, чтобы воля к жизни в нём окрепла… сами же сказали, сейчас каждый боец на счету. А если солдату есть за что сражаться и куда вернуться, он руками и ногами за жизнь цепляться будет.
– Это да, – протянул Ерёменко. – Хорошо, что ты это понимаешь. Потому и дивизия за тобой и в огонь, и в воду пойдёт… Потому к тебе и я пришёл. – Взгляд его снова стал суровым и пронзительным. – Нужно мне, Иван Степанович, чтобы ты со своими бойцами завтра на рассвете с тыла тварей этих бездушных долбанул. Да так, чтобы им жизнь мёдом не показалась. Тогда наши шансы выйти из кольца возрастут значительно. Потому очень мне это надо. Хоть по воздуху перелети. На тебя будет вся надежда. От тебя же всё и зависеть станет.
Генерал пытливо смотрел в лицо подчинённому и молчал. Молчал и Иван, не опуская глаз под ледяным взглядом. Молчал и думал. Потом вдруг прищурился и выдохнул:
– Болото.
– Опять болото! – Ерёменко наигранно хлопнул себя по коленям и весело поддел собеседника: – Слушай, Котов, в твоём роду кикимор не было? Как-то у вас с ними явно взаимная привязанность! – и тут же серьёзно потребовал: – Ладно. Показывай, чего надумал.
Иван быстро разложил на столе карту и ткнул пальцем в рябь мелких чёрточек на зелёном фоне.
– Это – Монастырская топь. Та самая, в которую мы с партизанами позавчера фрицев кунали. Немцы о ней знают. Теперь – так точно. Знают, что она тянется на очень много километров. Но! Они не знают того, что мне командир партизан поведал. А именно, – тут карандаш в руках комдива повторил тонкие уже прочерченные на карте линии, – они не знают троп, по которым через это болото пройти можно. И одна из них – вот эта – выходит как раз вот здесь, справа от Борщёвки, а начинается – в четырёх километрах назад по дороге и вглубь леса. А закрепиться можно будет вот тут, на косогоре, у них за спиной, где нас на чай не ожидают. Только… – Иван взглянул на внимательно слушающее его начальство. – Всю дивизию мне туда вести не с руки. Мы всем скопом задание тогда хорошо если к вечеру выполним. Придётся брать только боеспособную часть. И ещё. Я сам эти тропы толком не знаю, поэтому артиллерию возьму только лёгкую. Потому как если я наши тяжёлые миномёты в бучиле утоплю, Вы с меня первый, Андрей Иванович, шкуру спустите.
– Гм, добро, – генерал спрятал в кулак улыбку. – Не заплутаешь с незнакомыми метками-то?
– Нет, мне подробно всё объяснили и все приметные места описали.
– Что ж, только опасно это. Проводника бы тебе… – Ерёменко в раздумьях потёр выбритый подбородок. Потом, решившись, твёрдо постановил: – Ладно. Наступление будет на рассвете. Твои санитарную и хозчасть я пока к сто тридцать седьмой дивизии Прокопенко привяжу. Вырвемся – заберёшь обратно. С миномётами – это жаль, конечно. Но мы им и тут применение найдём… А что у тебя с гранатами?
