Наталья Лариони
Наказаны любовью
– Роб, пожалуйста, я прошу тебя, остановись, – Кристина уткнулась ему в спину. – Не трогай моего сына. Он не виноват ни в чем.
Роберто прислонился к ней спиной. Так привычно. Это долгожданное объятие, но сейчас оно причиняло ему только боль. Он медленно повернулся. Ее рука безвольно упала. Роберто заглянул в ее глаза. Кристина понимала, что от него не скрыться, как и не скрыть правду.
– Кто? – Роберто сжал ее плечи. – Кто это сделал? – он говорил медленно и спокойно, стараясь ее не пугать. – Крис, я прошу тебя, скажи? – он смотрел на нее, но она лишь качала головой. – Почему ты так мучаешь меня? – он прижал ее к себе, крепко, нежно, пытаясь разделить с ней эту боль, забрать ее, очистить.
– Роб, пожалуйста, не надо, ты и так натворил дел.
Роберто понимал, что она говорит о детях. Что им придется многое объяснять. Но это все потом. Сейчас он хотел успокоить ее, узнать правду. Может все не так, как он думал.
– Пожалуйста, – Кристина тронула его щеку, Роб закрыл глаза. Ее прикосновение. – Прошу тебя, – Кристина нервно сглотнула, но как бы больно ей не было, она все же произнесла эти слова, прогоняя его, – уйди.
Виктория не могла поверить своим глазам, вот так легко, ее отец позволял этой женщине обходиться с ним. Из разъяренного льва легко превращался в ручного котенка, всего лишь одним прикосновением ее руки. Что все это значит?
Роберто отступил. Ему нигде нет места. Ни в этом доме, ни в своем собственном. Он поднял куртку с пола, и не оборачиваясь, вышел из кабинета.
Глава 16
Августа металась на постели, она пыталась встать, но не могла, ее руки были связаны смирительной рубашкой, как у душевнобольной. Проблеск сознания, как яркая вспышка – она что-то говорила мужчине о детях. Да, о детях. О Карлосе и Кристине. Кристина, она вернулась, вернулась, чтобы уничтожить их: ее, Винсенте, Алехандро. А еще Сабрина. Господи, это кара небесная. Она пыталась что-то произнести, но язык плохо слушался, изо рта вырывалось какое-то мычание. Она старалась ухватиться за ускользающие воспоминания, за то, что еще имело смысл. В палате никого не было. А ей так хотелось пить. Она то открывала глаза, то закрывала, покачивая головой, сколько прошло времени – она не понимала, борясь за последние остатки своего разума, спотыкаясь о осколки и трещины своего безумия.
– Августа, что с тобой? – Херардо не понимал, он отказывался воспринимать то, что предстало перед его глазами, это все не укладывалось в его голове, казалось ведь всего пару дней назад, он видел более-менее разумную женщину, которую просто пугала какая-то определенная ситуация, а сейчас перед ним была практически безумная. До чего довел ее его сын.
Августа встрепенулась от звука голоса, ведь еще только что никого не было. Она все также покачивала головой, усиленно стараясь сконцентрировать взгляд. О эти голоса, эти безумные мысли. Эти видения – Карлос и Сабрина. Брат и сестра. Они ничего не знают. Женщина застонала.
– Что с тобой происходит, – Херардо присел на стул и осторожно тронул ее за руку.
Августа замерла. Она не знала, как реагировать, то ли опять начать вырываться, толи довериться этой руке. Кто это? Что ему здесь нужно? Зачем он пришел?
Херардо не знал, что ему делать, как быть? Стоит ли развязать ее? Никогда он еще не слышал ни от Карлоса, ни от Алехандро, что та была буйной. Да могла вести себя бессмысленно, но назвать ее агрессивной – нет. Она не такая.
– П-п-и-и-ть, – наконец-то смогла произнести она.
Херардо огляделся. На столике стоял графин и стаканы. Встал, налил воды в стакан и подошел назад к ее постели. Развязать не смог и пришлось придержать ее голову, чтобы она смогла попить. Как же знакома эта ситуация, когда-то он точно также поддерживал голову своей жены, помогая ей пить. От первого же глотка Августа, поперхнувшись, закашлялась. Херардо терпеливо подождал, пока пройдет ее кашель, и она сможет допить. Женщина с жадностью выпила всю воду из стакана. Откинувшись на подушки, устало закрыла глаза. Херардо поставил бокал на столик и взглянул на нее. Она лежала, не шевелясь. Казалось, что будто бы она спит.
– Еще воды? Августа, открой глаза. Тебе не стоит меня бояться. Скажи, чем я могу тебе помочь? Августа, – Херардо присел на стул и тронул ее за руку, – ты же слышишь меня.
– Их двое, двое, а еще девочка, сестра, она ему сестра, – четко и ясно произнесла Августа.
– О ком ты говоришь? Кого двое? Августа, посмотри на меня, я не причиню тебе вреда, – Херардо немного сжал ее руку. – Ну же, не прячься от света, я развяжу тебя.
Херардо стал возиться с узлом на смирительной рубашке. Что побудило врачей к таким действиям? Раньше она совершенно не выказывала агрессии. Разве может она кому-то причинить вред? Вело себя спокойно, неадекватно да, но не ни на кого не кидалась. Августа почувствовала свободу. Открыла глаза, подняла руки к лицу, стала рассматривать свои ладони. Херардо взял ее за руку, растирая передавленное место, спросил:
– Чего ты боишься?
– Они брат и сестра, их двое, она нас накажет, она приехала мстить за все, что с ней сделал Алехандро, – Августа говорила четко, несвязанно, но ясно, порой пыталась качать головой, но хваталась за ускользающее сознание и возвращалась вновь к сказанному, повторяясь, бормоча о каре.
– Кто брат с сестрой, о ком ты говоришь? – Херардо не понимал. Он боялся, что Алехандро специально заставил Августу лечь в больницу, потом забрал ее, потом снова положил, этому должно было быть объяснение, его сын ничего просто так не делает. Значит есть кто-то, кто страшно ее пугает. Заставляет нервничать, погружаясь в безумие. – Скажи. Я помогу.
И тут Августа посмотрела на своего свекра. Прямо, узнавая, ужасаясь от того, что знала, страшась того, что скажет сейчас.
– Он ее заставил, она не виновата. Ребенок. Она его родила. Нет, двух, а потом я здесь – с одним, а второго она забрала. Они брат с сестрой. Нельзя, им нельзя. А они не знают.
– Августа, о чем ты говоришь?
– Вы тоже меня заставили выйти за него. А он страшный человек, мне пришлось убить своего ребенка, а тот настаивал, а я не смогла больше. И тут Кристина, он сбил ее и привез. Она так сказала, – Августа смотрела прямо ему в глаза, – да, она мне сказала, что он ее сбил. Как она просила, чтобы я ей помогла. Я ведь не могла, ты же понимаешь, – она как ребенок искала поддержки.
Херардо ничего не понимал, но кивал ей, только бы она говорила. Может быть, он что-нибудь поймет, разберет, сложит картинку.
– Не могла, нет, – Августа утвердительно кивнула. – Меня ведь тоже заставили, почему ей нельзя было так же. А потом ребенок, он все время плакал. А мне не надо его, я своего хотела, а моего нету, а он там был, – она погладила себя по животу, – его вытащил, столько крови, – Августа схватилась за голову.
Херардо хотелось взять ее и встряхнуть, чтобы понять, что она говорит, о чем.
– Августа, пожалуйста, соберись с мыслями, скажи правду.
– Правду? – она даже склонила голову набок, как маленькая девочка, как бы обдумывая его слова. – А я правда – так и есть. Страшно. Страшно, когда они узнают, а будет поздно. Карлос, я так и не смогла его полюбить. Он же был напоминанием о ней, о той, кто смог противостоять моему мужу и Винсенте, – это была единственная четкая фраза, потом она снова продолжила поток своих бессмысленных фраз. – Я сказала тому человеку, он теперь все сделает. Да, сделает, – она утвердительно кивала головой. – Не допустит их смешения. Не допустит же? – она спрашивала Херардо.
– Кому и что ты сказала?
– Что они брат и сестра, что их двое.
– Кто кому брат и сестра?
– Мальчик и мальчик, а теперь и девочка, – она рассмеялась.
– Так ты говоришь о троих?
– Трое? – Августа задумалась. – Нет, она родила тогда двоих, девочка потом, не у нас.
– Кто родил? При чем здесь Карлос?
– Карлоса родила, ну как ты не поймешь, – Августа начала нервничать, он ее не понимает, он не поможет.
– Карлоса? – ужаснулся Херардо. – Кто его родил?
– Ну та, что приехала. Кристина.
Кристина. Херардо бросило в холодный пот, перед глазами встала картина: познакомься, дедушка – это Кристина. Кристина. Вот почему Карлоса так тянет к ней, она его мать. Мать? Как такое может быть? Нет! О чем она говорит? Господи, на что пошел его сын. Что он натворил? Может это просто ее безумие?
– Ты не рожала? – Херардо страшно было это спрашивать.
– Нет, я просто с животом была. Муж так сказал, – Августа смиренно сложила руки на груди. – Папа мне сказал слушаться, я слушаюсь, я послушная, вы же меня не накажете?
Августа в жизни, наверное, так долго не разговаривала. Херардо с испугом смотрел на женщину. Что с ней сделала? Что сделал с ней ее отец? Что сделал с ней Алехандро и продолжает делать. Она просто жертва. И что самое страшное, Херардо, он сам способствовал всему этому.
– А она, двое у нее их. А она того, сознание потеряла, не знает. Или испугалась Алехандро, вот с одним и убежала. Бросила его. Вот брошенного и воспитываю, – Августа стала жалеть себя. – Неродного. А моего, кровь, столько крови, он вытащил, он даже не плакал.
Херардо отшатнулся от этих слов. Неродного. Вот почему Августа так равнодушна к Карлосу. Не может принять чужого ребенка. Но она тоже была беременна.
– А что с твоим ребенком? Ты была беременна?
– Один раз, я так хотела, а он не позволил, – Августа наклонилась к Херардо, махнула рукой, чтобы тот приблизился к ней, – нельзя было рожать, – шепотом сообщила она ему, как саму страшную тайну, – мой муж ничего не должен был знать, мне надо было выходить за него замуж, а ребенок не его. Мне так страшно было.
Господи, Херардо схватился за голову. Августа была беременна от другого мужчины. А они все заставили ее выйти замуж за Алехандро, ей пришлось убить собственного ребенка. Конечно, это могло быть ее безумной фантазией, но Херардо понимал, что она сейчас говорит правду. Они сломали ей жизнь.
– А кто отец Карлоса? – Херардо сжал руки в кулаки, грудь ныла. Сердце кололо.
– Мой муж – смешно да, – с издевкой сказала Августа. – при живой жене – привести в дом другую и заставить ее родить, так как я не могла, – четко уверенно произнесла женщин с такой болью, что ему у него на глазах выступили слезы.
В другой раз Херардо бы обрадовался, услышав в ее голосе эмоции. Всегда равнодушная, холодная, молчаливая, но сейчас, он испугался, до чего он довел своего сына, что тот решился на такой поступок. Виноват только он.
– Привел в дом и сказал, она родит, раз ты не можешь. И она родила двух, а не одного. Я не смогла даже забеременеть, а она сразу двух, как кошка.
По ее щеке потекли слезы. Херардо попытался ее обнять, успокоить, но та отмахнулась, закричала, стала вырываться… В палату вбежали медсестры.
Херардо встал. Сознание покинуло Августу, она вновь впала в безумие. Но и его самого сейчас страшило одно, что и как делать. Как быть?
– Пожалуйста, уйдите, – попросила медсестра, – мы не скажем, что вы тут были, иначе у нас будут проблемы. Пожалуйста, прошу вас. Вы же видите, что нервируете ее.
Он вышел из палаты. Облокотился о стену. Постоял немного. Слова звучали в голове. Шатаясь, придерживаясь рукой о стену, другой тяжело упираясь в трость, он пошел по коридору. Виновником всего был он, не его сын, который слепо реагировал на его выпады, борясь с ситуацией так, как мог, как умел. Причиняя ему боль и страдания, он вынудил своего сына разрушить жизни других людей. Реальность обрушилась на него…
Дом Рафаэля (далее Кристины)
Кристина куталась в шаль. Виктория, Карлос, Даниэль и Сабрина находились в гостиной. Она подошла к камину, протягивая руки к огню, пытаясь черпать силы от огня.
– Не судите меня строго, – это были ее первые слова, хриплый голос, срывающийся на шепот.
– Мама, что ты, – Сабрина подошла к матери. Обняла ее. – Мы просто испугались за тебя.
– Мне так стыдно, – Виктория чуть не плакала. – Не понимаю, папа никогда не был таким. Так вел себя. Господи, как же стыдно.
Даниэль стоял в стороне. Он не пытался утешить девушку. Карлос подошел к Виктории.
– Ты не виновата в том, что произошло.
– Виктория, девочка, ты не должна себя корить, – Кристина повернулась к детям. – В этом не виноват никто.
– Виноват, – Даниэль смотрел исподлобья. – Сеньор Роберто. Он непозволительно себя повел. Как он посмел? Но больше всего меня пугают его слова про отца. Это правда?
– Даниэль, – Сабрина прижала руки ко рту, она качала головой – их отец не мог такое делать. – Я не верю. Не верю.
– Успокойтесь, пожалуйста, присядьте, – женщина и сама села на диван, подождала пока все рассядутся. Даниэль же не тронулся с места. – Даниэль, прошу тебя, я сейчас все расскажу.
– Мама, ты не должна перед нами отчитываться, – он стоял в стороне. – Кто должен – так это сеньор Роберто.
– Даниэль, – Кристина старалась сохранять спокойствие. – Мы сами разберемся.
– Я не позволю ему приблизиться к тебе, – он был зол. – А я еще на него работал.
– Даниэль, прошу тебя, – Сабрина подошла к брату. – Позволь маме все объяснить.
– Кристина, я не позволю вас никому обидеть, – Карлос пытался поймать взгляд женщины.
– Пожалуйста, позвольте мне сказать, давайте не будем ссориться и ругаться. Даниэль, прошу тебя, присядь, дай мне рассказать.
Сабрина потянула брата за руку. Даниэль все-таки пошел за сестрой и присел на диван. Кристина обвела взглядом всех детей.
– Трудно начать, – она наклонила голову, испытывая стыд, страх перед прошлым. – Как вам все объяснить.
– Мама, ты не должна оправдываться, – Даниэль не желал знать, его волновало только одно, Роберто обидел его маму.
– Я не оправдываюсь, мне просто сложно признаться в том, что произошло много лет назад. Мы с отцом договорились о том, что убережем вас от случившегося, не получилось. Когда вы родились, – она посмотрела на Сабрину и Даниэля. – мы были очень рады, что вы у нас есть. Такие маленькие беззащитные, – она замолчала. – Нам было так хорошо здесь, в этом доме, – она посмотрела в сторону. – А потом в тот вечер, отец задержался на работе, а они проникли в дом. Не знаю, что они хотели у нас украсть, но…, – она склонила голову, – они., я ничего не могла поделать. Главное, я пыталась вас защитить, – она подняла голову и посмотрела на детей, – я всегда буду вас защищать, даже ценой своей жизни. Помните об этом. Отец ваш ни при чем. Он всегда оберегал меня, понимал. После того случая, я так и не смогла «вернуться» к вашему отцу, вы понимаете меня. Скорее всего, – она опустила голову, – он стал жертвой сложившихся обстоятельств. Он не виноват. Виновата я одна, что не сумела себя уберечь. Мои страхи, они вырываются иногда, но Рафаэль всегда помогал мне с ними бороться. Он замечательный человек. Никому не позволю порочить его память. Никогда не сомневайтесь в своем отце. Виновата я одна. Поэтому мы и уехали из этого города, чтобы забыть.
– Мама, – Сабрина подошла к матери и присела рядом с ней, – как же так. Ты никогда не говорила.
– Доченька, разве об этом говорят, тем более своим детям? – она покачала головой. – Об этом молчат. Скрывают.
Карлос встал и присел рядом с женщиной на карточки, взял ее холодные ладони в свои руки.
– Я не позволю никому причинять вам вред, – Кристина попыталась улыбнуться.
– Спасибо. Простите меня, Виктория, Карлос, что стали свидетелями этой сцены, узнали о таком, мне очень неудобно перед вами.
– А виноват он один! Если бы не он, – Даниэль стукнул кулаком по дивану.
– Он не виноват ни в чем, – Кристине хотелось сказать, что не виноват, хотелось верить, но она понимала, что он виновен в том, что украл у нее надежду, веру в будущее, желание быть счастливой.
– Мама, почему ты его защищаешь? – Даниэль встал. – Вы были знакомы?
Кристина побледнела.
– Он не сделал ничего плохого, – ей было стыдно признаться детям, что она страстно отвечала на его поцелуи, что с таким же отчаянием жаждала его объятий, что с таким же нетерпением стремилась к нему, что на мгновение прошлое отступило, если бы не звук рвущейся ткани, она бы не остановилась. – Виноваты те, кто нарушил мой покой. Мы все стали жертвами обстоятельств, – она встала с дивана. – Даниэль, не устраивай самосуд. То, что произошло в кабинете, постарайтесь об этом забыть. Этого больше не произойдет.
– Конечно. Я не позволю ему к тебе приближаться.
– Даниэль, прошу тебя. Мне стыдно за то, что вы увидели. Очень стыдно. Прошу тебя. Прошу всех вас – забыть и не вспоминать, если вы хоть немного уважаете меня. Роберто не виноват.
– Он хотел тебя изнасиловать, – вырвалось у Даниэля.
– Нет, – Кристина покачала головой, – он не принуждал меня, – она призналась, не могла врать детям. Роберто не виноват в произошедшем. Не виноват. Она позволила, она хотела, она ждала этих объятий. Ждала всю жизнь, но прошлое слишком явно, оно незримо присутствует, напоминает о себе и никогда не отпустит.
– Но мы видели, – Даниэль указал рукой в кабинет.
– Даниэль, ты…, – Кристина тщательно подбирала слова. – Я тебе прямо сказала – меня никто не принуждал, ты не понимаешь? – Даниэль отшатнулся от Кристины. – Не слышишь? Мне ужасно стыдно перед вами, перед вашим отцом, которого мы сегодня похоронили. А ты вновь и вновь заставляешь меня говорить о произошедшем, я и так не знаю, как оправдаться перед вами, перед памятью о Рафаэле. Прошу тебя не надо. Виновата я. А вы все набросились на него. Господи, – Кристина заломила руки, – простите меня, – женщина выбежала из комнаты.
Сабрина хотела побежать следом за матерью, но Карлос остановил ее.
– Оставь, ей надо побыть одной. Даниэль, не говори больше с Кристиной об этом. Ей и так тяжело.
– Видимо не такая счастливая у нас семья была. Просто видимость, – Даниэль присел на диван, разочаровавшись в родителях. – Они нас обманывали. Всю жизнь обманывали. Мама получается мучила отца.
– Даниэль, – Виктория попыталась взять его за руку, но он ее выдернул.
– Виктория, не надо, он твой отец, – он покачал головой. – Моя мать и твой отец в день похорон моего отца. Это уже слишком.
Виктория, отступив, заплакала.
– Послушай, Даниэль, – Карлос встал перед другом. – Не делай поспешных выводов. Сейчас ты обижаешь незаслуженно.
– Что ты так всех защищаешь? – Даниэль встал. – Маму, Викторию. Мама виновата, она предала память отца. Она сама призналась, что…, – он запустил руку в волосы, как бы пытаясь выдернуть те слова, что услышал от матери, – она была не против. Ты понимаешь? В день похорон. Господи. И я считал нашу семью счастливой. Как же я ошибался.
– Даниэль, ты ведешь себя как ребенок, у которого забрали игрушку, – Карлос пытался достучаться до друга. – Они просто люди. Обычные. Наши родители такие же, как и мы. Они могут совершать ошибки, проступки. Кристина раскаивается, ты же слышал.
Виктория стояла в стороне. Она не могла ничего сказать, у нее не укладывалось в голове произошедшее: здесь в кабинете и там в офисе отца. Но самое главное, Даниэль отшатнулся от нее, считая ее причастной к произошедшему. А отец, он так смотрел на Кристину, с такой болью. С таким отчаянием. Такой тоской. Это не простая случайность, это не просто стечение обстоятельств.
– Даниэль, – Сабрина подошла к брату. – Мы не вправе судить.
– Ты тоже на ее стороне? – Даниэль сделал шаг назад.
– Нет, я на стороне того, что никто не виноват в произошедшем.
– Да что ты такое говоришь? А если бы не было изнасилования, они бы там…в кабинете. В кабинете нашего отца.
– Подожди, – Сабрина взяла его за руку. – Давай не будем ругаться в день похорон нашего отца.
– Вот именно, она опозорила его память. Я считал ее идеальной, а она…
– Она просто человек, – Сабрина прижала его руку к своей щеке. – Она просто человек. Давай подумаем о том, что они пережили с отцом. Сколько страданий выпало на их долю, но ни, одним словом, ни одним действием, ни одним поступком – они не дали нам повода усомниться в том, что они несчастливы, они дарили нам радость, они окружили нас заботой, вниманием. Ты все это перечеркиваешь всего лишь одним событием, маленькой слабостью.
– Как она могла? – Даниэль еще не верил в случившееся.
– Даниэль, у вас хорошая семья, – Карлос положил руку ему на плечо. – Не разрушай все своими подозрениями, тем более что Кристина сказала, что этого не повторится. Они не встречаются, – Даниэль с такой злостью взглянул на Карлоса. – Роберто женат.
– Знаю я его брак. Это просто фарс, – Виктории пошатнулась от этих слов. Она рассказывала Даниэлю, делилась с ним. А он сейчас оборачивает ее слова против всех, выворачивая их наизнанку. – Чтобы иметь возможность встречаться с другими женщинами. Я не позволю ему включить в свой список мою маму. Не позволю.
Виктория всхлипнула.
– Послушай, – Карлос встряхнул Даниэля, несильно ударяя того в плечо. – Ты говоришь глупость. Обижая всех и в первую очередь свою маму. А Виктория? Она доверилась тебе, а ты?
– Ну да, делайте из меня монстра, – он отмахнулся ото всех.
– В тебе говорит злость и нежелание воспринимать ситуацию, – Карлос отступил. – Но я не позволю тебе обрушить на мать свой гнев, который ты испытываешь ни к ней, ни к Роберто, а к тем, кто тогда много лет ворвались в этот дом и совершили насилие над ней, разрушив тихую и спокойную жизнь твоих родителей. Этого ты не в силах изменить. Кристина была честна перед нами, она прямо сказала, не скрываясь и не увиливая. Роберто пришел выразить ей сочувствие. Они познакомились недавно. Ни разу не давая нам повода усомниться в каких-либо иных отношениях между собой. Виктория, это же так? – Карлос искал поддержки с ее стороны. Виктория кивнула, не могла она рассказать о случае в офисе, она дала слово Кристине ничего не говорить. Скажи она сейчас, просто подлила бы масло в огонь. – Мы дружим. Это нормальная человеческая реакция. Мой отец тоже здесь был.
– Да, но он же не набрасывался на нее, не лез с поцелуями.
Сабрина чуть наклонила голову.
– Даниэль, ты ревнуешь?
– Что я?
– Ты ревнуешь нашу маму.
Даниэль в задумчивости присел на диван.
– Кристина честная женщина, – Виктория стояла у окна. – Я узнала ее, я не верю в то, что она могла бы изменить вашему отцу. Даже с моим отцом, – как бы больно ей не было, но она смогла это произнести.
– Вот именно, с твоим отцом, – Даниэль не смотрел на Викторию.
– Что ты хочешь этим сказать?
– То, что твой отец сбежал, как трус, хотя он также виновен, как и мама.
– Подожди, – Сабрина пыталась остановить нападки брата на Викторию, – мама попросила его уйти.
– Ну конечно, это же самый лучший способ избежать объяснений.
– Мой отец не трус, – Виктория встала на его защиту. – Может быть он поступает не так, как хотелось бы многим, но трусом его нельзя назвать. Ты зол на него за то, что он так набрасывается на тебя, запрещая нам общаться. Прошу тебя не надо так.
– Почему вы все на меня набросились? – Даниэль искренне не понимал.
– Ты не прав, – Сабрина подошла к Виктории. – Не переживай. Ему просто нужно время.
– Зачем? Я все и так понял. Твой отец имеет виды на маму.
– Они не встречаются, – вырвалось у нее. – Он женат на маме. Пусть у нас не такая семья, как у вас, но мы тоже семья.
– Ты знаешь, а я уже не знаю, какая у нас семья была, – он облокотился на спинку дивана. – Эти семейные ужины? Что это было?
– Это наша жизнь, – Сабрина, отойдя от Виктории, присела с ним рядом. – Ты должен успокоиться и не рубить с плеча. Роберто уволил тебя, он также против твоих отношений с Викторией, ты зол на него, и сейчас просто выплескиваешь все, что накопилось. Ты не прав.
– Да я один не прав, а все остальные правы.
– У каждого своя правда, – она положила голову на его плечо. – Ты очень переживаешь, как и я. Мне страшно, также как и тебе, от одной мысли, что над мамой совершили такое насилие, а мы не можем ее защитить от этого. Не можем. Это в прошлом, но оно до сих пор живо для мамы, оно мучает ее. Вот что ты чувствуешь, свою беспомощность, ты можешь продолжать обвинять, продолжать упорствовать, обижая Викторию, но в действительности, тебе очень больно.
– Я не смог ее уберечь, – вырвалось у Даниэля, Сабрине всегда удавалось найти к нему подход, она настолько тонко чувствовала его, знала. – А он. Он заставил ее вновь испытать этот страх, эту боль, это унижение. Как я могу это простить и принять?
– Просто верь маме, она не желает нам плохого. Не вспоминай, не обвиняй ее в случившемся. Своим поведением ты каждый раз будешь возвращать ее туда, в тот день, когда это все произошло.
– Зачем я только увидел то объявление? Зачем приехал сюда?
– Порой незнание дает нам возможность верить в лучшее, но мы не в силах изменить то, что нам написано судьбой. Предначертано, – она погладила его руку. – Братишка, мы должны были сюда приехать, я это чувствую, знаю. Здесь наша дальнейшая жизнь.
Карлос и Виктория с таким искренним чувством зависти смотрели на них.
– У вас очень хорошая семья, прекрасные родители, – Карлос, держа за руку Викторию, подошел и присел напротив, Виктория присела с ним рядом. – Они вырастили вас в любви.
Даниэль взглянул на него.
– Я не знаю.
– Как ты можешь сомневаться? Твои родители, приехали за тобой, ничего не говоря, я думаю им тяжело было возвращаться в этот дом, в этот город, но веря в вас, веря в тебя, твое будущее и желая тебе только всего хорошего, они молча последовали за тобой, поддерживая, заботясь. И ты мне еще говоришь о сомнении, – Карлос спрашивал друга.
– Что же теперь делать? – Сабрина посмотрела на друзей. – Неужели нам придется уехать назад? Но здесь могила отца. Я не смогу, но, если мама попросит, я последую за ней. Я не оставлю ее.
– Я попрошу ее уехать из города, – Даниэль встал. – Нам здесь больше нечего делать.
– А как же работа? – Виктория не верила в его слова, ей хотелось спросить – а как же я?
– Найду другую.
– Не глупи, Даниэль, – Карлос сжал руку Виктории, понимая ее смятение. – Это твое будущее.
– Вы сами противоречите друг другу, просите меня понять, я понимаю – маме здесь причинили боль, поэтому нам надо отсюда уехать, – он встал. – Извините, я пойду, был очень тяжелый день.
Даниэль поднялся по лестнице. Он приостановился у комнаты Кристины, но не решаясь зайти, прошел мимо.
– Вы уедете, – Виктория еле сдерживала слезы.
– Если этого захочет мама, то да, – Сабрина протянула руку Виктории. – Не обижайся на Даниэля, он, ему надо побыть одному немного, собраться с мыслями.
– Я понимаю, но мне страшно от того, что я вас больше не увижу.
– Если вы уедете, я поеду с вами. Дома мне нечего делать.
– Карлос, – Сабрина посмотрела на него.
– Я говорю серьезно, но не будем забегать вперед. Завтра будет новый день.
– Я не хочу, чтобы наступало завтра, – Виктория встала, понимая, что пришла пора покинуть этот дом. – Не хочу.
– Виктория, – Сабрина обняла девушку. – Все образуется.
Она проводила их и поднялась наверх. Тихо приоткрыв дверь комнаты Кристины, увидела ту, одиноко стоящую у окна. Подойдя, она не решилась ее тронуть, боясь испугать.
– Мама, ты не спишь?
– Нет, – Кристина повернулась к дочери. Сабрина улыбнулась и обняла мать.
– Хочешь, я сегодня останусь с тобой?
Кристина кивнула, она не хотела оставаться одна в эту ночь, первую, без Рафаэля.
Энрике смотрел в монитор компьютера. Улыбка не сходила с его лица. Они с Роберто так хорошо провели время за городом. Как никогда. Смеялись. Разговаривали. Сейчас он просматривал в компьютере проект его дома, планировку. Завтра все это он покажет Кристине, пусть она посмотрит. Скорее всего у нее получится угодить Роберто. Что-то было в этой женщине, чему доверился его друг. Пусть попробует. Энрике ей поможет, надо будет, пусть и Карлос участвует в проекте. Им вдвоем будет легче приспособиться к постоянным поездкам за город. Два новых человека в его компании, два новых проекта, хотя один из них можно сказать обрел новую жизнь.
– Здесь кто-нибудь есть? – раздался голос Паулы.
– Паула, что ты тут делаешь? – удивился Энрике.
– Пришла узнать, как обстоят дела? – женщина поцеловала его в щеку и присела на стул.
– Все хорошо.
– Ты не видел Роберто? Я не могу до него дозвониться.
– Я видел его недавно, он весь в работе, скорее всего сел телефон, – Энрике не стал вдаваться в подробности. Он сам расскажет, если захочет о доме, а может быть это будет для нее сюрпризом. Ведь не даром же он решился на возобновление проекта. Значит кто-то появился в его жизни, кто толкнул его на продолжение, а самое главное – желание закончить его.
– Мы с ним поругались вчера, и он ушел, – Паула привычно надула губки.
– Не переживай, впереди у вас примирение, а оно ты же сама знаешь – бывает очень сладким.
– Энрике, меня очень беспокоит Роберто, он изменился.
– Может это к лучшему?
– Ты тоже это заметил? – Паула сбросила маску легкомысленной дурочки. – Я так устала.
Энрике даже опешил, он уже привык к ее причудам, замашкам избалованной девочки, а тут сидела растерянная молодая женщина.
– Паула?
– Скажи, у него появилась другая?
Энрике улыбнулся, взял ее за руку, сжал.
– Что ты. Успокойся. У него никого нет насколько я знаю. И на сколько это можно сказать, не беря в счет его семью. Хотя с женой у него нет никаких отношений, ты сама об этом прекрасно знаешь.
– Не знаю, он ничего никогда не рассказывает о себе. Молчит. Пытаюсь его разговорить, а он начинает сердиться на меня, что лезу в его дела.
– Будь терпеливой, ласковой, нежной, ну не мне тебя учить.
– Спасибо, Энрике, но честно, мне так страшно его потерять.
– Ты любишь его?
Паула внимательно смотрела в его глаза.
– Мне с ним спокойно, уверенно. Я всю свою жизнь искала уверенность в завтрашнем дне, Роберто дал мне это, со своей стороны я пытаюсь окружить его заботой, нежностью, но он так противится всему этому, порой я даже не знаю с какой стороны к нему подойти. Ты его друг, ты знаешь его, скажи – у меня есть шанс? Что мне сделать? Как быть?
– Палома, будь просто собой, не играй с ним в игры, не притворяйся, тогда и он откроется тебе, – Энрике обнадеживающе кивнул головой, – ты даешь ему надежду на будущее, в которое он никогда не верил, а это очень многое, поверь. Может он мало времени тебе уделяет, но будь терпеливой, и все придет.
– Ты что-то знаешь? – женщина встрепенулась.
– Нет, просто если ты что-то чувствуешь к Роберто, то борись за него, но не притворяйся, притворства он не потерпит, это мой дружеский совет.
– Я не знаю, – Паула убрала руку со стола, – порой мне кажется, что, когда я веду себя, как маленькая избалованная девочка, ему так легче со мной.
– Ты тонко чувствуешь его настроение, – подметил Энрике, – может выпьем чай, кофе? Что будешь?
– Кофе, – попросила Паула. – Чувствовать настроение и быть нужной, это такие две разные вещи. А у меня стала чувствовать, что не нужна ему.
