Наталья Филимонова
У нас под крылом – солнце
Глава восьмая. Ветер у нас в крови
До освоения магии добрались только год спустя – как выяснилось, для этого нужен был не только неуловимый дядюшка, вечно пропадавший в рейсах, но и кое-какие знания из местного школьного курса. В школе здесь учились до пятнадцати лет, и близнецы Виленто по понятным причинам ее пропустили. А одним из ключевых предметов в образовании будущих магов считалась… математика.
Ида ликовала: что бы там ни было с ее “лотерейным” магическим даром, в случае чего она всегда сможет вернуться к прежней профессии! Обучение давалось ей не просто легко – по сути, стоило только освоить новую систему знаков, и она начала с удовольствием узнавать знакомые формулы. Подпортила ей радость только реакция учителя, тэра Винзо, на ее успехи: он искренне считал ученицу математическим гением. Было неловко – она-то знала, что далеко не гений, просто закончила мехмат с красным дипломом, и стыдно было бы, если б с ее опытом преподавания начала путаться в задачках школьного уровня…
А вот Ада к математике оказалась неспособна абсолютно. Все, что учила когда-то в школе в прошлой жизни, она, конечно, забыла давным-давно за ненадобностью. Хуже того: она не слишком хотела изучать этот предмет. И бесполезно ей было объяснять, что для работы с собственным даром ей понадобится даже не элементарная математика, а высшая магоматика. Она злилась, ругалась, кричала, что у нее столько мозгов нет и что вообще она уж лучше как-нибудь тряпкой пыль вытрет. Впрочем, уроки она дисциплинированно отсиживала, и оставалось надеяться, что запоминает и усваивает хоть что-то.
А вот “физкультура”, как они называли между собой гимнастический занятия, не доставляла особого удовольствия ни одной из сестер. Однако когда они полностью восстановили нормальную физическую форму, таких занятий стало не меньше, а больше, как ни жаловалась Ада на усталость, а Ида – на бесполезную потерю времени. В этом вопросе их отец оказался непреклонен.
А потом в дом ворвался дядюшка Джемайя, принеся с собой запах крепкого табака и ветер дальних странствий.
Явился он во время ужина, так что вся семья как раз собралась в столовой, мирно обсуждая очередной прошедший день. Девочки делились успехами в учебе. Тиссе Тория толковала о каком-то изобретении. Тисс Тристобаль, как обычно, отвечал на вопросы о своей работе уклончиво, рассказывая только о самых безобидных делах. Он занимал пост “смотрящего острова” – как поняла Ида, нечто среднее между наместником и начальником полиции, при этом не гнушался сам периодически участвовать в полицейских расследованиях. Его дар младшей крови – способность к химическому анализу веществ “на глаз” – немало помогал в этом: не раз именно глава полицейской службы моментально по одному следу выяснял, откуда принесена грязь с подошвы преступника, или мгновенно определял, принадлежит ли предполагаемой жертве кровь на месте преступления. Но дома он говорил о работе так, будто состояла она из одних курьезов и забавных случаев.
А потом появился этот огромный незнакомец, высоченный и здоровенный, и без всяких усилий просто отодвинул лакея, собравшегося доложить хозяевам о госте. Был он загорел, растрепан, одет в какую-то форму с нашивками, отличался широким располагающим лицом, а еще сиял невероятно обаятельной улыбкой.
Едва увидев этого человека, тиссе Тория прервалась на полуслове, взвизгнула, вскочила и буквально налетела на мужчину, который тут же радостно подхватил ее в свои медвежьи объятия.
– Тория! – громогласно взревел он, – как же я рад тебя видеть, дорогая невестка!
Тисс Тристобаль, тоже поднявшийся с радостной улыбкой, подошел лишь секундой позже. Гость, тут же отпустив его жену, протянул свою огромную лапу, и мужчины пожали друг другу руки, а затем и обнялись.
– Привет, Трис! Ну, так где тут мои племяшки? Говорят, они наконец перестали валять дурака и взялись за ум?
Ида и Ада, изумленно наблюдавшие эту сцену бурного приветствия, переглянулись и встали.
– Вижу-вижу, растете красавицами, как ваша матушка! Даже не стану гадать, кто из вас кто… Не желаете ли наконец обнять своего дядю?
Вопреки собственным словам он самостоятельно одним широким шагом приблизился к девочкам и сгреб в объятия обеих сразу – да так, что, кажется, хрустнули косточки, и обе одновременно придушенно пискнули.
– Все же будет кому передавать наше дело… никто уж не чаял.
О дядюшке Джемайе, капитане дирижабля дальнего следования, девочки слышали уже не раз. Разве что никто не упоминал, что он такой огромный и шумный.
В мире, где люди жили на разбросанных по океану крошечных островках, а сам океан был заселен агрессивными чудовищами, делавшими мореплавание практически невозможным, все профессии, связанные с авиацией, ценились особенно высоко. Аппараты, управляемые магами ветра, летали быстрее всех, никогда не сбивались с курса и не разбивались. Так что маги старшей крови рода Виленто традиционно получали одну из самых уважаемых и востребованных профессий – они становились пилотами дирижаблей. По умолчанию, кстати, предполагалось, что по стопам предков пойдет и Ада. Правда, обе сестры пока относились к этой перспективе с тихим ужасом, воображая себе, что она напилотирует.
Тисс Джемайя Виленто Аганти относился к той породе людей, что неизменно излучают оптимизм и жизнелюбие, что бы ни происходило вокруг. И не улыбаться в ответ на его широченную улыбку, слушая его рассказы о рейсах, было невозможно. Равно как и обижаться на его добродушное подтрунивание над всеми вокруг.
Ужин прошел в возбужденно-приподнятом настроении, которое умел создавать дядюшка Джемайя одним своим присутствием.
Только Ада, необычно молчаливая в этот вечер, почему-то слушала его рассказы о полетах, все мрачнея.
А дядюшка все шутил, сам же восторженно и громогласно хохотал и регулярно давал советы Аде – на времена, когда она пойдет учиться в академию, и более отдаленные – когда станет его коллегой.
И в конце концов она не выдержала.
– Я не буду пилотом! – прервала она очередной рассказ, и на пару секунд в столовой повисла тишина. – Не хочу я водить эти ваши дирижабли!
– Ты не хочешь летать? – дядюшка Джемайя спросил это с таким недоумением, как будто не хотеть летать – это что-то вроде болезни. И улыбка впервые за весь вечер сползла с его лица.
– Не хочу! – упрямо повторила она. – Меня шо, заставят?
– Да нет… – как-то до странности тихо и слегка растерянно проговорил дядя.
– Дочь, – очень серьезно начал тисс Тристобаль, – если ты всерьез… В нашем роду старшие дети всегда заканчивали Облачную академию – и всегда пилотировали дирижабли. И мы были бы, конечно, счастливы, если бы ты выбрала эту профессию. И очень гордились тобой. Но если ты выберешь другую судьбу…
– Мы в любом случае будем тобой гордиться, – решительно вмешалась тиссе Тория. – Что бы ты ни решила!
Тисс Тристобаль серьезно кивнул.
– Так, – дядя Джемайя решительно встал, уперевшись в стол руками. – Я предлагаю пока отложить этот разговор. Мы поговорим об этом завтра. Может, быть завтра… что-то да изменится.
*
– У меня тетка была, – сестры Виленто сидели на кровати Ады в ее комнате, но Ада отвернулась и смотрела в окно. – Там. Ночная ведьма.
На мгновение Иде показалось, что сестра заговаривается, но уже спустя секунду она поняла, что Ада имела в виду.
– Героиня… я ее почти не помню, мала́я была. Помню, гордилась тетей-героиней. Ей все гордились. Они ведь, “ночные ведьмы”, наши края освобождали, знаешь? И Кубань, и Дон, а там до Берлина дошли. Обычные девчонки наши, а как их боялись! Она всю войну прошла, сотни вылетов. Другие потом, кто выжил, возвращались к обычной жизни, кто куда. А она и была летчицей, инструктором. В мирное время уже разбилась. И замуж не успела выйти, жених-то был. Карточка у меня оставалась одна с тетей Галой, сидит она в этом своем самолетике игрушечном, улыбается. Красивая была… я по малолетству-то завидовала даже. Как же, героиня, летчица, красавица. А я коров дою. Только сестрица ее, матушка моя, тоже коров доила да огород копала. Зато мамка замуж вышла, детей родила и дожила до девяноста лет. Знаешь, оно с годами жизнь-то ценить начинаешь… хоть какую ни на есть. Какие б ни были годы – а все мои, никому б не отдала.
– Ты боишься? – тихо спросила Ида.
– А то. Знаю, шо дирижабли эти их, магия тут ще, а вот… не хочу я. Как тетка Гала.
Ида вздохнула.
– Ты же слышала – никто заставлять не будет. Расстроятся… ну, что ж делать. Не твое же это явно.
– Не мое, – закивала Ада.
*
А утро наступило куда раньше, чем кто-нибудь мог бы предположить. Крита, оставшаяся при девочках горничной, энергично трясла ее за плечо.
– Тиссе Ада! Тиссе Ада! Просыпайтесь же! Ну же! Вставайте!
– Что..? – Ада приподняла голову, сонно моргая.
– Вставайте! Тисс Аганти велел вас непременно разбудить. Он просил, чтобы вы оделись для прогулки, и поскорее. И еще – накинуть что потеплее.
– Темно же еще! – за окном едва начало светать. И Ада возмутилась было – а потом вдруг вспомнила, сколько лет вставала на первых петухах. Разленилась ты, баба Зина, мысленно усмехнулась она самой себе. – Ох… ладно. Иду разбудили уже?
– А… тисс Аганти велел только вас, – растерялась Крита.
– Еще чего не хватало! – рассердилась Ада. – Живо иди буди ее!
Что бы там ни задумал этот дядюшка – уговаривать ее, что ли, будет? – моральная поддержка ей не помешает.
*
Увидев двух сонных племянниц вместо одной, дядюшка нисколько не удивился, только усмехнулся добродушно.
– Долго же вы собираетесь! Едва не пропустили самое главное! Солнце того и гляди встанет.
Поманив девочек за собой, дядя широким шагом направился к выходу из дома, а затем к воротам – и дальше, только почему-то сразу свернул с широкой автомобильной дороги из особняка. Ида и Ада едва поспевали за ним – пришлось даже проснуться от быстрой ходьбы – однако вопросов не задавали: берегли дыхание. В кофтах, накинутых поверх прогулочных платьев, им быстро стало жарко. Впрочем, довольно скоро дядя остановился – на широкой и ровной, как стол, площадке, от которой вела широкая утрамбованная полоса. А на площадке стоял – самолет. Какой-то совсем несерьезный на вид, будто из фанеры и палок сделанный. Нижнее округлое по краю крыло – над самыми шасси, верхнее – выше мест для пилота и штурмана, скрещенные планки между ними.
Заметив, как Ада оцепенела вдруг, Ида сжала ее руку.
– Он такой же, – только и шепнула та, – точно, как у тети Галы…
И Ида тотчас вспомнила: верно, очень похожие самолеты она видела на фотографиях и в фильмах про войну. Кукурузники, или как их?.. И впрямь – как игрушка.
– Повезло вам, – тем временем, как обычно, широко улыбаясь, громогласно объявил дядя Джемайя. – Этот у меня “семейный”, я в нем приспособился жену с сынишкой катать, даже ремни на штурманском месте перетянул. Вы худенькие у нас, поместитесь. Ну – залезайте, племяшки!
Честно говоря, Ида ожидала, что сестра сейчас закатит истерику. Или просто наотрез откажется. Но та неожиданно сделала шаг вперед, и другой – медленно-медленно, будто преодолевая сопротивление. В какой-то прострации она подошла совсем близко, и даже не пискнула, когда Джемайя, бесцеремонно ухватив за талию, поднял ее и усадил в самолет. Ида забралась следом – сама, и дядя показал, как пристегнуть ремень. Место было рассчитано на одного человека, но они действительно поместились – тесно прижавшись друг к другу, как воробушки, и обнявшись. Ремень окончательно сцепил их.
– Малая авиация – другая специальность вообще-то, пришлось заново учиться… но оно того стоило! – продолжал разглагольствовать дядя, показывая, как застегнуть под подбородком кожаный шлем. – На моей махине сына в отпуске не покатаешь!
То, что ей самой вообще-то было страшно, Ида как-то забыла от волнения за сестру и ее странное состояние. “Может, остановить это все?” – подумала она, но дядя уже усаживался на пилотское место.
Разбег показался каким-то очень коротким – и самолет оторвался от земли, начав пологий подъем. Вот взлетная площадка осталась уже далеко внизу… а вот и дом Виленто. И впрямь напоминает небольшой замок с этими своими башенками по углам. Но какой же он уже родной!
Мысль оказалась неожиданной для Иды. Она всегда с трудом привыкала к новым местам и людям. Но сейчас… нет, она, конечно, не могла воспринимать Торию и Тристобаля как родителей – они были ненамного старше ее самой, прежней, а выглядели даже моложе. Бедная Зинка, подумалось тут же, для нее они, наверное, и вовсе детишки, а надо их слушаться.
И все-таки… все же они сейчас воспринимались близкими. Как, скажем, брат и сестра – куда роднее тех сводных братьев, что были у Зинаиды Летовой в прошлой жизни. Брат и сестра, которым она действительно небезразлична. Мы все расскажем им, неожиданно решила она именно в эту минуту, глядя на дом далеко внизу. Расскажем – и будь что будет.
Дом вместе со своим двором, садом и бесчисленными хозпостройками остался позади, а городок и долина – в стороне. Горы… Задохнувшись, Ида обернулась к сестре – и обнаружила, что та сидит, крепко зажмурившись.
– Открой глаза, – шепнула она Аде в самое ухо, стиснув ее плечо. – Смотри… Смотри, солнце у нас под крылом!
Рассветное солнце, лениво потягиваясь, неторопливо выкатывало свой багровый диск из-за гор, раскрашивая небо во все цвета радуги и расцвечивая мир под небом.
Ада осторожно приоткрыла глаза – а затем распахнула их широко-широко.
Вот уже и море, такое же разноцветное у горизонта и почти ультрамариновое у берега. А небо – все небо целиком, с его облаками и парящими островами – сейчас, в это раннее нереально-прозрачное утро, принадлежит только им.
А впрочем… от земли оторвалась точка, затем другая, побольше, и Ида расхохоталась. Правда, пожалуй, стоило предупредить дядюшку, что они дружат семьями – кажется, он слегка занервничал, когда пара драконов без всадников взяла прямой курс на них, и даже заложил вираж, заставивший девчонок взвизгнуть. То ли испуганно, то ли восторженно – они и сами до конца не поняли.
Вираж был ошибкой. Котангенс понял, что любимая хозяйка наконец-то прилетела поиграть, так что дальше было соревнование в высшем пилотаже: кто успеет раньше – дракон подрезать-поднырнуть или самолет отскочить. Добавляла острых ощущений дракономать, безуспешно пытавшаяся усмирить чадо прямо в полете. Девчонки визжали, чувствуя себя, как на “американских горках”. Что думал и чувствовал при этом бесстрашный и видавший виды пилот Джемайя Виленто Аганти, осталось навеки скрыто цензурой.
Ида давно уже мечтала покататься на своем драконе верхом, но все как-то опасалась. Кроме того, нужно было специальное седло со страховочными ремнями, какого не купишь в обычном человеческом магазине в городке, а без него садиться на дракона – чистое самоубийство: сдует еще при взлете. А отец, стоило заикнуться об этом, решительно объявил, что таким вещам надо учиться только под присмотром инструктора. Придется ждать академии.
Сейчас она понимала, что тисс Тристобаль был совершенно прав – а все же полетать на драконе захотелось с утроенной силой. Чтобы ветер в лицо, горы под ногами и небо вокруг. Чтобы еще ближе к небу!
Кажется, дядюшка Джемайя решил, что драконы отвяжутся сами, стоит только приблизиться к человеческому поселению. Наивный!
На этот раз взлетно-посадочная полоса, напротив, показалась какой-то бесконечно длинной. И драконы, недоуменно переглядываясь, сопровождали самолет на бреющем полете, по обе стороны от полосы, прямо над деревьями. Так что пришлось сразу по приземлении, выскочив из самолета, нестись к Котангенсу, торопливо чесать ему подбородок, здороваться с его мамой и отправлять драконье семейство назад – тоже ведь поди не завтракали еще!
Дядя Джемайя, оторопело наблюдавший эту сцену, все же взял себя в руки и помог выбраться Аде.
– Ты как? – шепнул он, приобняв племянницу за плечи. Та только мотнула головой, наблюдая за нежностями сестры и дракона.
А дядя вдруг взял оба ее запястья в одну руку, второй провел над ними – и разомкнулись, упав в траву, браслеты, которые она носила все это время.
– Попробуй вспомнить чувство полета и махнуть рукой – вот так… осторожнее!
Ада все так же молча взмахнула рукой – и от резко хлестнувшего порыва ветра вполне себе взрослые деревья у края площадки пригнулись едва ли не до земли.
Испуганно втянув воздух, девочка прижала руки груди, не решаясь ими пошевелить.
– Ничего, – усмехнулся дядя. – Слишком много эмоций сейчас, а они влияют на чистую силу, особенно только проснувшуюся. Но ты скоро научишься ей управлять… я присмотрю. И, знаешь, это почти так же здорово, как летать!
Ада взглянула на него недоверчиво, но снова промолчала.
Домой возвращались тоже в тишине – а там, у ворот, уже ждали Тория и Тристобаль, с укоризной почему-то глядя на приближающегося Джемайю. Неужели он их не предупредил? Подтверждая предположение, он шутливо поднял руки и обезоруживающе улыбнулся.
– Тория, милая, ты ведь не станешь меня убивать, не покормив? Твой деверь умирает от голода! Он победил тысячу драконов в честном бою, чтобы спасти юных дев и увидеть твою улыбку! Кстати, я решил, что девочке уже пора и снял с нее эти нелепые кандалы… вы ведь все равно собирались?
Тиссе Тория на какой-то момент стала просто изумительно похожа на дракономать – Иде даже показалось, что сейчас она выпустит черный дым из ноздрей. Но она только резко развернулась с очень прямой спиной и четким шагом направилась в дом. "Вот это выдержка!" – с уважением подумала девушка.
Только когда все семейство уселось завтракать, Ада, чье молчание уже беспокоило всех, наконец заговорила.
– Я буду пилотом, – это были первые ее слова. А затем, помолчав, добавила и вовсе невероятное, – малой авиации! Я хочу… летать на таком самолете.
А затем, обернувшись и посмотрев прямо в глаза сестре, добавила шепотом, только для Иды – по-русски:
– За нее – тоже…
Секундную тишину разрушил легкий и радостный хохот дядюшки Джемайи. Кажется, он ничего не имел против такого нарушения семейных традиций.
– Я знал! Вы, девочки, – Виленто! Ветер – у нас в крови!
“Что ж, – философски подумала Ида, – по крайней мере, поступать будем действительно вместе… и уж от математики она теперь не отвертится!”
Глава девятая. Тяжело в ученье
– Я вот еще шо подумала, – объясняла позднее Ада. – Где мы еще таких женихов-то оторвем, шоб вот, например, как наш дядька? А? То-то! Там жеж их хоть жопой кушай, где их учат-то. Ну шо ты ржешь, как кобыла, я серьезно! Замуж-то все равно надо. И тебе тоже, неча мне ржать тут! Или ты решила и тут одна куковать? Так я не дам! Баба Зина и не таких взамуж выдавала! Та я б и там выдала, не успела тока!
Ида хохотала, не пытаясь даже отвечать. Похоже, сестрица нашла для себя объяснение собственному порыву – такое, какое она сама готова принять. А о том, что со своей героической теткой она на самом деле из одного теста сделана – да пусть и не думает, если ей так легче.
Увы, одного только твердо принятого решения было мало. С Адой занимался теперь дядюшка, и с каждого занятия она вылетала то в слезах, то в ярости, а по дому во все стороны летали всевозможные предметы. Некоторые так и вовсе взрывались – когда начинающая волшебница от избытка противоречивых чувств сбрасывала в них зарождающиеся смерчи и микроторнадо. Многоэтажные формулы и расчеты, которые показывал ей Джемайя, вызывали в ней самые разные эмоции, и все далекие от позитивных. Сдерживать же бурление подростковых гормонов она и не пыталась.
В семье все относились к этому философски: пятнадцатилетний маг – всегда стихийное бедствие, было бы чему удивляться!
– Пойми, – объяснял дядя, – просто поднять ветер – большого ума не надо. Выпускаешь силу – и готово. Но так ничего полезного ты этим ветром не сделаешь. Даже тучи куда надо не пригонишь, они у тебя или перелетят, или недолетят, или развеются по дороге. Вот смотри, – стоявшая на столе чернильница сама собой приподнялась в воздух, перелетела на другой стол и аккуратно приземлилась. – На первый взгляд может показаться, что это телекинез. Выглядит точно так же. Но телекинетик воздействует на сам предмет, а маг вроде нас с тобой – на окружающий его воздух. Любой предмет окружает воздух. И, значит, направленным движением воздуха – ветром – мы можем переместить любой предмет. Но при этом надо учитывать множество факторов. Прежде всего – вес предмета. От него зависит сила воздействия. Совсем легким ветерком можно поднять разве что перышко. Причем чаще всего вес нужно закладывать сразу довольно вариативный, ведь не станешь ты каждый раз все взвешивать. Вариативность приходится корректировать за счет других параметров. Потом – хрупкость предмета. И твердость поверхности, на которую перемещаем. От этого зависит, когда и насколько нужно снизить воздействие, а то и изменить его вектор перед приземлением. Иначе предмет попросту разобьется. Кроме того, значение имеет и объем предмета, а также пространство вокруг, в зависимости от него нужно ограничивать воздействие. Если мы, конечно, хотим переместить один предмет, а не разгромить всю комнату. И аэродинамика. На то же перышко если дунуть слишком сильно, оно полетит куда угодно, но не туда, куда надо. А чернильницу важно не перевернуть в полете – значит, нужна разная плотность потоков воздуха. Для предметов сложной конфигурации нужно еще учитывать центр тяжести. Вот поэтому и нужны расчеты. Для каждого конкретного действия ты должна понимать необходимую мощность, точки приложения силы, направления векторов – а они не всегда бывают линейными. И главное – подставлять все цифры и производить расчеты автоматически, практически мгновенно…
Ада только стонала и закрывала лицо руками.
На самом деле, как сильно подозревала Ида, не хватало сестрице не мозгов, как та уверяла, а банальной веры в свои силы. Когда-то давным-давно она убедила себя – а может, и ее убедили – что “выше головы не прыгнешь”. А если и прыгнешь, то ни к чему хорошему это не приведет. Что она не семи пядей во лбу, и что каждый сверчок должен знать свой шесток. Она и знала. Все 83 года своей прежней жизни знала. И переломить этот ее “шесток” теперь было совсем не так просто.
С другой стороны, что не могло не радовать в нынешних обстоятельствах, упрямства Аде тоже было не занимать. И если уж она решила – то отступать не собиралась, даже несмотря на собственные регулярные истерики, во время которых она рвала на клочки свои тетрадки и разбрасывала одним взглядом мебель. После она все равно утирала слезы, шмыгала распухшим носом и упрямо шла снова к дяде или к сестре – разбираться.
“Вот и вернулась к профессии”, – с иронией думала Ида. Радости это почему-то не приносило. Аде выдали набор готовых формул для разных воздействий – оставалось только научиться каждую из них применять в нужной ситуации и быстро делать по ней расчеты. И, конечно, имея перед глазами таблицу с этими формулами и их описаниями, Ида могла подсказать, какую из них для какой задачи использовать и что куда подставлять… Но сами формулы казались нелогичными, непоследовательными, раздражающе-корявыми, и она тоже злилась.
Она всегда считала, что мало зазубрить что-то – куда важнее понять. Если понимаешь принципы, учить становится легко.
Поэтому, пока Ада занималась с дядей, Ида все глубже закапывалась в книги в семейной библиотеке. Больше всего помог потрепанный пыльный том “Фундаментальные законы магии. Теоретические основы”. Продираясь через незнакомую терминологию, то и дело уточняя что-то в словаре, она в конце концов смогла законспектировать для себя ключевые принципы. И тогда наконец пришло озарение: надо просто встроить для себя законы магии в законы физики, не вместо, а вместе – и тогда все становится понятно и логично, а формулы приобретают привычную красоту, стройность и завершенность. И даже можно, пожалуй, попробовать их усовершенствовать. Упростить? Комбинировать? Для каждого дара разработаны свои формулы, но принцип-то один – так что если их совместить? Да здесь же огромное поле для работы, да какой увлекательной!
Девушка радостно хлопнула руками по столу и подскочила с места. Но тут же замерла, заметив очень странную вещь: поверхность стола под ее руками будто промялась – нет, она не стала вдруг мягкой, просто на ней появились две симметричные выемки в форме девичьих ладоней и пальцев – причем не вырубленные или выломанные, а будто… проплавленные, что ли? Хм, как вообще можно проплавить деревянную столешницу?!
– Честное слово, я не знаю, как это получилось! – попыталась она оправдаться, когда, ничего не объясняя, притащила на “место преступления” тисса Тристобаля.
Тот внимательно осмотрел вмятины и вдруг радостно улыбнулся.
– Ну вот, наконец-то и твой дар раскрылся! Это замечательно! Пластика твердых тел – в последний раз этот дар проявлялся пару поколений назад, у моего двоюродного прадеда. Прилагая свои магические силы, ты можешь менять форму любой твердой поверхности. Только неживой, конечно. И в довольно ограниченном объеме – все-таки это младший дар. Зато сам материал значения не имеет.
– Хм… – нахмурилась девушка, – и как это можно применять?
– Ну, прадед был скульптором, ваял из камня. При желании ты можешь пойти по его стопам.
– Нет! – здесь никаких сомнений у Иды не было точно. Пределом ее художественных способностей было изображение человечка в стиле “палка-палка-огуречик”. Или домика-“коробочки” с треугольником-крышей. Никаких творческих талантов у нее сроду не было. Да и не очень-то хотелось.
– Нет так нет, – спокойно ответил тисс Тристобаль. – На самом деле применений можно придумать сколько угодно. Важнее, чтобы ты нашла то, что тебе самой по-настоящему нравится делать. Обычно маги выбирают профессии, в которых как-нибудь да можно задействовать их дар. Но это вовсе не потому, что их кто-то заставляет – просто, как правило, дар так или иначе соответствует способностям и талантам человека.
Чем ей хочется заниматься, Ида думала недолго. Вернуться к преподаванию? Ха! Она, честно говоря, и в прошлой-то жизни пошла в школу больше от безысходности. Вот ее бабушка – та в самом деле была учителем от бога, а Зине всегда нравилось работать только с теми детьми, что разделяли ее увлеченность цифрами, формулами, графиками и функциями, кто способен был увидеть их удивительную красоту и гармонию. Пожалуй, если бы она выбирала, то преподавать пошла бы разве что в вузе – и обязательно профильном! Чтобы все ученики были такими же сумасшедшими фанатиками. А сейчас, когда перед ней такое прекрасное поле для работы… Теоретическая магия, вот где ее призвание!
Вот только придется, хочешь – не хочешь, поступать в Облачную академию… черт бы побрал этого ритха!
На самом деле Ида понимала, что раз уж ей достался такой своеобразный питомец, то узнать о нем как можно больше и научиться правильно с ним обращаться – ее обязанность. Увиливать от ответственности она не собиралась. Да и летать на нем действительно очень хотелось. Но вот делать это своей профессией? Вряд ли. Она и в прошлой жизни любила кошек, но ей бы и в голову не пришло становиться ветеринаром или фелинологом.
Сомнениями она тут же поделилась с отцом – и не напрасно. Тот, поразмыслив, сумел дать совет.
– Попробуй для начала артефакторику. Если тебе удастся создавать не штампованные, а уникальные артефакты с применением эксклюзивных, новых и комбинированных формул, ты и сама станешь уникальным специалистом. А твой дар, кстати, как раз в создании артефактов очень даже пригодится. После окончания академии ничто не помешает тебе при желании получить второе образование. В Облачной, кстати, есть подходящие факультативные курсы, насколько я помню. А начинать ты можешь хоть сейчас. Хотя бы с освоения собственного дара. Он поможет облекать твои идеи в нужную форму.
Идея неожиданно понравилась и захватила целиком. Артефакты! И в самом деле, в этом мире они широко использовались – в разнообразных механизмах и повседневных бытовых вещах, но, как правило, были типовыми, и новые изобретались совсем не так уж часто. А ведь сколько всего полезного можно придумать – особенно если вспомнить все те мелочи, что облегчали жизнь в прежнем мире, и поискать магические воздействия, подходящие для тех или иных устройств, и их сочетания. И именно в артефактах ее идея совмещения формул для разных даров может быть применена на практике – нужно будет только подключить к созданию каждого магов соответствующих направлений!
От избытка чувств она кинулась на шею тиссу Тристобалю и радостно чмокнула его в щеку, тут же сама смутившись своему порыву. Однако тот, хмыкнув, по-доброму улыбнулся и обнял дочь.
*
Чем младшим детям в семьях магов было сложнее, чем старшим – так это тем, что живых учителей у них не было. У мага старшей крови всегда был наставник, взрослый носитель такого же дара – один из родителей либо дядя или тетя, чтобы показать все на практике, объяснить и исправить ошибки. Более того, каждому взрослому магу старшей крови даже полагалось нечто вроде “декретного отпуска” на обучение подрастающей смены, как только эта смена достигнет подходящего возраста. На само обучение отводилось от года до трех лет, в зависимости от дара.
Магам младшей крови приходилось довольствоваться записями, оставленными кем-то из предков в более или менее отдаленные времена, когда в прошлый раз проявлялся тот же дар, и учиться самостоятельно. Иде выдали записи двоюродного прапрадеда и еще более ранние дневники какого-то из совсем уж отдаленных предков. Впрочем, ей даже нравилось заниматься самостоятельно, периодически прерываясь и записывая пришедшие в голову идеи для будущих артефактов.
Зато на деда-скульптора она страшно ругалась – по делу он почти ничего не писал, да и сам, похоже, почти не пользовался расчетами, работая на чистой силе и вдохновении. Оставалось разбирать каракули дальнего предка, выводить собственные закономерности и клясться себе, что уж она-то оставит потомкам четкие и конкретные инструкции.
Вечерами она терпеливо раз за разом объясняла общие принципы сестре – пока та не начала делать явные успехи.
*
А в одно прекрасное утро (хотя многие сказали бы, что это еще ночь!) ее снова разбудили на рассвете. Крита, растолкав ее, без подсказки помчалась будить Аду, а Ида торопливо одевалась, пытаясь сообразить, чего на этот раз хочет от них дядюшка Джемайя. Снова будут кататься? Было бы здорово!
Однако дядя, выдав Иде некую странную громоздкую – и тяжеленную! – конструкцию из множества кожаных ремней, усадил на штурманское место в самолете одну Аду, и с заговорщицким видом велел второй племяннице ждать.
