Наталья Дёмина
Космический подарок
3.
Как ночью ярко светят звёзды,
Как будто миллиарды глаз,
Моргая, щурясь, не стесняясь,
Увидеть жизнь должны сейчас.
Пугает интерес подобный,
Но скрыться от него нельзя…
Пустыня, быстро остывая,
Стремится охладить тела.
Друг к другу жмутся зверолюди…
И воет тот, кто в темноте
Один, замёрз и потерялся…
Или готовится к борьбе.
К борьбе за жизнь, одну возможность,
Чтоб утром встретить свой рассвет…
А звёзды, подмигнув, смеются
И шлют холодный свой привет.
Суровая планета Клео…
Днём солнце яркое палит
И выжигает всё живое.
Злость, как костёр, внутри горит.
Лениво словно, одержимость,
Как лава, к сердцу потекла,
Или, как бешеная ярость,
Вдохнуть свободно не дала.
Пустыня. Дюны и барханы…
И звери мучают зверей…
А боги с высоты взирают,
Ведя подсчёт своих потерь.
Творцы, Создатели Вселенной,
Себя Богами нарекли —
Людьми они когда-то были,
Но сердце потерять смогли.
Их души чистые красивы,
Они бессмертны и пусты.
На белом пятна очевидны,
Ведь жизнь влачат свою, увы.
Устали. Всё неинтересно…
Чужая жизнь влечёт к себе
И, увлекая, опьяняет…
Но звери выжили в борьбе.
Там жизнь, и сердце гулко бьётся,
Здесь к сердцу тянется душа,
Но встретиться они не могут,
Веками мучая себя.
4.
В иллюминаторе планета
Так манит светом и теплом,
Но жёлто-красные равнины
Засыплет жизнь своим песком.
Рельеф меняется всё время,
Пульсируя, зовёт к себе…
А Боги в космосе холодном
От этой к той летят звезде.
И хвост кометы не пугает,
Метеориты не страшны,
А астероиды, как дети,
Лишь оживление внесли.
Блондинка с синими глазами
Прилипла, кажется, к стеклу…
Её питомец где-то, Мада,
Скучая, ждёт её одну.
Он жил с ней в космосе недолго,
Его отец ей подарил.
Но Мада стал безумно дорог
И цену жизнью заплатил.
Её душа к нему стремилась,
И сердце билось под рукой.
Зверь, как доверчивый ребёнок,
Жил, восхищаясь красотой.
Он ластился, просил погладить,
За ушком нежно почесать.
Взрослел и чувствовал: Богиню
Не сможет он очаровать.
И, тело к телу прижимая,
Был счастлив только от того,
Что его Аве, пусть не зная,
Связала их давным-давно.
Душа Богини, сердце Зверя…
И искры вспыхнули, кружась…
А Мада, Аве обнимая,
Поцеловал, забыв приказ,
Что Зверь лишь зверем быть обязан,
Нельзя порочить божество…
Но губы, обжигая губы,
Просили: «Поцелуй ещё».
Румянец на щеках играет,
Стыдливо взгляд свой отвела
И чувствует, как бьётся сердце,
И нежностью полна душа.
Чем жарче поцелуй пылает,
Тем громче слышен сердца стук…
Её… Её так рвётся сердце…
К его душе, возникшей вдруг.
Найдя друг в друге исцеление,
Познали радости любви…
Желанной, нежной, долгожданной
И осуждаемой, увы.
«Отец мой, сжалься, умоляю.
Я без него не проживу.
Пойми, не зверь он бессловесный.
Он душу исцелил мою.
И, сердцем к сердцу прикасаясь,
Его тепло во мне живёт.
Я не холодная Богиня…
Любовь нас всех, поверь, спасёт».
«Любовь! Дитя моё, опомнись!
Она для тела не дана,
Лишь страсть, животные инстинкты…
И забывать ты не должна!
Любовь души так безмятежна,
Так добродетельно тиха…
Она для всех, она повсюду…
Скромна, безгрешна… А твоя?
Сочится ядом пылкой страсти…
Смотри, как в клетке Зверь рычит.
Он молит о твоей пощаде,
Искупит грех сам, говорит.
И я сошлю его на Клео,
Вернётся он к себе домой.
С другой, и вовсе не Богиней,
С ней станет связан как с женой.
Ведь век его совсем недолог,
А ты бессмертная, учти…
И потому не быть вам вместе.
Так будет лучше, извини».
Отец ушёл, её оставив,
С надеждой, что она поймёт
И оттолкнёт в порыве Зверя,
Ведь этот монстр так жесток.
Богиня подбежала к клетке:
«Мой Зверь, я так тебя люблю.
И не забуду наше время,
Его я в сердце сохраню.
Скитаясь, плача и скучая,
Найду возможность всё равно,
Чтобы с тобой соединиться.
Сейчас нам это не дано.
Но помни, что душа бессмертна,
Перерождаясь каждый раз,
Меня искать в других ты станешь…
