Наталья Бутырская
Идеальный донор. Столица
Глава 3
Из городского дворца Мин Чинь выехал, соблюдая полный церемониал, в торжественном красном ханьфу с золотой нитью по вороту, означающую его службу императору, туфлях с загнутыми наверх носками и высокой шапочкой – символ государственного чиновника. Министр сидел в парадном паланкине, оббитом атласом, и его охранял лян (двадцать пять) лучших воинов в полном облачении, вплоть до кожаных доспехов с защитными массивами и боевых амулетов.
Белый и Красный районы он проехал спокойно, а вот в Синем вокруг данной процессии начал собираться народ. Люди перешептывались, обсуждая стражников, которые разительно отличались от местных, стоимость ткани на паланкине и причины, вытащившие министра из дворца. Вскоре в общем гомоне послышался смех, дерзкие стишки и даже песенки. Мин Чинь поморщился: снова эти студенты.
Министр не совсем понимал, зачем вообще нужен университет в этом провинциальном городе? Преподавали там люди, которым не хватило квалификации и ума устроиться личными учителями в Белом и Красном районах, а значит, и уровень знаний там низкий. Не сравнить со столичными университетами, где должность преподавателя гораздо выше. Мин Чинь до сих пор с уважением вспоминал своих многочисленных учителей.
Впрочем, министр не презирал людей из низших районов. Это не их вина, что им не хватило удачи родиться у достойных родителей или получить хороший талант. Вот его дочь, Мин Лули, сумела выбрать правильную семью, хоть у нее и был врожденный порок…
Мин Чинь помотал головой, стараясь прогнать из головы мысли о недостатке дочери. Всего у министра было трое детей, двое старших уже закончили университет и отправились строить свои карьеры в разные города, и хотя Мин Чинь гордился их успехами, но из всех детей больше всего он любил младшую дочь. Может, потому что она была младшенькая, а может, потому что он больше возился с ней, пока искал умелого лекаря, пока следил за ее лечением, пока радовался ее первым маленьким успехам. Зато сейчас какая она красавица! С виду и не скажешь, что были какие-то проблемы.
Снаружи шум усилился. Процессия пересекла границу с Серым районом, а там люди были попроще, чем в Синем. Они громко спрашивали, кто это едет и зачем. Мин Чинь усмехнулся: эти неучи даже не могли распознать знаки магического министра на паланкине.
Возле ворот Черного района уже ждал глава стражи в полном обмундировании, с мечом и даже щитом в руках. Он низко поклонился закрытому паланкину, затем дал отмашку, чтобы его люди открыли ворота, а сам спросил, не нужно ли дать еще людей, на всякий случай.
Но командир ляна Ло Дей гордо ответил, что его люди справятся с любыми неприятностями.
Мин Чинь откинулся на подушки и снова прокрутил в голове описание Мастера. К сожалению, за эти два дня он так и не смог понять, кто прячется под этой личиной. Некоторые подходили по умениям, но были гораздо старше, некоторые подходили по внешности, но у них отсутствовал какой-то навык из списка. А некоторые и вовсе считались умершими.
– Эй, ты! Иди сюда! – послышался голос Ло Дея. – Поймайте ее!
Топот ног, шум, резкое бряцание, крик:
– Это магия! Держи ее!
– На колени, девчонка, или ты не узнаешь паланкин господина магического министра? Он второй человек в этом городе, и ты должна ему поклониться!
– Я не девчонка! Меня зовут Пинь, – раздался звонкий детский голос. – Свою церемонию именования я проходила здесь, в Черном районе. Моего имени нет в списках вашего города. А если Пинь не существует для министра, то и министр не существует для Пинь.
Мин Чинь не смог удержаться и поднял занавес паланкина, желая взглянуть на дерзкую девчонку, которая так лихо управляется со словами.
На коленях между двумя рослыми стражниками стояла маленькая худенькая девочка с круглыми щечками. На ее бледном лице выступили капли пота, но глаза так и сверкали от ярости, словно до этого ее еще ни разу не ставили на колени.
Министр сделал знак, чтобы девочку отпустили, но она не убежала, а лишь встала на ноги и уставилась на самого Мин Чиня.
– Девочка, – начал было министр.
– Меня зовут Пинь. И я уже вам представилась.
– Хорошо, Пинь. Меня зовут Мин Чинь, и я магический министр этого города. Понимаешь, что это значит?
– Что вы отвечаете за магию в городе за стеной?
– Правильно. Я приехал в гости к человеку, который называет себя Мастером. Можешь сказать, где его найти?
– Хмм, – протянула девочка, сводя выгоревшие брови, – лиса, собираясь в гости, тоже наряжается в красную блестящую шкурку, но у нее хватает ума спрятать когти и клыки, – и Пинь ткнула пальцем в стражников.
– Ха-ха-ха, какая интересная девочка, – хотя Пинь совершенно не походила на дочь министра, ведь Лули была хорошо воспитана, вежлива и послушна, но характер дикарки не уступал характеру Лули. – Может, ты не знаешь, но согласно правилам этикета хозяин дома должен выйти и поприветствовать своих гостей.
– Может, я и не знаю этикета, но уверена, что гости должны предупреждать хозяина о своем приходе.
– Пинь, ты ведешь себя невежливо. Это на самом деле долгожданные гости, только они немного задержались в дороге.
Мин Чинь поднял глаза и увидел высокого статного мужчину с длинными волосами, заплетенными в косу, выступившего из-за угла дома. Глубокий безобразный шрам перечеркивал изящные черты, не давая разглядеть само лицо. Но министр словно окаменел после первого же взгляда на этого человека. Как? Не может быть! Откуда здесь?
Стражники схватились за оружие, но мужчина со шрамом стоял на месте, не двигаясь, а в руках у него не было ни оружия, ни амулетов. Рядом с паланкином завозился маг, вытащил амулет магического зрения и направил его на Мастера. Мин Чинь же раздраженно подумал, что если бы его и впрямь атаковали заклинанием, то смотреть через амулет было бы уже бессмысленно. Впрочем, благодаря бездарным действиям мага министр смог немного прийти в себя.
– Выражаю мое уважение Мастеру и радость от лицезрения его воочию, – мысли Мин Чиня спутались, и он напрочь позабыл речь, которую подготовил заранее. – Я пришел обсудить с вами некоторые важные вопросы. Не могли бы мы поговорить в другом месте, без лишних ушей?
Мастер едва заметно улыбнулся:
– Вы правы, тут действительно слишком много ушей. Хотя большая их часть принадлежит вам. Может, вам стоит отослать свои лишние уши?
Министр покраснел от стыда, сообразив, что это именно он притащил на встречу столько людей, а Мастер встретил его один, если не считать девчонку.
– Впрочем, согласно правилам этикета, я должен предложить вам чай. Прошу следовать за мной.
Мастер спокойно повернулся спиной к вооруженным солдатам, взял подбежавшую Пинь за руку и неторопливо направился по дороге между домами. Министр сделал знак следовать за ним.
Но вот что было странно: обычно, сидя в паланкине, Мин Чинь ощущал себя солиднее и значительнее, но сейчас, смотря в спину уходящего мужчины в строгом черном ханьфу, министр вдруг почувствовал себя калекой, не способным передвигаться самостоятельно. Он остановил паланкин и, приподнимая полы тяжелого одеяния, пошел за Мастером пешком.
«Не удивительно, что весь Черный район беспрекословно слушается этого человека. Он способен влиять на людей без слов, одним лишь своим присутствием» – думал министр.
Мастер привел их к небольшому дому, ничем не отличавшемуся от других домов на этой улице, остановился и обратился к Мин Чиню:
– К сожалению, мой дом не настолько велик, чтобы вместить всех сразу. Там всего одна комната, но она в вашем распоряжении, – затем тихо сказал Пинь. – Займись чаем, пожалуйста.
Девочка кивнула, от чего ее щечки подскочили на месте, и шмыгнула в дом.
Мин Чинь бросил несколько слов сопровождающим и, наклонив голову, чтобы не удариться о притолоку, вошел вслед за Мастером. Он не опасался нападения: на шее, касаясь кожи, висел сигнальный амулет, и кроме того, министр владел заклинанием связи и мог в любой момент послать сообщение магу, оставшемуся возле охраны.
Напротив, чиновнику было любопытно посмотреть на место, где последние три года проживал этот легендарный человек. Ведь дом обычно несет отпечаток характера своего владельца, незначительные мелочи в обстановке могут рассказать о человеке гораздо больше, чем он сам.
Но, войдя внутрь, Мин Чинь подумал, что тут какая-то ошибка. Невозможно, чтобы Мастер прожил тут три года. Или год. Или хотя бы день. Потому что в комнате не было абсолютно ничего. То есть там стоял стол с грубыми деревянными скамьями, в левом углу горел открытый огонь, от чего министр мысленно поежился, и все. Ни личных вещей, ни изречений на стене, ни забытого свитка в углу.
Мастер сел на лавку и сделал приглашающий жест. Девочка поставила на огонь небольшой котелок с водой, покидала туда какие-то незнакомые Мин Чиню травы и, пока вода не закипела, принялась ставить на стол грубоватые глиняные кружки.
– Я прошу прощения за вторжение на вашу территорию. Так как вы здесь главный, я хочу обсудить с вами, как лучше снова встроить Черный район в структуру города, – вежливо, но твердо начал Мин Чинь.
– Что значит – встроить его в структуру города? Снова открыть префектуры, посадить чиновников, пригнать солдат?
– Позвать торговцев, открыть лавки, дать людям доступ к школам и лекарям.
– И как долго продлится ваша щедрость? До следующей волны? – приподнял бровь мужчина. – В прошлый раз вы вывезли чиновников и солдат заранее, забрав с собой даже архивы, а потом закрыли ворота, не обращая внимания на вопли людей снаружи. Где гарантии, что такое больше не повторится?
Мин Чинь сглотнул, таких подробностей он не знал. Предыдущая волна была лет десять назад, задолго до его приезда в этот город. В общих чертах он ознакомился с историей Цай Хонг Ши, запомнил признаки приближения волны зверей, но о том, как поступили с Черным районом, он не читал.
– Кроме того, помимо таких детей, как Пинь, которые прошли церемонию именования здесь, в Черном районе также живут люди, которых просто вышвырнули из города, без суда, без подписанного решения и без внесения в списки выбывших. Если город придет сюда, их обяжут сдать налог Ки за все прошедшие месяцы? Как вы поступите: будете забирать каждый месяц по двадцать Ки или попробуете истребовать весь долг за раз? – Мастер замолчал, пережидая, пока Пинь не разольет густо пахнущий отвар по кружкам, а затем сказал. – Я запрещаю вам входить на мою территорию.
Мин Чинь понюхал отвар, тот пах незнакомо, но вполне приятно. Министр подождал, пока Мастер не сделает глоток, немного отпил из своей кружки и сказал:
– Вы же понимаете, что мой визит – это просто дань вежливости человеку, сумевшему подчинить целый район. Мы можем просто ввести войска и захватить его.
Мастер спокойно посмотрел в глаза Мин Чиню и четко произнес:
– Вы же знаете, кто я. Вы всерьез угрожаете войсками мне?
По спине министра пробежали холодные мурашки. Как бы он не пытался убедить себя в том, что он ошибся, что это не может быть тот самый человек, но все совпадало. Каждый навык, каждое умение, возраст, внешний вид… Этот профиль он не смог бы забыть. Только шрам выбивался из общей картины. Как? Тот человек же был хорошим лекарем, и подобные порезы мог лечить, даже не задумываясь. Может, после получения раны он долго лежал без сознания, а какие-нибудь коновалы прикладывали к его лицу бесполезные травки? Или вовсе не пытались лечить.
Но если это на самом деле тот самый человек, то угроза Мин Чиня выглядит просто смехотворно.
– Насколько я знаю, вы ведете постоянную торговлю с другими районами.
– Верно. И вы перекрыли доступ к ней.
– Вы правы, угрожать вам войной бессмысленно. Блокада будет гораздо дешевле, проще и надежнее. Сколько вы продержитесь без оружия, инструментов и круп?
– Пустая деревня, – только и ответил Мастер, скрестив руки на груди.
У Мин Чиня дернулся глаз. Как он мог забыть про тот случай, когда войска его страны сумели уничтожить защитный массив возле дороги, ведущей в отдаленную деревню, а заодно разрушили и саму дорогу. Жители деревни были съедены хищными зверями, птицами и растениями из леса, и когда туда подошел этот человек со своими людьми, то увидел лишь пустую деревню. Путь к основным военным силам для него был перекрыт вражескими войсками, и он вынужден был выживать в деревне без защиты от леса, без продуктов, без доступа к обозам, без пополнения запасов Ки. И он выжил. Отряд того человека продержался более трех месяцев до подхода армии, потеряв всего пятьдесят человек из пятиста. Десять процентов!!! Кто еще смог бы повторить такой трюк?
– Вам нечего мне предложить, вы не можете меня заставить. Полагаю, это тупик, – сказал Мастер. – Впрочем, я все же сделаю вам подарок, чтобы вы не возвращались с пустыми руками. Вы знали, что у стен вашего города уже полтора года бродит двухвостая лисица?
Мин Чинь побледнел, дрожащей рукой поднес кружку и махом допил горьковатую жидкость.
– Вы уверены? Уже полтора года?
– Верно. Я лично ее видел, – Мастер поднялся из-за стола. – Полагаю, вам стоит поторопиться обратно.
– Спасибо, – невпопад ответил Мин Чинь и, путаясь в полах церемониального ханьфу, вышел из дома и потребовал, чтобы его срочно доставили обратно во дворец. Времени до следующей волны оставалось не так много…
Министр сидел в паланкине за закрытыми занавесями и нервно дергал золотые нити, не замечая, как приводит дорогую одежду в негодность.
В свое время Мин Чинь искренне восхищался этим человеком, но не как гениальным военачальником или умелым бойцом, а как чиновником, кто сумел поставить на колени могущественную гильдию, гильдию начертателей. Как простолюдином, который смог войти в императорский дворец и повлиять на порядок престолонаследия. Как ученым и талантливым магом, который внедрил широкое использование магии в военных действиях.
Как он сумел выжить? Согласно слухам и донесениям, в последние годы жизни он сильно беспокоился за безопасность своей семьи, переехал куда-то за город, скупил огромное количество энергии. Но однажды он пропал, и когда принц Гуоджи встревожился и лично приехал навестить своего друга, то обнаружил лишь разлагающиеся трупы его родственников, слуг, домашних животных. Там не было только тела самого Вейшенга.
Ходили слухи, что вся территория деревни была покрыта огромным количеством сложнейших массивов, но даже такая система безопасности не защитила их. Они все умерли от мгновенного высасывания Ки. Министр, как и многие другие, подумал, что это была направленная против Вейшенга акция от страны Коронованного журавля. В конце концов, именно родина Мин Чиня впервые применила на войне запрещенные амулеты, забирающие Ки. И выбрав столь необычный метод убийства, она почти что открыто признала это.
Тут Мин Чиня осенило. Видимо, самого Вейшенга выманили наружу и там напали. Оттуда и этот шрам. Возможно, под длинной одеждой, закрывающей все, кроме лица и кистей рук, у него подобных ран множество. Почему тогда он выжил?
Либо его посчитали мертвым и бросили его тело, либо он сам из последних сил сумел вырваться и скрыться. А зная его характер, Мин Чинь склонялся больше ко второму варианту. Скорее всего, у Вейшенга Ки была на пределе, и он не смог вылечить свои раны, либо потратил энергию на лечение более серьезных травм, а порез на лице посчитал незначительным ранением.
Опять же по слухам, Вейшенг был очень привязан к своей семье, и было бы закономерно, если бы он решил отомстить своим обидчикам. Тогда что же он забыл в этом провинциальном городе? Зачем потратил три года на кучку бесталанных людей?
Неужели? Мин Чинь похолодел от ужаса. Неужели он пришел мстить Хи Донгу? Сам министр никогда не ввязывался в столь бессмысленное занятие, как война, но Хи Донг в прошлом был военным, его убрали из армии за излишнюю жестокость и назначили на пост мэра далекого городишки.
Мин Чинь в свое время изучил прошлое Хи Донга, и по бумагам тот никогда не покидал пределы страны, но министр и сам бы так сделал, если бы замышлял подобную акцию глубоко в сердце другой страны: назначил исполнителей, дал им нужные средства и замел все следы, чтобы при провале сделать непонимающий вид и потыкать в записи, мол, ничего не знаю, я ничего подобного не приказывал.
Значит, Хи Донг…
Но почему же Фа не напал, не убил его сразу? С его талантом и умениями вся городская стража не стала бы ему помехой. У Хи Донга нет семьи, и все, что у него есть – это его должность и подвластный город. Скорее всего, Мастер планировал уничтожить карьеру Хи Донга, дискредитировать его перед лицом императора, и восставший против власти район – неплохое начало.
«Нужно бежать из города», – подумал министр и сразу же понял, что это верное решение. Бросить карьеру, дорогую утварь, бесценные свитки, дом, взять лишь деньги, кристаллы и Лули. Вот только нельзя уезжать сразу, ни с того ни с сего. Лучше дождаться хорошего предлога, в идеале полететь куда-нибудь по распоряжению мэра и не вернуться, в таком случае у Мин Чиня будет достаточно времени для того, чтобы затеряться.
Эх, жаль, что того парня так и не поймали. Если бы у министра был рядом идеальный донор, то и деньги были бы не нужны. Мин Чинь не стал бы его связывать или держать в плену, напротив, попытался бы подружиться с ним, в конце концов, он еще совсем ребенок. Более того, его можно было бы женить на Лули! Возраст у них примерно одинаковый, а если их дети сумеют унаследовать талант матери и Ки отца, то сам Вейшенг не будет им ровней.
Но это всего лишь мечты. А сейчас нужно позаботиться о том, что сказал Мастер.
Согласно наблюдениям и записям появление магической лисицы всегда означает скорую волну, когда животные, птицы, растения, насекомые словно сходят с ума и пытаются уничтожить ближайший город любой ценой. И чем больше хвостов, тем крупнее будет волна, но, с другой стороны, тем больше времени для подготовки у людей.
Раньше, пока люди еще не поняли эту закономерность, случались разные ситуации. Например, в летописях страны описан случай, когда перед простым крестьянином появилась пятихвостая лисица, убила всю его семью и убежала. Крестьянин потратил две недели, пытаясь пробиться к мэру того города, чтобы предупредить о волне. В спешном порядке туда со всей страны согнали огромную армию воинов, магов, начертателей и целых два года охраняли город, но волна все никак не шла.
Крестьянина обвинили в лжесвидетельстве, в намеренном вредительстве и казнили. А спустя три года пришла волна и стерла город. Полностью.
Если двухвостая лиса появилась впервые полтора года назад, то волна нахлынет на Цай Хонг Ши самое меньшее через два месяца, а самое большее – через шесть. А, значит, нужно готовить войска, идти на поклон к гильдии начертателей, напитать защитные массивы и перевести город в военное положение.
Согласно указу императора, с волной двухвостой лисы город обязан справляться своими силами, и лишь после появления трехвостой лисы можно позвать на помощь.
Паланкин опустился на ступени дворца. Мин вышел, уже собранный и строгий, только разодранные в лохмы рукава показывали его недавнее состояние.
– Срочно! Собрать малый совет. Присутствовать обязаны все. Если будут отговариваться болезнями, делами или чем-то еще, арестовывай и веди в зал как есть. Город закрыть: въезд разрешен, выезд запрещен. Для всех. Все пропуска аннулируются.
– А как же караваны? – растерянно спросил служка.
– Выезд запрещен для всех!
Глава 4
На следующий день в защищенной комнате Джин Фу указал мне на плетеный короб со свитками, а сам сел рядом с Байсо и начал обсуждать с ним сложные торговые темы. До меня долетали фразы «товар с высокой оборачиваемостью», «нельзя игнорировать ликвидность» и «существуют также залоговые сделки», но потом я развернул свитки и перестал слышать и замечать что-либо вокруг.
Первый свиток был понятен даже такому неучу, как я. Там рассказывалось про способы почувствовать Ки внутри себя, концентрировать ее в определенной точке своего тела, начиная с точки между бровей, говорилось, как определять затраты Ки на одно заклинание из расчета таланта и многое другое. Хотя я многое уже умел и так, но это было интуитивно, поэтому я хотел теперь понять то, что я умел. Перевести с телесного уровня на уровень осознания.
Во втором свитке давались базовые заклинания: холод, очистка воды, крепеж и другие. Как раз то, что проходят в школах: небольшой расход энергии, простота, повседневная нужда. Кое-что я знал, кое-что нет. Мама не разрешала мне использовать магию в бытовых целях, даже в огненный камень она вливала Ки сама.
Я замер с развернутым свитком в руке. А что, если мама не знала, что я идеальный донор? Да, она просила меня не продавать Ки, но, может, это не из-за опасений, что меня обнаружат, а потому что человек с семеркой на плече и обычной скоростью восстановления энергии не смог бы выжить после таких крупных разовых затрат. По крайней мере, с нашим достатком, ведь у нас даже пустого кристалла не было, не говоря уже о самих запасах Ки. Да и как бы она могла узнать? Для этого нужно либо запустить заклинание, на которое у меня не хватало разового объема, либо влить куда-то много Ки, что без кристалла также проблематично. И если бы я нарушил мамин запрет раньше и продал бы Ки раньше, то она опять-таки смогла бы выжить.
Я усмехнулся. Оказывается, существовало множество путей, на которых мама не умирала, и они были доступны и тогда, с моими прошлыми умениями и знаниями. Просто я предпочел смотреть на ее медленное угасание и оправдываться тем, что я ничего не мог сделать. Словно ту печать с семеркой поставили мне не на плечо, а прямо в душу.
Байсо, будучи младше меня, смог проникнуть в Черный район, начать торговлю смолкой, обратить на себя внимание Мастера. Без всяких сказочных способностей он сам проторил себе путь в жизни. Даже учеником Джин Фу он стал потому, что не сидел спокойно среди зрителей во время отбора, а активно вмешивался в разговоры, вступался за меня и действовал. Байсо всегда выбирал действовать, а не сидеть и пускать сопли из-за собственной никчемности или жалости.
А я? Я же шел по тому пути, что прокладывали для меня другие. Сначала мама с чрезмерной жалостью и заботой обо мне. Потом Мастер. В караване – сама дорога. Сейчас Джин Фу.
И я поклялся себе, что после того, как сыграю последнюю отведенную мне роль – роль наследника, больше не буду ходить по чужим тропам. Пора уже прокладывать свою. И те знания и умения, что так щедро дает мне Джин Фу, я должен взять полностью.
Свиток за свитком я изучал основы магии, заучивал заклинания, переписывал их для отработки в Ки-непроницаемой комнате. Свитки с начертанием я отложил пока в сторону, сначала я должен догнать обычных подростков по знаниям, а потом усиливать то, в чем и так их опережал. Я так закопался, что Джин Фу дважды меня окликнул, прежде чем я оторвал взгляд от исчерканного записями листка.
– Шен, на сегодня все. Пора переодеться к обеду.
– Учитель Джин, – наклонил я голову, – это все свитки по магии, что у вас есть?
– Нет, здесь только начала магии, – с интересом посмотрел на меня бритый торговец. – Есть какие-то пожелания?
– Учитель, если просьба вашего ученика не покажется слишком дерзкой или непочтительной, он хотел бы получить больше свитков по магии, а также по истории магии.
– А как же начертание? Ты не планируешь им больше заниматься?
– Если ваш ученик хочет поступить в университет, то он должен знать все то, что знают и остальные.
– Ты ошибаешься, – неожиданно сказал Джин Фу. – Я скажу, чтобы тебе подготовили информацию по основным университетам столицы.
– Благодарю, учитель.
Когда дверь открылась, Байсо, успевший за время нашего разговора испачкать себя и одежду не меньше, чем вчера, схватил заранее подготовленный рисунок и помчался на выход, крича:
– Госпожа Роу, смотрите, какого огнеплюя я нарисовал! Я его совсем рядышком видел!
После обеда я учился применять магию, конечно, с использованием кристалла. Впрочем, с моим талантом по-другому бы и не вышло, ведь даже на заклинание в семь магических единиц у меня уходило сто единиц Ки. Поэтому я запускал заклинание, оценивал его силу, сложность и качество исполнения по показателям, что были указаны в свитках, затем открывал дверь, напитывал кристалл, закрывал дверь и снова пробовал заклинания.
Больше всего я устал от постоянного вытаскивания бруса, перекрывающего вход, и с ужасом думал о предстоящих занятий с брыластым.
Вчера, сразу после тренировки, Добряк отвел меня к лекарю, это был довольно молодой, не старше тридцати лет, мужчина с аккуратными усиками и коротко постриженной бородой, которые придавали ему солидности. Его звали Тэн Донг, но Добряк обратился к нему как Тэн-ишэн (и-шэн – вежливое обращение к врачу).
Лекарь попросил меня снять тунику и осмотрел плечи и грудь, уже покрытые красно-синими пятнами, его взгляд зацепился за цифры на моем плече, и он не смог удержаться:
– Эта татуировка что-то означает? Или ты ее ради баловства сделал?
– В моем родном городе такую татуировку делают всем, дожившим до десяти лет, она показывает магический талант.
Тэн-ишэн искренне удивился:
– Правда? Где-то еще сохранился этот варварский обычай? Кажется, он был отменен еще лет сто назад. Хотя это не мое дело. Смотри, синяки и ушибы я сейчас вылечу, но у тебя треснуло одно ребро, на его лечение потребуется время. Ты сможешь посидеть здесь час-полтора?
– Конечно. А как вы это узнали? Про ребро, – полюбопытствовал я. – И как лечат синяки? Их же не надо зашивать.
Тэн-ишэн начал растирать какие-то травы и вмешивать их в густую вязкую жижу:
– По-настоящему ни один лекарь не может вылечить человека. Только сам человек может вылечить себя, а мы лишь подталкиваем его в нужную сторону. Любой порез может зарасти сам, а мы убираем оттуда грязь, которая может этому помешать, и помогаем немного ускорить зарастание. С синяками, по сути, то же самое. Через несколько дней они бы прошли и сами, но я могу ускорить этот процесс, направлю силы твоего тела на их рассасывание.
– И так с любой болезнью или раной?
Он взбил массу до состояния масла, только бурого и резко пахнущего, и принялся втирать его в то место, где, как я понял, и было больное ребро.
– И да, и нет. Я могу ускорить заживление любой раны, но не всегда это полезно. Ушибы – это совсем небольшие травмы, которые затрагивают в основном кожу и верхний слой мышц, и для их лечения потребуется не так много сил твоего тела. И после него ты будешь испытывать легкий голод и небольшую усталость. Если бы это был перелом ноги, который без магии вылечивается за два-три месяца, то при ускорении ты мог бы оказаться на грани смерти от истощения. И это только при ранениях, – он закончил меня мазать и прижал руку к тому месту. Я чувствовал, как глубоко под кожей разгорается пожар, но при этом ощущал и легкий холодок, идущий извне.
– В случае болезней все еще сложнее. Во-первых, болезнь редко находят в самом начале, и к лекарю обычно обращаются, когда больной уже изнурен борьбой, а во-вторых, болезни довольно коварны, они могут давать рождение другим болезням, могут разрушить что-то внутри человека или превратиться во что-то иное. И если просто ускорить лечение, то человек легко может умереть. Поэтому при болезнях мы стараемся понять причины, дать телу побольше сил и средств для борьбы, поим полезными отварами и делаем иглоукалывания.
– А сложно ускорять лечение? Это какое-то заклинание? Много энергии требует?
Тэн-ишэн убрал руку, отошел в сторону и сел, с улыбкой глядя на меня:
– Синяки я тебе убрал, но учти, хоть сейчас не осталось никаких следов, но тело помнит те места, где они были. И какое-то время ты еще можешь чувствовать небольшую боль. Лечить ребро я буду в несколько приемов, чтобы убедиться, что оно срослось верно, – и он повернул небольшие песочные часы. – Ускорять не сложно, это заклинание, и при этом не самое энергоемкое, но тут важна точность. Вообще лекарское дело – это больше знания, чем магия. Я могу объяснить тебе основы.
– А почему вы так легко мне все рассказываете? Разве это не секрет? – насторожился я.
– Нет, – рассмеялся Тэн-ишэн. – У лекарей нет гильдии и нет секретов, которые надо хранить. И господин Джин Фу приказал мне отвечать на любые твои вопросы. Я так понимаю, что приходить ты будешь каждый вечер, верно?
Ребро срослось идеально. По словам Тэн-ишэна, я должен был понять, что что-то не в порядке из-за боли в груди при наклонах и дыхании, но после тренировки у меня болело вообще все, и я не смог выделить боль от треснувшего ребра среди всего остального.
На вторую тренировку с брыластым я шел как на казнь. Я чувствовал, как у меня тряслись колени и сдавливало в груди от страха. Мысленно я придумывал речь для Джин Фу, в которой объяснял, почему не могу больше учиться боевым искусствам. Там было много слов про предназначение, что мне больше нравится лечить, а не убивать, что начертателю не нужно так сильно напрягаться, и что лучше всего бы мне подошел стиль Швабры, где нужно лишь повторять движения учителя. Но несмотря на это, я все же шел туда.
Перед внутренними воротами уже стоял Добряк, который и привел меня к тренировочному залу. Он посмотрел на меня, ухмыльнулся и, ничего не сказав, ушел.
Мне оставалось сделать лишь несколько шагов, но меня охватил панический страх. Странно, даже в сражении с огнеплюем, где мне сожгли руку, было не так страшно. Наверное, потому что я не знал, чего ожидать. Боль, которую причинял мне брыластый, была не такой сильной, но постоянной, почти бесконечной.
Я облизнул пересохшие губы, глубоко вдохнул и шагнул вперед.
Брыластый стоял внутри с той же короткой палкой в руках. Я с трудом поклонился и без напоминаний принялся рисовать защитный массив.
– Первая неделя, – от его негромкого голоса я дернулся, сбился в середине печати и начал рисовать все заново, – это неделя боли. Тебе повезло, ведь тебя лечат каждый день, но боль остается в памяти тела, ее корни живут в твоей голове, и лишь от тебя зависит, во что она вырастет. Ты можешь питать ее своими страхами, поливать жалостью, тогда боль опутает тебя плетями и высосет все силы.
Я закончил массив и взял копье наперевес. Шрам бы не одобрил такую стойку, но она позволяла мне отразить часть ударов, которыми брыластый часто начинал свои цепочки.
И после первого его удара страх ушел. Нет смысла бояться, когда причина страха уже перед тобой. Я не пытался вспоминать те цепочки, что он строил вчера, а реагировал на то, что уже было передо мной. Как ни странно, но сегодня я успевал уклониться или отбить большую часть ударов, изредка пропуская выпады в сторону головы. Все равно же массив сдержит.
