Наталья Брониславовна Медведская
Осколки прошлого
– Ой, мамочки! – вырвалось у неё.
Звон моментально стих.
«Не может быть! Я что на самом деле услышала и увидела полтергейст? Или это призрак мамы? А может тётки?» – потрясённо размышляла Ольга.
Она стала настороженно вслушиваться в наступившую тишину. Ничего. Только за окном на ветках сирени чирикали воробьи, да вдалеке лаяла собака.
«Надо расспросить местных старушек о моей семье», – решила Ольга и, переодевшись в лёгкое платье, поспешила на улицу.
Направилась к ближайшему дому, где, как она поняла, проживала полная старушка по имени Катерина. Ольга громко покричала у калитки, на её зов хозяйка дома выглянула из сарая.
– Чего орёшь, как потерпевшая? – спросила баба Катя, выводя из сарая за веревку белую козочку. Женщина забила колышек на зелёной лужайке во дворе и привязала к нему козу. Ольга терпеливо ждала, наблюдая за действиями старушки.
– Здравствуйте ещё раз, – сказала гостья. – Катерина…
– Ивановна, – подсказала бабка, подходя к Ольге и усаживаясь на лавочку.
– Катерина Ивановна, вы знали мою тётю Марину Петровну? Не могли бы о ней рассказать?
– Тётю? – удивилась старушка, поднимая редкие белёсые брови. – Я думала, у Марины нет родственников?
– До недавнего времени я тоже так считала, но оказалось, у меня была тётя. – Ольга пояснила: – Я воспитывалась в детдоме и только два дня назад узнала, что она завещала мне дом.
– Твоя тётка неболтливая, – старушка поправила себя. – Была… Всем здрасте – до-свидания и всё. Я слышала: у неё имелась сестра и племянница, но они умерли лет тридцать назад, а родители и того раньше. Маша сказывала, что они вертались из города на телеге, их ограбили и убили. Помнится, это случилось в шестьдесят седьмом. Погоди-ка. – Баба Катя запустила руку в глубокий карман халата, выудила из него телефон.
– Маша, а ну шуруй ко мне. Надо. – Я здесь только пятнадцать лет, а Марья местная. Сейчас поспрашиваем её.
Минут через пять к ним приблизилась бабушка–луковица, по-прежнему одетая в два халата и ночную рубашку. К прежнему наряду добавился фартук и тонкий шерстяной платок, завязанный на пояснице.
– Маш, глянь-ка хорошенько, она тебе никого не напоминает? – предложила Катерина Ивановна подруге.
Старушка-луковица уставилась на Ольгу.
Гостья, в свою очередь, присмотрелась к бабе Маше и вдруг поняла, что та значительно моложе, чем выглядит на первый взгляд. Ей лет шестьдесят не больше.
– Не можа быть! – сплеснула руками Луковица. Ты так смахиваешь на Настю! Просто одно лицо. А я всё голову ломала, где ж тебя раньше встречала. Но как?
– Я дочь Анастасии Долговой.
У бабы Маши от удивления открылся рот, и Ольга машинально отметила: у нее почти не осталось зубов.
– Но ты же скончалась в больнице почти вслед за матерью, – прошептала Луковица. – Марина всем в селе об этом поведала.
– Она соврала, тётя отдала меня в детдом, – усмехнулась Ольга. – Как думаете, почему она так поступила?
– Не знаю. Можа руки опустила после кончины сестры. Одна воспитывала Настю, сама одевала и обувала её. Марина робила бухгалтером с семнадцати лет, сразу после курсов.
– Мария, простите, как вас по отчеству? – запнулась Ольга.
– Тимофеевна.
– Мария Тимофеевна, а вы знаете кто мой отец?
Глаза бабы Маши затуманились. Катерина Ивановна подобралась и вся обратилась в слух. Живейший интерес и неприкрытое любопытство отразились на её лице.
– Знаю. Из-за него сестры и поскублись. Я с Настей тогда дружила, мы из одного класса. К нам в совхоз из района прислали комбайнёров. Марина свела знакомство с одним из них, Даниловым Сергеем. Начали гулять и, по-моему, дело пошло к свадьбе. Летом после экзаменов в техникуме мы с Настей воротились в Антеевку на каникулы, и тогда она увидела жениха сестры. Ты очень на мать схожа, Настя тоже красавицей была. Как призналась мне подружка, втюрилась она в Сергея сразу. В общем, в сентябре Данилов предложил стать супружницей не Марине, а Насте. В ноябре они хотели расписаться, Настя уж на четвёртом месяце ходила. Ух, и скандал разразился! Потом Марина смилостивилась, всё-таки родная сестра… А дальше… Не знаю, что было дальше. Сергей бросил Настю, сбежал на заработки в Сибирь. Ну хоть письмо оставил. Моя подруженька чуть с умом не тронулась. И я, и Марина утешали как могли. Подлец твой папаша! Техникум Настя бросила, родила… Год всё хорошо шло, а потом она слегла. Тебя отдали в ясельную группу. Всё свалилось на плечи Марины: за сестрой смотрела, с тобой носилась, на огороде траву полола, дом обихаживала. Досталось ей по полной.
– А чем мама болела? – перед глазами Ольги встало бледное худое лицо матери, голубые глаза, смотрящие на неё с любовью и нежностью.
– Никто не знает. Чахла, слабела. Тебе не исполнилось и четырех, когда она умерла. Последние два года мы редко видались, после учебы я в городе осталась. – Старушка вздохнула: – Разворошила ты, девонька, прошлое. Что-то сердце заболело. Не суди Марину, после смерти сестры она сама не своя стала. Но ведь дом-то тебе оставила, значит, помнила. Пойду я, прилягу. Нехорошо мне.
Ольга проводила взглядом старушку-луковицу и обернулась к Катерине Ивановне.
– Где раньше лечились в Антеевке?
– Во времена советов в медпункте. Сейчас врачиха Анна Егоровна не работает. – Катерина Ивановна вздохнула: – Хочешь разузнать?
Ольга кивнула.
– Дом фельдшерицы крайний на этой улице, по правой стороне.
– Спасибо вам большое, – Ольга поднялась с лавочки, – мне любые сведения важны.
– Пожалуйста. Заходи за козьим молочком, я недорого продаю.
***
Ольга остановилась перед симпатичным домиком из белого кирпича. Красная черепичная крыша, бежевые оконные переплеты и ставни, выкрашенные в вишневый цвет, делали его нарядным. В палисаднике пожилая женщина подвязывала кусты малины. При её появлении она отложила моток верёвки и ножницы в сторону.
– Здравствуйте, вы Анна Егоровна?
– Да. – Женщина отряхнула руки и подошла ближе.
– Я дочь Анастасии. Марина Долгова моя тётя.
– Но как же? – Бывший фельдшер растерянно развела руками.
– Тётя отдала меня в детдом, – повторила Ольга уже заученную фразу, догадываясь, что ещё не раз придется её произносить. – Я хотела выяснить, отчего умерла моя мама.
Анна Егоровна побледнела.
– У каждого врача своё кладбище, пока он не научится лечить. У меня, слава богу, оно маленькое, но твоя мама оказалась первой, кого я потеряла. Хорошо её помню. В народе говорят: зачахла от тоски, уж очень любила твоего отца. Постепенно у неё поражались почки, печень, мучила слабость. Я понимала, происходит общая интоксикация организма. Но чем? Так и не смогла выяснить. Настаивала на обследовании в городе, но она отказалась. Теперь понимаю: нужно было настоять. Ты сейчас старше своей мамы почти на десять лет?
